Габриэль Гаара от старых гвардейских традиций, как обычно, не отступает. Из него всегда было невыносимо трудно выжать хоть что-то, и чаще всего Генриетта, как и сейчас, терпит сокрушительное фиаско. В игнорировании вопросов, касающихся его самого Габриэлю Гааре нет равных — о его молчание можно биться, как головой о стенку.
В датапад она всё-таки взглядывает. Потом сразу откладывает — Гонщик прав, не понравилось. Датапад продолжает недолгое время находиться открытым на новости на первой полосе о скорой казни бывшего сенатора с Чандриллы Мон Мотмы и одного кореллианского сенатора. Там, разумеется, пестрят упоминания о «пытавшихся вернуть времена свергнутой диктатуры Республики», «истинных патриотах» и «мире и порядке».
Экран гаснет.
- Вы победили, - это «вы» повисает за столом, но плевать. Как-то слишком много громкого молчания между ними, которое родилось так внезапно, так нелепо, так катастрофически опасно.
Но такие вещи всегда внезапно рождаются. И смерть, война, боль, часто выступают катализаторами, потому что свет, крифф его дери, обязан рождаться во тьме, иначе его не увидят. Вот только это слишком слабый свет или просто самообман Геты, предпочитающей любить, а не тонуть в ненависти и страхе.
Она смотрит в практически полную тарелку.
- Поздравляю. Вы долго к этому шли.
И многие положили жизни на это. Но всё равно будут рождаться дети, всё равно после дня Империи пройдет Фестиваль жизни, а за ним ещё один и ещё. Просто потому что это жизнь, а она сильнее смерти. И она, в конце концов, всё расставит по своим местам.
Габриэль предпочитает перейти на более подходящую тему, более подходящую для внезапной гости дома.
- Ты знаешь...даже не успела толком, - Гета ощущает некоторую неловкость. Надо будет завтра обязательно по изучать место её пребывания — судя по всему здесь она надолго.
- Хотя есть вопрос. Зачем тебе столько комнат? 
Разговор продолжает быть мирным недолго.
Так вот что тревожит пугающего всех прочих Габриэля Гаару!
Она всматривается в глаза.
Синие?
Золотые?
Она любит и орать, и бросаться хрупкими предметами — всё равно не разу не попадала в эту увёртливую сволочь — но сейчас крик был бы лишним. Да и не хочет она кричать.
Гета улыбается ему, открыто и прямо, без стеснения и злобы. Мальчишка — Ги — в нём заслуживает эту улыбку. И переходит на набуанский.
- Ги. Габриэль. Гонщик. Капитан, чтоб его, Гаара. Телохранитель Тёмного лорда. Имперец до мозга костей, - в голосе Генриетты «имперец» звучит как ругательство. Впрочем им и было, ибо различные уничижительные названия Гета не понимает и не принимает, как вид. - Друг. Противник. Мужчина...иногда мой. Всё вместе. Или ты хочешь узнать что-то одно? Тебе не кажется, что мышление в чёрно-белом спектре — очень сильно обедняет, душа моя?
Габриэлю, видимо, хотелось услышать однозначный ответ, но однозначных ответов у неё не было - если бы судьба распорядилась иначе, и выиграл бы Альянс, то Гета бы постаралась Ги спасти. Противники - ещё не значит кровные враги и им нельзя бы друзьями.
Она всматривается в усталое лицо Гонщика.
- Тебе не помешало бы поспать, - уже на общем добавляет она. - Пока нет вызова по делам работы или от Императора.

Отредактировано Henrietya Antilles (04-11-2024 09:01:12)

