Он ехал сюда только затем, чтобы проследить, что Дюк не убьется и не уснет посередине миссии в неположенном месте (хотя если заснет без кошмаров, то это, в целом, и в неположенном месте будет успех), но противиться тому, как плотно и без промедления его засасывает привычная роль напарника, нет никаких сил. Кей и отмечает-то этот факт только сейчас, когда Дюк — в который раз — превозносит его навыки. За отсутствием корпуса дроида, он сам в них уже не так уверен: как минимум времени ему потребуется куда больше, чем прежде.
Кто знает, есть ли у них это время.
Капитан Антиллес задумчиво оглядывается на него, но почти сразу же возвращается взглядом к Дюку, чуть хмурится — к этому моменту Кей уже понимает, что тот не откажет — и говорит:
— Это сложнее организовать. Мы бы не хотели копий. И, разумеется, все это конфиденциальная информация, часть из которой вполне может считаться государственной тайной. Я не против, но вам придется спросить Его Величество. Все файлы есть в распоряжении только у него. Орис завещал ему свой датапад, — непонятно, шутит ли капитан, или это правда так.
Кей ловит на себе взгляд Дюка и снимается со своей точки, подходит ближе к нему. Капитан тоже поднимается со своего места, оставляя стакан на журнальном столике.
— Копии не потребуются, только часов восемь времени и просторное тихое место. Если найдутся ручка и бумага — это поможет, — коротко говорит Кей. — Можете потом делать с ними что угодно, хоть сжечь. После этих восьми часов мне они не пригодятся.
Капитан медлит несколько мгновений, но всё же кивает.
— Что-то придумаем. Насчет тела — это вряд ли. Его уже передали для организации похорон. Мы тянули как могли, но это начинало выглядеть подозрительно. Лорд Тион так переживал, будто Орис ему брат родной, — капитан фыркает. — Вы можете попробовать посмотреть на него в гробу до похорон, если это поможет? Доступ в кабинет я организую, не уверен, что сегодня. Но завтра точно. Что-нибудь еще?

Отредактировано K-2SO (13-08-2022 01:37:30)

Капитан задумывается на несколько мгновений, но в конце концов медленно кивает.
— Думаю, да. Если вы не слишком устали с дороги и не против заняться этим сегодня вечером, ближе к ночи. Я свяжусь с вами.
Нет ничего лучше, чем вечером перед кошмарами как следует поизучать труп, поэтому Кей смотрит на Дюка с явственным сомнением в лице, но никак не протестует. Вряд ли капитан предлагает такое время из вредности, скорее тут или так, или никак, а в одном Дюк прав: тело посмотреть надо и самим. Одним отчетом от патологоанатома ограничиться — это профессиональная лень и безалаберность.
Поскольку больше тем для обсуждение не остается, капитан Антиллес протягивает руку Дюку:
— Про всё, что обещал, напишу по мере поступления. Если вам что-то будет нужно — сразу же пишите мне тоже. Спасибо, что приехал, Дюк. Я слышал про твоих — мои соболезнования, — он коротко и печально улыбается, прежде чем повернуться к Кею и протянуть руку и ему тоже: — Было приятно познакомиться, Кей.
— Взаимно.
Кей жмет капитану руку. Рукопожатие у того крепкое, давно такого не встречал.
И всё бы ничего.
Однако капитан зачем-то тянется свободной рукой к его локтю — это мог бы быть жест дружелюбия, подкрепляющий слова, например, или что-то еще, — но Кей не дожидается «чего-то еще». И жеста самого не дожидается. Ему достаточно одного намерения — этого маленького движения корпуса, чужой поднимающейся руки, крепкой хватки.
Примерно по этой же причине в лаборатории им занималась Иви, а не незнакомые врачи.
Кей дёргает капитана за ладонь к себе, переступает, чтобы пропустить его мимо, и мгновенно тянется свободной рукой к его горлу.

