На этот раз Тайко роется в бесчисленных баночках и флакончиках не то чтобы с энтузиазмом, но хотя бы с интересом. Открывает один, другой, обнаруживает, что это не соль, а пена, начинает всё с начала и на этот раз выбирает соль, которая пахнет теплым морем: почти по-настоящему, без химического привкуса, тёплой солёной водой.
И теперь они как будто на берегу, на тихом диком пляже, где только волны и ветер, нет, ещё - музыка.
К ситхам браслет, действительно.
Он опускается в воду на этот раз не напротив Эша, а рядом, одной рукой обнимает его за плечи и блаженно закрывает глаза. Это лучшее, что можно придумать, чтобы расслабиться и успокоиться.
- Хочу с тобой, - помедлив, отвечает Тайко, и медлит он не потому что выбирает, что делать, а потому что ему лень говорить и даже кивать. - Посмотрим на город. Как вы тут ездите по делам? Ты? На такси, берешь в аренду кар, или где-то рядом есть остановка чего-то общественного? Мне всё интересно.
Еще не сейчас, сейчас ему интереснее всего лежать в обнимку с Эшем и ни-ку-да не спешить, слушая, как успокаивается сердце и теперь стучит размеренно, ровно. Но вот еще несколько минут, и он взбодрится, забудет про утро, начнет этот день заново, и со второй попытки должно получиться.

Тайко слушает с огромным любопытством, но с еще большим любопытством вертит головой во все стороны разом, буквально впитывая в себя всё, что видит.
Гаталента - красивая.
Она одновременно похожа и не похожа на Альдераан. Похожа, наверное, тем, что здесь тоже много зелени и много белого. Но всё равно другая. Этот город весь из окон и квадратов, утопает в зелени, теряется, а Альдера... Альдера взмывала в небо своими стройными белыми башнями, она вся была устремлённая, утонченная, округлая - как птица, как девушка, как видение, как полёт.
А этому городу не нужно взлетать, он и на земле весь пронизан воздухом и светом. Удивительно, как им удается сочетать строгость линий с легкостью всего остального. Это окна, может быть?..
Селчу настолько погружается в мысли и сравнения, что не сразу замечает, что Эш смолк и трясет его за плечо, потому что они приехали.
- Нигде больше не встречал такую архитектуру, вот Корусант вроде бы тоже квадратный и стеклянный, а все-таки очень тяжелый. Дома... дома было так же легко, как и здесь, но у нас это было из-за плавности линий. Было... очень красиво. Ладно, где здесь грызут феррокрит науки? Там? - он взмахивает рукой в ту сторону, где за деревьями - настоящий парк! - виднеется плоская крыша здания, которое немного возвышается над остальными.

- Хочу. Давай на обратном пути покатаемся.
Тайко пока не знает, хочет ли он кататься на лодке, но ему всё интересно, и он готов сказать "да" на любое предложение. Лодки? Хорошо. Заглянуть внутрь университета? Отлично. Прогулка по парку? То, что нужно.
По дороге к университету они не выбирают окольные тропки, так что вся студенческая жизнь, которая кипит здесь даже вечером, обрушивается на Тайко во всём ее многообразии.
- Я голову потеряла! - девушка с большим альбомом подмышкой громко разговаривает в комлинк. - Ну, голову, которую брала у Эйна, оставила где-то, ты дома не видела?
- Закончил вчера расписывать кисточку, - негромко рассказывает парень своей подруге, когда Тайко и Эш пересекаются с ними на тропинке. - Остались щипцы и, в общем-то...
Они удаляются быстро, и негромкие голоса их теряются. Зато теперь можно увидеть большую группу студентов, которые расположились на траве и что-о оживленно обсуждают, но не словами, а жестами. Тайко даже останавливается на несколько секунд, чтобы поглазеть, но когда замечает, что его заметили, торопливо догоняет Эша.
- Профессор, я вчера закончил знакомиться с вашей работой, и не сочтите за грубость... - на скамейке сидят пожилой господин и юная блондинка, и к профессору обращается именно мужчина. - ...ваш взгляд на субкультуру чай-фри...
- Что это за субкультура? - шепотом интересуется Селчу, когда они отходят подальше. - Они отрицают существование чая?
- Возьмите приглашение, пожалуйста, наши выступления на чайном фестивале! И вся наша дискография на одной датакарте! Оба альбома! - какой-то лохматый паренек раздает датакарты в ярких обертках прямо у крыльца университетского корпуса.

