Его рабочий день должен был закончиться уже как полтора стандартных часа. Он и закончился, но Хорн не спешил уходить.
Если задаться целью, можно найти массу занятий даже в том случае, когда кажется, что уже всё сделано - и что нужно, и что не нужно. Можно перекладывать инфочипы с места на место, можно посчитать, что экран датапада недостаточно чистый и усиленно тереть его полчаса с таким усердием, будто он хотел протереть там дыру в иное измерение.
Коррана вроде бы всему учили - работать под прикрытием, талантливо обыгрывая любую историю лучше самых востребованных актёров голодрам, хоть пуская слёзы, хоть смеясь даже тогда, когда смеяться хотелось бы меньше всего... но дома все эти навыки - и где-то может дар - напрочь растворялись. И если для Бустера он вполне мог чего-то изобразить более-менее походящее на реальность, то вот наедине с Миракс по-прежнему всё было похоже на плохую мину.
А ещё он был редкостным дураком и здорово успел натворить дел. За один день, практически новый личный рекорд.
Домой идти стало ещё труднее, хотя тучи, казалось бы, медленно и верно начинали таять. И пока он просто гипнотизировал дверь, не в силах найти в кабинете какой-нибудь изъян, чтобы долго и болезенно-пристратсно его исправлять.
Единственное, о чём он мог бы сейчас пождалеть - директор КорБеза, при всех своих полномочиях, не мог просто взять и пойти в первый попавшийся патруль на всю ночь, видите ли, так часто было не по статусу. А ночной Коронет, полный огней и бездонных тёмных переулков-тупиков, город, где он родился и вырос, здорово помогал пересмотреть не то что мысли, взгляды на жизнь - идти, идти, рассматривать лица, придумывать их истории и планы на вечер, разубеждаться в собственных шаблонах в голове, заново ценить и понимать какие-то простые, но очень сложные вековые истины.
И панорамное окно едва ли не во всю стену с захватывающим дух видом на город всё же так не работало. Вид-то красивый, и кресло не жмёт...

Гостей обычно в такое время не ждут, и он не ждал. Хотя всякий гость гостю рознь. Йелла вот, не всякая. Йелла - это почти что он сам, только Йелла.
Даже если бы она вошла, наподдав двери ногой, он не особо был бы против. Или постучала в окно с другой стороны. Или ещё что-нибудь сделала такое, что вообще не подразумевается, если ты идёшь к директору КорБеза.
- Привет, Йелла.
Это должно было прозвучать бодрее, а получилось куда хуже - устало, невесело, но совсем не из-за визита напарницы. Он намеренно не называл её бывшей, в конце концов, бывших напарников не бывает. Скорее, Вессири была лучом света в тёмном царстве.
Хорн опустился в кресло тяжело, без той обычной лёгкости, какая обычно была присуща его движениям. Он подпёр голову рукой, глядя не то на женщину, не то куда-то через неё и за неё. Не то что бы он собирался говорить о том, что творилось за дверями его дома..
С другой стороны, кто, как не Йелла, сможет ему подсказать, что со всем этим делать. К тому же то самое, что творилось за его дверями, уже было заметно - намётанному глазу мистирисс Антиллес во всяком случае.
- Я вёл себя как дурак и много чего... сделал.
Хотя он не был уверен, что сожалеть ему хотелось обо всём.

Когда Йелла вот так вот щурилась, его неизбежно пробирал холодок, ему хотелось поёжиться и надеть что-нибудь потеплее. Ещё лучше было вообще спрятаться, куда-нибудь под стол. Конечно, под стол Корран не спрятался, ничего, что можно было бы натянуть на себя - тоже не было под рукой, так что пришлось мелко вздрогнуть в плечах и покорной бантой устесться на исповедь. Перед тем как начать, правда, он потянул невыносимо длинную паузу, поизучал светлый потолок будто в последний раз и тихо выдохнул.
Нет, он не боялся Вессири - наверное, такого вообще не может случиться, даже если она завтра выйдет с винтовкой на улицы и пообещает убивать всех на своём пути. Скорее, он сам себя стыдился.
- Сначала мне показалось, что она снова начала возить контрабанду - а я столько раз его просил её не возвращаться к этому. Заявился к ней на отгрузочный склад, вскрыл все ящики, до последнего. И там не было ничего, чего не было бы указано в декларации. Она так на меня тогда смотрела... - Хорн и сам потупил взгляд, разглядывая столешницу. Ничего не нашёл.
- А две недели назад я приехал на «Искатель приключений» и увидел, как она разговаривает с Каррде. Не знаю, почему это так меня разозлило, - или всё же задело? Он прервался. Знал, знал, ещё как знал, знал этому название - ревность, вскипевшая именно в этот момент, перелившаяся через край.
А потом... Ну, договорить кореллианин не спешил, продолжая тянуть разговор за несуществующий хвост.

Хорн вздохнул. Потом ещё раз вздохнул.
Конечно, Йеллу не проведёшь. Все его попытки увернуться, увы, новизной не изобиловали, и все имеющиеся она уже давно раскусила. Он закрыл лицо ладонями и вздохнул ещё раз.
- Потом мы с ней поругались, - он не стал уточнять, насколько сильно, но от грудь от ударов перестала болеть не так давно, - ну и... как-то так получилось... - его тон голоса был скорее похож на восемнадцатилетнего подростка. Подробности он всё же опустил, хотя с Йеллой он мог быть и настолько откровенным, - она беременна, но ещё об этом не знает.
Или уже догадывается, женщины обычно куда прозорливее, пусть и не показывают этого.
Корран откинулся в кресле, потирая переносицу. Нет, на Кореллии всё ещё было достаточно контрабандитов, мародёров и остальных мерзавцев. Дело в них - дело в нём.
- Я не могу, не могу относиться к этому просто как к работе. Это больше, чем работа. Для меня, - она знала, откуда у этого ощущения росли ноги. Знала, что он никогда от этого не сможет избавиться - и, наверное, не слишком-то хочет.
Он продолжал общее дело своей огромной семьи, он был частью её и частью этого целого. Иногда, где-то краем сознания ему казалось, что все они - отец, оба его деда - стояли у него за спиной и тоже были причастны к каждому его действию.
- Я не могу никому дать всё это, - он широко обвёл глазами весь кабинет, - запятнать.
Испортить. Опорочить. Никому, даже своей же супруге или детям.