- Ты в них не путаешься? - с интересом наклоняет она голову. Генриетта, выросшая среди небольшого домика (но зато большого сада), обязательно путалась бы куда идти. Квартиры в Коронете — на две комнаты — ей тем более хватало...хватает. А Храм не считается — в Храме было множество разумных, столько, что она даже посчитать не сможет.
...На Корусанте много дворцов — самый шикарный, естественно, императорский, но вот садов особенно нет.
Синие глаза — это хорошо.
Наверное.
Она как никто знает, что синий в золотой на этом лице переходит в считанные секунды — кто вовремя не заметил, сам дурак.
Ох, капитан, ничего ты так и не понял.
Но объяснять Гета не стала.
- Мои никто и не рушит, - пожимает она плечами. - Предпочитаю комнаты из стекла. И знаешь, твое любимое «четыре часа в сутки на сон» плохой вариант, точно тебе говорю.
Его бы обнять и принудительно отправить в постель, но он ведь не прислушается к ней, особенно после этих последних суток. Разве что Даниэля попросить... Хотя временами казалось Генриетте — упрямству Гонщика позавидует и банта.
А вот про Альянс это он зря.
Больно, господин капитан.
- Альянса больше нет, - кивает она на потухший экран деки. - Неужели не понял?
Ей хочется фыркнуть, что такая чушь может прийти в голову только имперцу, но мистрисс Антиллес тоже слышала про понятие устрашения. Другое дело, разве не будет Альянс — то, что от него осталось, если осталось — этим похож на Империю? Генриетта понимает, что не хочет знать ответ. 
- На Набу. Там ничего не изменилось. Вряд ли кто-то из...моих друзей знает о моей семье и где она проживает. Я не особенно болтлива, ты же знаешь. 

Про Альянс говорить больше не стоит, не хочется и вообще.
И так — для всех — слишком много переживаний и катастроф этим днём — решать всё-таки лучше по мере возможностей.
И потому новости остаются не читаными, особенно на страницах, где обязательно найдутся некрологи.
А дом... Дом — это хорошо, нейтральная спокойная тема. Тем более, ей и вправду любопытно. 
- Показать,- соглашается она. Тарелка остается почти нетронутой — не потому что еда плоха, скорее совсем наоборот, а потому что есть теперь почему-то не хочется. Генриетта не удерживается от улыбки, представив себя среди ночи на чужой кухне; что-то ей подсказывает взгляд Даниэля тогда будет очень красноречивым.
Она с независимым видом цапает с большого блюда какой-то неизвестный ей фрукт, сделав вид, что так и надо.
- А то потеряюсь завтра в твоих лабиринтах и буду кричать везде «Разумные!».

«Похоже придётся кричать»,- шутливо понимает она, замечая, что экскурсия проходит какая-то довольно куцая, и мысли Ги явно не о квартире. Мысли Ги явно где-то очень далеко, возможно вообще где-то в далекой-далекой галактике.
А вот зелень её удивляет, зелень не вписывается на Корусант, как банта в императорский дворец. Но, видимо, даже на Корусанте хочется чего-либо живого. О, особенно на Корусанте.   
Она поправляет волосы, случайно попавшие в глаза от порыва ветра.
Платформа равнодушно напоминает, что они могут сколько угодно прятаться в этой оранжерее, но это всё равно не Набу. И не Сарт.
Зато Габриэль совершенно не изменяет себе, будучи константой в этом сумашедшем мире.
Габриэль опять сумел удивить.
- Они меня все съедят, - предупреждает она, не обозначивая, впрочем, кто «они». Вокруг Ги всегда вилось множество девиц, явно и всяких придворных дам было множество — Гета дальновидно не интересовалась личной жизнью друга и любовника, считая, что чем меньше знаешь — меньше тратишь нервов. А чтобы продолжать не интересоваться, можно и самой выйти замуж.
Понятное дело, любое из родовитых семей будет счастливо породниться уже отнюдь не просто с мелким аристократом далекого Сарта, а, по-видимому, теперь вторым человеком в Империи. Генриетта ничего не мыслит в придворных интригах и получше — в политике, но знает: девушек, охочих до такой добычи — великое множество. Явно не меньше, чем до Императора, который, как известно, не женат — впрочем личной жизнью нынешнего Императора она интересовалась ещё меньше, чем личной жизнью Гонщика, даже в лицо его — Императора, не Гонщика — никогда не видела. 
Даже если Габриэль и женится на ней, всё равно найдутся и те, кого даже законный брак не остановит. И вот тогда-то Генриетта узнает, почём хубба-тыква на татуинском рынке.
- Но плевать на меня. Ты же сам испортишь себе жизнь. И твой Император этого никогда не одобрит — его телохранитель женится на повстанке. Не смей портить себе жизнь.