За Джин Со теперь присматривал внимательнее, чем раньше — просто хотел убедиться, что с ней все в порядке. Все, кажется, было в порядке, ну, или она научилась скрывать такие вещи, что было очень полезным навыком, и Со обязательно похвалил бы за него Джин, если бы не делал вид, что ни о чем не знает.

Убил своего старого друга и второго человека в отряде и убил. С кем не бывает. Про смерть Сагга не говорили, молчали, но самое активное молчание пришлось на первую неделю, потом все понемногу успокоилось, жизнь вернулась к норме, в катакомбах стало пошумнее. Со даже решил, что все обошлось и останется позади.

А вот теперь Джин приходила спать к нему, чего не делала уже много лет. Надо было прогнать ее или немедленно встать, тем более, что уже скоро должно было светать, но вместо этого Со обнял Джин и подтянул ее к себе, не обнимая даже, а как бы подтягивая к укрытия в виде себя.

— Сплю, — сказал Со. — Иначе давно бы отправил тебя спать к себе. Но раз я сплю, то прогонять не стану. Говори, что не так, мелочь.

— Так, — сказал Со.

Он вспомнил Айхеля, вспомнил Джин, представил их вместе, вспомнил Сагга. Все это ему очень не понравилось. Джин в его представлении было достаточно много лет, чтобы уметь стрелять, обращаться со взрывчаткой, уметь постоять за себя в рукопашном бою, ходить на не самые опасные задания. Но бояться из-за смерти во сне парня не намного старше ее — особенно после Сагга — ей было рано.

Не говоря уже о том, что он считал, что приоритеты у его девочки расставлены более ответственно. Увидеть во сне своего врага и не убить его было каким-то расточительством снов, способом превратить потенциально волшебную ночь в кошмар.

— Он тебе нравится, что ли? Ты влюбилась, мелочь? И говори как есть, сразу.

— Нет, мне не снится, как умирают люди, — отрезал Со.

Людей он предпочитал убивать в реальности — и только тех, кого нужно было. Остальных ему нравилось видеть живыми, здоровыми, и по возможности тоже занятыми правильным делом.

Джин говорила как-то странно и краснела, что ли. Такой Со ее прежде не видел, и потому сразу понял, что дело плохо.

— Рано тебе еще видеть такие сны, подрасти сначала. Айхель ей снится...

Со еще недовольно побурчал и решил, что нужно вставать, но Джин с ее снами не шла из головы. Он все равно встал, подняв заодно и Джин, потащил ее поближе к свету и внимательно всмотрелся в девичье лицо, выискивая в нем признаки влюбленности с той же тщательностью, с которой иногда выискивал на людях симптомы заразных болезней, которые они могли принести к его катакомбы снаружи.

— Про дружбу эту нам надо поговорить — если уж ты серьезно. Подумай, что хочешь спросить и найди меня потом. Поняла, мелочь? А то сам найду тебя первым.

Со фыркнул от того, как его не маленькая мелочь надулась.

— Мелочь как есть, — отрезал он и продолжил внимательно смотреть.

Теперь он искал следы страха, боли, стресса. Чего угодно, что точнее рассказало бы о природе их.с Айхелем дружбы. Ничего, кажется, не было, но Со решил посматривать на паренька внимательнее. Когда-то он взял его в отряд не в последнюю очередь для того, чтобы у Джин был кто-то хотя бы отдаленно одного с ней возраста. И вот, пожалуйста, теперь это выливалось во что-то такое.

— Когда ты смотришь на него, или проводишь с ним время, или думаешь о нем, щекам становится жарко? Сердце бьется быстрее? Дышать тебе тогда труднее? Словом, ты чувствуешь себя тогда так, будто только что чуть не попалась имперцам — но все же не попалась? Только отвечай честно.

— Где это он тебя трогает и зачем?

Со нахмурился, но тут же разгладил лицо. Джин, может, и не стала бы говорить про то, как кто-то трогает ее как-то не так, но что-то она бы с этим сделала. Не так Со воспитывал свою девочку, чтобы она просто оставила все как есть, просто сдалась бы.

Он наконец-то отпустил ее, потом сгреб поближе к себе. Джин всегда была тактильной, когда чувствовала себя достаточно защищенной. Даже когда она была еще совсем маленькой, она любила спать рядом с ним, а иногда прямо на нем. Он долго думал, что это для тепла, а потом понял, что нет. Для тепла, но не для того. Ей просто нравилось, что кто-то рядом. И Со, поняв это, перестал отсылать ее спать саму и справляться с холодом. Знал, что с этим холодом ее и без того научит справляться жизнь.

Убедившись, что Джин не утонула в нем, Со наклонил к ней голову.

— Пойдем прогуляемся утром, пока еще не очень жарко. А ты — влюбилась, мелочь, запомни это. И ничего дурного тут нет.

— Смешные часто умные, — уже совсем спокойно сказал Со.

Джин не выглядела и не говорила так, будто делала что-то, что не хотела бы делать. Айхель трогал ее за рук и волосы и когда помогал — и это было нормально. Да он и в целом выглядел неплохим, добродушным — возможно, даже слишком добродушным для их дела — пареньком.