Капитан среагировать толком не успевает — оно и понятно, он не ожидал никакого подвоха, ведь Дюк абы кого не привез бы. Да и не представлял бы такой длинной вереницей определений, в разных формах описывающих доверие. Однако в этот момент Кей не думает ни о чем — ни о том, как его представляли, ни о Реймусе Антиллесе и его первом впечатлении, ни о чем. Всё, что он делает — чистый рефлекс хорошо тренированного человека. Большой ужас, смешанный с большой силой.
Если бы не Дюк, Кей бы уже сжал пальцы на чужом горле — но тот успевает дернуть его руку вниз, так что он лишь касается шеи капитана на мгновение. В следующее — капитан уже летит в сторону кресла, а Кей инстинктивно перехватывает руку Дюка, чтобы попытаться то ли вывернуться из его хватки, то ли обратить ее против него.
Взгляд у него пустой, бездумный. Но металлическое «отставить» как действовало много лет назад, так действует и сейчас. Пусть Кей не выпускает теперь уже Дюка, но всё же замирает.
Капитан Антиллес тем временем поднимается на ноги и оборачивается на них, силясь понять, что именно только что произошло и продолжает происходить. В его лице читаются одновременно настороженность и обеспокоенность — второе, скорее всего, за Дюка.
— Вероятность не исключена, — коротко говорит Кей, и лицо капитана Антиллеса приобретает еще более сложное выражение:
— Что здесь происходит? — не столько спрашивает, сколько требует он, и в нем впервые за все время проявляется то военное, что в нем, несомненно, всегда было под налетом дипломатичности и гостеприимства.

Кей чуть ослабляет хватку — из такой уже можно, при желании, вывернуться — и скользит взглядом в сторону капитана, но на траектории тут же вырисовывается Дюк. Его Кей узнает и усилием воли концентрирует взгляд на лице, смотрит в глаза — как приказано. Во-первых, потому что доверяет. Во-вторых, потому что неизвестно, что сделает Дюк, если его ослушаться, а Кей уже ослушивался разных людей раньше, и ни разу это не приводило ни к чему хорошему. Либо для него — либо для них.
Капитан за спиной Дюка хмурится, но не перебивает объяснения. Судя по паузе, он мучительно выбирает оптимальный курс действий. Следующим они должны увидеть вице-короля, а подводить его под опасность — плохо и непрофессионально со всех сторон.
— В порядке, спасибо. Ты меня тоже извини за вопрос, я понял, что ты доверяешь ему — но насколько безопасно оставлять вас наедине с Его Величеством? — тон у капитана Антиллеса настолько нейтральный, насколько это в принципе возможно. Берет себя в руки он молниеносно, этого не отнять. — Если он разрешит смотреть файлы — я могу сразу же организовать помещение, бумагу, ручку и что угодно еще тут неподалеку. Пока ты поговоришь с Его Величеством.
Это не звучит как вопрос или даже предложение, но все же капитан оставляет немного пространства для дискуссии — это какой-то полутон в голосе, в интонации. Есть в этом что-то типично альдераанское.

Дюк говорит дышать — Кей дышит. Почти так же автоматически, как делал всё до этого. Чужой пульс под пальцами помогает найти ритм, но думает Кей не об этом — а о теле Ориса, о лорде Тионе и об ИСБшниках. Подменить тело — значит скрыть результаты своей работы. Но это долго, муторно, сложно, когда вокруг вьется столько альдераанцев. Это могло бы, конечно, объяснить беспокойство лорда Тиона о том, чтобы тело поскорее захоронили. Но нельзя считать это единственным логически верным выводом. Лорд Тион мог спрашивать, потому что считал это вежливым. Потому что ему нужно было если не втереться в доверие — все понимают, что это невозможно, — то хотя бы расположить Бейла к себе. Так действуют, когда по какой-то причине не хотят или не могут применить силу или задавить авторитетом. Кей дышит и вертит это в уме, просчитывает, аргументирует и контраргументирует.
— Договорились. Побудьте пока тут. Вот вода, если нужно.
Капитан Антиллес переставляет поднос со стаканами и графином на журнальный столик, словно тестируя, что будет, если он вновь приблизится. Но ничего не происходит — Кей все так же занят пульсом, дыханием и размышлениями.
— Я предупрежу нашего врача, просто на всякий случай. Если вам что-то потребуется, вот его номер, — он не предлагает успокоительное, но оно звучит между строк.
На комлинк Дюка падает контакт врача, после чего капитан Антиллес, задумчиво окинув взглядом всю сцену еще раз, кивает на прощание и выходит. Кей провожает альдераанца сначала взглядом, а затем поворотом головы, но стоит тому выйти, как какая-то часть напряжения явно покидает его. Взгляд приобретает самую толику осмысленности, когда он вновь смотрит в глаза Дюку. Кей качает головой, то ли имея в виду, что он все еще не в порядке, то ли что врача не нужно. Врача будет даже опасно. Врачи любят трогать пациентов.
Пульс Дюка бьется Кью в пальцы, и он прикрывает глаза, стоит так, пока не находит свой голос. Этим голосом он говорит:
— Правда думаешь, что тело могли подменить? — как будто у них самый обычный диалог, и ничего не произошло.

