Мэй начинает перечислять все, что ей надо будет сделать на базе, и По давит хулиганский порыв зевнуть во всю глотку. На самом деле, он знает, что ее работа — это не только романтические прогулки по напичканным ловушками древним развалинам, но и вполне обычные бумаги. Ему тоже приходится иметь с этим дело; честно говоря, иногда он скучает по временам, когда его единственной заботой на работе было не убиться в очередном боевом вылете, а заполнением бумаг занимались старшие по званию. Но вот теперь и он старший по званию.
    По терпеливо ждет момента истины, когда Мэй откроет двери. К счастью, за ними в самом деле оказывается коридор и больше ничего. Это скорее подозрительно. По оглядывается по сторонам, цепким взглядом окидывая стены, которые один раз уже чуть было не заставили его попрощаться с жизнью. Ссадина на лице словно в подтверждение начинает пульсировать неприятной болью.
    — Я бы не был так уверен, — говорит он, подходя ближе к Мэй, и кивает в сторону коридора. — Но пошли проверим. И кстати, — уже шагнув в коридор, оборачивается По, серьезно глядя на Мэй, — мартышки — это тоже не шутки. Ты вообще видела ковакианских обезьяно-ящеров? Терпеть их не могу.
    К счастью, коридор действительно остается всего лишь коридором. По вновь приходится включить фонарик, несколько раз он заводит их в тупик, но со временем им удается отыскать путь к свету в конце туннеля — то есть, к выходу из храма. Его двери все еще открыты, и внутрь льется достаточно уже вечернего солнца, чтобы фонарик можно было убрать. Крифф, сколько времени они провели внутри? У По такое чувство, будто они выходят отсюда не то что вечером, а где-то в другом столетии.
    Это, конечно, неправда. Сила не должна уметь такие вещи. И всякие древние храмы тоже. Они никуда не переносились. На мгновение По чувствует укол уже знакомого беспокойства, когда вокруг него что-то, что касается Силы, но волнение уходит так же быстро, как и появляется. Терапия имеет свой эффект.
    Остановившись на пороге, По поправляет рюкзак за плечами, перехватывает бластер и смотрит на то, как вечернее солнце окрашивает джунгли в оранжево-розоватые оттенки. Воздух на улице густой и теплый по сравнению с храмом.
    — Мечтаю об ужине, — говорит По, поворачивая голову к Мэй, и улыбается. — Пробовала явинский рис с овощами на базе?

    По забирает часть лопат, которые они оставляли у входа, предоставляя Мэй разбираться с оставшимися.
    — Так в чем проблема? Приезжай, мой папа будет счастлив накормить и тебя, и меня, и все голодные рты окрестности, — легко предлагает он и подмигивает Мэй, прежде чем начать спускаться по ступенькам.
    Удивительно, но за все годы знакомства По ни разу не приглашал ее домой. Наверное, это потому что сначала ему самому было не до того, а потом была передышка от войны, а потом он уже был в Сопротивлении, и вот они здесь. Но звать домой других знакомых ему это не мешало. Впрочем, По быстро перестает об этом думать: мысли о еде надежно занимают его голову. Даже паек сейчас кажется чем-то прекрасным и недостижимым.
    В джунглях По уходит немного вперед, благо, прорубленная тропа все еще на месте, и можно легко ориентироваться, даже не доставая датапад с картой. Про еду они больше не говорят, оба слишком сосредоточенные на том, чтобы поскорее добраться до корабля и, тем самым, до пайков. По не останавливается, даже когда все вокруг затихает, а вот стоит Мэй подать голос, как он тут же замирает и разворачивается — как раз вовремя, чтобы увидеть, как та перехватывает лопату.
    — Не бей ее лопатой, — автоматически шипит По, делая круглые глаза. — Ударишь одну — и они все свалятся на нас. Аккуратно обойди ее и пошли, — он отступает на шаг назад и протягивает ей свободную руку.
