Кей почти говорит, что быть не на войне достаточно просто: надо только уйти из Восстания и отправиться куда-нибудь на тихую планетку, где никто не смотрит на то, как тебя зовут. Он задумчиво разглядывает котенка в руках у Иви — какой-то непонятных зверь, он таких раньше не видел. Когда дочь говорила про них, Кей представлял что-то поменьше. Котят фелинкса там. Такого плана. Эта тварюшка не выглядит как что-то, что закончило расти.
— Нет.
Кей качает головой.
— Нет, вместе это нельзя.
Это не про то, чего ему хотелось до всего этого. До «всего этого» он бы и вообразить не мог, что внутри него сформируется подобный порыв, что этот порыв будет достаточной силы, чтобы перевешивать любые риски. Честно говоря, Кей даже не помнит, чего он хотел «до всего этого». Вряд ли это впишется в их нынешнюю жизнь.
«До всего этого» Империя была ему домом — возможно, к ней были вопросы, но они легко перекрывались комфортной жизнью на Корусанте. Никто не лез ему в голову. Никто не отнимал его тело.
Да, вопросы тогда были явно полегче.
— Ты уверена, что возиться с ними безопасно? Вы кому-то показывали их? Из тех, кто разбирается в местной фауне, — вместо ответа о том, что он задумал, спрашивает Кей. — Когда ты говорила про котят, я думал, ну, про котят. Крошечных таких, в ладонь помещаются. А это дикий зверь. Пусть даже и маленький.
Он хмурится, потому что с дикими зверьми, даже если они маленькие, шутки плохи. Иви говорила, что они не нашли маму этих «малышей», но Кей не уверен, насколько хорошо они искали. И как хорошо мама этого зверёныша умеет прятаться, когда не хочет, чтобы ее нашли.
Возможно, он тревожится зря.

— Просто котик, — эхом повторяет Кей, делая голоснимок с проектора и отправляя его Кассиану с коротким сообщением «покажи кому-то, кто разбирается в местной фауне». По его лицу не скажешь, что он вообще что-то делает, кроме как разглядывает «просто котика».
Кассиан умный, он разберется. Еще, если Кей правильно помнит, Кассиан на собственном примере знает, почему общаться со всякими лесными тварюшками лучше крайне осторожно и почему их совершенно точно не надо приносить туда, где живут люди.
— Я бы предпочел, чтобы ты оставила его там, где нашла. Тем более, что, — Кей вздыхает. Смотрит в сторону. Потом вниз. Потом опять на Иви. — Тем более, что я не планирую возвращаться на базу какое-то время.
Возможно, долгое. Возможно, настолько долгое, что Иви к этому моменту будет занята уже отнюдь не котиком. Но этого Кей не говорит. Только выглядит виновато. Он обещал быть рядом, но не может сделать этого ни для Дюка, ни даже для собственной дочери — если «рядом» означает «на базе Восстания». Это разбивает ему сердце, но Кей знает, что если вернется, то в нем разобьётся — сломается — что-то другое. Какая-то несущая конструкция.

Иви как будто сразу становится меньше. Нет, не меньше — младше. Кей тяжело вздыхает. Противоположно направленные желания причиняют ему боль: нельзя одновременно стремиться от базы и от Восстания и обнимать свою дочь. На таком сроке ей уже нельзя никуда лететь, что превращает это в крайне нечестный односторонний выбор.
Может, если бы эти десять лет Кей был с ней, он бы не смог его сделать. Но он не был — Дюк был.
Дюк.
Дюк его убьет. У них нет такого количества пластырей, сколько понадобится для этого разговора. Кей планирует отложить его до самого конца их поездки.
— Я не планирую пропадать, — мягко говорит он. — Но есть вещи, в которых мне будет проще разобраться, если я буду один. Я думал, что тело — это будет самая сложная часть. Вы столько трудились ради этого.
Кей опускает взгляд, усмехается. Этот разговор звучит как эхо другого разговора, очень, очень давнего. Тогда он тоже не планировал пропадать, но получилось совсем иначе. Правда, тогда он и не планировал никого выслеживать, но это другой вопрос.
Точно не та часть этого решения, о которой стоит знать Иви.
— Немного напоминает мне, как я ушел из дома, — он качает головой. — Извини, детка, я бы хотел, чтобы этот разговор пришелся на какое-то другое время. Но с тобой будет Кассиан. Возможно, Дюк, если мы успеем тут. Всё будет в порядке. Поверь, во время родов от меня было бы ноль пользы.
Кей осторожно улыбается. Это правда. Во время родов он умеет только суетиться и переживать. Целес, например, выставила его тогда вон, чтобы не мешал. А уж теперь, в его нынешнем состоянии, с тревогой будет справиться в десять раз сложнее.

