⠀⠀В медотсеке Гарик десять минут устало отвечал на вопросы о том, как давно он повредил запястье, проходил все необходимые тесты, чтобы убедиться в том, что запястье сломано на славу, о чем — до укола обезболивающего в шаттле — он прекрасно знал и так. Иногда чудеса новореспубликанской медицины заставляли его хохотать, но не сегодня. Не сейчас. Сейчас он был устал, хотел стейк, спать и повидаться с Дией. Но как бы не так, да? Дебрифинг еще. Гарик остановившимся взглядом наблюдал за тем, как врачи и дроиды крутили его запястье, смазывали бактой, накладывали бинты, повязку, велели не шевелить рукой и явиться на осмотр послезавтра. Гарик не стал говорить, что послезавтра будет далеко от новореспубликанской медицины.
⠀⠀Убедившись, что на нем больше нет ничего, что нужно замазывать бактой — Гарик отмахнулся от предложений замазать синяки и ссадины, мелкие порезы, все то, что его уже, если начистоту, по жизни беспокоило мало — врачи смилостивились и выпустили его. До комнаты для дебрифинга Гарик шел медленно, наслаждаясь самой возможностью просто идти, не таща на себе экипировку, не превозмогая боль, не держа в уме, что в любой момент из-за поворота может вывернуть противник, которого надо будет ликвидировать.
⠀⠀Несмотря на поход в медотсек и на свою общую усталую заторможенность, Гарик все равно пришел первым. Комната была пуста. На голостоле крутилась голограмма пиратского корабля, какая-то статистика миссии, которую местный командный пункт уже успел собрать. По голограмме Гарик скользнул безразличным взглядом. Куда больше его интересовал стул, на который он с удовольствием упал, откинулся на спинку, словно собирался разглядывать потолок, и сполз чуть ниже. Подцепив мыском стул, он развернул его и закинул на сидушку ноги. Хотелось быть настолько горизонтальным, насколько это в принципе возможно.
⠀⠀Гарик не возражал бы, даже если бы Дарклайтер застал его спящим и решил не беспокоить. Это было маловероятно, но мечтать никто не запрещал, и он прикрыл глаза, чутко прислушиваясь к дверям.

⠀⠀Двери не заставили себя ждать. Гарику показалось, что прошла всего секунда, как он устроился на стульях, но интуиция подсказывала, что скорее несколько минут. Может, десять. А то и все пятнадцать. Не то чтобы он дремал, скорее — так. Болтался в мыслях, словно паук на тонкой паутине в ожидании чего-то. Точно не утренней росы и благодати. Вряд ли жертвы. Гэвину, конечно, судя по приблизительной статистике над голостолом, пришлось выполнить приказ, но на жертву он по жизни походил мало, этот безумный татуинец. Где их там штампуют таких в этом захолустье.
⠀⠀— Давай без официоза, — не открывая глаз сказал Гарик, стоило дверям закрыться. — Десятерых задержали, включая их капитана или кто он там. Главный по тарелочкам. Не помню, скольки там удалось скрыться. Принцессу спасли, миссия — оглушающий успех, и бла, бла, бла, мои поздравления и благодарности за хорошую работу.
⠀⠀Гарик вздохнул и все же открыл глаза. Звук, с которым Гэвин поставил на стол бутылки и стаканы, ни с чем спутать было нельзя. Это он хорошо подготовился, прямо как знал. Гарик бы тоже подготовился — он, в отличие от Гэвина, и впрямь знал, как придется проводить эту миссию, сколько будет жертв. На его вкус, десять задержанных — это даже много. Но никто из них не видел лиц Призрачной, так что все должно быть в порядке. Это он повторял себе еще в шаттле по пути досюда: всё должно быть в порядке.
⠀⠀Потянувшись и подцепив пальцами одну из бутылок, Гарик откинулся обратно на спинку стула и принялся разглядывать этикетку. Ломин-эль как ломин-эль, ничего необычного. Ну и правильно, на месте Гэвина Гарик бы тоже не таскал на боевые миссии коллекционную выпивку. От нее и не захмелеешь толком — разве что так. На полшишечки. Потянувшись и сдвинув один из стаканов ближе к себе, Гарик вдруг замер. Запястье, сарлакк его задери. Тяжко вздохнув, он протянул бутылку Гэвину:
⠀⠀— Открой, будь добр. Запястье сломал.

