Дирик ждет.

Держа в руках датапад, он медленно и почти бездумно листает страницу за страницей. Когда документ заканчивается и листать дальше не получается, он начинает листать назад, возвращается к началу, снова принимается за чтение – и снова проигрывает это безмолвное соревнование с самим собой, снова погружается в мысли вместо того, чтобы закончить чтение очередного тома очередного уголовного дела.

В нем что-то не так, именно с этого всегда всё и начинается. Какая-то нестройность в картине мира, неправильно подставленный кусочек паззла. Он любит собирать – и разбирать – паззлы, но с этим пока не складывается. Потому что с Йеллой тоже что-то не то, не так, не как обычно.

Дирик ждет.

В какой-то момент он начинает следить за ее передвижениями по комнате, то и дело поднимая глаза от чтения. Он ничего не спрашивает и ничего не говорит, даже во взгляде его нет ни вопроса, ни напряженного ожидания, но все-таки он смотрит на Йеллу сейчас так, как смотрит на всё неразгаданное, непонятое, новое. В ней что-то изменилось, она хочет что-то сказать или что-то сделать, то, что ее тяготит, чего ей не хочется. И она скажет это сама, когда сможет, не нужно подгонять ее вопросами.

— Нет.

Дирик берет в руки бокал, греет его в ладонях и молчит, чтобы это «нет» стало весомее, понятнее, окончательнее. В этом спокойном, едва ли не мягком «нет» столько упрямства, сколько не снилось и самым заядлым спорщикам. После этого «нет» никому не удается его переубедить, кроме разве что неоспоримых, но ранее неизвестных фактов. И еще – иногда – может Йелла, но не сейчас.

— Расскажи мне, что случилось. Что-то с Лоором, — он не спрашивает, скорее высказывает свою смутную догадку. Никто по другую сторону закона не смог бы заставить ее бояться, волноваться, бежать. Но есть такие союзники, с которыми и врагов не надо.

— Нет, я не понимаю, — Дирик качает головой и делает глоток виски, чтобы немного помолчать, осмыслить слова Йеллы, найти достаточно весомые аргументы, чтобы оспорить их. — Не понимаю, почему ты решила уезжать одна, почему ты решила и за меня тоже, почему ты считаешь, что я смогу остаться здесь, в то время как ты будешь где-то скитаться в одиночестве. Ты бы смогла остаться, если бы я принес тебе такие новости?

Он ставит бокал на стол, поворачивается к Йелле всем корпусом, смотрит внимательно, выжидающе, но все еще спокойно. Им еще ни разу не приходилось сталкиваться с подобными обстоятельствами — обстоятельствами, в которых их мнения будут настолько противоположными. Если не считать уголовных дел, конечно, но их действительно можно не считать, потому что это рабочий процесс, расследованию два противоположных взгляда полезны, любая задача решается быстрее и лучше, если смотреть на нее под разными углами. Но в жизни — нет, им еще не приходилось смотреть на жизнь так, как они смотрят на расследование, в жизни они всегда смотрели в одну сторону.

Ничего. Это недоразумение, этот ненужный спор быстро сойдет на нет.

— Без тебя меня здесь ничего не держит. Этот дом, КорБез, Кореллия... да, я люблю место, в котором живу, но места без людей теряют большую часть своего смысла и очарования. Куда бы мы ни отправились, вдвоем будет проще начать новую жизнь, разве нет? Я позвоню Гилу сегодня, пусть подготовит документы и для меня.

Дирик встает с кресла, снова берет в руки бокал, снова делает глоток. Когда он погружен в свои мысли, когда ищет решение, он всегда меряет комнату шагами, может кружить часами, синхронизируя работу мысли с работой тела, в каждый шаг и каждый жест вкладывая новую мысль. Сейчас думать вроде бы не о чем — все решено сразу и иного варианта не будет, но его мозг уже начинает просчитывать маршруты, вероятности, наилучшие варианты. Дирик найдет этот наилучший вариант, он не сомневается в этом.

— Ты не можешь мне надоесть.

Дирик говорит это так, как говорил бы, что столица Кореллии – Коронет, что у планеты три спутника и что сутки здесь продолжаются двадцать пять стандартных часов. В теории все эти вещи могут измениться, но на практике изменяется очень и очень нескоро. В теории Йелла может стать для него скучной, но на самом деле в ней целая галактика мыслейЮ чувств, жестов, слов. Всего. Он любит это все, даже то, чего еще не знает о ней.

— Знаешь, по статистике привычка формируется шестьдесят шесть дней, — Дирик ставит стакан на стол, обходит кресло, на котором сидит Йелла, останавливается за его спинкой и кладет руки ей на плечи. – Таким образом, меньше, чем через два месяца я буду совершенно спокоен, доволен новой жизнью и занят какими-то новыми вещами – теми, которыми можно заниматься, не высовываясь.