Кей чувствует себя самым идиотским отцом на свете. Все экзамены, которые только можно было провалить, он по этой части провалил, но если раньше его извиняла ситуация, сейчас его не извиняет ничего. Иви выглядит так, словно вся тяжесть мира опустилась ей на плечи, и Кей узнает этот — свой — жест в ее исполнении слишком хорошо.
Но Кей верит в то, что рядом с ней точно будет Кассиан. Потому что если не будет, то он найдет того, кто за это в ответе, и уроет на месте. Рано или поздно. Потом.
— Ты не планируешь меня отговаривать? Что-нибудь про реабилитацию? Нет? Ничего? — Кей хмурится, с подозрением вглядываясь в голограмму.
Броня и оружие у него есть — ящик с добром, который он забрал с базы, все еще тут, на корабле. Кей не уверен, что планирует что-то из него брать, но инвентарный список в уме точно составит — просто на всякий случай. Магазины есть не только на Альдераане. Он помнит, что не все из этого можно найти просто в любом магазине, но иногда достаточно знать марки, чтобы начать ориентироваться в том, что подойдет хотя бы теоретически.
Что бы ни произошло в голове Иви за эти несколько мгновений между зябким растиранием предплечий и предложениями помочь, Кей не уверен, что стоит этому верить. Слишком нехарактерно даже в разрезе одного разговора. Или он чего-то не знает о том, как Дюк ее воспитывал. Но до сих пор она предпочитала оставаться на здравомыслящей стороне — той, которая скорее пытается не пущать. С другой стороны, на Альдераан она вот его отпустила.
— Не думаю, что мне нужно что-то экстраординарное. Рюкзак, разве что, — задумчиво говорит Кей, все еще пристально наблюдая за дочерью.

Кей не назвал бы это словом «освоился», учитывая, что его единственная самостоятельная вылазка закончилась провалами в памяти. С этой точки зрения он, конечно, совершает невероятную глупость, потому что даже не знает, что именно послужило причиной провалу. Однако Иви об этом не знает — как не знает, к счастью, и Дюк, — и звучит неожиданно мудро.
— Это было за дело, — только и говорит Кей.
Посвящать дочь в тонкости своих отношений с Дюком он не собирается — во-первых, потому что нечего детей втягивать, во-вторых, потому что всё нормально же вышло. Ссадина вот только, но и она пройдет. Кей задумчиво чешет кожу рядом с пластырем — не потому, что чешется, а потому, что Иви обращает его внимание на этот участок лица.
— Я все еще не чувствую боли. Иногда мне кажется, что они что-то здорово в этом смысле сломали во мне там, на станции, и это никогда не починится. Но пластырь должен помочь, — он убирает руку и улыбается: — Люблю тебя, детка. Не переживай, я буду писать. В крайнем случае, ты всегда можешь спросить у Асы.