Кей спрашивает не затем, чтобы действительно услышать ответ — ему важнее просто слушать голос, а вопрос всего лишь хорошо подвернулся, да еще и тема обширная, на такую можно говорить долго. Дюк и говорит. Достаточно долго. С каждой следующей чередой вдохов и выдохов Кей чувствует все больше власти над своими реакциями и всё больше задается вопросом, что он мог сделать, чтобы этого не произошло. Капитан Антиллес оказался в высшей степени вежливым и благородным, но это чистое везение. Незнакомцы будут пытаться трогать его и дальше, хочет он того или нет — это часть жизни.
Не станешь же каждому встречному рявкать, чтоб держал свои руки при себе. Это не очень способствует мягкой реинтеграции в общество. В каком-то смысле быть в корпусе дроида было гораздо удобнее. Вот уж кого никто не хотел трогать без лишней необходимости — не считая Кассиана. Но Кассиан — по всем пунктам особый случай.
Вместо ответа Кей обнимает Дюка сам, и где-то в этих объятиях рассеивается еще толика напряжения.
— Орис — или даже Органа — в качестве главного бенефициара этого «убийства» пока выглядит сомнительно, но мне надо посмотреть на его файлы, чтобы сказать точнее. Следов там в любом случае не будет, я уверен, но там будет образ мысли. А через мышление я могу достроить и отсутствующие следы, — негромко говорит он, потому что диалог дает ощущение нормальности.
Как будто с ним всё в порядке, даже если очевидно нет. Но скоро будет. Кей прижимает Дюка к себе чуть сильнее:
— Спасибо.

— Приятно видеть тебя на Альдераане, — Бейл осторожно закрывает за собой дверь. — Были бы поводы получше.
Он кажется не столько усталым или встревоженным, сколько рассеянным, и закрыв дверь, еще какое-то время держит ладонь на ней, словно сомневается, туда ли зашел и с тем ли говорит, с кем планировал. В его лице читается какое-то почти удивление от того, что он все же здесь. Что лорд Тион все же отпустил его из зала, где Бейл уже успел задуматься о том, чтобы как можно скорее выйти на пенсию и заняться чем-нибудь более приземленным. Скульптурой там. Философией.
Однако вид Дюка явно заставляет его и собраться, и прийти в чуть более приятное расположение духа, и пожав ему руку — в кругу повстанцев Бейл порой распоряжается своим королевским статусом весьма вольно, — он садится в кресло.
— Ты знаешь, что я бы не стал звать тебя сюда, если бы у меня были другие варианты. Уверен, у тебя полно и своих дел, — Бейл уже соболезновал, поэтому не повторяется. — Спасибо, что приехал так быстро. Реймус должен был ввести тебя в курс дела. Файлы, которые просил твой коллега, мы ему отдали, но датапад и информация с него не могут покинуть пределы этого здания ни на каких других носителях, кроме вашей памяти. Далее, — Бейл не оставляет и секунды для того, чтобы вставить слово, но исключительно потому, что их время ограничено. — Я надеюсь, того, что рассказал Реймус, достаточно для того, чтобы сформулировать какой-то план действий. Я бы хотел быть в него посвящен. Возможно, есть что-то, чем я смогу помочь, — он так говорит «возможно», словно правда сомневается в этом, хотя что-то в его лице и подсказывает, что это не так. — Или вопросы, на которые я могу ответить.

