Поскольку выходить прямо в эпицентр новореспубликанских учений никто не захотел по понятным причинам, из гиперпрыжка они выходят пораньше и подальше и еще пару часов летят до пункта Б. Маловероятно, что здесь, в самой напряженной и болевой точке всей галактики по нынешним временам, будут водиться пираты, но По все равно поднимает тройку крестокрылов, не считая себя, и сопровождает «Нинку» снаружи. Частично, конечно, это просто предлог пролететься еще раз — с тех пор, как полеты вернулись в его жизнь, он никак не может налетаться. Но частично это реальное опасение, что что-то может пойти не так. В последнее время уже не угадаешь.

Тем не менее, на территорию учений они заходят без проблем, и тогда По отпускает остальных на «Нинку», а сам лениво плетется следом. На учениях он не был примерно столько же, сколько был в Сопротивлении — лет пять. Если отбросить мысль о том, что они у самой границы криффового Осколка, все это выглядит как какое-то воспоминание, по недоразумению воплотившееся в реальную жизнь.

Завидев вдалеке крестокрылы, отрабатывающие какие-то боевые ситуации, По не удерживается и дублирует чужие виражи, лихо обращаясь с крестокрылом. «Нинке» все равно, остальным кораблям почти наверняка тоже, да и вообще, кто будет смотреть за ним, когда он резко выжимает все из правого двигателя, разворачиваясь практически на месте, и уходит в петлю на 180° и затем в полубочку — только чтобы смирно пристроиться в хвост уже далеко ушедшей вперед «Нинке» вновь. Пустое лихачество, но от него сердце По поет, и он чувствует себя самым счастливым человеком в этой вселенной, вопреки всему.

Это, конечно, совсем не по протоколу, и любой командир как следует пожурил бы его. Но По теперь и сам командир, так что кто ему что скажет: диспетчеры с «Нинки»? Сама Холдо? Да не будет она этой ерундой заниматься, у нее сейчас вещи поважнее на уме. Не каждый день возвращаешь вдовцу его блудную дочь.

Однако, единожды покрасовавшись, По старается держать себя в руках. Не стоит лишний раз нервировать местных. Вот уже и сопровождающие подтягиваются. Выглядят они словно какая-то причудливая фауна родом из явинских джунглей: желто-полосатые, совсем непохожие на то, как обычно красят флотские ашки.

По провожает сначала взглядом, а затем краем глаза точку на радаре, которая пристраивается прямо за ним. Это свои — но и не совсем свои. По лишь номинально новореспубликанский, если не принимать во внимание всю ту хитрую схему, которую ради него провернула вице-адмирал. Не то чтобы его нервирует, что кто-то пристраивается ему в хвост здесь, на территории опасных и непредсказуемых «учений», но всё же — неприятно. Каждый раз, когда его захватывает тревожность, По старается дышать размеренно и переключать внимание, но в этот раз ему мешает неожиданный входящий сигнал.

По интонации Желтого аса-один не разобрать, что именно он хочет — приструнить или просто поболтать. Канал приватный. По дёргает уголками губ.

Переключает пару тумблеров, на мгновение гася двигатели, бережно ухает, практически проскальзывает под ашку — как если бы хотел, чтобы Желтый ас-один пролетел прямо над ним. Но нет, нет. Зачем же так просто? По включает двигатели обратно, когда ашка оказывается точно над. Пара мгновений, и вот крестокрыл уже поднимается сбоку от Желтого аса-один, делает залихватскую бочку вокруг него — и заканчивает свой вираж рядом.

Никто не впереди, никто не позади. Идут ноздря в ноздрю.

Главное — никто не висит на хвосте у По.

— Чёрный лидер — Желтому асу-один, — он звучит миролюбиво: — Да, немного развлекаюсь. Но я уже закончил, если вас это нервировало — мои извинения.

Жёлтый ас-один и сам не дурак бочки покрутить, с удовлетворением отмечает По. Приятно знать, что Сопротивление забрало из родного флота еще не всех толковых летчиков. Хотя этот звучит постарше, такие в последнее время присоединяются пореже. Вся старая гвардия, кто хотел, уже давно у них.

Совету По решает внять: нервировать СЗР и в лучшие времена было плохой идеей, а сейчас так тем более. Вице-адмирал может оторвать голову кому угодно, от президента до директора КорБеза, и даже может приструнить его, когда это нужно, но и она неспособна воскрешать мёртвых после обстрела. Все эти «учения» и так — сплошной открытый нерв. Хорошо, что сопровождающий оказывается адекватный.

