Сначала она слушает его с толикой интереса, затем — с недоумением, а в конце и вовсе смотрит на Квинту как на идиота. В этот момент Кей понимает, как непохожи они с Иви. Да, может, вводные данные и перекликаются, но ставить между ними равенство будет ошибкой. Иви двигали любовь и месть, хотя больше первое. Что движет Мао, сказать сложно. Но непохоже, что ей интересна месть. Нет, здесь что-то другое. Чувство долга, может?

— Имя было бы полезно мне, чтобы лучше защищать себя, — чеканит она. — Потому что тогда я пойму, кто был заказчиком. Я уже почти знаю, но хочу быть уверена. Если вы придете к тому же выводу, что и я, то это станет достаточным подтверждением, и я смогу действовать дальше с учетом этого.

— Если вы расскажете нам, что знаете, это значительно ускорит процесс, — Кей все равно не может перестать видеть в ней отголоски Иви. Настолько, что голос его звучит непривычно мягко, как для разговора по делу.

Мао кивает.

— Я знаю, что адъютант Юларена был использован, чтобы прийти к Матиусу. Без него было недостаточно доказательств, а ликвидации разумных такого ранга всегда требуют железной уверенности. Я не знаю, предал ли он или просто был невнимателен, но это неважно, потому что теперь он мертв тоже. Я знаю, что Империя готовилась к этому моменту столько же, сколько Матиус копал под Таркина. Когда я говорю «столько же», я имею в виду практически буквально то же количество не недель даже — дней. Они только не были уверены до конца, но адъютант помог с этим.

Кей бросает взгляд на Дюка. Даже мимолетный, он все же коммуницирует порядочно смыслов: откуда она столько знает? И если она столько знает, не представляет ли она сама опасность — для них или вообще? Мао рассуждает, как агент. Как сам Кей бы рассуждал. Проскальзывает в ней какое-то несвойственное посторонним гражданским знание.

— Я знаю, что то, зачем сюда прибыл лорд Тион, как-то связано со всем этим, но не напрямую. Скорее так совпало. И я уверена, что лорд Тион скоро соберется домой и захватит с собой еще одного пассажира. Знаючи или нет. Он идеальное прикрытие для отхода. Достаточно громкий и достаточно исполнительный. Вот это я знаю. Как и то, что информация на датастике — настоящая. Иначе Матиус бы понял.

— Они пошли настолько ва-банк?

Для этого нужно было быть очень уверенными — либо в себе, либо в своей безнаказанности. Либо в том, что на данном этапе эта информация даже в руках у врага уже не представляет особой угрозы. Но может послужить, например, предостережением.

Мао кивает.

Возможно, она выложила им слишком много. Возможно, она работала в одиночку слишком долго, а теперь не может удержаться. Возможно, она все же — как там говорится? — горюет, и это мешает ей работать четко, как часы. Мао не знает, но пытливый вопрос заставляет ее собраться. Следующую порцию информации надо рассказать очень, очень аккуратно.

— Нет.

Она приехала позже, да и Тион — не ее головная боль. Начальник у нее другой, но от этого не сильно легче. Особенно теперь, когда отца убили. Возможно, повстанцам будет полезно немного узнать о том, что она здесь не просто так. Хотя бы в виде намека. Кто-то извне должен, потому что она вдруг задумывается обо всех этих случайностях и совпадениях, и они сильно ей не нравятся. Раньше знал отец, но его теперь нет. Интересно, у этих двоих такая же выдержка?

Мао успокаивает дыхание, встает чуть ровнее, смотрит прямо в глаза этому Квинте.

— Но я держу с ними... контакт.

Следующие слова она произносит очень медленно и чётко:

— Сфокусируйтесь на убийце, не на мне и моих делах.

