Сейчас хороший момент — сейчас все моменты хорошие.
Ведж не сразу понял, о чём говорила Йелла. Её мягкие руки на его плечах, тепло её тела в его объятиях, её глаза — у Йеллы красивые глаза, он всегда это знал, но иногда от их взгляда голова совсем шла кругом — вот как сейчас. И прерывать это ощущение не хотелось, тем более — потому, что всё и так уже решено.
Хотя то, что Йелла об этом говорила, значило, что Ведж опять поторопился.
От этого почему-то радостно. И немного тревожно.
Ведж остановился, взял Йеллу за руку и сжал ладонь.
— Я хочу быть с тобой. Сегодня, завтра. Когда угодно. Всегда. Даже если я улетаю, а ты остаёшься, даже если ты будешь на Корусанте, а я — на Бакуре, я хочу быть с тобой. Я никогда не хотел себе дома так, как сейчас хочу его нам, потому что не будет дома, пока в нём не будет тебя. Я мечтаю, чтобы у нас был дом, — повторил Ведж ещё убеждённее, потому что при одной мысли об этом в груди плеснуло теплом. — И ещё — чтобы так мы танцевали только друг с другом.
Он крепко прижался губами к костяшкам пальцев Йеллы, закрыл глаза — только для того, чтобы снова посмотреть на неё через невозможно тягучий удар сердца.
— Ты согласна, min Larel?

— Найдёшь, это легко. Я тоже буду тебя искать.
Ведж широко улыбался. Ему больше не было тревожно — только радостно, потому что всё уже действительно решено, потому что Йелла называла его своим домом и лучшим другом, и Ведж не знал, от чего приходит в больший восторг. Это и неважно, Йелла согласилась — два раза! — больше ничего сейчас не важно.
Как тут не улыбаться.
У Йеллы такие мягкие губы, такая мягкая кожа — от этого он тоже приходил в восторг. Ведж погладил её по щеке большим пальцем, коротко прижался губами к губам.
Вокруг стояли, ходили люди — не то чтобы близко, не то чтобы они слишком обращали на Веджа с Йеллой внимание, но сейчас любой, кроме неё, казался находящимся вплотную.
— Давай я приглашу тебя на свидание. Куда угодно, прямо сейчас. Не хочу быть со всеми, только с тобой.
До вылета ещё несколько часов, и добрую половину этого времени Ведж точно будет нужен здесь. Но остальное время тут обойдутся и без него. А даже если нет — его не найдут, если Ведж вовремя сбежит.

— Отлично. Я и хочу бесследно пропасть.
Ведж в последнее время улыбался так много, что болели щёки, но эти слова он произнёс неожиданно для себя серьёзно. Прямо сейчас он хотел: чтобы никто не знал, где он, никто не смог бы его достать, никого не было рядом — только Йелла, всегда.
Он снова улыбнулся и поцеловал её в щёку. Никак не мог привыкнуть, что Йеллу можно целовать, обнимать, так много и часто трогать — и она будет откликаться с той же жадностью, что и сам Ведж.
В последний раз он мечтал поцеловать её так давно, что это казалось глупым сном — а потом вернулся Дирик, а Йелла щёлкнула Веджа по носу, как будто без слов сказала: даже не думай — и Ведж знал, что не стал от этого любить её меньше, но больше не лез и глупо не мечтал, заблокировано, точка. А сейчас он чувствовал себя прорвавшейся плотиной, прикасался к Йелле при любой возможности, как будто торопился вернуть ей все неотданные поцелуи, и слегка тормозил его только страх, что ей надоест, если Веджа будет слишком много.
Хорошо, что Ведж улетал.
— Никогда не умел ходить на свидания. Вся надежда, что ты ещё умеешь — мне больше не с кем учиться.
Его последнее свидание вряд ли можно назвать удачным: Кви пришла и бросила его, пока Ведж думал, как бы повежливее бросить её — они долго встречались, едва ли не дольше, чем с остальными его влюблённостями, и, наверное, так теперь и останется.
Потому что у Веджа не будет уже никого, кроме Йеллы, а она не влюблённость, min Larel.
— Покажи мне эту крышу.