Когда лицо Иви гаснет, оставляя его наедине с тишиной корабля, Кей еще какое-то время сидит, опустив голову вниз. Расстроил кроху. Никакая она уже не кроха, конечно, но для него — всегда кроха. Однако в уме у него крутится навязчивое объявление с любого пассажирского рейса: сначала маску на себя, потом на ребенка. Пусть даже только метафорическую. С Иви все будет в порядке, там медики, с которыми он даже успел познакомиться, пока волонтерил, и Кассиан, и всё будет хорошо. От того, что он там будет, ничего радикально не поменяется.
Тем более, если он будет там в таком состоянии. Когда Восстание кажется ему удушающей силой, клеткой. Владельцами. Неизвестно, что из этого точнее — или хуже.
Кей возвращается в дом, но Дюка еще нет, поэтому он вновь идет к кораблю и вытаскивает тот самый ящик, чтобы хорошенько в нем порыться. Там обнаруживается много интересного, но есть и более банальные вещи — бластер, вибронож, одежда, в которой было бы удобно оказаться в бою. Кей аккуратно складывает все обратно. Потом.
Вернувшись в дом во второй раз, он внезапно обнаруживает, что ему абсолютно нечем заняться здесь. Свои дальнейшие планы он предпочитает держать исключительно в уме, местное головидение ему не особо интересно, книги тоже, готовить не хочется, гулять — тем более, да и Дюк забеспокоится, если вернется и не обнаружит его. Что остается?
Чуть больше, чем через час в гостиной, где вся мебель теперь осторожно раздвинута по стенам, лежит почти дословно восстановленный портрет Ориса, со всеми взаимосвязями и умозаключениями, которые Кей сделал по мотивам найденных в датападе материалов. Сюда же добавляется труп имперца из морга и версия про портативный дефибриллятор. Кей стоит сбоку, сложив руки на груди и задумчиво растирая подбородок пальцами.
Они, конечно, повздорили с Дюком утром, но он просто не может выключить аналитическую часть себя, когда сталкивается с такой потрясающей задачкой. Проще застрелиться.

Отредактировано K-2SO (28-08-2022 19:58:34)

Когда комлинк пиликает, Кей вытаскивает его из кармана и читает сообщение. Потом еще раз. Явление Дюка он игнорирует абсолютно, потому что вместо этого занят тем, что набирает Иви — та уже не отвечает, — а затем Кассиана. В сторону Дюка он делает резкий жест рукой, который кроме как «заткнись и дай мне минуту» расшифровать сложно.
В бездну Юларена со всеми адъютантами вместе взятыми, тут проблема иного сорта.
— Где Иви? Она вернулась? — вместо приветствия требует Кей.
Голограмма Кассиана озадаченно моргает и спустя мгновение мотает головой. Хорошо вымуштровали мальца в свое время. Приказной тон срабатывает на ура. Это затем Кассиан уже открывает рот, чтобы что-то сказать — или хотя бы просто поздороваться, — но Кей перебивает:
— Она не отвечает на звонки. Последний раз я видел ее с этой мелкой тварью в руках примерно, — он проверяет время, — час и семнадцать-двадцать минут назад. Сто процентов где-то поблизости мамаша. Это где-то неподалеку от базы. У Иви есть подружки, они должны знать, где это. Найди ее.
К концу его краткого монолога у Кассиана серьезное, сосредоточенное выражение лица, и он явно куда-то если не бежит, то идет очень, очень быстрым шагом.
— Конечно. Не волнуйся, Кей. Я наберу, — коротко говорит он. Кей кивает. Кассиан кивает тоже и отключается.
Несколько мгновений Кей так и стоит с комлинком в руке в оцепенении. Может, она просто не услышала. Или ей было неудобно принимать звонок. Но она бы перезвонила. И лучше перебдеть, чем недобдеть. Судя по тому, что Кассиан даже спорить не стал, или он прав, или у него такой голос, с которым не спорят.
Лучше бы он просто паниковал, потому что его жизнь нынче состоит из необоснованных тревог. А не потому что прав.