— Что ты влюбилась, значит все сразу. Снится он тебе потому, что ты про него думаешь и проводишь с ним время. Жарко потому, что ты что-то к нему чувствуешь. И да, что он влюбится, необязательно, так бывает.

Но только Айхель был молодым парнем, а Джин была его красивой и смелой одногодкой. Если Со что-то и понимал в жизни, то то, что он, наверняка, тоже влюбится, если еще не успел втрескаться по уши. И это приводило Со к еще одной теме, поднимать которую ему не то, чтобы сильно хотелось, но было пора. Настолько пора, Сагговыми стараниями, что он уже опоздал.

— Что ты думаешь с этим делать, если он в тебя не влюблен? — начал Со с более простого. Тут ему просто хотелось послушать, что его мелочь думает. — И что, если влюблен?

Со смотрел на Джин со смесью неодобрения и облегчения. Говорить с ней про осторожность не нужно было — пока что, по крайней мере, что этот разговор понадобится, он знал точно.

Зато нужно было говорить про чувства. Со вздохнул. Всегда тяжело понимать, что теряешь что-то и даже не знаешь об этом. Сложно видеть, как Империя отщипывает себе немного того, о чем он никогда не волновался.

— Это неправильно. С тобой всегда может что-то случиться. С ним всегда может что-то случиться. Даже со мной может. Это ничего не знает. Империя хочет контролировать наши поступки, мысли — но и чувства тоже. Щапомни, Джин.

Со сделал короткую паузу, чтобы оня успела осознать, каким именем он назвал ее. — Каждый раз, когда ты выбираешь не чувствовать из страха, что они это у тебя отберут — ты даешь им победить. Хочешь любить — люби. Любишь — делай что-то. Только если тебя не любят, только тогда останавливайся. Но никогда не давай страху управлять тобой. Твое маленькое сердце не будет биться вечно, мелочь. Только от тебя зависит, что с ним случится, будет оно смирно биться, потому что ты надеешься избежать боли, или вы с ним отобьете у мира хотя бы короткие моменты счастья. Ясно?

— Так.

Со разом посерьезнел и посмотрел на Джин еще раз, очень внимательно. Кажется, она понимала, о чем он говорил, и страх ее был иной природы — страх того, что однажды уже причинило ей боль. Страх того, что ее чувства могут принести боль не ей, а кому-то другому. Причиной второго страха был сам Со. И если до этого момента он думал о том, чтобы отправить Джин с дальнейшими распросами к кому-то из женщин, теперь понимал, что делать это нельзя.

— Первое. Как только с тобой кто-то обращается так, как обращаются с женщинами наши ребята — ударь, убеги, окажись как можно дальше от него. Ну, или от нее.

Со неожиданно для себя смутился — проще было бы вынести отряд штурмовиков, чем объяснять такое его мелочи. Но она росла.

Потому он мужественно задавил в себе смущение.

— Второе. Пока тебе будет нравиться и пока то, что происходит, происходит с твоего согласия, с вами обоими все будет хорошо. Но только ты должна понимать — многие захотят использовать тебя, чтобы подобраться ко мне. Получить больше веса, власти, чего-то еще. Этого не будет никогда.

Был хороший момент, чтобы закончить разговор, но Со заставил себя посмотреть на Джин чуть менее строго и спросить:

— Еще вопросы?

— Твой вопрос хороший, но не полный.

Джин спросила так, что немедленно стало понятно, насколько она еще маленькая. Насколько она окажется в опасности, если Со не объяснит ей сейчас все, что должен. Как только он понял это, тут же испарились остатки смущения. Эту войну вели не герои, и приукрашивать их поступки Со не собирался. Все равно важнее всего было в них то, что они продолжали борьбу, а не чистоплюйствовали или отвлекались на ерунду.

— Полный вопрос звучит так: почему не делают так, как хорошо всем. Так не делают потому, что им это не нужно. Может быть хорошо и кому-то одному — на это уходить меньше сил, меньше времени, меньше всего. Они получают то, что хотят — и могли бы получить это от кого угодно. Потому что вкладываться в отношения — это потеря времени.

Она сидела, как-то сжавшись. Со сел рядом, достаточно близко, чтобы Джин, если ей это было нужно, могла его обнять.

— Мы часто и быстро умираем, меняем места, как только наши имена становятся известны, в опасности все, кого мы знаем. Никто из нас не заводит таких отношений, которые не может защитить.

Он вспомнил Сагга — он ведь тоже не смог защитить — и сжал челюсти, потом заставил их разжаться и продолжил.

— Чаще всего это значит, что никто из нас просто не заводит отношений, ни на стороне, ни, тем более, тут. Если ты решаешь так, то тебе не нужно привязываться. Если ты решаешь так, то все отношения — это про тело. И тогда другой человек — или ксенос, или кто угодно еще — неважен, и ты думаешь только о себе. Это то, что ты видишь, мелочь. И если ты захочешь, ты можешь быть, как остальные — но никогда, ни за что не оказывайся по другую сторону.