Алинн хмыкнула и покосилась на Уэса.

— Ладно, пойдем. Но если по дороге ты начнешь терять ребра или внутренности, сам будешь тащить их к медикам. Так и знай!

Циничный юмор всегда был отличным средством от жалости к себе. И уж кому, как ни военным, было об этом знать.

Так их неспешный путь продолжался.

— Да уж, теперь мы с тобой и в бакте, похоже, по соседству будем плавать. Говорят, вонги желают умирать помучительнее, чтобы уж наверняка приняли их чокнутые боги. Но мне все равно, куда один денутся из нашей галактики, хоть к сумасшедшим богам, хоть к мертвым предкам, лишь бы убрались поскорее.

Алинн грустно усмехнулась. Хорошая мечта, только жаль несбыточная. Уже сейчас было понятно, просто и быстро вытолкать этих тварей из их галактики не получится…

— Немало, но хотелось бы сделать больше. Вонги не станут ждать, пока мы сработаемся. Сам понимаешь, тут у любого из нас в следующем бою может быть другой напарник. И, если уж мне придется выбыть, хочу с собой забрать побольше вонгов. Точнее отправить их то ли к богам, то ли к предкам.

Умирать, конечно же, было страшно. Но умирать зря было еще страшнее.

— А бездна их знает, из-за чего, – Алинн чуть прищурилась, глядя в небо, будто там можно было разглядеть тот самый корабль, из которого вонгам стоило бы выпрыгнуть без скафандра. – У нас в штабе есть существа поумнее меня, так что пусть они и копаются у этих тварей в мозгах, чтобы предугадать, чего они хотят и где ударят. А я предпочту просто разнести побольше вонгских черепушек вместе с их больными мыслями.

Хотя, конечно, Алинн нечасто видела, как взрываются вражеские черепушки. Пилоты все же били сверху, а не ходили с противником в бой один на один. Впрочем, это совершенно не мешало ей представлять, как это происходит. А после гибели Конта представлять хотелось особенно ярко.

— Это паршивое чувство, — провозглашает Алинн, как будто этот факт и так не очевиден. – Мне не нравится. Предпочитаю жить с мыслью — сделала все, что могла, и даже больше. Что я намерена с ним делать?

Она пожимает плечами.

— Да не знаю, честно говоря. Просто быть лучшей. Да, быть лучшей это обычно помогает. Чем меньше ты все портишь, тем меньше паршивых чувств по этому поводу.

Звучало как план, хоть и очень самонадеянный. Просто иногда в жизни у тебя просто нет иного выхода, кроме как становиться лучше. В конце концов, получилось же у нее когда-то в Академии перебраться из хвоста в лидеры.

— А ты как справляешься? И не только с этим чувством, — она делает паузу, чтобы получше сформулировать, но получается только сказать прямо, — с желанием убивать? Я знаю, гнев не всегда лучший помощник, хотя бывают дни, когда только он и дает силы снова садиться в крестокрыл.

Алинн облегченно вздыхает, когда узнает, что бой закончился победой. Но тут же спохватывается и уточняет.

— Все живы? Сколько раненых?

Разбойную считали везунчиками, но в этой проклятой войне все время как-то плохо с везением…

— Видимо, мой астромех отправился прогуляться и спустить пар.

Варт снова улыбается. Главное, что дроид засек его, а значит, астромех цел и даже функционален.

— Как думаешь, за нами скоро прилетят или заставят нас еще немного подумать над своим поведением?

— А, ну, тогда отлично, значит, я на верном пути, — Алинн даже кивнула прямо таки с убийственной серьезностью. – Главное только, чтобы вонги в галактике не кончились раньше, чем нам всем полегчает.

Хороший был бы вариант, оптимистичный, прямо-таки в духе сказок нового военного времени. Жаль с реальностью не имел ничего общего – этих мерзких тварей в галактике на их век еще хватит с лихвой.

— Это если вдумчиво, — согласилась Алинн. – Но ненависть очень плохо стыкуется с продуманной тактикой и стратегией. Да и в целом с любыми разумными ходами.