Снова она говорит, что ему необязательно ехать. Снова повторить ей, что обязательно? Так он уже об этом сказал. Зато она уже говорит «мы», это хорошо, это значит, что Йелла уже согласилась, хотя и продолжает сопротивляться.

— Не буду говорить, что все это мне не нужно: родина, дом, работа. Все это мне нужно, и тебе тоже, поэтому при первой возможности мы сюда вернемся. Но если нет – то нет. Вдвоем легче. Легче выживать, строить что-то новое, да что угодно легче. Понимаешь? И это все, — Дирик убирает руку с ее плеча, чтобы взмахнуть ею, указывая на комнату, на дом в целом, — может пропасть, сгореть, может перестать быть моим, разрушиться, но мой дом – там, где ты, неважно, где, почему и как много денег у нас будет. Я могу купить валакорд и играть в корусантском космопорте, хочешь? Один знакомый рассказывал мне, что там хорошо подают!

Дирик тихо смеется и наклоняется ниже, чтобы поцеловать Йеллу в шею.

С ней ему всё легко.

— Вместе с тобой мы бы уютно обустроили этот чемодан, в нем была бы библиотека, спальня и бар, в котором не заканчивается виски, — Дирик смеется вместе с Йеллой и обнимает ее в ответ. Она так хорошо смеется, так легко, словно это не она только что собиралась умчаться куда-то на другой конец Галактики – без него. 

Ерунда, с кем не бывает? 

Хорошо, что они все прояснили сейчас, создавать агентурную сеть галактических масштабов для поиска собственной жены – наверняка очень увлекательно, но уж точно крайне утомительно. 

— Сейчас мы договорим, и я позвоню Гилу, разговор не для комлинка, но почему бы не пригласить старого друга в гости. На всей Кореллии нет места надежнее, чем этот дом. 

Дирик снова принимается медленно мерить комнату шагами: беспокойство отступило – беспокоиться теперь не о чем, раз они летят вместе, но на его место пришли любопытство, понемногу разгорающийся азарт в предвкушении нового дела, и, конечно, мысли о том, как устроить все наилучшим образом – чтобы Йелле не пришлось жить в чемодане. 

— Но теперь, когда это маленькое недоразумение улажено, расскажи мне все подробно и по порядку, пожалуйста. Я понял, что дело не только в Корране, раз скрываться нужно даже Гилу. Я понял, что у нас есть около недели на то, чтобы уехать, но в такой ситуации чем раньше, тем лучше. Есть еще какие-то подробности, которые знаешь ты и должен знать я? Придумаем что-то, чтобы не переиначивать уже подготовленные документы из-за моего участия.

Он еще поговорит с Бастрой, но две версии всегда информативней, чем одна. Особенно сейчас, когда составить собственное мнение он уже не успеет. 

— Подожди, — Дирик слушает, слушает, дослушивает о конца, делает еще несколько шагов будто по инерции, потом наконец понимает, какая именно часть рассказа Йеллы поразила его больше всего, и резко останавливается. — Подожди, сколько? Месяц? Потрясающе!

Некоторое время он так и стоит посреди комнаты памятником самому себе, не зная, удивиться ем, восхититься, возмутиться или обидеться.

Это «месяц» вызывает все чувства разом. Но больше все-таки восхищает. Эти трое целый месяц за его спиной замышляют побег, а он ни о чем бы не догадался, если бы Йелла — какое великодушие! — не решила сказать ему, что уедет.

И проснулся бы он в одно прекрасное утро в пустой постели и в пустом доме, и получил бы на прощание только записку на кухонном столе. А то и этого не получил бы.

Как хорошо, что Йелла — это Йелла, и она сказала.

— Нет, правда, потрясающе. Вы мастерски обвели меня вокруг пальца, самое время закрыть практику, завещать дом Императору и уйти в джедаи. Напомни мне, чем таким я был занят все это время, что ничего не заметил? Ладно эти двое, но ты — мы же с тобой живем под одной крышей!..

Дирик наконец-то отмирает и, всплеснув руками — расписываясь в собственной несостоятельности, — смеется, нет, даже от души хохочет, снова и снова прокручивая в голове слова жены и поражаясь им. Ладно, если задуматься и вспомнить, то он действительно был занят, два любопытных дела, которые он расследовал параллельно, закончились буквально на днях, а еще были новые книги, а еще встреча со старым знакомым из корусантского университета и много интересных дискуссий, но все это — не причина и не оправдание.

Когда-нибудь он поймет, в чем причина, но пока что не может понять.

— Ладно, будем считать, что это была проверка на внимательность, которую я провалил и теперь должен тебе вкусный ужин. Нет, два. Но пожалуйста, Йелла, — он разом серьезнеет и грустнеет, потому что все это забавно только отчасти, — пожалуйста, не делай так больше. Твои попытки меня не волновать доведут меня до инсульта, и что ты будешь со мной делать потом? Я бы не хотел узнавать такие вещи мимоходом и постфактум. Хорошо?