- Ого, - Тайко с удивлением таращится на танцора. - Как он умудряется держать такой вес, потрясающе.
Он таращится здесь на всё, и это выдает его с головой. Если бы местные были чуть меньше в себе и в науке, им бы наверняка не понравились эти его удивленные взгляды, но здесь у каждого полно своих дел и некогда обращать внимание на ленкий культурный шок одного Тайко Селчу.
А он от такого отвык. На Корусанте всё было не так, там - строго, однотипно. Он видел похожую безуминку в учебном заведении только тогда, когда летом заглядывал к Нийестре в ее художественную академию. Вот там тоже все бурлило жизнью и красками.
- Тут у вас какая-нибудь пропускная система, нет?..
"Какая-нибудь пропускная система" отсутствует, и, войдя внутрь, они просто оказываются в огромном светлом холле, тоже заполненном разумными, занятыми самыми разными вещами.
Вот очередь в буфет - она и на Гаталенте очередь в буфет: немного уставшая, немного сердитая, потому что голодная, а из буфета вкусно пахнет какой-то выпечкой. Вот на стульях в уголке кое-как притулилась группа в бело-алых платьях, что-то оживленно обсуждают, и одна девушка заплетает косички девушке-вуки - та тоже в бело-алом, и это смотрится... ну, это смотрится как платье на вуки, но кто сказал, что вуки не могут носить платья и косички?
- Ты не видел Джеффи? - к ним подходит мужчина в строгом костюме с галстуком-бабочкой, осторожно похлопывает Эша по плечу, но быстро понимает, что ошибся.  А, нет, ты не видел. И я не видел... - и грустно уходит прочь.
Под потолок откуда-то - Тайко не успевает заметить, откуда - взмывает связка воздушных шаров.
- Эй, вы опять продолбали реквизит! - ...и судя по недовольному восклицанию с лестницы кто-то этим недоволен.
Девушка с огромным датападом в руках неожиданно врезается в Тайко, когда он, зазевавшись, перестает следить за дорогой. Он успевает поймать пад, а вот девушку не успевает и она, чтобы удержать равновесие, хватается за локоть Эша.

- …Я не помню, простите, - после небольшой паузы, в течение которой он честно пытается вспомнить, Тайко виновато разводит руками. - То ли северо-западный изумрудный, то ли средне-западный лесной, что-то такое, может быть. В любом случае, с некоторых пор он больше не встречается в природе.
- Ох, нет, почему! - девушка вдруг начинает что-то торопливо искать в датападе. - Разве вы не слышали, что из кусочка картины "Сумерки килликов", трагически поврежденной при транспортировке, удалось вырастить первый искусственный образнц? Я уверена, для него найдут хорошую планету для жизни!
- Но ведь это будет уже не альдераанский мох, а какой-то другой, разве нет? - пожимает плечами Тайко, абсолютно равнодушный ко мхам.
- Да, наверное.. - теряется девушка, но быстро находится, резко меняя тему. - Как вас зовут? Пойдемте в кино после зачета? Пара часов, и мы могли бы успеть в кино!
- Ох.. - приходит очередь Селчу теряться. - Боюсь, вынужден отказать вам, леди, у нас еще много дел сегодня.
- У вас? - девушка снова вспоминает об Эше, задумывается. - А, ну… хотите, пойдем втроем? Там начинается "Легенда об Айтан", очень красивая!
- Вам не с кем сходить в кино? - в другое время Тайко повеселила бы такая настойчивость, но сейчас он чувствует себя странно, и ему хочется поскорее отвязаться от этой девушки. Наверняка милой и славной девушки, которая знает что-то про альдераанские картины, но можно не сегодня, пожалуйста.
- Да есть с кем, конечно! - вот тут незнакомка уже начинает сердиться. - Если не хотите, то так бы сразу и сказали! Ваш друг какой-то слишком сложный! - театрально-громким шепотом жалуется девушка Эшу, а потом вдруг, глянув на часы, испуганно ойкает, опять чуть не роняет пад и уносится в сторону выхода.
Тайко так и остается стоять на месте со сложным лицом и открытым ртом: он хотел сказать, что вовсе не сложный, а… но вот миг - и сказать уже некому.