Сказал бы Бейл, что с ним делает лорд Тион, но не пристало королю так выражаться, даже в кругу друзей. Всё время, что этот человек здесь находится, Бейл сам себе не принадлежит, а с отъездом Брехи — тем более. Дни превратились в непрестанную цепочку встреч. И чем дальше, тем больше он встречается с лордом Тионом и тем меньше — с кем-либо еще. Нетерпение имперца растет, и это заметно невооруженным глазом. Сегодня он уже начал периодически пропускать такие слова, как «спасибо» и «пожалуйста».
Из невеселых размышлений Бейла выдёргивает ремарка про «не просто коллегу». Кажется, Реймус что-то упоминал по дороге сюда, но Бейл прослушал — это не показалось ему важным, но теперь он внимательнее вслушивается в деловой тон Дюка. Улыбается уголками губ. Война с Империей идет, но и жизнь продолжается тоже. Приятно видеть напоминание этому. Бейл царственно кивает.
— Если ты погибнешь, смею надеяться, это будет когда-то очень нескоро. Уверен, не я один. С удовольствием устрою вам небольшую церемонию — пятнадцать минут праздника еще никому не мешали.
Бейл улыбается чуть шире, давая понять, что этот дружеский жест не обсуждается. Но сразу после его улыбка меркнет: время, время, время. Нужно переходить к делам, и Дюк задал достаточно вопросов, на которые никто другой ему не ответит.
— Но вернемся к делам. Лорд Тион хочет от меня не крови, а денег, и иногда я жалею, что все-таки не первого. Это не впервые, и все предыдущие разы мы с Орисом успешно отбивались, но в этот он явно не намерен отступать. Или кто-то покрупнее, — Бейл не называет имя, но достаточно громко его подразумевает, — прижал уже его самого, или он просто жаждет выслужиться. В любом случае, он хочет того, чего нет, но я не могу отказать ему просто так. Он привез сюда достаточно своих разумных, чтобы сделать мою жизнь крайне неудобной, даже потрать я эти деньги на что-нибудь гораздо более безобидное.
Неприятно, когда часть твоего дома оккупирована чужаками, каждый из которых оказался здесь, чтобы держать ухо востро и при малейшем подозрении доносить начальству. Пока что поводов для подозрений не было, но Бейл не обманывается: чтобы их не появилось вовсе, ему нужно перестать заниматься делами собственного восстания. Надолго.
— Про смерть Ориса, если оставить эмоции, я думаю следующее: она произошла внезапно и очень не вовремя, и я ощущаю эту потерю каждый день — не в возвышенном смысле, а в крайне прагматическом. Я думаю, это было убийство, но я не могу понять, кто был его заказчиком. Все местные волнения последних месяцев не касались Ориса — Антиллесов, даже меня немного, но никогда его. Поэтому я думаю, что это был кто-то извне Альдераана, если не физически, то в морально-культурном смысле. У нас так не делают. Что еще я не могу понять — это связан ли визит лорда Тиона с этой смертью или нет. Без Ориса мне сложнее противостоять ему, но вместе с тем, эта новость удивила и его тоже. Либо он отлично притворяется, во что я могу поверить, либо и сам не знал, что Орис умер. Или что он умер уже.
Бейл задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику. Разрозненность событий — вот, что его тревожит. Обычно они укладываются в какую-то понятную картинку, пусть и с белыми пятнами. Но в этот раз белых пятен больше, чем всей остальной картинки.
Возможно, это потому что Орис умер.
— Насчет Брехи не переживай. Она была даже рада уехать и немного проветрить голову. Я бы хотел, чтобы она вернулась поскорее, но это не полностью зависит от меня — и это не главное. Я хочу одного: понять, что происходит. Если это понимание поможет мне выдворить лорда Тиона восвояси, это будет чрезвычайно приятный бонус. Я склонен считать, что так и будет.

Бейл удобнее устраивает локти на подлокотниках и сцепляет пальцы в замок, заинтересованно склоняясь ближе к Дюку. Тот припоминает Ондерон. Ондерон был, по меркам восстания, давно, но недостаточно давно, чтобы это не могло аукнуться. С тех пор они всегда были настороже и готовились к тому, что к ним может быть повышенный интерес. Однако тот факт, что Соллейн все же не стал приезжать лично, немного обнадеживает. Возможно, только пока.
Но Дюк не развивает тему, вместо этого переключаясь на что-то другое. Бейл делает вид, что осматривает помещение, словно оно тоже часть подвалов. По его лицу ничего не скажешь — ни удивлен ли он, ни о чем думает, ни думает ли вообще, или это просто драматическая пауза для пущего эффекта. Вряд ли последнее, впрочем. К драматизму Бейл не склонен.
— Предлагаешь мне затеять ремонт? — он возвращается взглядом к лицу Дюка. И чересчур серьезно добавляет: — Этого не было заложено в годовой бюджет.
Этого правда не было заложено в годовой бюджет. Но очевидно, что Дюк Ваал не предлагает ему модернизировать подвалы дворца исключительно ради того, чтобы там были более новые трубы и электрика, поскольку так сильно беспокоится о местных ванных и светильниках.
— Но если это входит в твой план, который будет только утром, то почему нет. Мы постоянно что-нибудь чиним. Дворец только выглядит новым, внутри него всё то же старое нутро, что и раньше, — Бейл не улыбается, а так — намечает улыбку. Шутка для своих.