— Потрясающе, — пробормотал Ведж.
Его никогда не впечатляли крыши. От них немного ближе до неба — и всё. У Веджа есть и более эффективные способы оказаться ближе, ближе — в самом небе и сколь угодно выше.
Сейчас он хотел смотреть глазами Йеллы. Здесь видно небо, и плоскость крыши даже выглядела ослепительно тёплой. Наверное, ночью здесь будет видно звёзды, но до ночи Ведж не задержится. И Йелла говорила, что здесь был хороший обзор, когда ей нужно было знать, как проходят переговоры — а сама смотрела в небо, на звёзды, а может, выдумывала, какие они. Веджу это нравилось.
Ещё про обзор Йелла говорила, что это не так важно, но на самом деле это важно, Ведж знал. И это ему нравилось тоже.
Он посмотрел на Йеллу — в солнечных лучах её платье пылало, в складках ткани видна кожа, и Ведж чувствовал, как этот вид поджигает его самого — и пожалел, что при нём нет блокнота, блокнота всегда нет, когда Веджу нужно.
Сейчас нужно.
Девушки красивее Ведж никогда не видел.
Он сел рядом, касаясь колена Йеллы своим, приобнял её за талию, потянул себе — потому что чувствовал странную пустоту с тех пор, как Йелла выпустила его руку.
Хотя вообще-то гораздо дольше.
— Да? Ладно.
Вопрос прозвучал неправильно: в первый момент Ведж решил, что она передумала. Но Йелла просто не хотела его фамилии — может, потому, что Ведж ещё успеет ей надоесть, а у Дирика такой возможности уже нет.
Это немного обидно. Ведж любил свою фамилию, но у Йеллы оснований для этого, в общем, нет: Ведж никогда не сможет познакомить её с папой и мамой и узнать, как она им понравилась, а ещё Ведж не был на свадьбе своей сестры и сомневался, что Сиал сможет оказаться на его свадьбе.
Зато у него будет свадьба. С самой красивой, самой лучшей женщиной, которую Ведж сейчас обнимал и которую ему вдруг перехотелось целовать — как будто перекрыло, как тогда, когда он только узнал о Дирике, когда понял, что его прикосновения Йелле точно приятно не будут.
Но сейчас — не точно.
Ведж всё-таки поцеловал её — в висок, едва коснувшись губами кожи.
— Он мне нравился.

— Это не сложно.
Сейчас Ведж и правда так думал. Раньше, может, он думал по-другому, но теперь это казалось такой чушью. Это не сложно, если знать, что Йелла тоже его любит, и Веджу казалось, что на самом деле он знал это давным-давно, но всё это время был беспросветным идиотом.
Он надеялся, что действительно только «был».
— Я люблю тебя любить.
С Йеллой тепло — дело вовсе не в крыше, от которой немного ближе к небу, не в солнце; дело не только в теле Йеллы так близко, её ладони в руке Веджа, её огненном платье — дело ещё и в том, что от её вида, слов, действий, от всего, что составляло Йеллу, тепло становилось так глубоко в груди — Ведж и не знал раньше, что там вообще что-то есть.
Йелла хотела его фамилию.
Тоже — к фамилии Дирика. Они не ревновали друг друга, и Ведж тоже не хотел ревновать Йеллу, но у него уже не получалось.
Какая разница.
Йелла хотела в его семью — Йелла и так его семья, а дела с документами можно уладить и позже. Но семья Веджа не ограничивалась только Йеллой.
Ведж теснее сжал ладонь, поцеловал сустав её пальца, легко прикусил его. Прикосновений к Йелле всегда отчаянно мало, от каждого хотелось только больше. Он опустил руку, в которой продолжал держать ладонь Йеллы, ей на живот, обнял её поудобнее, за плечи.
— У меня есть сын.