Отредактировано Tycho Celchu (06-04-2021 14:00:20)

Когда двери лифта закрываются за ними, Тайко невольно вздрагивает, но быстро заставляет себя успокоиться: всё в порядке, это просто лифт, при том достаточно просторный, это просто университет и рядом Эш, тут не происходит ничего страшного, даже вон что-то интересное происходит…
Первая часть стихотворения проходит мимо него, зато во вторую он вслушивается очень внимательно, чтобы отвлечься - и у него получается. Мотив у стихотворения знакомый, явно шуточная переделка, но вот переделка чего - Селчу так и не опознает.
- Но чуть глаза открою - лесбиянки
Подносят мне поганки и останки
Вчерашней - иль сегодняшней - гулянки.
И рожи еще строят, грубиянки!
Потеряв нить прошлого стихотворения, он очень бодро подхватывает экспромт Эша, и получается забавно.
Когда-то Тайко писал много стихов, когда-то даже считал их хорошими, потом - считать хорошими перестал, но писать не бросил, выходило как-то само собой. Может, кто-то из друзей даже сохранил его блокнот, где еще в начале прошлого года появлялись новые строчки. После возвращения он его не искал.
И вот, считай, первая попытка зарифмовать что-то дурацкое. Ладно, это и дроид бы смог.
- Я забыл, что там было в их стихе, но наш тоже вышел ничего. Что-то мы никак не приедем?
Как раз под его вопрос неторопливый университетский лифт открывает двери на последнем этаже, но проход им заслоняет какая-то статуя. Статуя пытается втиснуться в лифт.
- Да не влезет!
- Да влезет, если боком!
- Сломаешь!
- Отвали!
- Тогда толкай!
- Эй, господа… - Тайко пытается выглянуть в небольшую щель между дверьми лифта и.. хм.. арт-объектом. - Как насчет того, чтобы мы вышли?
- А?
- О!
Статуя легко отъезжает в сторону: она, похоже, не столько тяжелая, сколько объемная. Тайко торопливо выходит, жадно глотая свежий воздух

- Не, я не стою, - первым делом отвечает Тайко на самый важный вопрос из всей тирады, чтобы студент мог занять очередь. - И не знаю, кто тут последний, я за компанию с другом пришел, а он вон, - он указывает рукой в сторону деканата, - пошел подписывать какие-то документы. Он поступает в этом году, а я так, в гости прилетел. Но, может, ты рано расстраиваешься?
Селчу с трудом может представить себе все эти явления: "пересдача", "комиссия" и прочее. Ему никогда не приходилось ничего пересдавать, ладно, что там, у него даже ни одного "удовлетворительно" не было, всё "отлично" и "хорошо". А потом, в новой учебе, уже в Восстании, никто не ставил ему оценок, достаточной оценкой было вернуться самому и не потерять тех, кто летел рядом. Получалось не всегда. И это тяжелее любых пересдач, потому что... ну, потому что не пересдашь.
А сколько бы вылетов он хотел пересдать.
И особенно тот, последний - вот его он точно не сдал.
- Всё можно исправить или, в крайнем случае, ну - поступишь в другое место? Может, ты талантливый врач какой-нибудь, а сам еще про это не в курсе. Или архитектор. Или лётчик. А ты мучаешься здесь, пересдаешь. В любом случае, не унывай.

У этого незнакомого парня странные проблемы, Тайко приходится очень постараться, чтобы понять его и представить себе, каково это, когда тебя заставляют учиться тому, чему ты не хочешь, а ты сам при этом даже не знаешь, чего ты хочешь. Странно так жить. Но тут же приходится одернуть себя: ему очень повезло с семьей, а многим - нет. Он смог еще в юности решить, чего хочет, а кто-то не смог, это нормально.
- Я уже давно не учусь, - отвечает Селчу и хочет продолжить фразу, но тут из-за двери деканата доносятся голоса, он прислушивается. Дергается было рвануть на помощь, но передумывает. Это будет выглядеть глупо. Эш что, сам не справится? Вполне себе справится, а уж если нет, тогда он придет на подмогу.
Да и что он может? Грозно возвышаться рядом? Он так привык что-то мочь и что-то решать за эти пять лет, что теперь ему очень сложно не мочь ничего.
- Я летчик, - возвращается он к разговору с жертвой сравнительной лингвистики. И немного врёт. Но только немного. Потому что а как еще определить себя, кем назвать? - А ты вот что, подумай еще, может, найдешь в себе ответ на вопрос о том, чем хочешь заниматься. Есть же на свете вещи, которые тебе нравятся, делая которые или глядя на которые ты чувствуешь себя живым? Вот, подумай об этом. И о том еще, что нельзя всю жизнь оглядываться на родителей. Если так делать, годам к тридцати ты будешь совершенно несчастным.

