Кости ломаются с треском, который кажется слишком громким. Кассиан не кричит, боится, что с криком и мир вокруг разлетится на такие же лоскуты, которые остались от его мыслей и сознания. Ему кажется, что Кей-Ту не ходит, а перемещается, что их двое, что проще всего умереть ему - тогда программа остановится. Последняя мысль пугает Кассиана даже теперь, и он на какое-то время приходит в себя и очень ярко чувствует свои бесполезные теперь руки, которыми он ничего не может исправить, слышит крики за дверью, дрожит от того, как пот, выступивший от боли, холодит шею и лицо.
Потом второй Кей-Ту - почему их два, что с ним не так, почему ему видится, почему слышится, он что, сходит с ума? - снова зовет его, и Кассиан отмахивается, и делает это так яростно, что все снова разлетается вдребезги.
Очень много криков, очень много света, очень много крови, и очень мокро. Кассиан неловко вытирает пот, становится прямее, готовый сделать что-то - он не уверен, что может сделать, но что-то должен. Потому что никто не базе не знает, потому что Кей-Ту должен - мог бы - его послушаться. Потому что он никогда не простит себе, как уничтожил то, что хотел сохранить. С другой стороны, смерть генерала он уже никогда не простит.
У Кассиана не получается даже это. Он лицо все еще мокрое, как он ни старается, и ненастоящий Кей-Ту зовет и зовет его. Сосредоточиться просто невозможно, Кассиан не понимает - возможно, от боли - что происходит. Когда происходит.
Миг - и вокруг кровь. Или нет, вода, это просто вода, и ее много, это она все время была на его лице, она смывает кровь, заглушает звуки, капли падают громче, чем падают тела и стреляют бластеры.
Капли падают быстрее, и воды много, слишком много, и он успевает еще упасть в короткую панику - он захлебнется здесь, он здесь умрет - а потом волна наваливается на него.
Захлебываясь, отплевываясь, Кассиан садится и автоматическим движением, от которого никогда уже не отучится, тянется за бластером.