    Отступает — ровно на тот самый шаг, который приходится ровно на хвост одной из мартышек, которая тут же начинает орать, чем пугает По. Он пошатывается, теряет равновесие под тяжестью рюкзака и вещей в руках, заваливается в сторону, больно ударяясь плечом о ствол дерева. Джунгли взрываются активностью: часть верещащих мартышек спрыгивает на землю между Мэй и По, часть начинает носиться вокруг, часть кидается в них мелкими камешками и фруктами с веток. Один такой фрукт прилетает По точно по затылку, и он, шипя проклятья и чувствуя, как сладкий сок течет за шиворот, закрывается руками.
    — Бежим!
    Это очень, очень амбициозное предложение, но делать больше нечего. Не стрелять же их? По, худо-бедно выровнявшись на ногах, продолжает отступать назад, туда, куда ведет тропа к кораблю. Остается только надеяться, что Мэй удастся прорваться. Без кровопролития, желательно. Что будут делать мартышки, если одну из них убьют, По узнавать не особо хочет.

    В ответ на обвинение По ответить нечего: это действительно он наступил мартышке на хвост, спровоцировав лавину недовольства. С другой стороны — вон как они быстро добрались до шаттла! Не то чтобы бег по джунглям с тяжелым рюкзаком и лопатами в руках — это что-то, о чем он давно мечтал, но с другой стороны, это, пожалуй, самое безобидное, что случалось с ними сегодня. Мартышки всяко лучше сдвигающихся стен.
    Выбежав из джунглей, По начинает радостно смеяться, сбавляя в скорости только у самого шаттла и оборачиваясь назад. Ехидство Мэй его не задевает: если бы кто-то из них догадался долбануть по мартышке лопатой, проблем наверняка было бы еще больше. А так просто пробежались. Ну, и еще у него за шиворотом липкое месиво фруктов, да и Мэй выглядит ничуть не лучше. По прислоняет лопаты неподалеку от входа в шаттл и скидывает рюкзак, пока Мэй вытряхивает из волос, кажется, половину джунглей.
    Вытряхивать фрукты из-за шиворота в шаттле он не решается и поэтому вновь выходит наружу. Скользнув взглядом по джунглям — мартышки, видимо, не очень заинтересовались ими, а может, побоялись выбираться из-под лесного полога — он расстегивает летный комбинезон и наклоняется, чтобы вытряхнуть из-за шиворота остатки разбившихся фруктов. Пальцы липкие, ощущение мерзкое, и По едва заметно морщится. Белую футболку нужно будет постирать на базе, он даже не хочет видеть, что у него там за абстракция из фруктового сока на спине теперь.
    — Что? — переспрашивает По, поворачиваясь к Мэй с удивленным и рассеянным выражением лица, поднимает взгляд от цепочки с кольцом, которую чистил от остатков фруктов и забившихся в соединения листиков. — Нет. Он знает, что у меня никого нет, ну и потом, — он не договаривает, аккуратно надевая цепочку обратно и заправляя кольцо под футболку. Фраза так и повисает в воздухе, пока По не заговаривает вновь, мягко улыбаясь: — Я часто приглашаю друзей, когда выдается случай. Он на Кореллии живет, туда многие рады слетать, дом большой, есть спидер. Главная достопримечательность для бывалых гостей — это, правда, магазин виски, но эй, это же Кореллия, — По улыбается шире, шкодливее. — Раньше я бы провел тебя по местам славы, но ты сама помнишь, что стало с Явином-IV.
    По связывает рукава летного комбинезона вместе и, убедившись, что с него не посыплется больше никаких кусков фруктов, камешков или веточек и листвы, заходит обратно на шаттл. На сиденье пилота, впрочем, он опускается с идеально прямой спиной, чтобы не запачкать, и рассеянно начинает приводить шаттл в летную готовность.
    — Мы же не пойдем сейчас обратно, да?