Со не пытался заключать пари на то, вернется Джин на этот раз или нет, только потому, что это убедило бы ее новую семью в том, что он все это задумал ради смеха. Ну и еще потому, что со второго раза точно знал, что вернется. Она всегда возвращалась.

Семью он нашел ей хорошую. Люди в ней были спокойные, добрые, не злые, просто жизнь им была дороже, а потому они готовы были понемногу отщипывать свободу и уступать ее Империи. Но не злые, Со они знали и все еще не выдали его. Не злые. Такие люди умеют выживать всегда. Благодаря таким людям они когда-нибудь, возможно, отстроят Ондерон каким он был — потому что они не протестуют, но и не забывают. Помнят, хранят — Джин они тоже сохранили бы, тем более, что они были бездетны, а ребенка хотели очень сильно, только вот местные беспризорники их пугали. А Джин была девочкой, не слишком маленькой, но и не слишком взрослой, умной, хорошо воспитанной и явно домашней. Что в их лагере она выглядит чужой, что рядом с Со смотрится вызывающе неуместной, стало понятно на второй день после того, как он привез ее на планету.

Ее никогда бы не нашли, ее никогда бы не узнали, она вела бы жизнь, максимально похожую на ту, которой жила раньше, а Со присматривал бы за ней со стороны, не отвлекаясь при этом от своей главной цели.

Все было бы идеально — но только она возвращалась.

И возвращалась.

И возвращалась.

— Не трогай спящих змей, — сонно сказал Со, потому что это и правда было смертельно опасной забавой, и Джин, хотя она и будет жить в городе, в семье, что бы там себе ни выдумала, было бы полезно про это знать.

Было еще рано, просыпаться полностью Со не собирался, как и вести Джин назад в город. Если бы их лагерь был устроен чуть получше, в нем были бы настоящие стены и постройки, он бы поставил ее до утра в угол. Но их лагерь был их лагерем, потому Со просто перебросил через нее руку, чтобы никуда не ушла.

— Спи, — сказал он. — А утром придумай причину, почему ты тут, а не дома. И придумай ее получше, чтобы не только твоя новая семья, но даже я мог бы притвориться, что верю, когда снова верну тебя им.

Спала Джин, как зверек — повозилась, пока не устроилась удобно, а потом иногда подергивала то рукой, то ногой, будто во сне она не то убегала от кого-то, не то догоняла. Но дышала она ровно, и ее сердце билось спокойно, потому Со решил, что сон у нее приятный, и сам тоже спокойно провалился туда же.

Со спал без снов и легко, зная, что ему скоро пора просыпаться. Сквозь сон он отмечал звуки и движения, свет и температуру вокруг. Все было спокойно. Тельце Джин грело ее, от ее дыхания коже было щекотно.

Он снова открыл глаза, когда первые лучи стали пробиваться через деревья, а змеи уже наверняка расползались прочь, тоже готовые к дню. Но сразу Со не встал, решив, что Джин может понадобиться еще немного отдыха, и что это он мог бы ей дать легко. В отличие от всего остального.

О Джин он, впрочем, думал недолго, переключившись на свои дела и нужды его людей. Они готовили теперь крупную акцию, но время до нее, проведенное в подготовке к ней, очень подходило на покой. Отличное время, чтобы прикинуть риски и еще раз подумать, готовы ли они идти до конца.

Они, конечно же, были готовы.

— Зачем ты пришла? — спросил Со, когда почувствовал на себе взгляд Джин, и принял строгий вид. — Что я сказал тебе в прошлый раз?

— Это — твоя новая семья.

Со сел, придерживая Джин, чтобы не опрокинуть ее случайно. она была какая-то слишком маленькая и выглядела хрупкой. Так сразу и не скажешь, что такая умудрится дойти из города в лагерь, не умерев по пути и не попавшись какому-нибудь дикому зверю.

— Ты будешь возвращаться к ним, пока не останешься навсегда. Или пока не приведешь за собой хвост — и тогда нас здесь всех убьют. Тогда возвращаться можно будет разве что на место казни.

Он говорил и смотрел серьезно, но только вначале. Слишком уж невероятным звучало то, что он говорил. Как будто кто-то сможет их здесь убить.

— Я отведу тебя домой, — сказал Со, снова принимая серьезный вид. Помедлив, поправился, — после завтрака. Ты, наверное, опять голодная.

Она была голодной всегда, и как ей это удается. он считал величайшей загадкой мира. Со встал, поднимая на ноги и Джин тоже. Было еще рано, даже если ее хватятся, к этому моменту ее новая семья должна была понимать, куда исчезает Джин и кто вернет ее домой.

— Тебе нельзя тут быть. Тебе нужна семья, друзья, взрослые, образование. Нормальная жизнь и нормальное детство, с кухней, кроватями, стенами, крышей. Понимаешь? Там это все. А сюда тебе не нужно возвращаться. Понимаешь, мелочь?

— Это не наказание, мелочь.