Кей кидает на Дюка такой взгляд — такими взглядами советуют заткнуться, если дороги зубы, — но ничего не говорит, только присаживается на придвинутый к стене диван и нервно вертит комлинк в руке. Сейчас Кассиан перезвонит и скажет, что он зря волнуется. Проблема только в том, что это обычные люди способны сразу же успокоиться, а Кей сейчас умеет только разогнаться от нуля до панической атаки со скоростью света. В обратную сторону это работает хуже.
Кассиан не перезванивает мучительно долго, а потом и вообще — потому что его опережает сообщение от Иви. Когда комлинк пиликает в руке Кея, он почти роняет его и лишь в последний момент удерживает самыми кончиками пальцев, поворачивает к себе и быстро читает.
— Упала и разбила комлинк.

Комлинк не разбивают, просто упав на лесной тропинке. Это надо быть либо очень неудачливой, либо сильно постараться и, желательно, найти какой-нибудь камень потверже и упасть прицельно на него. Кей отправляет сообщение и вновь крутит комлинк в руке, откинувшись на спинку дивана и прикрыв лицо свободной ладонью.
— Адъютант был тут с делегацией? — спрашивает он, просто чтобы отвлечься от тревоги, пульсирующей в виске.

— Как-то неосторожно со стороны убийцы. Или намеренно, чтобы привлечь как можно больше внимания. Кому только оно нужно и зачем. Особенно сейчас. А что за ули...
Кей не договаривает, потому что рывком садится ровнее, как только комлинк пиликает опять. Ему приходится перечитать сообщение дважды, потому что от тревоги он понимает некоторые слова не с первого раза — особенно когда они так написаны. Лицо у него становится только суровее с каждой следующей прочитанной строчкой.

Какая-нибудь угроза в качестве мотивации послушаться звучала бы убедительнее, если бы он не рассказал ей чуть больше двух часов назад о том, что не планирует возвращаться на базу, поэтому Кей пишет еще сообщение:

После этого он откладывает комлинк на диван рядом с собой, упирается локтями в колени и задумчиво смотрит на перчатку у листка с надписью «труп имперца». Потом на Дюка.

Отредактировано K-2SO (28-08-2022 23:03:32)

Кей прячет комлинк в карман и поднимается на ноги. В нем много нервной, тревожной энергии, и это не слишком похоже на то состояние, которое обычно одолевает его, когда он тревожится из-за тела. Есть в этой разнице даже что-то почти приятное. Кей подхватывает пачку бумаги, ручку и дописывает краткое обобщение их диалога с Дюком, кладет листок рядом с перчаткой. Затем кладет рядом еще один, на котором написано несколько вопросов.
— Тогда наши следующие точки интереса — это как давно он был здесь, зачем его могли сюда отправить и кому выгодно его убийство. При таких обстоятельствах оно может быть выгодно даже Империи, если ИСБ все же настаивает на том, чтобы явиться сюда, а не только донимать вице-короля в переписке. А, вот еще что.
Кей дописывает размашистое и кривоватое «дата отчета о смерти подделана», — и бросает этот листок поверх остальных.
— Давно я не видел такого количества игроков на одном поле. Альдераанцы, Орис, ИСБ, Таркин, убийца — еще неизвестно, чьих именно он там будет. Хорошо бы твоим друзьям подготовить пути отхода понадежнее, чтобы мочь воспользоваться ими в любой момент. Вот это, — Кей проходится по гостиной и обводит рукой с зажатой в ней ручкой листки с упоминаниями ИСБ, Таркина, убийцы, лишнего трупа и Мао, что вместе с зажатой в другой руке пачкой бумаги делает его слегка похожим на профессора, читающего лекцию, — выглядит как крайне плохая комбинация в любое время, а сейчас тем более.
Кей отступает ближе к Дюку, так что они соприкасаются плечами, но так и не отрывает взгляда от разложенной на полу картины событий.
— А кабинет что?

