День получился куда насыщеннее предыдущего.
Во-первых, Дэш куда лучше себя чувствовал, настолько лучше, что мог даже самостоятельно передвигаться, и проворнее, чем предполагала Арани. Доктор Калония – наконец он расставил по местам ее имя – возможно, заподозрила бы слишком покладистого пациента, но ее коллега не разговаривала с ним вчера, у нее не было причин присматриваться дальше показаний медицинских приборов. Вместо этого они поболтали о разном, пока ей не пришло время заняться другими пациентами.
Во-вторых, ему удалось разговорить своего смотрителя, при этом Дэш оставался в постели, а тот – в удобном раскладном кресле в коридоре. Просто они оставили дверь открытой. Обсудили галактическую политику – в основном неоднозначные решения правительства Новой Республики, а потом сосредоточились на истребителях. Эту тему могли развивать бесконечно.
В-третьих, Дэшу удалось ускользнуть из палаты. Судя по часам, притаившимся в углу монитора, в глуши была глубокая ночь. Пилот отлучился ненадолго, и дверь они вечером просто закрыли, а не заперли на замок снаружи. Так что Дэшу только и оставалось, что тихо выйти, прикрыть ее за собой и наугад выбрать, в какую сторону направиться. Не совсем наугад – шаги минуту назад отдалялись направо, так что он свернул налево.
В темноте, если не присматриваться, его легко было принять за своего – за пилота, которому до смерти надоело в медблоке. Военную выправку можно скрыть, но избавиться от нее – на это жизни не хватит.
Что медблок закончился, уловил по запаху, прислушался, пытаясь угадать, где здесь склады и технические помещения, а где живут и работают люди. Первые ему были без надобности – Дэша обещали отсюда увезти, просто чтобы не путался под ногами и не совал нос, куда не следует – именно то, чем занимался в данный момент.
В обитаемой части комплекса сперва внимательно прислушивался под дверью, затем пытался открыть, но двери не поддавались. Все, кроме одной.
Там за ней оказался мягкий полумрак, в котором колыхалось…
Присмотревшись, Дэш понял, что это просто отрезы ткани, которыми зачем-то завешена вся комната – не рассмотреть, большая она, или маленькая, пустая, или его сейчас отконвоируют в медблок.
В лучшем случае в медблок.

– И я здесь, – согласился он.
Соглашаться всегда проще, когда одновременно необходимо переварить большой объем информации и быстро. Холдо он узнал по яркой шевелюре – хоть что-то в этой галактике было постоянным. И улыбнулся.
Встретить знакомого всегда приятно, и будь сейчас здесь протокольный дроид, сказал бы, насколько мала вероятность подобной встречи.
Дэш перевел взгляд на струящиеся материи, даже в полумраке в них не было ничего зловещего, или это общество Холдо так на него действовало. Аккуратно прикоснулся к ближайшему отрезу – самая обычная ткань.
– Что это? – то есть грациозно свисающая с потолка Эмилин намекала, но ему не хватало контекста, – этому где-то учат?
Оглядывался, пытаясь рассмотреть крепления, но те терялись в темноте, добавляя колорита всей ситуации. Собственно, ничего другого он от Холдо и не ждал, она всегда умела произвести впечатление, и даже ее отказ давать комментарии, казался скорее игрой, где каждому отведена своя роль. Возможно, Дэш не думал бы так, познакомься они в Сенате, но война стряхивала с людей все маски, оставляя только суть.
– Как же красиво, – ему все еще было сложно закрыть рот. – Вы умеете хорошо устроиться.
Последнее было комплиментом.
Стоило сделать шаг от двери, как та неслышно закрылась, отрезая лишние источники света, звуки и запахи.
– Словно не в помещении, а под открытым небом.

Доктор Калония едва ли одобрила бы гимнастику сразу после бакто-камеры, да и сам Дэш чувствовал себя между отрезов тканей поломанной марионеткой. Но его это естественно не остановило.
Дословно следовал инструкции, не обращая внимания на то, что получалось неуклюже – главное результат, а технику, подозревал, нужно оттачивать годами.
– Меня здесь лечат, – с Эмилин, он знал, лучше не играть в словоблудие, точнее нет смысла играть против нее, а с ней вместе – одно удовольствие, только сейчас здесь не было третьего, против кого можно было бы объединиться. – И я знаю, что Хартер – отличный врач, а одной из ее помощниц не помешало бы закончить образование, и не потому, что она плохо работает, а ради ее собственного душевного равновесия. Кроме того, я знаю, что здесь достаточно пилотов и медблок не пустует.
Не так уж и много полезной информации для полутора суток, неважно, что треть этого времени Дэш провел в бакто-камере.
Повернулся, чтобы лучше видеть Эмилин. Встреча с ней дала больше оснований для выводов, чем все события последних дней вместе взятые.
– Насколько я помню, вы в хороших отношениях с Леей Органой. А она, поговаривают, причастна к Сопротивлению. У доктора Калонии на форме нет нашивок, и мне упорно ничего не рассказывают об этой базе. Слышал только, что пилоты называют это глушью, а им обычно можно верить, когда дело касается координат.
Кажется, его очень удачно вчера подбили.