Она ожидает от них вопросов, того, что ее слова не подействуют. На нее не подействовали бы. Однако так будет проще и честнее, чем объяснять потом, почему она шастает вокруг разумных Тиона, если они как-то об этом узнают. Не должны. Но могут ведь. Об этом, впрочем, и разумные Тиона узнать не должны. Для их собственного продолжающегося благополучия.

Так четко произносят только те советы, к которым действительно стоит прислушаться. Кей и прислушивается, прикидывая в уме, какие такие дела, кроме убийства Ориса, могли бы привести кого-то, кто в контакте с имперцами, сюда. Кажется, Дюк приходит к похожим умозаключениям — или, во всяком случае, складывает в уме какую-то свою цепочку, — и не задает лишних вопросов. Мао расслабляется, едва заметно ведя плечами. Кей подмечает, потому что смотрит. Не пристально — но достаточно внимательно.

— Я умею позаботиться о себе, не переживайте, — кивает Мао.

Это не звучит самоуверенно, скорее как констатация факта. Как работа. О похоронах она ничего не говорит, не задает уточняющих вопросов. Это тоже выглядит как работа. Кея почти подмывает спросить, где она служит и кому, что из нее так сильно вытравили всякую эмоцию, но вместо этого он говорит:

— Допустим, мы найдем данные первыми. Как вы хотите, чтобы мы с вами связались?

Кей все еще не уверен, что ей стоит доверять, но это не значит, что нужно отрезать возможные варианты будущего. Мао задумывается на какое-то время, разглядывая их по очереди, а затем — окружающий двор мастерской. Потом называет короткий номер комлинка.

— Не звоните. Только текстовые сообщения.

Она молчит немного.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу честность.

Всю дорогу до дома Кей проводит в раздумьях о том, что такого может быть на датастике, что, во-первых, эту информацию возможно поделить на три части, а во-вторых, обладание любой одной из этих частей подскажет, что есть еще и другие части, и что оперативный смысл эта информация имеет, только если все части собрать воедино. Галактическая карта? Технический план? Документы с цепочками поставок? Чей-то разговор, записанный на диктофон? Чей? Вариантов слишком много, чтобы пытаться угадать.

Другой вариант — если датастик не содержит никакой важной информации на самом деле. Это просто способ отвлечь их, заставить заинтересоваться. Ловушка. Некоторый процент здоровой паранойи позволяет любым агентам выживать дольше.

Его не должно бы это заботить, он здесь вообще не для этого. Он здесь только ради того, чтобы Дюк спал и не убился. Поэтому когда уже внутри дома тот задает свой вопрос с такой неловкостью, словно спрашивает о чем-то глубоко неприличном, в первую очередь Кей взвешивает свой ответ с точки зрения того, насколько вероятно допрос пленных повлияет на сон Квинты. Раньше, до этого всего, Кей бы не думал дважды — что его собственной, что психикой Дюка можно было колоть орехи и вырезать по фрику. Сейчас он уже не так уверен.

В чем он уверен, так это в том, что допрашивать кого-либо самому — плохая идея, против которой Дюк будет возражать. Просто приказать ему пойти отдохнуть тот теперь не может, и в этой — гражданской, ха — свободе вдруг обнаруживается возможность. Кей качает головой.

— Я не пойду спать, если ты об этом. Может, приготовлю что-нибудь, или полистаю голонет, или подумаю над убийцей еще, — он пожимает плечами. Потом смотрит серьезно, словно стремится впечатать свои слова в лицо Дюку посильнее: — Не расспрашивай их слишком долго. Я все еще главным образом заинтересован в твоем сне без кошмаров. Вряд ли это, — кивок в сторону двери в подвал, — поспособствует.

Что он пойдет делать — это, наверное, прокладывать маршрут. Да. Маршрут звучит хорошо, хотя и эту идею Дюк наверняка посчитает чрезвычайно плохой. Но то когда будет. Еще не сегодня.

И надо бы написать сообщение Асе. Провал в памяти не говорит ни о чем хорошем. Лучше бы пораньше выяснить, с чем он связан и как избежать повторения.