По имени Со перестал ее называть довольно быстро. Джин привыкла к своему ненастоящему имени, никаких проблем с этим не возникло, да оно и было очень похожим на настоящее. Но когда он звал ее как-то еще, то обращался не к той девочке, которой она должна была притворяться, а все еще к настоящей Джин.

— Иди сюда.

Он поднял ее и забросил на шею, чтобы не приходилось наклоняться и можно было разговаривать на ходу. Ему могло бы быть тяжело носить ее так, да и было, но только в первое время. Потом она не то стала легче, не то он просто привык.

Джин в лагере не удивлялись, его сонные люди здоровались и улыбались ей. Они к ней привыкли быстрее, чем она бы привыкла к такой жизни, но это ничего не значило. Все равно она была тут ненадолго.

— Там у тебя жизнь. Тут — вот это, — кивнул Со на просыпающийся лагерь, где уже тянуло теплом и дымом от их будущего завтрака. Сейчас тут выглядело довольно мирно, но это, конечно же, было не так.

— Что здесь для тебя? Ты понимаешь, сколько тебе нужно уметь, скольким жертвовать, чтобы тут остаться? Давай, расскажи мне. Расскажи, как ты не хочешь, чтобы тебе читали на ночь сказки, грели молоко с медом, ставили хорошие оценки, устраивали дни рождения с вечеринками для твоих подруг. Как не хочешь... чем там еще занимаются девочки, м? И что из всего этого у тебя будет здесь.

— Не наказание. И не сказки. Все про Стилу — чистая правда.

Это было не так, всегда, не совсем так. Но Со нравилось рассказывать про сестру, и он считал, что пока он точен в том, какой она была, о части их совместных дел можно было и приврать. Все равно много из того, что делал он, он делал благодаря ей, вдохновленный и убежденный ее словами. Ему и теперь иногда казалось, что лучшие из его самостоятельных планов нашептывает ему Стила — из Силы, или из сна, или куда там деваются те, кто никуда уходить не должен был.

— Тут всегда опасно, — сказал Со, дошел до кухни и подбросил вверх несколько взятых со стола фруктов.

Он знал, что Джин поймает их. Всегда ловила.

— Всегда все заняты. У всех одна цель. Все умеют стрелять и драться. Но самое главное — тут все всегда слушаются меня. А ты — нет. И что мне с такой тобой делать? Что мне делать с отрядом, где кто-то один поступает, как хочет, а остальным так нельзя, м? Нет, мелочь, — и Со тряхнул плечами, сбрасывая Джин вниз.

Он посмотрел на нее сверху вниз, строго, улыбаясь одними глазами.

— Так у нас дело не пойдет.

— Они неплохие люди, — невпопад ответил Со. — Тебе у них было бы хорошо.

Он хотел сказать, что Джин не стоит выбирать, быть с ним или с другими людьми. На самом деле это был выбор между борьбой и спокойной жизнью, и ннправильно оставлять этот выбор ребенку, не понимающему, что Со не будет ни с кем никогда — только со своими людьми, только против Империи. Неправильно — и жестоко.

Он хотел сказать, что нельзя выбирать, когда слушаться, а когда нет. Но это было непревзойденным — иногда, некоторым, можно. Так люди и учатся самостоятельности. Просто здесь, рядом с ним ослушание часто значило смерть, а он не хотел, чтобы Джин умирала.

Вместо всего этого Со только посмотрел на нее, подавив вздох, взял Джин за руку и повел ее в джунгли, к городу.

— Раскопок больше не было бы. И что там устраивал тебе Гален. Никаких родителей. Никаких людей, которые хотели бы ими стать для тебя. Гиблое дело.

— Ты и тут не сможешь это сделать, — отрезал Со.

По этим джунглям не ходили так, как шли сейчас они. От них держались подальше, правда, по разным причинам. Когда спутник был близко, боялись менявшейся гравитации, а когда он был далеко, боялись хищников, успевших переместиться, бесстрашных и опасных.

Но только Со и его люди были опаснее. Даже животные так считали. С другой стороны, они и от Джин держались подальше, хотя в ней ничего такого не было.

— Здесь мы не сводим личные счеты. Мы меняем систему, убиваем Империю, а не отдельных людей. На место твоего дяди Орсона придут десятки таких же, как он. Разве что, — подумав, добавил Со, — он сам зачем-то прилетит сюда. Тогда конечно, тогда это будет совсем несложно.

Он положил руку на плечо Джин. Идти им было еще долго, но она могла попытаться улизнуть когда угодно. Такое уже было. Она быстро училась, быстро привыкала и была во всех отношениях замечательным ребенком. Но в джунглях и в лагере она обжилась даже слишком быстро.

— Вернешься к своей новой семье и будешь там. Все, я сказал.

Со остановился и спокойно смотрел на то, как его девочка — то есть, Джин, его девочкой она не была, и это было хорошо — переживает и справляется с яростью. Такая ярость ему нравилась. То, что Джин умеет ее хоть как-то контролировать и направлять, нравилось еще сильнее. Из нее мог быть толк, он мог бы сделать из нее совсем другую девочку. Вырастить не новую Стилу — потому что новой Стилы быть не могло — но кого-то иного, такого же опасного для Империи.