Бейл молчит достаточно долго. Внезапный ремонт действительно может оказаться отличной идеей, которая поможет им сразу с несколькими проблемами. Однако ремонт также действительно требует средств, потому что просто накинутой кое-где пленки, закрытых помещений и разумных в побелке будет недостаточно, чтобы убедить лорда Тиона сотоварищи. А кроме них, нужно убедить еще и весь персонал дворца. Глупо будет ловить крота на ремонт, открыто сообщив ему цели этого действа.
— Лорд Тион не хочет от меня официальных денег. Он хочет залезть почти что в мой личный карман — наш личный карман с Брехой, — и на официальные траты королевского бюджета ему скорее всего будет плевать, — задумчиво говорит Бейл. — Всё это время я отвечал ему, что не согласен жертвовать крупные суммы на то, не знаю, что. А для абстрактных «нужд Империи» есть официальная казна, ее адрес на Корусанте лорду Тиону прекрасно известен. Если я ни с того, ни с сего потрачу эквивалентные деньги на ремонт, он воспримет это как личный выпад. Хм.
В обществе Дюка Бейл позволяет толике удовольствия от этой мысли показаться на своем лице. Жаль, альдераанские и имперские законы не позволяют задержать лорда Тиона за вымогательство. Это было бы еще лучше.
— Что ж, кажется, этой ночью несколько подвальных залов окажутся затоплены. Рискну предположить, что под восточным крылом. Завтра утром проверим мою интуицию, — Бейл вскидывает брови и кивает сам себе, прежде чем проверить время. — Наше время истекает, дорогой друг. Не уверен, что мы сможем увидеться лично завтра. На время вашего пребывания здесь, связывайтесь со мной через Реймуса или Грэма, когда он объявится — рискну предположить, что вы остановитесь у него? Я бы предложил дворец, — он улыбается, — но пока что здесь слишком людно.

Дюк вот, оказывается, считает, что он справляется. Это хорошо. Если бы пришлось спорить с ним насчет целесообразности собственного пребывания на Альдераане — и кто тут еще за кем присматривает в итоге, — это было бы крайне неприятно. Что плохо — так это то, что объятия, если и приносят облегчение, то весьма мимолетное. Та уверенность, которая было вернулась к нему в первые мгновения во дворце, теперь кажется утраченной навсегда.
Комната, которую находит для него капитан — просторная зала, очевидно, некогда использовавшаяся под детские развлечения. На столе обнаруживается куча канцелярии и бумага — даже цветная. Мебель кажется воздушной, но недостаточно вычурной, чтобы заподозрить ее в принадлежности королевской семье. Это занятно и примечательно.
Всё, что Кей знал про Бейла Органу до сих пор, базировалось либо на обрывках фраз, подслушанных на повстанческой базе, либо на новостных сводках. Но новости можно писать так, что человек подумает ровно то, что нужно журналисту, а обрывки фраз не позволяли составить какое-никакое представление об этом человеке. Даже то, что рассказывал Дюк, не совсем позволяет: тот метался между формулировками вида «идиот коронованный» до признаний в том, что это его друг. Может, не лучший и не самый близкий, но тем не менее.
Однако это не то, что он должен анализировать. Он здесь не затем, чтобы разложить альдераанцев на понятную систему и использовать ее. Не затем, чтобы собрать кейс на Бейла Органу и передать его — кому, имперцам? Точно не им, а Дюк и так наверняка знает всё, что ему нужно, чтобы доверять местным.
Дека — он здесь за этим. Капитан любезно сообщает ему пароль: замысловатую комбинацию букв и цифр, которую Кей запоминает с первой попытки, а вводит правильно только со второй и принимается за работу.
Поначалу она не выглядит как что-то примечательное. Кей просто гуляет кругами по комнате, внимательно изучая файлы с датапада Матиуса Ориса, старшего политического советника вице-короля и очевидно человека со всех сторон неглупого. Через пару часов он начинает записывать избранные умозаключения на кусочках бумаги — неожиданно пригождаются цветные карандаши. Красным он подписывает связи, зеленым — цели, синим — возможности, фиолетовым — ограничения, черным — сторонние размышления и заметки, которые кажутся важными.
Процесс увлекает Кея настолько, что ему даже удается не слишком много внимания обращать на фоновую тревогу. Вскоре пол покрывается своеобразной дорожной картой личности Ориса за некоторое время до смерти. И личность эта крайне, крайне любопытная — даже с учетом того, что многого Кей не знает и достраивает по опыту, а значит, может жестоко ошибаться. В какой-то момент он откладывает деку в сторону и просто задумчиво бродит среди узора из исписанных бумажек на полу, вертя черный карандаш в руках.
Ничего экстраординарного на датападе нет. Даже документы, о которых могли беспокоиться капитан или вице-король, на деле не столь важны для анализа. Каждый человек — это персонаж истории. У персонажей всегда есть цели и ограничения, даже у таких высокопоставленных. Как только ты понимаешь одно — можешь понять другое. Как только ты понимаешь эти две вещи, можно сложить их со связями. Связи дают контекст и понимание возможностей.
Собери всё вместе — и у тебя есть история.