Кей ничего не говорит, даже бровью не шевелит на это «не собираюсь» Дюка — резкое и быстрое, словно рефлекс. Они не на профосмотре, и Кею некому докладывать, даже если бы Дюк и начал переживать. Кому он понес бы эту информацию? Повстанческим генералам? Зачем? Кей уже понял, что Восстание — это вся жизнь Дюка, и лишать его этого было бы как минимум жестоко. Разведчики, которые слишком много переживают, редко задерживаются в профессии надолго.

Как консолидировать эти размышления со всеми другими своими решениями, Кей еще понять не успел. К счастью, Дюк спускается в подвал, вместо того чтобы продолжать тему. Кей недолго смотрит ему вслед, прежде чем направиться за датападом.

Провал в памяти беспокоит его сильнее всего, поэтому первым делом он пишет сообщение Асе. Ответ приходит практически сразу: мозгоправ интересуется, не желает ли Кей обсудить это прямо сейчас? Кей не желает. Лучше завтра с утра.

Вместо этого он находит рецепт альдераанского рагу и идет на кухню. Иногда ему кажется, что события его жизни проносятся мимо слишком быстро, а иногда — что тянутся веками. Сейчас та фаза, когда все происходит быстрее, чем он успевает замечать. Кей копается в холодильнике в поиске нужных ингредиентов. Он никогда не умел готовить хорошо, не имел талантов к пониманию, как извлекать из продуктов потрясающие сочетания, усиливать одни вкусы и нивелировать другие. Но он всегда отлично следовал инструкциям и именно этим займется и сейчас.

Параллельно он прокладывает в уме маршрут. Еще не очень понятно, зачем, но Кей точно знает, что нужно — вот так. Что нельзя возвращаться на повстанческую базу с Дюком, и это причиняет ему боль, как и то, что он не будет рядом с Иви в столь важный для нее и Кассиана момент. Но быть рядом с ними — со всеми — как будто означает предать себя. Ему нужны время и дистанция.

Вообще-то, ровно это Аса и твердит ему с самого первого дня знакомства. Для всего нужно время и достаточная дистанция. Невозможно изменить себя за две недели и две встречи. Инстинкты и программы, которые закладывались в него, росли в нем годами, не уйдут по щелчку пальцев, просто потому что он сменил тело.

Маршрут складывается плохо. Нужно выцепить время и хорошенько поискать информацию в голонете, перепроверить всё еще раз. Кренник. Два врача. Инженер. Врачи — теперь в военном госпитале на Корусанте, это шаг сразу в гости к ИСБ. Инженер где-то на Куате. Кренник — мечется по галактике.

Кей помнит, как просил Дюка остановить его, если он вдруг задастся такой целью. Как отговаривал самого Дюка искать их нарочно.

Он откладывает нож и упирается ладонями в столешницу.

Дерьмо-то какое.

Что ему даст смерть этих людей? Потерянные годы не вернет. Наоборот, если он пустится по этому маршруту, то утратит новые ценные часы с Иви, с Дюком — потому что будет занят местью вместо семьи. Умрет еще, и что тогда? Умирать Кей не собирается, но стоит оценивать свои силы реалистично.

Как там говорят, надо быть выше этого всего? Кей встряхивается и возвращается к готовке.

Дурацкая высокоморальная херня не работает на нем, и не то чтобы Кей этого не знал раньше, но сейчас спотыкается об это особенно сильно. Наверное, потому что внезапно. Но удивляет его не это, а то, что, думая про двух врачей, инженера и Кренника, он злится не за себя — за Иви. За Иви, которая натерпелась в имперском приюте, которая посвятила свою молодую жизнь его поискам, — вот за нее.