Отредактировано K-2SO (28-08-2022 23:58:52)

Кей задумчиво хмыкает: чисто, значит. Ожидаемо, но все равно неприятно. Если бы там было как-то иначе, альдераанцы, может, и сами справились бы, но раз там только ваза сменила дислокацию, какие-то мелочи, что-то, что не тянет на сцену грандиозного убийства — значит, надо искать дальше. Простого в этом деле не будет ничего, в этом Кей еще вчера сомневаться перестал.
— Получил информацию, — рассеянно выцепляет он из слов Дюка. Повторяет медленнее: — Получил информацию.
Если у Ориса был двойной агент настолько близко к Юларену, хранить его в строжайшей тайне, возможно, даже от верхушки альдераанского Восстания имело смысл. Меньше ниточек — меньше рисков. В том числе и для самого двойного агента.
— Устно, — Кей сжимает руку в кулак и отгибает пальцы по очереди, — в переписке, на бумаге, файлы на датастике, в голозаписи, в аудио-записи. Говоря проще: про устное он бы не переживал. Бумагу можно сжечь по прочтении. Все остальное может храниться на датастике. Который возможно верифицировать, чтобы убедиться, что данные не нарисованы на коленке. Надежный способ. Агент или не агент, Орис бы не стал доверять просто так кому-то не с Альдераана. Тогда у нас есть проблема: датастик так просто не уничтожишь — все равно с них почти всегда можно достать хоть какие-то данные. Разве что в кислоту кинуть — тогда дохлый номер, да. Но вряд ли у Ориса в запасе есть чан кислоты на такие случаи. Если Ориса убивают, то адъютант думает про следы. Если предположить, что тут действительно задействован какой-то физический объект, какая-то улика с искомой информацией, то либо она уже у убийцы, либо, — Кей улыбается, — мы не знаем, где. И убийца не знает тоже. На деке у Ориса данных не осталось, но они остались там. Вероятно, за пределами имперской системы они остались только там. Найдем датастик — найдем причину всего этого дерьма. Работает складно, если он существует. Если нет, — Кей склоняет голову к плечу и смотрит на бумажку с подписью про труп имперца, — то в этой части происходит что-то непонятное. Почему на улице? Такое чувство, будто он вышел умирать на улицу, а убивали его не там. Интересно.
Он задумчиво чешет челюсть, смотрит на Дюка. Интересно, что будет на похоронах, сработает ли этот маленький трюк с камерой. Интересно, что будет делать убийца, если он еще тут. Выйдет весьма неловко, если тот уже забрал все, что ему нужно, и счастливо свинтил домой.

Отредактировано K-2SO (29-08-2022 16:07:33)

Когда Дюк принимается разгуливать по «Орису», Кей больше наблюдает за ним, чем смотрит на разложенные на полу бумаги. Во многом потому, что их он помнит наизусть, а мельтешение Дюка перед глазами помогает не так внимательно прислушиваться к тикающему внутри таймеру. Кей, разумеется, верит в благоразумие дочери и поисковые способности встревоженного Кассиана, но в сообщение на комлинке он верит больше, а его пока нет.
— Думаешь, дочь? Или могут быть еще какие-то другие двойные агенты, в чьих интересах сделать так, чтобы их не раскрыли тоже. Если у Ориса была большая сеть информаторов, то заинтересованных может быть много даже в рамках одной планеты. Может, что и в свите Тиона. В любом случае, если твой план сработает, то после похорон этот доброжелатель тоже наверняка еще проявит себя.
Много неизвестных, которые стоит пересчитать и вынести на бумагу. Тут бы или голопроектор, как в старые добрые времена, когда Кей собирал такие информационные карты с датапада, и они смотрели их на специально расчищенной стене в кабинете Дюка, или по-дедовски — пробковую доску, канцелярские кнопки и соединять все с помощью нити. Ни того, ни другого не предвидится.
— Хочешь пойти посмотреть дом завтра или?.. — Кей прикидывает время в уме. — Если не светиться, то лучше сейчас, конечно. В темноте хорошо видно, когда в доме не горит свет.
Что еще не показатель того, что его хозяина убили и поэтому свет включить некому — разумные могут уезжать в отпуск или просто ночевать не дома. Но это точно поможет хотя бы немного сократить список потенциальных мест. Однако можно пойти и другим путем: походить при свете дня, поспрашивать, кто там нынче сдает дом. По сниженной цене, например, потому что новость про убийство жильца наверняка облетела район быстро. Больше следов, конечно, но вдруг они узнают что-то еще полезное.