И это еще Варт привыкла считать себя рациональной и дисциплинированной. Удивительно хладнокровные разумные, видимо, служат в штабе. Они после очередных потерь просто берутся планировать новую операцию.

— Когда очень сильно злишься, мало думаешь о том, что надо держать строй, что надо подстраиваться под кого-то или внимательно следить за ситуацией. В гневе хочется только ударить. Причем ударить сразу и посильнее. А по иронии судьбы это не всегда выходит эффективно.

Иногда получается и вовсе на редкость бестолково. Вот как сегодня, например.

— Скоро, это хорошо.

Алинн снова смотрит на небо.

— Хочу поплавать в бакте пару суток.

На самом деле, даже если бы повреждения ее оказались серьезными, вряд ли у нее получиться бездельничать столько времени. Отмерят несколько часов на лечение по законам военного времени и ладно. Главное, чтобы штурвал держать смогла. И режим стрельбы активировать.

— Бок не болит? – поинтересовалась она у напарника, все-также смотря в небо.

Есть ли у нее еще что-то, кроме злости – это прямо очень хороший вопрос. Иногда Алинн казалось, будто это чувство прямо-таки составляет основу  всего ее существования. Вообще, она, конечно, привыкла считать, что есть – полезные умения, навыки и прочее в таком духе. Но любой навык, он, как оружие. Чтобы выстрелить в противника из бластера надо еще успеть этот бластер в нужный момент достать. Ну, и конечно, первым нажать на курок. А злость это как огромная дубинка. Ее не нужно вытаскивать и приноравливаться, она всегда под рукой. Правда вот, против чужого бластера не всегда эффективна…

— Иногда мне начинает казаться, что в этой галактике плохой пример – это почетная должность, — хмыкнула Алинн.

Она хмуриться, когда Уэс уверяет, что с ним все в порядке.

— А ты для плохого примера недостаточно убедительно врешь.

Алинн вздыхает. Ей теперь и помочь-то ему нечем – аптечка, вода, как и все прочее ее снаряжение, дымит теперь вместе с машиной.

— Не столько сам процесс, сколько ощущения после. Приятно чувствовать себя снова здоровой и сильной. Приятно, когда ничего не болит и ты, кажется, можешь сходить подвигать горы вот прям сейчас. Ну, а еще, пожалуй, это пока единственная возможность выспаться. Из чана с бактой тебя вряд ли погонят на какое-нибудь бессмысленное построение или проверку.

Хотя в чем-то он и был прав. Не через час, конечно, но уже через парочку ей начнет казаться, что без нее там, вне чана, непременно случиться что-то плохое. Впрочем, плохое случалось и в ее присутствие и даже довольно часто, но от иллюзии собственного всемогущества и критического желания всем помочь отказаться не так-то просто.

— Поспорим,  — соглашается она. – И я с удовольствием пропью десятку кантине. Когда мы, наконец, окажемся где-то, где будет приличная кантина. Хотя, конечно, на десятку там не разгуляешься, придется поспорить еще с кем-нибудь.

Шорох в кустах заставил Алинн насторожиться. Кто его знает, чего можно ожидать от этой планеты? Они ведь и не исследовали толком здешнюю обстановку. Но, к счастью, тревога оказывается ложной.

— Привет, дружище, — Варт осторожно опускается на колени, чтобы оказаться на одном уровне со своим астромехом. – Я бы сказала, что ты счастливчик, раз тебе повезло уцелеть, но не могу – дроиду-счастливчику не достался бы такой пилот, как я.

В ответ ей достается только сердитое бибиканье.

Алинн осторожно пытается оттереть копоть с верхушки дроида, используя для этого рукав комбинезона. Получается не очень, но это, скорее, жест заботы, чем реально полезное для чистоты действие. Как следует астромеха ототрут и приведут в порядок, конечно, уже механики.

— Тебе не кажется, что Разбойная решила сперва неспешно пообедать, а потом уже лететь эвакуировать нас?

Алинн снова хмыкает и смотрит в до сих пор пустое небо.

— Тем более, что так и наши обеденные пайки присвоить можно.

Летчица искренне надеялась, что ребята медлят по какой-то прозаической бытовой причине, а не нарвались по пути на какой-нибудь неприятный сюрприз.