– Мое лечение затянется, если я навернусь с этих ваших… медитаций, – беззаботно откликнулся Дэш, – но разве меня это остановило?
Он предпочел не заметить в словах Эмилин намека на угрозу, точнее не отнестись к ее словам, как к угрозе – ему столько угрожали всю его жизнь, что игнорирование стало безусловным рефлексом.
– Мне некуда спешить – хотел бы он сейчас устроиться так же удобно, как она, но бакто-камера творила чудеса не до такой степени. Если Холдо решит воплотить угрозу в жизнь, у него будет шанс попробовать. Возможно, даже поработать над техникой. Болтаться в лентах приятнее, чем лежать, замотанным в бинты.
Но в целом ее слова только подтвердили его подозрения.
Происходящее разом стало на порядок интереснее.
Дэш мог бы пообещать молчать, но сейчас это бы выглядело как подозрительно быстрая капитуляция. Журналистам не положено сдаваться так легко, какого бы мнения они не придерживались по отдельно взятому вопросу.
О Сопротивлении он знал только то, что говорили, а пока, то, что говорили, если просеять сквозь мелкое сито откровенную пропаганду, было в целом в пользу, а не во вред Холдо и ее соратникам. Обличать сенаторов, работавших против общего дела – хорошее занятие, и очевидно, почему это вызвало такое противодействие.
Если они собирались продолжать в том же духе, он не станет им мешать – светская хроника не по его специальности.

Никогда прежде напроситься остаться не было так просто, Дэш прямо не ожидал. Не собирался задерживаться до такой степени, но об этом он может подумать и в другой раз. Сейчас стало немного обидно, что за его профессией не видят человека, а одни сплошные стереотипы. Потому и не трезвонил на каждом углу, чем зарабатывает на жизнь. Много где, не только здесь, на контрабандистов смотрели хотя бы с пониманием.
– За штурвал истребителя меня лучше не пускать, – и вовсе не потому, что попытался бы сбежать, а потому что жаль казенную технику. Если судить по медблоку, новые поставки тут случались не так часто, как хотелось бы, а истребители стоили дорого. Особенно в рабочем состоянии.
Впрочем, Холдо об этом знала.
– Я удовлетворял любопытство, – в таком ее полете ему было куда удобнее смотреть Эмилин в глаза. Очень честным взглядом. – Потому что меня не следует запирать в палате и старательно ничего не рассказывать.
Мог бы сказать, что умер бы от любопытства, но даже Дэш понимал, что это было бы преувеличением. Но такое обращение прицельно было по чувству противоречия. И непосредственной опасности для себя он не чувствовал, чтобы попытаться усмирить характер.
– Если вам интересно, мне не заказывали статьи о Сопротивлении. Похоже, республиканские СМИ пока не решили, верить ли в его существование. И я бы подождал, пока они не определятся.

– И что вы станете со мной делать – таким тоном Дэш нарывался, обычно успешно, – запрете, чтобы не сбежал, не пробрался зайцем на один из шаттлов? При всем уважении, у вас тут не те условия, чтобы зазря кормить лишний рот. Не убьете же вы меня – вы для этого слишком хорошие.
Возможно, это была их проблема. Не в данном случае конечно, но глобально. Идейные противники не церемонились, не носились, словно с великой ценностью, с каждой человеческой жизнью, особенно, если человек не имел для них практической пользы.
Дэш не имел, и не заблуждался на свой счет.
– Республиканские СМИ никогда ни о ком ничего хорошего не думают, – он мерно покачивал ногой, свисавшей с импровизированного гамака. Смотрел куда-то мимо Холдо, думая о своем, а не о ее угрозах.
Не сомневался, что она вполне могла воплотить те в жизнь, но не волновался. Волноваться следует, когда заряженный бластер нацелен тебе в грудь и расстояние не оставляет возможности для ошибки, или когда какой-то особо саблезубый представитель местной фауны наступает на пятки. Остальное – так, мелкие неприятности.
– Но мне понравилось, как вы того сенатора. Это, конечно, капля в море, но начало хорошее. Перспективное…
В последнем Дэш не был на сто процентов уверен, потому вопросительно посмотрел на Холдо.

– Подойдет, – легко согласился Дэш.
Он был не из тех журналистов, которые строят карьеру на костях здравого смысла. Легко жонглировать словами, еще проще передергивать факты, но не всегда следует прибегать к подобным методам. И не обо всем, что знаешь, следует писать. Есть истории, которые как вино, вкуснее, когда к месту и ко времени.
Дэшу не казалось, что сейчас самое время показывать пальцем на Сопротивление, в конце концов, сенатор – уже вчерашняя новость. Тут он со всех сторон опоздал.
Обещать что-то Холдо не собирался. Во-первых, она могла бы решить, что он подлизывается, или – в худшем случае – просто врет прямо в глаза. Во-вторых, обещание, данное самому себе, было проще сдержать, потому что чужое мнение не было для Дэша авторитетом, а с собой ему еще жить. Хотелось верить, что долго.
– Если вам когда-нибудь покажется, что я мог бы написать что-то еще – под псевдонимом в каком-то региональном издании, вы знаете, как меня найти.
Проще всего, конечно, написать. Контакт у Холдо был еще со времен их встреч в Сенате.
Странное ощущение, сложно сказать, от мерного покачивания в шарфе, или от осознания, во что вляпался, но Дэш чувствовал легкий зуд в кончиках пальцев. Взглянул на Эмилин, продолжавшую игнорировать все законы гравитации, им всем очень повезло, что на базе Сопротивления он встретил ее, а не кого-то еще.