[nick]Смальта[/nick][status]all the pretty little horses[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/82/72323.jpg[/icon][LZ]<a href="https://swmedley.rusff.me">IDENTIFICATION CARD</a><div class="lz-hr"></div><b>Смальта</b>, собирательница сухих цветов, ныне применяющая серп совсем в других целях[/LZ]Если она и ошиблась про первый рисунок, Брухо не стал ее поправлять. Смальте это нравилось. Многие из тех, кого она знала, отрицали бы свою хорошесть горячо и немедленно, считая ее слабостью. Добрые и хорошие, считалось, обычно преуспевали меньше, чем смелые, или злые, или готовые над всем смеяться. Когда Смальта была младше, она тоже любила тех, кто смеется, потом она любила тех, кто знает больше других, потом — смелых, но со временем она поняла, что смешливые прикрывают смехом дыры в душе, которые не могли заполнить, знающие знают только потому, что не спешат учить других, смелые — неосторожные. Теперь она любила добрых и пыталась быть доброй сама. Говорили, что можно накачать и развить любую мышцу в теле, и Смальта развивала сердце, хотя еще не знала, что именно ей это даст.
Брухо рисовал еще, какую-то другую историю, и только когда он оставил альбом, она поняла, что эта история — она сама. Наклонив голову, Смальта рассматривала себя. Она нечасто смотрела на себя в зеркало: своего у него не было, в чужие заглядывать казалось неприличным, а ничейные встречались не так уж часто. Обычно она надолго замирала, отмечая, что в ней изменилось. Вот тут скулы стали чуть более заметны, вот тут исчезла веснушка, а тут появилась, вот тут появилась морщинка от улыбки, а тут — от грусти. Сама Смальта не чувствовала, что меняется, и иногда ей было интересно — а если она будет избегать зеркал, перестанет время оставлять на ней свои следы? — но она никогда не проверяла это; следы времени на себе ей нравились, она изучала свое лицо как карту, как чьи-то заметки о путешествии по неизведанным коридорам и этажам: вот здесь была стоянка, тут короткий путь, а здесь место. где не стоит задерживаться взгляду.
На рисунке она была какая-то не такая. Лучше, чем была на самом деле, и Смальта не знала, это потому, что она видит себя в зеркалах неправильно, или потому, что другой видит ее Брухо. Спрашивать она не стала — странный разговор у них получался, ей многое было в нем интересно, но почти про все она молчала.
Смальта провела пальцем по своим скулам, потом очертила — ее палец скользил в миллиметре от бумаги, чтобы не смазать угольные линии — скулу нарисованной себя. Ее лицо на рисунке напоминало кошачье, ей это нравилось. До подбородка Брухо она палец не довела, но его лицо она тоже очертила, просто одним только взглядом.
— Это лилия, — сказала она, указав на рисунок, потом положила ладонь себе на грудь, — а тут у меня хризантема. Они очень похожи, но это, — она снова указала на рисунок, — убило бы тебя и любого рядом. Лепестки выходят, а семена там, внутри, готовят из меня благоприятную среду, а потом перескакивают в других. А у моего цветка семена на кончиках лепестков, я ему нужна только чтобы окрепнуть и отправиться дальше. Они почти одинаковые, легко спутать. Они, вообще-то, редко встречаются здесь, у нас, а в ближнем корпусе, говорят, есть такие комнаты, которые полностью опутаны цветами. Не знаю, так это или нет. Но знаю, что выкашляю лепесток за лепестком — и на это все закончится, можно будет просто жить себе дальше, как раньше. Ну, почти как раньше. Раньше я тебя не знала, а теперь хотела бы знать. Ведь ничего, если я буду тебя знать?
Она смотрела открытее, жестикулировала больше. Обычно она скупилась на жесты и не замечала этого. Теперь, раз Брухо говорил так, ей хотелось хоть немного говорить похоже. Он говорить не мог, а она использовать руки очень даже могла.
— Как ты поселился здесь?