Отредактировано K-2SO (15-08-2022 21:03:22)

Кей вздрагивает всем телом, резко разворачиваясь на звук открывшейся двери, но это всего лишь Дюк. Надо что-то делать с тревогой, потому что дергаться так от каждого сквозняка — не очень здорово и местами контрпродуктивно. Хотя если бы он не был столь поглощен работой, звук бы его не испугал, в этом Кей уверен. Во всяком случае, не так сильно.
Он поворачивается обратно к своему творению, для стороннего наблюдателя больше напоминающему результат многочасовых развлечений ребенка с кривоватым почерком. Иви упоминала, что мелкая моторика будет становиться только лучше со временем, главное практика. Но Кей не выдерживает прописи, поэтому практика письма в его жизни случается весьма редко. Сейчас он об этом частично жалеет. Раньше почерк был ровный и твердый, даже когда он писал что-то быстро. Сейчас приходится стараться специально — и всё равно выходит не так хорошо.
Черный нал — это интересно и подтверждает одну из его догадок. Кей тихо хмыкает и проходится туда-сюда, пытаясь выбрать наиболее удобное место для начала рассказа. В конце концов он останавливается у самого дальнего края своей импровизированной мозаики.
— Ещё есть, над чем подумать. Но любопытной эта история кажется мне уже сейчас. Мао Орис, — он указывает пальцем на один из листков с красной подписью, — сказать точно сложно, но я предполагаю, что это дочь Матиуса. Они давно не общаются, судя по фотографиям — с того момента, как Мао окончила школу. Почему это важно? Потому что есть Морис.
Кей перемещается в другую часть комнаты и указывает на другой листок, обложенный большим количеством бумажек с черным текстом.
— Морис — это позывной Ориса среди повстанцев. Бесхитростная штучка, по сути. Была бы. Но я думаю, что на самом деле это два... возможно, даже три разных человека, как минимум один из которых внедрен, — Кей перемещается вновь, указывает пальцем на листок с одной из целей, — в ИСБ. И кто-то из этих двух других Морисов — это Мао, — он щелкает пальцами, указывая на листок с выписанными явно откуда-то из личной переписки фразами. — Они списывались регулярно на протяжении многих лет. Это похоже на заметки, которые люди порой отправляют по почте самим себе, но речь немного отличается. Что интересно: я не уверен, что Мао когда-либо пересекалась с повстанцами. Предполагаю, что знала о них. Было бы глупо с его стороны не рассказать ей. Но Матиус держал ее подальше от восстания. Или она держалась сама. Кажется, среди альдераанских аристократов сильна тема семьи и семейного дела, семейных связей. Это позволяет мне не сомневаться в ее лояльности если не делу, то отцу. Кто третий Морис — я не знаю. Не уверен. Надо изучать заметки дальше, возможно, мне просто кажется.
Кей перемещается практически в самый центр и указывает двумя указательными пальцами на листочек с зеленой надписью «информация».
— Больше всего Ориса всегда беспокоила информация. В любой ситуации первым делом он старался раздобыть так много ее, как это только возможно. Неважно, говорим ли мы про повстанцев или про внутреннюю политику Альдераана. Логично предположить, что у него была своя сеть информаторов, вполне вероятно, тянущаяся дальше, чем этот сектор или даже Центральные миры. У него точно был кто-то на Корусанте. Не исключено, что Лурре на Ондероне был его человеком. Или как-то связан с кем-то из его людей, потому что он получил весточку о вас с Иви.
Кей на мгновение поднимает глаза на Дюка, затем перемещается вновь, отслеживая цепочку собственных умозаключений по выложенным бумажкам, пока не доходит до той, которая подписана «Бейл Органа».
— Это делало его чрезвычайно полезным для Органы. Если предположить, что у него есть и свои информаторы, то в каких-то местах они пересекались и эффективно дополняли друг друга. Орис знал про Соллейна. Он что-то копал под Таркина, но я не дочитал, там слишком много. В любом случае, здесь нам важно понимать то, что Орис очень много знал и очень быстро узнавал новое, — Кей щелкает пальцами, — буквально в течение суток. Вторая вещь, которую важно понимать: далеко не все, что Орис знал, он передавал дальше. Кажется, он выступал этаким фильтром между волной информации и Органой.
Кей шагает вновь, останавливается напротив бумажки с выписанными ограничениями и целями:
— Логично предположить, что он узнал что-то каким-то таким методом, который подвел его под удар. Но почему-то не поделился этим. В переписке скорее всего отсутствуют некоторые письма. Он удалил их за день до смерти, — Кей указывает на бумажку с подписью «удаленная новостная рассылка». — А вместе с ними случайно удалил и безобидное письмо с новостями. Возможно, это была одна из переписок с Морисом. Возможно, он не знал, что их не двое, а трое. Или, — он резко закручивается на месте, указывая на другую бумажку, — как раз понял это и пытался выманить лишнего. Но не успел. Вопрос, который мучает меня... даже несколько вопросов. Кто из Морисов внедрен в ИСБ: Мао или третий? Если третий, то это вполне вероятно настоящий ИСБшник. Тот, кого пытался выманить Орис и его убийца — одна и та же личность? Ну и самое главное: что такого узнал Орис, что его стоило за это убить прежде, чем информация пойдет дальше? И почему он не рассказал, если это что-то столь грандиозное?
Кей складывает руки на груди, еще несколько секунд задумчиво глядя на разложенные вокруг бумажки с надписями, а затем поднимает взгляд на Дюка. Проделанной работой он доволен и даже горд. Как и раньше, во времена имперской разведки, стоит датападу с достаточным количеством файлов попасть к нему в руки, и через сутки он способен собрать доскональный отчет о владельце, его целях, мотивах и предпочтениях. Анализ — его большая любовь и его стихия. Всё это почти как в старые добрые времена.
Хотя нет, это точно как в старые добрые времена. Минус дворцовые интерьеры.