Кей следует инструкциям на автопилоте, и рагу постепенно собирается из отдельных частей. Рубленое крупными кусками мясо, так же крупно резаный лук, соломка из других овощей — когда он в последний раз готовил? Сколько лет назад? Кей отмеряет время, как велено в рецепте, но внутри него тикают еще два таймера.

Один — про месть.

Еще один — про Дюка, который задерживается. Они не договаривались о конкретном времени, но допрос занимает больше, чем срок, который Кей вкладывал в «недолго». Ему почти неслышно, что происходит в кладовке, и совсем неслышно — что в подвале. Сложно сказать, когда Дюк вернется.

Рагу тоже готовится долго.

Кей устал, но спать не идет. Когда по дому наконец слышны шаги, он поворачивает голову — это должен быть Дюк, но тот идет в какую-то другую комнату и каким-то другим путем, не мелькая мимо дверного проема в кухню. Некоторое время Кей раздумывает над тем, чтобы найти его, но в конце концов решает, что Квинте тоже нужно — время и пространство.

Дроид в углу кухни вдруг оживает, предлагая присмотреть за готовящейся едой, но Кей только пригвождает его взглядом к полу. Тот быстро сдается и вновь уходит в спящий режим. Рагу источает запахи, от которых хочется захлебнуться слюной. Кей следит за ним на автомате. С куда большим вниманием он прислушивается к звукам в доме. Гадает, стоила ли информация того.

— По-твоему, я морил Иви голодом?

Кто-то же должен был готовить ей завтраки в школу и домашние ужины. Частенько это делала Лали, звёзды храни ее добрую душу, но она все-таки была всего лишь соседкой. Кей был отцом. К своим отцовским обязанностям, как и ко всему остальному, он подходил ответственно.

— Это же всего лишь следование инструкции, — Кей кивает на датапад, — ничего особенного. Альдераанское рагу из нерфы. Можно через пятнадцать минут.

Кей наблюдает за Квинтой краем глаза. Ему бы всю ту аналитику, которой он располагал в теле дроида — и даже спрашивать бы не пришлось. Сейчас, конечно, тоже можно попытаться проанализировать. Душ, новую одежду, выражение лица — деталей достаточно. Если подключить неокортекс, то там наверняка наберется еще с десяток полезных, более мелких наблюдений.

Вместо этого он негромко говорит:

— Это было дольше, чем я думал. Что-нибудь полезное?

Вот так. Сухая транзакция. Ни слова о том, планирует ли Дюк спать и насколько хорошо. Ни слова о том, куда делась его старая одежда. Точно ни слова о том, каким странным и необъяснимым получился этот день, от и до. Только «что-нибудь полезное», что Дюку придется уложить в пятнадцать минут.

Альдераанское ИСБ, копающее под альдераанского вице-короля. Кей представляет себя на месте центра в этой операции. Занятно. Потом думает про убийство Ориса. Потом — про присутствие Морис на планете. Потом — про мертвого адъютанта Юларена. Потом — про лорда Тиона с его своевременным визитом. Потом — про Таркина, Кренника и всю эту кодлу. Убийца тоже имперец. При такой концентрации игроков на одной доске самый верный совет вице-королю звучал бы как «свалить бы вам подальше отсюда», но нет никаких сомнений, что Органа не станет так делать. Есть у лидеров Восстаний такая черта.

Он не агент повстанцев, это не должно его занимать. Он гражданский, как любезно напомнил ему Дюк. Вот и стоит волноваться о гражданских вещах.

— Да можно, конечно. Тебе запретишь, — тихо фыркает Кей, жестом приглашая Дюка с его ложкой ближе к рагу. — Язык только побереги, горячо. Плита стоп.

Плита послушно пищит, сигнализируя об отключении, и Кей сдвигается в сторону, облокачиваясь о столешницу между ней и раковиной. Всю использованную посуду он уже аккуратно сложил в посудомойку.