— Снап. То есть, его зовут Теммин, но я зову его Снапом. Все зовут.
Ведж улыбнулся. У него хорошая семья, пусть если и маленькая — всё равно самая лучшая. Про Снапа Ведж мог бы рассказать много: представляешь, он сам собрал себе дроида, а ещё у него собственный магазин, он такой талантливый — во все стороны талантливый, он и летает, и заболтает кого угодно, и столько всего знает, и у Веджа ни разу не получилось честно выиграть у него во все эти его игры, а ещё он умный, и храбрый, и улыбчивый, и...
Стоп.
Ведж не хотел хвастаться за Снапа — то есть, хотел, но глупо было бы хвастаться тем, к чему Ведж не имел особого отношения, а иногда и вообще не имел, своего дроида Снап собрал ещё до знакомства с Веджем, это он молодец, а не Ведж.
Но Снап — это его семья, которая с Йеллой станет ещё лучше и больше — и, может быть, не на одного человека больше.
— Он тебе понравится. — Ведж покосился на Йеллу, но она так близко, что он не видел её глаз. Но она не отстранилась, слова Веджа её не оттолкнули, и теперь ему ещё больше хотелось, чтобы Снап Йелле понравился. — Он отлично летает. Он вообще — отличный.

Йелла могла бы и не пояснять. Она и так начала вдруг спрашивать, как разведка — в какое-то мгновение Веджу показалось, что он обнимает Кракена, и это не лучшее переживание в его жизни.
Веджу захотелось взъерошить себе волосы, но у него всего две руки и обе заняты Йеллой, и освобождать их он не собирался. У них всего час — уже меньше, и Ведж не знал, насколько. Поэтому он просто сдул волосы со лба.
Это же Йелла, её приятно обнимать — и раньше, и сейчас. Сам Ведж с ума бы сошёл, если бы она сказала, что у неё ребёнок. А потом убил бы кого-нибудь — не ребёнка и не Йеллу, но кого-нибудь бы точно.
Его смутило то, что он подумал об этом только сейчас.
Ведж на мгновение сжал её руку крепче и аккуратно выпустил её — только для того, чтобы перехватить по-другому, чтобы держать её — держать Йеллу — и погладил внутреннюю сторону ладони большим пальцем, и продолжал гладить, когда заговорил:
— Не волнуйся, — Ведж, стараясь не отстраняться, поцеловал Йеллу куда-то в гущу волос. — Я его не прятал, он в нашей эскадрилье, новореспубликанской. Ему двадцать четыре.
Свободной рукой он прижал Йеллу ещё ближе к себе, хотя, казалось, ближе уже некуда — но ещё казалось, что так, как есть, — мало.
— Прости. Это не недоработка. Снап... — Ведж помешкал. — Он мне родной, но не по крови.

Йелла выскользнула из его рук с таким изяществом, с такой лёгкостью, что Веджу стало... нет, даже не обидно, не то. Он чувствовал себя так, будто его щёлкнули по носу, ощутимо, но ласково. Как будто он навёл торпеды на цель, которая в последний момент вильнула, уходя от удара.
Как будто Йелла действительно могла в любой момент поймать его, а Ведж мог только ловить её, всякий раз думая, что вот теперь, теперь-то поймал — и всякий раз ошибаться.
Ему это нравилось.
Ещё больше Веджу нравилось, что Йелла сразу вернулась, снова легла на него, но по-другому. Так Веджу неудобно её целовать — но так удобнее ей, а он теперь мог на неё смотреть: на горящее платье, на прозрачные глаза, на улыбку — так красиво могла улыбаться только счастливая женщина, и у Веджа перехватывало дыхание от мысли, что Йелла может быть счастливой рядом с ним.
Он аккуратно, чтобы не потревожить Йеллу, потянулся — спина затекла от неудобной позы, но Ведж заметил это только сейчас — и опёрся рукой о тёплую поверхность крыши. За улыбку Йеллы он отдал бы всё — а она ещё о чём-то спрашивала.
Ведж не стал изворачиваться, чтобы поцеловать её, только погладил пальцем второй руки по нижней губе.
— От тебя — хочу.