Отредактировано K-2SO (15-08-2022 23:42:47)

За время его рассказа Дюк успевает вытащить сигарету и даже вопреки обыкновению поджигает ее — а это уже о чем-то говорит. Впрочем, о чем-то говорит и сам Дюк. Это не первое его «я кончил» в подобной ситуации, которое Кей слышит за свою жизнь — между ними это была частая шутка, — но первое, которое вызывает в уме весьма яркую картинку. Он дёргает уголком губ, просто не может удержаться, хоть и никак не комментирует, только подходит ближе и прислоняется к краю стола рядом.
От прикосновения плеча к плечу становится спокойнее.
— Он мог не передавать ее вовсе. Просто спрятать где-то до поры, до времени — если это нечто компрометирующее, например, то в этом есть смысл. Зачем рассказывать кому-то то, что пока не стоит использовать? Лишний соблазн. Если убийца пришел к тому же выводу, он может быть занят поисками этой информации. Найдем информацию — рано или поздно найдем убийцу. Однако если Орис унес ее с собой в могилу, то вариант с поддельным трупом звучит не так уж безумно. Во всяком случае, мы точно увидим, кто всполошится и начнет предпринимать нетипичные действия. Только я бы предупредил твоего венценосного друга, иначе нетипичные действия может начать предпринимать он. Это смажет всю картинку, — Кей тихо хмыкает. — Хватит с него и грядущего ремонта. Убийца тоже не дурак — если он еще здесь. Если он вообще был здесь, а не воспользовался какими-то сильно дистанционными методами. Но это надо смотреть на кабинет и на тело.
Кей задумчиво поворачивает голову к Дюку. Раньше на любую безумную задумку было легко согласиться, потому что в их распоряжении были ресурсы Империи. Иногда их приходилось выбивать из командования, иногда — долго аргументировать, иногда — заполнять тысячу бумажек, но ресурсы были, и они были если не безграничны, то весьма обширны. Сейчас чуть ли не единственный их ресурс — это смекалка и ловкость рук.
— Как ты предлагаешь подделывать его?