Мозг все равно упрямо продолжает крутить ситуацию. У Кея тоже есть «такая черта» — он как ищейка: единожды напав на след, не сможет его оставить, не доведя дело до какого-то логического конца. Даже если он бросит все тут — ненайденный убийца будет зудеть у него в подкорке до скончания времен.

— С датастиком с государственной тайной они могли бы сделать закрытый судебный процесс, провести его на свое усмотрение, затем засекретить все материалы дела. Публике представить как защиту интересов государства, что-нибудь высокопарное про госизмену и предательство Императора, откуда не ждали. Затем опустить железный занавес на все неугодные планеты — ради защиты гражданского спокойствия. На Чандрилу ту же, на Кореллию. Удобно.

Кей легко может представить, как бы подходил к такой миссии. Это заставляет его нахмуриться и повести плечами, чтобы согнать морок. Империя более не имеет к нему отношения. Как и Восстания, строго говоря.

— Но это только если они достанут датастик первыми.

Семейное состояние Органы — это ровно те деньги, которые так требовались Тиону, и еще что-то сверху. Возможно, конечно, их пустили бы на что-то иное, но это уже не забота оперативников и координирующего их центра. Это пусть казна разбирается. Как ловко это всё выходило, просто заглядение. Кто бы ни был главной движущей силой и идеологом этой миссии — он был по-своему гениален, и Кей мог это уважать.

Он не сдвигается с места, позволяя Дюку самостоятельно хлопотать об ужине. Это бывало полезно для людей вроде них — заниматься чем-то кроме, чтобы помнить, что они не равны своей работе, как бы сильно она их ни увлекала. Тогда, раньше для Кея эту функцию заземлителя выполняла Иви. Сейчас его собственный черед. Кей расслабленно наблюдает за Дюком.

— Думаешь, он выйдет на связь, как увидит похороны?

Тот моет руки так, словно планирует дотереть их до костей и потом еще чуть-чуть — берет еще мыло, хотя только что вспенил достаточную порцию. Наверное, Кей может понять это желание отмыться от своих дел в буквальном смысле. Но понимать — не значит потакать, и он кладет тяжелую расслабленную ладонь на плечо Дюку, чуть сжимает его, нажимает даже. Ничего не говорит.

Это такой жест — из прошлого. «Достаточно».

Кей почти спрашивает, приглашены ли гражданские к участию в захвате цели, но в последнее мгновение удерживается. Теперь, когда что-то внутри него щелкнуло и встало на рельсы, он чувствует себя невероятно миролюбиво. Есть, конечно, шанс, что сунувшись на свой маршрут, он организует себе только цепочку провалов в памяти и ничего больше, но иногда лучше один раз попробовать, чем построить сто догадок. Даже базирующихся на превосходной аналитике.

Дюк возится с ужином, то и дело зависая, словно голограмма при плохой связи. Кей думает, что правильно выбрал рецепт рагу. Запах для Дюка — мощный способ вернуться в реальность и не думать про всякое лишнее, и кажется, это даже работает. Во всяком случае, когда он улыбается, то это выглядит искренне, и Кей устало улыбается в ответ.

Ему нестерпимо хочется спать. Он почти уверен, что способен проспать сто лет, даже несмотря на тот факт, что в доме два чужака, и где-то сразу под тонкой вуалью усталости скрывается мощная тревога. Хорошо бы представлять, как справляться с ней, когда рядом нет Дюка.

Хорошо бы представлять, как сказать Дюку, что его не будет рядом.

Учитывая утренний разговор.

Про Ориса и его убийцу звучит как-то безопаснее, но эту тему они завершили, поэтому Кей пользуется тем, что ужин, даже такой запоздалый, стоит хорошо и вдумчиво жевать, а говорить с набитым ртом — ужасно неприлично. Рагу выходит вполне сносным: мягким и сытным, прямо как и обещано в рецепте. Не высокая кухня, но для ужина двух усталых разведчиков вполне сойдет.