Ему как-то резануло слух, что идеальным сыном Хэла Хорна он не являлся - секундный, болезненный укол и неосознанно чуть исказившееся выражение лица, не на секунду, а сущую долю секунды. Ему-то хотелось быть идеальным, и именно к этому он стремился, это видел в самых сладких снах.
Но идеальный сын Хэла Хорна исчез как вид в тот момент, когда принял решение убраться к ситховой матери с Кореллии и сменил документы на фальшивые. По-настоящему подделки, а не бутафория для какого-нибудь спектакля под прикрытием. После было уже бесполезно на что-то надеяться.
Идеальный сын Хэла Хорна тем более бы не женился на идеальной дочери Бустера Террика. Наверное, именно благодаря собственной неидеальности, у них и смогло случиться это большое и чистое. А когда кто-то из них слишком усердно пытался превратиться в свой собственный идеал, для большого и чистого оставалось всё меньше и меньше места.
То есть, Йелла говорила понятные и правильные вещи. Как она всегда это и делала, и Корран, пожалуй, в который раз был готов расписаться в том, что в их дуэте он отвечал совсем не за здравый смысл и критическое мышление.
Он совсем уж безрадостно и обречённо уставился на Вессири вместе с немым молчаливым согласием с вышесказанным, почти уже не вздрагивая от этих пронзительных взглядов женщины. Едва дышащая старая банта, которую решили зарубить из жалости, чтоб не мучилась долго, и то выглядела бы лучше него.
- Что мне делать, Йелла? Со всем этим, - да, всем этим, и в том числе вот тем, что было во всей ситуации самым неожиданным сюрпризом, который украшал наломанные им за пять месяцев дрова как вишенка на торте.

Он посмотрел. Он бы смотрел ещё долго. Йелла, что скрывать, была в любое время женщиной красивой - скажем так, было куда смореть. Правда, то ли к собственному счастью, то ли к печали, Корран давным давно смотрел на это всё так же холодно, как и льды Хота бесстрастно взирали в ясное голубое небо. И смотрел бы точно так же, даже если бы она разделась догола.
Но, тем не менее, смотреть - не насмотреться. Хотя дело было немного не об этом, да...
Хорн поборол в себе резко возникшее желание перебить - он не любил Миракс как и за что, он просто её любил. Но он не стал этого делать, оставив эту мысль в себе, как раз для того, чтобы вывернуть душу и далее по списку.
Он снова вздохнул. Когда Вессири отошла к окну, он не дал ей скрыться от него и крутанулся в кресле следом.
Допустим, ответ на вопрос, который он задал, ему дали конкретный. Такой же хороший, правильный, какой он ожидал бы от напарницы, что можно было уже собираться, выключать свет и идти домой, не откладывая и придерживаясь изложенного плана.
Но. Было то самое «но», которое всё усложняло в разы, за что следовало переживать больше, чем за все их трудности в отношениях.
- Мне стоит сказать ей о беременности? - он молча принял всё вышесказанное, и выше вышесказанного тоже. Насколько это дойдёт до него в оригинальном виде, то уже дело времени... А вот мнение женщины, когда дело касалось другой женщины, было уже вдврйне весомым. Особенно когда сам по-прежнему не имеешь ни малейшего предствления и в столь щекотливых вопросах всё ещё не умнее восемнадцатилетнего подростка, насмотревшегося весёлых голокартинок, а не пятидесятилетний мужчина с двумя детьми и внушительным опытом семейной жизни.

Он даже не обиделся на это «малыш» — вообще-то, странно называть такого великовозрастного лба малышом, но здесь это не играло никакой роли — Йелле можно, на Йеллу вряд ли возможно обижаться.
Йелла. Ну, это же... Йелла.
Корран поднялся с кресла и, на какое-то мгновение замерев совсем близко к ней, крепко обнял. По-дружески, искренне и без всякого зазрения совести уткнувшись лбом в её плечо — иногда удобно быть невысокого роста.
Да уж, малыш, ни дать ни взять.
— Спасибо тебе.
Он даже не знал, за что именно спасибо. За то, что она вообще была в его жизни и продолжала в ней оставаться, хотя имела и своей достаточно? За то, что терпела его выходки? За то, что всё ещё не уставала отвешивать ему моральных подзатыльников? За многое, в общем. Ему с напарницей повезло больше всех. Хотелось верить, что и ей с напарником — тоже.
— Только никому не говори, ладно?
Не то что бы Хорн вдруг уверовал в то, что она вдруг станет болтать об этих неожиданных новостях из чужой (но не такой уж чужой, как могло показаться) семьи, однако всё равно озвучил. Это примирение, тенью повисшее в воздухе, рядом, только и ожидающее момента выйти на свет, казалось ему слишком хрупким, и даже всякий его шаг навстречу, ближе и ближе к Миракс, словно заново, он боялся сделать слишком резко, слишком быстро. Со стороны, наверное, почти топтание на месте.
Но собирать вазу из осколков — ювелирное занятие, нежели вылепить новую.