- Быть лётчиком здорово, - совершенно искренне отвечает Тайко. - Да, именно в полете я и чувствую себя живым. Может, только в полете и чувствую…
И все-таки он не просто летчик, а военный летчик. Это неважно в данном разговоре, но всё-таки само по себе - важно. Просто летать, что-то - кого-то? - перевозить… Разве ему будет этого достаточно? Наверное, за неимением иной возможности - да. Но и там он будет не совсем в своей тарелке.
Он сросся с плоскостями крестокрыла, он всё еще умеет хорошо летать и хорошо воевать. В этой галактике все еще нельзя просто мирно жить, и поэтому…
Который раз он уже гоняет эти мысли по кругу - сотый, тысячный? Парень из очереди погружается в свои мысли, из разговор сам собой сходит на нет, на некоторое время Селчу остается наедине со своими мыслями, и это очень неприятное время, даже наблюдение за забавной студенческой очередью не помогает.
Поэтому он очень радуется, когда возвращается Эш, пусть бы даже и с такими неутешительными новостями.
- Дай угадаю, потеряли дефис и последнюю букву? Ничего нового. по-моему, за время учебы я видел штук пять вариантов написания твоей фамилии. Куда нам теперь, будем искать завкафа сегодня или когда? Есть хотя бы примерное направление поисков? А то из этой очереди я уже понял, что профессора здесь обладают талантом скрываться от студентов.

Тайко еще тлолько смотрит на лифт, тесный лифт, в котором для них почти не осталось места, и ему уже не нравится эта идея. Он хочет спросить Эша, нет ли здесь какой-нибудь лестницы, хотя бы на несколько ближайших этажей, чтобы ехать в лифте меньше времени, но не спрашивает.
Глупо бояться лифта. Глупо бояться в принципе, он и не боится, чего тут бояться, а то, что какой-то ледяной судорогой сводит всё нутро - так это чашка чая, наверное, была лишняя, или наоборот, не хватило, или…
Двери закрываются, Эш жмет на кнопки, кое-как устроившись между статуей и стеной, Тайко эти несколько секунд так старательно ни о чем не думает, что от этого - или не от этого, а от того, что не хватает воздуха - острой болью взрывается голова.
Он снова пытается сказать что-то про лестницу, мол, давай я выду и пойду по лестнице, но вместо стол только открывает и закрывает рот. Конечно, Ку-Куинн, увлеченный кнопками, этого не замечает.
А потом вдруг гаснет свет, и темнота наваливается на него всей своей многотоннной тяжестью. Темнота здесь кромешная, абсолютная, душная, мёртвая. Как там, где его оставляли, где он лежал, или стоял, трудно вспомнить и понять, но легко - снова ощутить.
- Угу… - бомочет Селчу в ответ на слова Эша. Он еще здесь. Он понимает, что он здесь. Он в лифте университета, просто лифт встал, сейчас он передумает и поедет, сейчас включится свет. Ничего страшного не происходит. Абсолютно.
Как убедить себя, что тебе не страшно, когда руки немеют от того, насколько страшно? Он пробует вдохнуть полной грудью - не получается. Здесь же нет воздуха, то есть, здесь скоро закончится воздух, то есть, этого не может быть, то есть, нельзя дышать, то есть, он сейчас умрет, то есть, он не может умиреть, зачем бы кму умирать, то есть, нужно сделать вдох, медленный, глубокий, это получится, это всегда получалось, если сосредоточиться и собраться для вдоха.
Прогоняя в голове по кругу этот ураган панических мыслей, он просто молча стоит, взявшись рукой за горло и судорожно пытаясь сделать вдох.