Наконец Кей откидывается на спинку стула, вытягивает под столом ногу и кладет ее поверх коленей Дюка, частично чтобы помешать ему вскочить из-за стола, частично потому что так удобно. Его тарелка пуста, его живот полон, а веки наполняются тяжестью.

— Каждый день я так делать не буду, — на всякий случай предупреждает Кей. — Завтра утром мне надо поговорить с Асой, а потом я могу тебе помочь.

Сейчас легко обмануться его высокой функциональностью. Будь на месте Дюка кто-то другой, кто не видел Кея утром.

Аса наверняка скажет ему завтра, что он не готов к полевой работе, тем более не готов к самостоятельной, тем более с такими уровнями риска. Дюк скажет то же самое. Крифф, да даже Кассиан скажет. Именно поэтому Кей не планирует озвучивать свои планы кому-либо, но чтобы все работало — ему придется суметь хотя бы изображать эту самую высокую функциональность. А для этого нужна практика. Почему бы и не под присмотром Дюка? Кей смотрит на него с интересом.

— Этот датастик и убийца достаточно важны, чтобы использовать все имеющиеся возможности.

Есть у него еще один аргумент, но озвучивать его было бы подло, поэтому он просто ждет первого ответа.

К счастью, дополнительный аргумент не пригождается. Оно и хорошо.

От того, как приятно Дюк гладит его ногу, Кей совсем перестает бороться с желанием просто прикрыть глаза и позволить телу чуток растечься на стуле. Он даже улыбается как-то текуче, но явственно довольно. Помог, значит. Был прав. Вы только посмотрите. Если бы не готовил сам, решил бы, что Дюку подкинули чего-то не того в еду. Удивительный уровень благоразумия, просто парадоксальный.

— Ты и так делаешь ее лучше. Но идея быть больше в норме мне нравится. Как насчет того чтобы провести недели три у озера, как уедем отсюда? Прямо не залетая на базу. Выспишься. Придешь в себя. Отдохнешь. На природе хорошо.

Кей говорит как человек немного в полудрёме.

— Мне тоже будет полезно поторчать где-то вне базы и просто пожить обычной жизнью. Раза в два подольше, чем тебе, правда, но это ничего. Будешь прилетать. Не хочу на базу, если честно, чувствую себя там как в коробке. А?

Только человек в полудрёме не считает, что звездами забытая планетка с малочисленным населением — идеальная стартовая точка для маршрута. Хотя про несколько недель вместе у озера Кей тоже не врет. Да и Аса такую идею одобрит. Иви будет знать, где он. Ну, первые несколько недель будет.

Пока Дюк не свалит на какую-нибудь свою миссию для повстанцев. Будет там что-нибудь разведывать. Вдруг у Морис получится уговорить Восстания на переговоры друг с другом. Или на датастике окажется что-то настолько интересное, что без Квинты там не обойдутся. А Кей... есть шанс, что миролюбивая деревенская жизнь поможет ему сойти с рельс, преисполниться внутреннего спокойствия и простить всех своих обидчиков. В конце концов, он же хотел быть вне этого всего?

Но если быть полностью честным с собой, цветочки редко помогают остановить поезда без тормозов.

Долго ли там до Куата.

Дюк соглашается опять. Кей беззвучно хмыкает. Ну надо же, как удачно он выбрал момент. Есть шанс, конечно, что тот соглашается на все, потому что сильно испугался и расстроился утром. Они даже подрались — вон, костяшки до сих пор битые.

Кей не уверен, что именно было с ним утром, но вряд ли что-то хорошее. Жесткие утренние слова не звучат как что-то, что он сказал бы сейчас. Может, суть их и сохраняется, но тон — тон был ужасным. Формулировка. Та часть, которая про невозможность быть с Дюком — это он просто соврал с пылу. Всё возможно, если достаточно сильно хотеть и прилагать усилия достаточно долго.

Несколько недель на озере помогут ему разобраться получше. Да.