— Нет, — тихо сказал он. — Успокойся. Выдохни и не злись. Такая злость только мешает. Нет, я не хочу, чтобы ты уходила. Ты забавная, ловкая, смелая. Но я не хочу, чтобы ты погибла потому, что делаешь только то, что хочешь. Давай так.

Со на минуту задумался, заодно давая Джин время снова стать спокойной собой.

— Месяц. Проведи месяц в городе, у этих людей, как бы тебе ни хотелось вернуться. Хорошо изучи город, его улицы, короткие пути, имперцев — все, что сможешь. Если продержишься — через тридцать пять дней я за тобой вернусь. Сам, хотя меня и разыскивают в городе. Вернусь, заберу и больше никогда никому не отдам, если только ты сама не захочешь. Согласна?

Это могло бы сойти за угрозу, но Джин говорила это так, будто просто констатировала факт. Совершенно очевидный и естественный. Она будет его искать, даже на другой планете. Будет, хотя и разумно говорила только про это, а не про то, что найдет.

И она говорила «когда», а не «если». Маленькая, упорная, знающая цену слов девочка. Она нравилась Со все больше. За месяц, пожалуй, он и мог бы сделать лагерь чуть более пригодным для нее местом. Таким, чтобы она никому не мешала, но чувствовала бы себя достаточно свободной и могла бы учиться тому, чему надо. И месяц — достаточно, чтобы приготовить все, не спеша, не отнимая времени на по-настоящему важные дела.

— Вернусь. Вернусь, или я не я, — серьезно пообещал Со.

Он знал, что это только для него шутка и всего лишь месяц. Для ребенка это целая бесконечность и самый серьезный договор в жизни.

Джин держала его крепко, хотя Со едва ощущал ее слабую, детскую хватку. На этот раз он не стал забрасывать ее себе на плечи. Договор у них был настоящий, взрослый, и, значит, все должно было быть серьезно. Потому Со присел и протянул Джин руку, чтобы скрепить слова рукопожатием, а потом крепко обнял ее.

— Вернусь, — снова сказал он. — Куда бы меня за этот месяц не занесло и что бы со мной ни стряслось.

Со все ждал, когда Джин попытается изменить условия. Выговорить меньший срок, получить разрешение приходить хотя бы иногда. Попытается повернуть в свою пользу и для своего удовольствия хотя бы что-то.

Она не пыталась. Даже не заговаривала, молчала, как маленький солдатик, получивший приказ и во что бы то ни стало хотевший его выполнить. Возможно, такой она и была. Такой она Со очень нравилась.

Он почти надеялся, что за месяц она не привыкнет и не передумает возвращаться, хотя изначально все это он задумывал именно для этого.

— Иди, мелочь, — Со отпустил ее руку, как только она попросила. И потом, решив, что все равно они тут совсем одни, сказал, — развлекись в этот месяц, Джин.

Следующий месяц выдался напряженным. Настолько, что с переездом дальше откладывать было нельзя и, заново изучив донесения скаутских маленьких миссий, Со выбрал им новую планету, признав, что Ондерон утерян, пусть даже оставлять его Со планировал в таком хаосе, исправлять который Империи придется долго.

У них были люди, которые готовы были их вывезти, были люди, готовые доставить на новое место, а на новом месте была бы небольшая фора, пока местные имперцы не разберутся, что к чему. Они все успели бы, и могли бы покинуть Ондерон еще дни назад, но у Со оставалось последнее дело тут, и он отсчитывал тридцать пять дней, как и обещал, отправляя вперед себя других, и еще других, и еще.

Джин он выдернул в мрачный узкий переулок просто с улицы, улучив момент, когда никто на нее не смотрел.

— Если ты хочешь остаться тут, — сказал Со вместо приветствия, — это ничего страшного. Ты хочешь?

Джин не кричала, не вырывалась, не пугалась, а в ее глазах горела уверенность. Со потер ногу там, где она попала, чтобы ей было приятно, что и она способна нанести какой-то урон.

— Домой мы не пойдем, — сказал он. — Вернее, пойдем, но дом теперь не там, где прежде. Мы летим на другую планету, и останемся там. Потому передумать уже не получится.

Он внимательно посмотрел на Джин, но переспрашивать еще раз не стал — и без того было видно, что решение она приняла окончательное. Точное и однозначное, насколько на это бывают способны только маленькие дети, незнающие ни обстоятельств, ни рисков, ни сомнений.

В платье Джин была похожа на легкое маленькое облачко. Косички у нее снова были аккуратные, остренькие, волосы лежали гладко, и глаза из-за этого казались огромными. И она хотела домой. К нему. Домой.

— Летим туда — а обратно никогда. Никогда, мелочь — мы никогда не оглядываемся на то, что оставили, никогда не жалеем о нем и никогда не возвращаемся. Знаешь, почему? — привычным, будто и не было месяца, жестом Со забросил Джин на спину. — Потому что все дорогое мы забираем с собой. Веру, идею, ярость — и еще тебя. Потому что ты справилась и сделала, как обещала. И я очень, очень горжусь тобой.