Голоса долетают до слуха нечетко, глухо, как будто сквозь вату или воду.
Где он?
Он помнит, так было: человеческий голос и механический. Лучше механический, тогда ему просто было больно, боль - это не самое страшное. Когда рядом с человеческим голосом появлялся механический, тогда ему становилось не просто больно - тошно, дурно, мерзко, он тогда пытался делать - вернее, пытался не делать - такое, что... предавать, убивать, он же убивал кого-то тогда? Нет, это сон, наркотики, что угодно, но он не убивал! Потому что он ведь потом встретил живыми разумных, которых должен был убить... Да?
А было ли у него это "потом"?
А в каком "потом" он сейчас?
Кружится голова. и темнота сгущается перед глазами.
Он всё-таки делает жадный судорожный вздох, когда голоса смолкают, но теперь нужно сделать еще один, а голова кружится. Отпустив свое горло, Тайко шарит руками перед собой, натыкается на что-то непонятное, неживое. Совсем неживое или уже неживое? Кажется, когда-то рядом с ним лежал труп, холодный, долго лежал. Это не труп?
Он дергается вперед со вторым вдохом, хватает рукой воздух перед собой, но потом натыкается на что-то еще. На Эша, но Эша он не видит - снова видит труп, или пыточного дроида, или ту женщину, или... Нет, непонятный образ, один кошмар перетекает в другой, в итоге образуя что-то совершенно немыслимое, нездешнее, невообразимое - и жуткое.
Тайко крепко сжимает Эша за руку, и можно почувствовать, как рука его - весь он - дрожит.

Тайко вздрагивает, но не отпускает пальцы, только слегка ослабляет хватку.
Вскрик немного отрезвляет, и вот Селчу видит перед собой лицо, нет - очертания лица. Лица никогда не бывают явными, они всегда такие, чтобы он одновременно узнавал и не узнавал, понимал и сомневался. Всегда такие лица.
"Ты вернёшься!" - голос в его голове смеётся холодно и почти торжествующе. - "Хоть сейчас, хочешь, ты вернёшься, я верну тебя, хочешь? Ты увидишь их всех, но никто не примет тебя, все будут знать, откуда ты. Хочешь? Или не будут - можно и так...".
Сцепив зубы, Тайко молчит. Нельзя отвечать. Ни на угрозы, ни на обещания, ни на предложения, ни на что. Нельзя отвечать ни "да", ни "нет", из любого его слова она вытянет еще деять, это он знает, помнит, это с ним уже было.
Почему этот человек кричал - его мучают тоже, или это он мучает его тем, что отказывается говорить, или это какой-то новый трюк, что это?
Он отпускает руку Эша и теперь осторожно ощупывает его обеими ладонями - руки, плечи, дицо, это очень похоже на живого человека, вроде бы на мужчину, а он-то думал, что больше никогда не увидит никого кроме этой женщины.

- Я не ...ду те... слу...! - отчаянно выдыхает Тайко слоги, не слова даже, но даже эти слоги даются ему с большим трудом.
Нельзя делать ничего из того, что тебе говорят, это он помнит. Он помнит еще, что после этого тело раздирает такая боль, для которой нет слов. Но и пусть, пусть.
- Не... бу... ду! - решительнее выдыхает он первое слово, самое важное. Пусть она знает!
Но ведь голос мужской? Похож на мужской и немного знакомый.
Он не будет никого здесь слушать, здесь всё обман, всё, во что он верил, осталось очень далеко и больше никогда к нему не вернется. Пусть так, но он не станет никого слушаться здесь!
- Не... бу... ду! - само это слово задает ему какой-то ритм выдохов и вдохов, очень тяжелых, трудных, но все-таки он дышит, хотя совсем не так, как хочет того Эш.
Можно попробовать встроить в этот ритм еще одну фразу, потому что голос не похож ни на что из того, что с ним было раньше.
- Кто... ты... за... чем?

Тайко слышит в ответ имя - Эш? - и много-много слов вслед за ним. Может быть, именно поэтому он плохо воспринимает ту информацию, которую пытаются донести до него эти слова. Он научился слышать, но не слушать, потому что каждое слово здесь может оказаться командой, приказом, чем-то, чему он не сможет сопротивляться, если услышит и поймет. Значит, нельзя понимать.
Но имя, откуда она взяла это имя?
Это не эскадрилья, всю эскадрилью, все имена, лежавшие на поверхности, известные всем, она вытрясла из него очень быстро.
Кого-то он еще не отдал ей... он так боялся отдать эти имена, что теперь сам их не помнит, ничего не помнит, ничего.
- Ты ничего не получишь!!! - он вкладывает в этой на удивление внятную фразу все свои силы, всего себя, он не кричит ее - от крика быстро устаешь, нельзя кричать, - а шипит ее и резко дергается вперед, выбросив перед собой руки и отталкивая ими что-то - кого-то? - перед собой со всей силой, на которую только способен. Такой толчок мог бы сбить с ног, Селчу ждет этого, надеется услышать, почувствовать, как падает на пол тело, но он не понимает, что в лифте падать некуда.
Ведь он уже не в лифте, он где-то очень далеко, и не может оттуда выбраться.