— Я с Кореллии, — тянет По, пуская в свой акцент чуть больше кореллианской манеры, чем обычно, — мне положено красиво плясать. Что-то вроде национальной особенности. Кто плохо пляшет — тех мы роняем с обрыва в юношестве.

Это полуправда, потому что с Кореллии он лишь отчасти, но Желтому асу-один знать это необязательно. А о том, что с обрыва никто никого не роняет, он наверняка догадается и сам. Хотя бы потому, что это противоречит принятым в галактике конвенциям о правах разумных, а Кореллия все еще в составе Новой Республики.

По продолжает:

— Иблисовский я. Служил под началом адмирала Ло, звёзды ему пухом. Корусант помогал эвакуировать... пока это имело смысл, — последнее он добавляет вполголоса, но микрофон все равно ловит. — А потом сами небось знаете, что закрутилось. Вы?

По чуть не давится. Вот это внушительная строчка в резюме, он даже не уверен, что именно может такое переплюнуть. Ну разве что побывать на вылете против Звезды Смерти — той самой, первой — и выжить, но этим немногие могут похвастаться. О Лусанкии он знает больше из чужих рассказов, и определение «Ее Внушительность», если верить им, отлично ей подходит. Подходило.

— Мое почтение, старик.

Фамильярное обращение вырывается само собой: привычка после общения с подобными легендами в рядах Сопротивления. Но и уважение правда отчетливо звучит в голосе По. Хороший живой лётчик после определенного возраста — почти всегда легенда. Эта профессия зачастую не предполагает долгую и спокойную жизнь, даже если официально никакой войны нет. И особенно, если она была.

Что люди вроде этого ветерана боевых действий могут делать здесь? Кто-то наверху вообще верит в эти учения? Имперский корабль еще этот. Сомнительная публика. Приятного — и похожего на правду об обычных учениях — тут мало.

— Не каждый день летчики с таким опытом сопровождают всяких там до ближайшего корабля. Чувствую себя как какой-то именитый контрабандист. Вам так удобно?

Ашка так и продолжает лететь пузом кверху, как бы относителен ни был «верх» в космосе, и По так и подмывает крутануть еще какой-нибудь небольшой финт. Но он держится. Держится. Правда, надолго ли его еще хватит при таком раскладе — большой вопрос.

Именитым контрабандистом По так и не стал, и это скорее хорошо. Он немного послеживал за тем, как дела у Зори и ребят, но никогда не совался на Киджими с тех времен, то ли опасаясь, что ему будет за уход, то ли просто не желая сталкиваться с неудобным прошлым. Когда большую часть сознательной жизни служишь во флоте, некоторые вещи из собственной биографии начинают вызывать вопросы. С другой стороны, не будь он вне закона однажды, предложение перейти в Сопротивление тогда вызвало бы у него куда больше вопросов и сомнений.

Интересно, у Желтого был такой опыт? Уж больно шутливо он отзывается о контрабандистах, вместо того чтобы оскорбиться. Оскорблявшихся По на своем веку успел повидать достаточно, и этот явно другой породы. Это не отменяет того факта, что его слова о разговоре заставляют напрячься. Что-то новое в тоне — уже не такое шутливое.

По фыркает и отключает комм. «Юноша».

Он ведется не потому, что не понимает, что это была подначка, а потому что может и хочет. Потому что летать с асами приятно, потому что у него есть настроение на шутливые перебранки и соревнования. Крестокрыл переворачивается легко, и следующие несколько минут до корабля По продумывает посадочные маневры. Разнести чужой ангар не хочется, да и попросту некрасиво. Вице-адмирал туда с не официальным, конечно, но все равно важным визитом летит, надо держать лицо.

Собственные навыки не подводят По: уже влетая в ангар, он резко сбрасывает скорость, задирая нос крестокрыла к потолку. На краткое мгновение тот повисает в неподвижности, демонстрируя всю красоту сложенных черных крыльев и фюзеляжа с рыжими полосами. Секунда проходит, и По роняет его вниз, уже в правильной ориентации — кокпитом вверх, пузом к полу, — в последний момент включая репульсоры, чтобы не размозжить шасси о покрытие ангара. Диспетчер в его наушнике вежливо говорит не делать так больше, и По так же вежливо обещает, что это был первый и последний раз.

Он еще не решил, хочет ли сбегать сразу, чтобы таинственный разговор не состоялся. С другой стороны, это корабль в космосе. Закрытое пространство. Куда тут сбежишь? Не за юбкой Холдо же прятаться? Да и с чего бы, что этот республиканский летчик ему сделает? Кем бы он ни был.

По тянет с головы шлем и открывает крышку кокпита.