В конце концов, всегда лучше попробовать, чем не попробовать — и никогда не узнать, как могло бы быть. Вдруг получится?

— Об этом.

Кей убирает ногу с чужих коленей и садится ровнее, ставя локти на стол и глядя на Дюка. Голову он подпирает рукой, что сразу делает всю позу какой-то осторожной, почти опасливой. Впрочем, какая тема — такая и поза. Надо использовать свое высокофункциональное состояние, пока есть возможность. И пока Дюк так легко соглашается на всё, что он ему предлагает.

— Утром вышло слишком категорично, — медленно говорит Кей, словно в паузах между словами замеряет состояние Дюка каким-то высокочувствительным прибором. — У меня есть проблемы с Восстанием. Восстание — большая часть твоей жизни. Это всё так. Я не передумал насчет этого. Но у меня нет проблем с тобой. Понимаешь?

Кей кивает между ними:

— Если есть в галактике вещи, насчет которых я не сомневаюсь — это вот это. Я не передумал, если ты не передумал.

Кей делает всё для того, чтобы Дюк действительно проспал все его утренние переговоры. Прямо сказать, задается этой целью намеренно: непонятно, что такого они с Асой там раскопают, если вообще раскопают. Помимо банальной приватности, непонятно, насколько знание об этом будет полезно для кого-то, кроме него самого. Поэтому Кей уходит на корабль, чтобы поговорить с Асой.

Разговор выходит причудливым. Куда более, чем Кей мог представить. Кажется, даже более, чем мог представить Аса, хотя по его лицу ничего никогда особо не прочитаешь — даже Кей, со всеми его разведческими привычками и навыками, не в состоянии. Однако им удается докопаться до самого главного: смутных образов имперцев и дроида. Аса считает, что дело не в имперцах, а в дроиде, и они долго обсуждают дроидов, бывшее тело Кея, нынешнее тело Кея, а также то, может ли кто-то это тело отобрать. Под конец сессии Кей чувствует себя выжатым, как лимон, и хочет или закинуться кафом настолько, чтобы в крови не было ничего кроме, или забраться обратно под одеяло к Дюку и обнимать того еще сто лет.

— Я тут подумал, — переводит тему он, — что хочу полететь отдохнуть после Альдераана. У нас с Дюком есть место на природе. Там хорошо. Спокойно.

Аса кивает, немного приподнимая брови в немом вопросе.

— Просто подумал, что тебе надо знать.

— Главное, чтобы там была связь и это не мешало сессиям. Ты помнишь наш уговор.

Теперь черед Кея кивать.

— Используй неокортекс, чтобы фиксировать свои состояния. Возможно, это поможет нам лучше разобраться в происходящем с тобой.

— Я попробую.

То, что неокортекс можно использовать как своего рода систему наблюдения за своими данными, до сих пор ему в голову не приходило. Но в конце концов, почему нет? Как минимум, если записать визуальный сигнал, в следующий раз он будет точно знать, что именно его память предпочла выкинуть. Это может пригодиться не только Асе. Кей задумывается, насколько хорошей будет идея влезть в работу неокортекса посильнее. Полноценный автопилот с его помощью не сделаешь, конечно. Но. Можно написать инструкции на разные случаи жизни и настроить их автовыведение, если, допустим, пульс подскакивает и держится выше определенного значения. Можно загрузить туда ту запись, которую Дюк делал ему для Скарифа. Хотя нет, лучше новую.

Кей вертит это в уме, пока заваривает каф, так как возвращаться в постель все же не вариант. Он обещал помочь Дюку, а для этого они оба должны бодрствовать. У них заложники разбросаны по дому, не говоря обо всем остальном.

Каф и впрямь не помогает, и на каком честном слове Кей держится, он даже не знает. Наверное, дело в наличии цели. «Восстановиться» — как бы хорошо эта цель ни звучала для кого-то вроде Иви или Асы — для него это не цель вовсе. Кей не приучен просто быть, ему всегда нужна какая-то задача. Модные гуру заботы о себе нашли бы его случай совершенно безнадежным.

