Лея не так часто бывала дома, как бы ей того хотелось, и подобное времяпровождение, как сейчас, было ей непривычно. Дети были уложены спать еще час назад, Хан ковырялся в своем ненаглядном «Соколе», и Лея с некоторым трудом понимала, что ближайшие несколько часов можно посвятить исключительно себе.
Это было странно и непривычно, но Лея часто оказывалась в ситуациях странных и непривычным, и ориентироваться в них научилась.
Поэтому из панорамного окна открывался прекрасный вид на ночной город — неоновые вывески, светящиеся окна небоскребов, огни проносящихся спидеров, — на датападе был открыт незамысловатый любовный роман, а в кружке остывало подогретое голубое молоко.
Кортигское Лея предпочитала распивать в компании, желательно — мужа.
А так, наедине с собой, своими мыслями и средней паршивости чтивом, можно было ограничиться и голубым молоком.
Дети должны были спать, и спали. Лея прислушивалась к тишине — правильной тишине, не абсолютной, а той, что нарушается тихими скрипами, стуками, барахлением техники, — водила пальцами по ковру, путаясь ими в ворсе, и пыталась наслаждаться отдыхом.
Получалось скверно.
Привыкла она совсем к другому, и немного трудно было до конца осознать, что она дома, дети спят, муж занят своими делами, и все хорошо и спокойно. Словно они были нормальной семьей, регулярно проводящей так ночи, а не немного двинутой семейкой Органа-Соло (и немного Скайуокер), которая вместе собиралась даже не по всем праздникам. Правильнее сказать — по редким.
Такая тишина, такая умиротворенность — все это казалось… странным. Неправильным. Нарочитым.
Словно вот-вот должно было что-то случиться, словно где-то затаился подвох, и расслабиться не получалось. Чем тише становилось, тем более ясным казалось ощущение, что скоро что-то произойдет.
Поэтому, когда в дверях гостиной появился Бен, Лея почти выдохнула с облегчением, подняв взгляд на сына, и расслабилась. Он выглядел не очень хорошо, но… но теперь жизнь вошла в привычную колею.
— Бен? — она протянула к нему руки, подзывая к себе, и ласково потянула ближе, сжимая холодные руки. — Ты чего это не спишь, соня? — мягко взъерошила темные волосы, прислонилась лбом ко лбу сына. — Глаза не слипаются?