— Ты что?
Это даже пугало: то, что Йелла ни на секунду не переставала быть идеальной женщиной, сразу говорила то, что Ведж хотел о ней — о них — знать, но сам бы решился спросить, когда уже наверняка стало бы поздно, может, даже уже будучи на борту.
Но её слёзы Веджа испугали ещё больше. Он склонился, загораживая Йеллу от солнца, погладил её по щеке, мягко промокнул слёзы подушечкой большого пальца. В плечо Веджу плакали, бывало, но сейчас-то всё хорошо.
Он только потом понял.
— Ты что!
Ведж расхохотался, нашёл запястье Йеллы и обхватил его кольцом пальцев. Сейчас и правда — всё хорошо, лучше не бывает; Ведж чувствовал, как его затапливает благодарность — ничего этого не было бы без Йеллы, а она вела себя так, как будто это он давал ей что-то, как будто всё не наоборот.
— Сколько захочешь. Они будут похожи на меня, на тебя, на кого захотят, какая разница. Я всё равно буду их любить. И тебя за них — ещё сильнее.
Это казалось невозможным — любить Йеллу ещё сильнее — но не просто же так у него репутация человека, который совершал невозможное.
А если у них с Йеллой будут дети — у них с Йеллой, вместе, не по отдельности — то невозможного не останется вообще.
Ведж всё-таки склонился ниже, быстро поцеловал её в губы, прежде чем распрямиться — продолжая смотреть на Йеллу, продолжая улыбаться.
— Ты такая красивая. А я ещё думал, что смогу найти кого-то красивее, вот дурак.

Ей интересно, какой у него сын. Веджу казалось, что он не сможет почувствовать себя ещё счастливее, и всё-таки чувствовал. Тепло, которое вызывала в нём Йелла, бесконечно.
Ведж крепче сжал её запястье, погладил по внутренней стороне, выпустил. В Йелле много красивого, много того, что хотелось трогать — жизни не хватит, чтобы насытиться. Ведж запустил пальцы в её сияющие на солнце волосы и начал перебирать их.
Не хотелось ни возвращаться, ни улетать.
— Он вырос на Акиве. Почти один рос, у него был только дроид, Снап сам его собрал. Костик ходил за ним, как влюблённая банта. — Ведж осёкся и поправился: — Маленькая, но очень влюблённая банта. Когда мы познакомились, я думал, он меня убьёт — Костик, он был очень преданный. Со Снапом мы познакомились немного раньше. Сначала я думал, что он спасает мне жизнь, потом — что пытается убить, но он всё-таки меня спас. Когда мы познакомились и ещё несколько раз.
Ведж фыркнул, заулыбался. Говорить о Снапе так же приятно, как и знать, что Йелла слушает.
— Он так много тогда ругался — не на хаттском даже, как будто надеялся перематерить всех, кого боялся. Норру это расстраивало, а он считал себя самым крутым. Теперь — нет. Теперь он и есть самый крутой.
Теперь он точно знал, что они познакомятся: его сын и его почти уже жена. Теперь ещё важнее, чтобы они понравились друг другу. Ведж очень этого хотел.
— Он умеет играть на валакорде и ещё в какую-то уйму настолок. — Он засмеялся, легко потянул Йеллу за прядь волос. — Может, он тебе покажет. Было бы здорово.