Тревога привычно стихает в присутствии Дюка. И так же резко разгорается опять, когда тот переходит сразу к вопросам.

Кей ставит уже третью по счету чашку кафа на столешницу и упирается в нее ладонями, задумчиво рассматривая свое отражение в черной глади. Наверное, Дюку стоит знать о том, что три недели затишья Кей планирует потратить на тщательную подготовку к миссии, идею которой абсолютно каждый знакомый с ним нынче разумный рекомендовал бы оставить. Было бы проще сделать это, имея возможность мотаться по галактике, но Кей уверен, что справится и без этого. Ему не нужно знать все. Ему нужно знать достаточно.

Вместо этого Кей говорит:

— Аса предложил использовать неокортекс в качестве подспорья не только в боевых ситуациях. Записывать, что со мной происходит, чтобы в следующий раз, когда мою память коротнет, можно было разобраться в случившемся по записям. Не знаю, сработает это или нет, — Кей пожимает плечами. — В любом случае, он говорит, это нормально, что меня так штормит. Меня бы и на базе крыло, а тут просто катализаторов больше, — он медлит мгновение, затем уточняет: — Имперцев.

Хорошо, что это Альдераан. Здесь, на одной из самых благополучных планет в галактике, присутствие Империи не так ощущается.

Хорошо, что он просто испугался и убежал. Если бы включилась более привычная ему реакция, Альдераан быстро бы попрощался со своей благополучностью. Учитывая, что Империя спит и видит, как бы ввести сюда больше контингента, судя по тому, что Кей успел понять о нынешней ситуации.

— Не переживай.

Кей молчит несколько мгновений, проводя внутреннюю инвентаризацию дел: заложников заберет Реймус, похороны и убийца — тоже его проблема. Дюк ясно дал понять, что не планирует ввязываться в происходящее больше, чем уже успел. Остается только датастик.

— Лучше скажи мне, мы попытаемся разыскать датастик, или ты решил и это делегировать альдераанцам? Вчера ты звучал так, словно раздобыть его — дело чести или около того, — Кей дёргает уголками губ, вновь подхватывая свою чашку и делая глоток.

Дюк, конечно, шутит, но Кей все равно немного хмурится. И мгновенно находит своим будущим планам извинение: он не планирует сбегать от Дюка. Он планирует найти себе занятие на время его гипотетического отсутствия. Специфическое занятие. Но если он успеет обернуться туда-обратно без свидетелей и проблем, то зачем Дюку знать? Да. Вот так.

Он с сожалением провожает взглядом отобранную чашку. Каф горький, как вся его жизнь, но зато бодрит отлично. Значит, долго держаться не придется — всего какие-то сутки, может, пару суток. С этим Кей может справиться. Он обнимает Дюка в ответ, но оставляет объятия свободными — такие совсем легко разомкнуть.

— Снилось что-нибудь? — Кей мурлычет свой вопрос так низко, что при желании можно сделать вид, что его совсем не слышно.

Непохоже, что этой ночью Дюка что-то тревожило. Длинные дни, наполненные тысячей событий, физическими активностями разного толка и прочими здорово тратящими энергию занятиями, часто помогают спать без задних ног. Поэтому же сложно сказать: эта усталость, с которой Дюк обнял его — она отчего? Новые кошмары, заставшие того врасплох под утро? Количество дел и информации, которые необходимо держать в голове? Тревога за вице-короля Альдераана? Что-то другое?

Хотя больше всего Кей склоняется к мысли, что Дюк, в лучших традициях привычных к пахоте разведчиков, осознает свою усталость только в момент, когда дела начинают подходить к концу и впереди маячит перспектива отдыха. В этом они похожи. Дюку тоже нужны цели и задачи.