— Внуков точно нет, — серьезно и уверенно заявляет Алинн, хотя в глазах у нее совсем даже и не думают прятаться искорки веселья. – Для этого надо сначала взрослых детей завести. Ну, мне так рассказывали.

Похоже, торчать тут в полной готовности немедленно сорваться, как только их прилетят эвакуировать, было глупо. Потому Алинн усаживается поудобнее прямо на земле.

— В остальном, как у многих – мама, папа.

В галактике существовало множество вариантов семьи, но такой, моногамный, все еще был весьма популярен.

— А у тебя? Кто-то ждет тебя дома? Ворчит, если пропиваешь жалованье в кантине?

Она улыбается, но тут же говорит совсем серьезно.

— Семья, кажется, делает нас еще злее. Не хочу думать, что вонги до них доберутся.

И не доберутся, пока она здесь. И даже если ее вдруг не будет, она уж сумеет насолить врагам напоследок. А на ее место придут другие, тоже защищающие свою семью где-то там, в тылу. Какой бы эта семья не была.

Но зависать на такой ноте не хочется, потому Алинн говорит:

— Если бы ты рассказал мне эту историю раньше, я потребовала бы загрузить мне в крестокрыл гамак и бутылку вирренского. С ними как-то приятнее переносить тяготы и невзгоды.

Жаль, конечно, что ничего лишнего в истребитель не паковали, да и вообще снаряжали пилотов по минимуму. Их машины рассчитаны на скорость и маневры, а не на таскание лишнего груза.

— Спасибо за предложение, конечно, но я еще даже к этим нашивкам привыкнуть не успела.

Варт кивает на опознавательные знаки Разбойной на летном комбинезоне и думает, что, если из эскадрильи ее теперь действительно выпрут, ей будет жаль, очень жаль. До такой степени жаль, что станет все равно, куда переводиться. Так что с таким настроем лучше уж торчать в захудалой кадетской эскадрилье, чем подрывать Уэсу боевой и командный дух.

Уэс лишь отрицательно качает головой, и Алинн решает не углубляться в вопрос семьи. У нее довоенный жизненный багаж поменьше, и все же даже она понимает, у каждого есть такие тайны, о которых хочется говорить – просто мучительно хочется высказаться, иначе все это разорвет тебя изнутри – а есть и иные, о которых лучше помолчать. Так что вместо продолжения личной темы Варт просто говорит:

— Ну, уж нет, скажешь Желтым, что своими честно выигранными у тебя кредитами я с ними делиться не намерена!

На войне вообще редко копили. Ни деньги, ни жизнь тут не откладывали. Кто знает, когда настанет тот самый момент, когда откладывать станет некуда?

— Конечно, знаю, где искать. И если ты мне действительно проспоришь, то вообще никогда не забуду!

Хотя тут и нельзя было сказать наверняка, кого и куда перебросят прям завтра. И хорошо еще, если не прямо через час.

Занятно, но именно этот момент Алинн пропустила. Не заметила в небе точку, которая постепенно спускаясь, превращалась в неуклюжий маленький транспортник. Обратила на него внимания только тогда, когда до нее донесся гул работы двигателей. А секунду спустя бодро запищал ее астромех.

— Ну, знаешь, дружок, теперь, чтобы разглядеть и узнать этот транспортник ни датчиков, ни сенсоров не надо.

Корабль был старенький, но механики упорно не желали с ним расставаться. Латали понемногу то, что выходило из строя и утверждали, будто он еще ни одну войну переживет.

— Что-то вы не торопились, — достаточно бодро заявляет Алинн, когда корабль приземляется и на планете появляется парочка разумных в таких же, как у них с Уэсом, комбинезонах. – Вонгов что ли до самого края галактики провожали?

— Если бы, — в том же тоне отвечают ей. – Очень навязчивые твари, так просто не уходят.

— Раненые есть? – уже серьезно спрашивает летчица.

— Есть парочка, уже в бакте болтаются. Но, пожалуй, таких красивых, как вы, не было пока.

Пилот бегло окидывает их с Уэсом взглядом. Да уж, вид у них, наверняка, впечатляющий!