⠀⠀Гэвина проще всего было описать словом «траурный». Он траурно плюхнулся на свое траурное место, траурно отказался от поздравлений, так же траурно открыл бутылку и разлил эль, так же траурно пренебрег своим траурным стаканом и стал пить из горла. Гарик следил за ним усталым взглядом человека, который уже устал жить эту жизнь и чувствовать в ней какие-то чувства, но по долгу службы все еще был обязан.
⠀⠀— Ты полегче, тебе еще отчеты писать, — беззлобно, негромко сказал он, делая глоток из своего стакана.
⠀⠀Шестьдесят девять убитых пиратов — те, кому досталось от Разбойной в космосе. Гарик, может, и не присматривался к аналитике, но глаз по привычке сам цеплял нужную информацию, а когда рядом появился пьющий Гэвин, там и аналитика стала не нужна. Бравый, вечно заводной полковник Дарклайтер не справлялся со своей работой совершенно удивительным образом, и Гарик ему сочувствовал. Совесть была мерзкой штукой, когда вгрызалась в горло. Судя по тому, как Гэвин заливался ломин-элем, от горла у него там остались одни ошметки, которые он хотел задезинфицировать досмерти.
⠀⠀— Гэвин, — позвал Гарик, нахмурившись. Он смутно помнил что-то о том, что после Хосниана, сотрясшего всю галактику, тот ушел в запой. Или как там? Отпуск по траурным обстоятельствам? Брехня бюрократическая. — Я серьезно, не налегай.
⠀⠀Однако это объясняло, чего тот так убивался по пиратам. Не то чтобы Гарик легко относился к массовым убийствам, но все же некоторые чувства с его работой со временем притуплялись. У Гэвина тоже была работа, которая такие переживания притупляла, а еще у Гэвина больше не было семьи, и всё это было чересчур свежо. Сил переживать у Гарика не было, поэтому он просто смотрел.

⠀⠀Гэвин его просто проигнорировал, то ли демонстративно, то ли бездумно продолжив пить из горла. Гарик пожал плечами и отстал: он ему не мамка, чтобы нянчиться, да и сил не было никаких. Иначе включил бы родителя, раз Гэвин решил включить строптивого подростка. Вместо этого он только глотнул из своего стакана и отставил его в сторону, сложил руки на животе, сцепив пальцы в замок, устроился удобнее на своих двух стульях. Гэвин злился, плевался этими фразами про запчасти, и никакого толкового дебрифинга здесь все равно не будет. Да он и не нужен. Что тут скажешь? Гарик уже всё сказал.
⠀⠀Новость про Веджа заставила его чуть дернуть уголками губ. Когда тот уходил в отставку, казалось, мир местами порушился, стал ущербным и неполноценным, когда тот был в отставке, оказалось, что мир и без него умеет справляться. Теперь, когда человек-легенда вернулся в их строй, окажется, мир должен был справляться как-то иначе. Хорошо, что ему не пришлось иметь дело с Веджем. Гэвина как-то проще задавить званием, авторитетом или чем он там его взял, чем Веджа.
⠀⠀— Я бы тоже отказался, — честно сказал Гарик.
⠀⠀Если бы у него была такая возможность, но такой возможности ему не дали. Кре’фей был толковым, но иногда его все равно хотелось придушить.
⠀⠀— Тогда у вас было бы десять трупов и восемьдесят задержанных.
⠀⠀Правде в глаза Гарик смотрел без страха: был слишком немолод и устал, чтобы бояться. Все это было на его совести куда больше, чем на совести Гэвина, но в отличие от последнего, у него было время примириться с этой мыслью. Как и со многими другими, примирения с которыми требовала его дурацкая, безумная работа. Завтра он полетит опять изображать из себя пирата. То ли смешно, то ли грустно. Цирк.

⠀⠀Как он это делает — хороший вопрос, о котором Гарик предпочитал не задумываться. Если слишком много обдумывать некоторые вещи, они переставали работать, точно так же, как если хлестать алкоголь в два горла, со временем он переставал приносить успокоение или вообще хоть что-нибудь, кроме жуткого похмелья. Еще — в его случае — если слишком много обдумывать этот конкретный вопрос, он рисковал вновь отъехать в пучину вины и самобичевания. Это Гарик уже проходил, и ему не понравилось.
⠀⠀— Ты слишком много думаешь, — вместо прямого ответа сказал он и посмотрел на Гэвина.
⠀⠀Этот ответ ему ничем не поможет. Тот выглядит так, будто ему и эль уже не очень поможет, и вообще мало что поможет. С каких пор военных летчиков так сильно задевают чужие смерти? Гарик пропустил что-то или слишком долго был среди пиратов? У пиратов своими, ради которых стоило задницу рвать и по которым стоило пускать скупую слезу, был только узкий круг команды, а все чужие могли отправляться в бездну. Моральные принципы, если и были, отличались высоким уровнем причудливости. Кто-то любил оставлять в живых детей и женщин. Кто-то не трогал дроидов. У кого-то была трогательная любовь к владельцам фелинксов. Пираты были долбанутые, как вся гарикова жизнь.
⠀⠀Он вздохнул, почесал подбородок и потянулся за стаканом. Еще глоток ему точно не повредит, и запьянеть он так быстро не сможет. Это Гэвин хлестал свою порцию слишком быстро и рисковал скоро начать запевать военные песни времен вонгской.
⠀⠀— Это моя работа. Людей убивать. Не только это, но и это тоже, — он упер стакан донышком себе в грудь, полулежа на стульях, и посмотрел в потолок. Перекладины стандартного новореспубликанского военного корабля, штампованного один в один, как десятки, тысячи других, где он бывал. Ничего интересного. Ничего нового. — И твоя работа, кстати, такая же. Говорят, на скотобойнях дольше пары месяцев никакой разумный не задерживается, поэтому их везде стараются дроидами заменить. Тем-то плевать. Но когда нерфу забивают, ее забивают не для того, чтобы спасти сотню тысяч других нерф. Это бессмысленное насилие. Я говорю себе, что моя работа осмыслена. И что нахрен я пошлю любого, кто попытается использовать меня, как скотобойщика, бессмысленно, — Гарик цокнул языком. — Но иногда даже я не могу послать. Я, наверное, все-таки не Ведж. Оно и хорошо, знаешь, — задумчиво, вполголоса протянул он больше для себя, чем для Гэвина: — Оно и хорошо.
⠀⠀Ведж Антиллес не выдержал бы его скотскую работу.