Кей выдерживает взгляд Дюка спокойно во многом потому, что не то его сейчас тревожит, о чем переживает его любовь. В этом смысле идея поехать куда-то и чем-то заняться нравится ему весьма сильно — это поможет отвлечься без каких-либо дополнительных усилий. Кей всегда умел сосредоточиться на деле настолько, чтобы забыть про все остальное. И пусть Дюк считает, что с Иви все будет нормально — Кей и сам так считает, — но тревога не уйдет, пока он не получит сообщение.
Оно приходит по дороге до дома.
Кей быстро читает лаконичные строчки, после чего отключает комлинк и прячет его так, что становится понятно: вытаскивать его в ближайшее время он не намерен.

Район, в котором до недавних пор жил адъютант Юларена, не производит впечатление оплота криминала — но так можно сказать про практически любую часть Альдеры. Альдераан в целом не производит такого впечатления и не сможет, даже если постарается. Слишком светлые здания, слишком все чисто, высокотехнологично, вылизанно. Чем дольше Кей тут, тем больше ему кажется, что Альдераан больше похож на столицу могущественного государства, чем настоящая столица — Корусант.
С другой стороны, будь Альдераан столицей, и что-то подсказывает Кею, что это было бы совсем другое государство, живущее по совсем другим правилам.
Так или иначе, легко представить, почему убийство адъютанта могло стать главной новостью и совершенным нонсенсом, но как Кей ни искал, ни единого существенного упоминания случившегося в СМИ не нашлось. Это настораживает. Журналисты — хорошая лакмусовая бумажка, когда надо понять, насколько большие силы участвуют в игре. Возможно, конечно, это Органа и его повстанцы замяли неудобное дело, но Кей не слишком-то на это рассчитывает.
В такой час улица выглядит пустынной. Приятный мягкий свет от фонарей хорошо освещает тротуары, но едва ли долетает до самих домов, окна которых зажжены в случайном порядке. Кей задумчиво оглядывается по сторонам, ищет что-нибудь, за что можно зацепиться взглядом: небольшая декоративная стена, отделяющая наземную парковку от тротуара, зеленые насаждения то тут, то там, дорожки к домам — всё какое-то слишком аккуратное для того, чтобы быть сценой убийства.
— Если бы мне надо было кого-то ликвидировать, я бы точно не делал этого на такой улице, — негромко говорит он, оглядываясь на Дюка.