Больше всего Ведж скучал по Йелле, поднимаясь на шаттл. На орбите это чувство чуть меньше, хотя и всё ещё пекло в груди, тянуло вниз, к Адумару — но оно стало легче, когда звёзды бросились навстречу кабине, легче, когда появились новые цели и задачи, всё легче и легче, как будто раскручивалась, утоньшаясь, невидимая нить.
Она никогда не рвётся.
Когда Ведж вернулся на базу — из одного из вылетов, принципиально не отличавшихся от других; в один из дней, ничем не отличавшихся от других — ему сунули в руки записку, ему сказали, что его жена отлично выглядит. Ведж смотрел на свою каюту, запоздало устыдившись тому, в каком она беспорядке, и мысленно пообещал устроить весёлую жизнь тому, кто Йеллу вообще сюда пустил.
Или нет.
От мысли, что Йелла могла спать в его постели, зайти в его каюту — как к себе домой — становилось тепло.
Обычно, возвращаясь, Ведж падал и засыпал; первую часть ему удалось осуществить и на этот раз, но сон не шёл. Йелле пошло бы зелёное платье. У Йеллы получился бы лучший ришкейт в жизни Веджа. Но сейчас нет ни платья, ни ришкейта, ни Йеллы; проворочавшись с час, Ведж нашёл потрёпанный блокнот и исступленно рисовал её лицо по памяти, жалея только о том, что у него нет зелёного карандаша. Утром он пожалел сильнее, ненавидел себя до первой чашки кафа — и всё равно не мог не улыбаться.

Никто не знал о том, где Йелла сейчас, кто знал — отказывался говорить. Его интерес, говорили, подозрителен. Йелла Вессири никто Веджу Антиллесу — а о дружеских попойках стоило бы думать после войны.
Чем дальше, тем больше Веджу казалось, что она не закончится никогда.

Перед очередным заданием он услышал, что Йелла будет на той же базе — но таких слухов, не основанных ни на чём, Ведж пропустил через себя столько, что легче решить, что он все их выдумал.

Её записку Ведж спрятал среди страниц блокнота: пустовавшие несколько месяцев — последний рисунок ещё задолго до Адумара — они вдруг наполнились Йеллой, которую Ведж рисовал всякий раз, когда пальцы могли держать карандаш. Это первый раз, когда Ведж не потерял блокнот, едва выпустив его из рук — потому что чётко помнил, что продолжал таскать его с собой, пока не приходило время садиться в крестокрыл.

Йелла бросилась к нему, как порыв свежего ветра после недель на орбитальной базе; Ведж прижал её к себе изо всех сил, всё ещё не веря, что это не сон. Провёл ладонью по непривычно коротким волосам, по удивительно беззащитной шее, по её плечам и спине, ощупывая, проверяя — и снова заключил в кольцо рук.
Волосы незнакомые, но в остальном это она, Йелла.
— Я надолго, — выдохнул Ведж ей в ухо, вдохнул её запах — Йелла одуряюще пахла, как он умудрился забыть — и коротко поцеловал её в шею.
Ведж не знал, сколько у него на самом деле будет времени — времени с Йеллой, потому что сейчас его интересовало только оно — зато знал, что сделает всё, чтобы это время появилось.
Он сжал плечи Йеллы, резко отстранил её от себя, придирчиво осмотрел, ища в лице признаки того, что что-то изменилось, что-то не в порядке. Ничего не нашёл: Йелла такая же, как на его рисунках, только ещё красивее.
Ведж снова улыбнулся, мягко, извиняясь, погладил её по спине и снова притянул к себе, обнимая за талию.
— Это моя жена, — хвастливо заявил он дроллке, разговор с которой прервало появление Йеллы.
Извиняться перед дроллкой ему в голову не пришло.