Гэвин звучал как человек, который искренне возмущен уничтожающей циничностью Гарика. Конечно, его работа — защищать людей, а не убивать их. Конечно, каждый Проныра влетал в бой, словно рыцарь на белом коне, неся на кончиках лазпушек добро и справедливость, которые они были готовы причинять и получать от этого не только некоторую толику удовольствия, но и хорошее жалование. Конечно, всё это было ради справедливости и всеобщего блага. Насколько жизнь Гарика была бы проще, если бы он мог сказать: «Да, Гэвин, и вот, почему мы должны были перебить всех этих пиратов — они знакомы со мной».
«Они знакомы со мной и всей Призрачной, потому что наше нынешнее задание — это внедриться к пиратам и выяснить, что затевает этот неизвестный хрен с горы, которому мы обязаны общепиратской потрясающей активностью. Чтобы мы могли продолжать свою работу, не саботируя ее дурацкими указаниями начальства, которое даже не до конца в курсе, чем мы занимаемся, потому что так уж повелось в нашей прекрасной Республике испокон веков, — нам пришлось убить их всех. Всех, до кого смогли дотянуться — и сейчас я надеюсь, что этого достаточно. Потому что как только пираты узнают, что мы не одни из них, а республиканские разведчики, жизнь моя, дорогой друг, станет в тысячу раз страшнее и кровавее, чем эта бойня сегодня, и жизни сотен тысяч граждан галактики, о которых ты столь печешься, вполне вероятно, тоже».
Гарик в красках представил, как открывает рот и произносит все вот эти слова, которые защищают его честь и достоинство в глазах Гэвина. Гэвина с благородством и высокими моральными принципами, написанными крупными печатными буквами поперек его честного татуинского лица. Но проблема в том, что потом Разбойная вылетит против очередных пиратов и засомневается: а вдруг это Призрачная? Или в том, что Гэвин не расскажет никому, но это будет есть его в каждый вылет, и во всяком пирате он будет выискивать его, Гарика, манеру летать — и однажды не досчитается пары лазпушек, кокпита и собственной жизни.
Гарик был много каким человеком, но подлецом он не был. Иногда это означало, что люди вроде Гэвина Дарклайтера должны были считать его — и тех, кто над ним — кровожадными монстрами.
— Ты всегда можешь запросить аудиенцию с Кре’феем. Уверен, он будет счастлив в подробностях разъяснить тебе, ради чего ты это делаешь. Можешь попробовать добраться со своим вопросом до самого президента, если в тебе много адреналина. Да только они тебе все ответят одно и то же, — Гарик допил и поставил стакан на стол, поднялся со стульев, посмотрел на Гэвина сверху вниз. — Это был мой приказ. Хочешь кого-нибудь винить — вини меня, — он усмехнулся, пожал плечами: — Винить меня будет куда удобнее, чем себя, поверь. Как закончишь — Кре’фей захочет отчет. Свой я напишу, но и твой он тоже спросит. Только не пиши его под элем.
Гарик помолчал мгновение, словно собирался сказать что-то еще — вроде «до встречи», — но не сказал, только вздохнул, покачав головой, и пошел прочь. Напиваться в компании Гэвина было потрясающей идеей, и Гарик с удовольствием бы соблазнился, но боялся, что слишком долгие разговоры о неправильности всего произошедшего заставят его поехать кукушечкой. Гарик врал профессионально, но это не означало, что ему нравилось делать это в лицо порядочным людям. Даже если они подшофе.