Если бы у него был выбор, ненавидевший такие миссии Кей вообще никого бы не ликвидировал, но они говорят не о нем, а о некоем неизвестно не- или доброжелателе. Дюк был прав, когда говорил, что тот факт, что о них знает кто-то, о ком совершенно не в курсе они сами, несколько напрягает. Как минимум этот кто-то способен пришить имперского офицера практически средь бела дня. Слишком много странностей.
Кей смотрит на место, около которого они останавливаются: тротуар как тротуар. Ничего примечательного. Если бы не информация, добытая Дюком, сложно было бы представить, что не столь давно здесь убили человека. Да еще и военного. Кей переводит задумчивый взгляд на ближайший дом с тёмными провалами окон. В соседних окна горят, даже можно заметить, как их обитатели перемещаются из комнаты в комнату. Кей ведет взглядом дальше по улице: почти во всех домах хотя бы одно окно да горит.
Значит, этот.
Недалеко же адъютант ушел, прежде чем его настигла смерть. Кей кидает взгляд на Дюка, уже шагая в сторону дома:
— Как думаешь, Юларен запросит официальное расследование силами Альдераана или не доверится? Не могут же они не доложить о его, — он кивает на дом, — смерти вообще.
На крыльцо Кей не поднимается — идет мимо вдоль стены, пока не выходит в задний дворик: небольшой кусок земли, засаженный привычной уже комбинацией альдераанских растений. Если тело обнаружили на улице, то расследованием должна заниматься местная полиция, но никаких заградительных лент на доме нет. А вот задняя дверь оказывается неожиданно не заперта, и это заставляет Кея замереть на пороге.
Оружия он с собой не взял, полагая, что вряд ли они обнаружат внутри кого-то живого, но теперь запоздало думает, что стоило прихватить с собой бластер хотя бы ради собственного спокойствия. Да, если бы кто-то решил остановить их и обыскать, это могло создать проблемы. Но здесь это было делом нечастым, риск был минимален. Теперь уже поздно думать об этом, поэтому Кей собирается с силами и все же шагает внутрь.
Вынув из кармана маленький фонарик, он включает его и быстро пробегает кругляшком света по коридору, который соединяет две половины дома от задней до парадной двери. На первый взгляд никаких особых следов здесь нет, только пыльно. Кей осторожно проходит дальше, к лестнице, ведущей на второй этаж, и нескольким дверным проемам: в гостиную, в кухню, в ванную комнату и в кладовую. Двери последних двух закрыты, а в остальные Кей светит фонариком, выхватывая куски мебели и следы того, что здесь кто-то жил.
Если здесь и были полицейские или владельцы дома, они по какой-то причине ничего не трогали. Вообще ничего. Кей чуть хмурит брови.
— Я первый, ты второй? — он оборачивается на Дюка, имея в виду этажи.

Тоже верно про Юларена. С другой стороны, по памяти Кея, некоторые имперские военачальники еще в его время трепетно относились к собственным адъютантам, потерять такого близкого к себе человека — большой удар по репутации. Теперь это могло еще усилиться. Непохоже, чтобы со временем имперские военные структуры либерализовывались. Скорее становились только жестче, что в методах снаружи, что в отношении к своим же внутри. Большой аквариум с ранкорами.
Стоит им разделиться, и Дюку уйти наверх, как Кея накрывает неожиданной вспышкой тревоги. Он прислоняется плечом к стене, чтобы твердая опора помогла ему прийти в себя, тушит фонарик и какое-то время просто стоит и дышит, прикрыв глаза. Наверное, это даже хорошо, что он пока что никуда не берет с собой оружие. Нервный человек с бластером или даже виброножом — это крайне опасное явление.
Придя в себя через несколько минут, Кей вновь зажигает фонарик и начинает методично осматривать комнаты. Видно, что в здании жили, но не так, как живут дома, а так, как живут во временном жилище в командировке. В холодильнике нет еды, кроме завтрака — ел адъютант где-то за пределами дома. В шкафчиках находится маленькая пачка недешевого кафа, кружка, кажется, не местная — надпись на ней гласит «лучшему сыну». В ванной все так же аскетично — ничего лишнего, только необходимые средства в маленьком походном наборе из тех, которые легко закрыть, застегнуть на молнию и бросить в чемодан. Гостиная так и вовсе, кажется, не особо использовалась.
Выходит, адъютант снял дом, чтобы в нем только спать. Судя по тому, какое тут все нетронутое, возможно, дом снял даже не адъютант, а Империя. Уж больно похоже на то, как сам Кей жил на конспиративных квартирах — но он обычно делал это в Среднем кольце или дальше, почти никогда в Центральных мирах. Однако в его времена считалось, что Центральные миры особо контролировать не нужно, с ними и так все в порядке. Это дикарей на окраинах необходимо приструнить.
Странно думать об этом теперь, когда его так жжет желание посетить родную планету — ту самую, наверняка причисленную к лику дикарей в глазах Империи.
— Чисто, — так, чтобы Дюк услышал, объявляет Кей, останавливаясь у лестницы на первом этаже.