Мао действительно способна прибыть, это было бы в высшей степени прилично. Однако также это зависит от того, кто она — а Кей все еще не уверен, что это «она» — такая во всей этой истории. Подпольный агент? Крот в ИСБ? Просто наследница приличного состояния? Слишком много вероятностей, которые никак толком не сузить, потому что после того, как Мао покинула Альдераан после школы, все ее следы постепенно обрываются. Будто она растворилась в бескрайнем космосе.
Интересно, как это объяснял сам Матиус. К счастью, для этого нужно поднять прессу тех лет, лезть в датапад вновь нужды нет.
Кей откладывает эту мысль до лучших времен и переключается на идею Дюка. Восковая фигура звучит весьма сюрреалистично. Голокамера в восковой фигуре звучит еще более сюрреалистично, но почему бы и нет? Вопрос лишь во времени. И в том, как найти такую мастерскую, которая выполнит подобный заказ и не разболтает потом об этом всем журналистам округи. Хотя, может, на то и расчет, что кому-то всё же разболтает. Тогда ни ему, ни самому Дюку лучше там особо сильно не светиться.
Заказать через голонет. Доставка курьером куда-нибудь в достаточно непримечательное место. Полностью идентичная копия им не нужна, достаточно лишь вполовину убедительной. Если заказать сейчас, то такую, наверное, успеют изготовить. Это может сработать.
Кей медленно кивает, но больше сам себе, потому что Дюку, который мурлычет такие вопросы, кивать уже достаточно бессмысленно. Ему он негромко говорит:
— Мои поцелуи нужно заслуживать? — и удивление в его голосе мешается с тихим весельем, тёмным и заряженным.
О способах подмены трупов на восковые фигуры с голокамерами можно поговорить и чуточку позже, поэтому Кей тянется к Дюку и целует его почти целомудренно, не всерьёз, а так. Дразнит. Даже в лице мелькает сиюминутная чертовщинка, вытесняя тревогу и рабочую задумчивость. Но далеко Кей не отстраняется и целует Дюка еще — на этот раз нормально, так, как правда хочется. Как нормальные люди целуются, а не школьники на первой дискотеке.
Потому что Дюк, конечно, заслуживает в его глазах и поцелуи, и вообще абсолютно всё, что захочет и сумеет попросить. Уже хотя бы за ту толику спокойствия, которую приносит в жизнь Кея простым фактом своего присутствия рядом.

Кей наслаждается каждым поцелуем, позволяя мыслям о работе благополучно отойти на второй план. С той злосчастной ночи проходит уже две недели, и за это время их отношения превращаются в очень красивую сказку для очень маленьких детей, в которой все друг друга любят, но никто ни с кем не занимается ничем, идущим дальше объятий. В редком случае — поцелуев, как сейчас.
В каком-то смысле это хуже, чем быть в корпусе дроида. Там возможность любых физических отношений была исключена просто по факту, а тут ограничение искусственное. Кей понимает, почему Дюк тормозит каждый раз, возможно, даже лучше него самого. В ту ночь было очень хорошо, пока не стало эквивалентно плохо, и повторять этот опыт ему, разумеется, не хочется. Однако это не значит, что ему вообще — не хочется.
Когда Дюк так лижет ему губы, нужно быть абсолютно непрошибаемым и, вероятно, достаточно тупым, чтобы не захотеть.
Кей опирается руками о стол по обе стороны от Дюка и всеми фибрами души ненавидит это «пока нельзя». Но он прав, он прав. Но как же сильно Кей ненавидит этот платонический статус. Но пока и впрямь лучше не стоит. Но хочется ужасно. Звёзды, это сводит его с ума. Возможность, которой нельзя воспользоваться. Кей вздыхает.
— Я не хочу массаж, я хочу тебя, — честно говорит он, но в его тоне уже звучит капитуляция.
Кей все равно подается вперед и целует Дюка еще. Поцелуи совсем никак не успокаивают его тревогу — но и не ухудшают, наверное, это можно считать за прогресс. Останавливаться не хочется, хочется сгрести Дюка еще невозможно ближе, раскидать одежду прямо поверх аналитических выкладок на полу, и чтобы опять было хорошо. Никакой тревоги, никакого холодка по спине.
Останавливаться не хочется — и Кей титаническим усилием воли заставляет себя перестать самозабвенно, словно ему лет двадцать, вылизывать Дюку рот. Вместо этого он упирается ему лбом в плечо и ворчливо добавляет:
— Но пока сойдет и массаж дома.
Дюк пахнет этой своей сигаретой.