— Иначе я сойду с ума, — поправил Ведж.
Йелла так и стояла всё это время, совсем рядом, Ведж чувствовал мягкое тепло её тела своим, её талию под своей ладонью. Ему почти тридцать пять, но Веджу казалось — снова девятнадцать, рядом с Йеллой ему всегда будет девятнадцать.
Когда зал начал пустеть, Ведж не двинулся с места, только извиняющеся улыбнулся вслед уходившей дроллке. Он отвечал впопад, следил за ходом разговора — и это потребовало от него неожиданно серьёзных усилий. Нужно будет уточнить, переспросить — завтра. Потом. Сейчас здесь Йелла. Сейчас, чтобы Ведж отвлёкся от неё, понадобится угроза ещё одной Звезды Смерти.
И не факт, что об этом нельзя будет подумать позже.
Потому что есть одна вещь, которую совершенно точно нельзя откладывать.
Учитывая любовь дроллов к трёпу, скоро вся база будет знать, кто тут чья жена — и кто чей муж.
Ведж не любил выставлять такие вещи напоказ, но присутствие Йеллы всё переворачивало с ног на голову. Ведж хотел, чтобы о том, что они женаты, знала не просто вся база — вся галактика, и больше ему нужно только действительно жениться на Йелле, действительно получить её, отдав ей себя.
— Прямо сейчас, — решил он. Но Йелла говорила про дни и он, смутившись, уточнил: — Если хочешь.
Ведж очень хотел, чтобы она хотела.

— Почему раннего?
Это неважно.
Это важно.
Веджу плевать на свои заслуги и перед Альянсом, и перед Новой Республикой. С каждым годом в верхушке становилось всё меньше тех, чьё мнение действительно волновало Веджа, но про героя сказала Йелла, а для Йеллы Ведж хотел быть героем всегда.
Ранний Альянс был слишком давно, они тогда вообще не знали друг друга.
Это важно. Он что-то упустил, где-то недоработал — Ведж не знал, что и где, и это нужно решить — Ведж не знал, как. Но он узнает. Чуть позже, потому что прямо сейчас Йелла согласна сказать об их браке не одной дроллке — и одной базе — а всей Новой Республике.
Остальное неважно. Пока.
— Ты шутишь? Я хочу праздник.
Ведж слишком часто улыбался рядом с ней. Он не уверен, можно ли к этому привыкнуть, хочет ли он вообще к этому привыкать.
Не улыбаться не получалась точно.
Йелла мечтала слишком трогательно — и слишком приятно — а потом возвращалась назад, почему-то считая, что Ведж не хочет, что он физически может не хотеть дать ей чего-то. Он бы жизнь за неё отдал, а свадьба куда безопаснее даже миссии на Адумаре.
По предварительным расчётам.
— И хочу познакомиться с твоей семьёй.
Ведж как-то не подумал, что у Йеллы может быть семья. Разношёрстная — значит, ещё и большая? Этого Ведж точно не учёл. И каждому нужно будет понравится — лебезить Ведж не собирался, но, наверное, Йелле будет приятно, если он им понравится?
Иначе она не хотела бы их пригласить.
Надо будет решить это до свадьбы.
Хорошо, что у него ещё есть время; хорошо, что обо всём этом не надо думать немедленно. Немедленно нужно только о самой Йелле. Ведж улыбнулся ей шире, увереннее, поцеловал в нос и сказал:
— Ты будешь ещё красивее, чем сейчас.
Даже если это казалось невозможным.

С документами получилось разобраться быстро — ну, знакомый формалист Веджа сказал, что пара часов — это быстро. Ведж старался вести себя героически и не закатывать глаза, пока Йелла на него смотрела. Её присутствие вообще здорово поддерживало; во всяком случае, той смертельной скуки, которую нагоняло на него всякое ожидание — тем более, ожидание всей этой бюрократической волокиты — Ведж не испытывал.
И всё равно едва не сбежал из кабинета, когда всё закончилось, испытывая пьянящее облегчение — примерно пополам от того, что всё это закончилось, и от того, что у него теперь есть жена.
Ведж настороженно посмотрел на Йеллу, сжал её руку крепче.
— Что-то изменилось?