Алинн кажется занятным, что они с Барретом, совершенно не сговариваясь, стали вдруг довольно толковой командой. Она снова вспоминает про недавнюю войну. Наверняка, и тут дело в этом. Потери были огромными, а оставшихся вживых приходилось срочно переводить в новые подразделения, назначать на новые должности. Тут уж, хочешь не хочешь, а приходилось срабатываться быстро. Когда от коммуникации зависят и ваши жизни, и жизни тех, кого вы защищаете, общий язык находится скоро — для амбиций и споров война не лучшее время.

Пока шла активная перестрелка, Алинн, конечно же, не успевала внимательно следить за Барретом. Но самое главное, что она знала — он жив и удачно отстреливается. Что же может быть лучше?

Лишь когда ее вынужденный напарник справляется с последним, кто успел попасть внутрь кантины, летчица получает возможность разглядеть его самого.

— Да уж, — тянет она, переводя дух после перестрелки. — Оба мы теперь выглядим паршиво.

Она пробегает взглядом по их прямо-таки зеркальным ранениям. Интересно, на этой планете им повезёт найти хоть немного бакты? Или придётся обойтись повязками и долететь до мест побогаче?

— Пойдем посмотрим, кто пожаловал.

На всякий случай Алинн пока не опускает бластер. Кто знает, не превратится ли тепер их неизвестный временный союзник во врага?

За порогом кантины она видит еще несколько поверженных бандитов, пока не ясно, мертвы они или же парализованы. Прежде чем выйти наружу, Алинн осторожно выглядывает из кантины, оставаясь под прикрытием одной из стен. Тем более, что прямо навстречу ей смотрят сразу несколько стволов. Оружие здесь разное, по большей части, конечно, устаревшее. Но раз стреляет, кто же станет от него избавляться? Разумные, держащие это самое оружие, одеты, как типичные жители подобных планет, ничего необычного, так что Алинн принимает их за местных. Тем более, что среди них обнаруживается и знакомое лицо — та самая женщина, которая ещё недавно была в заложниках.  Женщина внимательно вглядывается вглубь кантины, поднимает глаза ко второму этажу,  видимо, ищет своего ребёнка, укрывшегося здесь. И в глазах у неё столько тревоги и решимости, что сейчас даже самому Алдиру не стоит стоять у неё на пути.

Однако женщина все же отвлекается от своих поисков, хоть и совсем ненадолго, вместе со всеми она поднимает глаза ввысь, где уже можно заметить приближающийся военный корабль.

Варт тоже замечает его, а затем поворачивается к Баррету, чтобы сказать:

— Не хочу, чтобы Алдир и его ребята успели сбежать до того, как военные приземляться.

Алинн, чуть щурясь, внимательно смотрит на то, как садится военный корабль. Делает он это не слишком быстро, но менять маршрут явно не намерен, так что даже если ребятки Алдира сейчас бодро рванут к каким-нибудь скрытым ангарам, то набрать высоту и уйти в гиперпрыжок точно не успеют. Да и местным будет полезно самим за себя постоять, а то ведь нечасто рядом с их неприятностями будут ошиваться такие любители вмешиваться, как они с Барретом. Так что Алинн кивает, признавая правоту своего неожиданного напарника.

— Пожалуй, они действительно справятся сами.

Да и отказываться от его щедрого предложения глупо. У неё самой вообще неизвестно, есть ли на этом корабле аптечка, все-таки она в отпуск собиралась, а не участвовать в разборках с бандитами. Или, в крайнем случае, участвовать в разборках на родном Руне, а там уже аптечка была бы у мамы.

— Буду благодарна, — кратко, но по сути отвечает она.

Азарт боя потихоньку отступает и теперь уже боль все сильнее даёт о себе знать. Ничего такого, что ей не приходилось бы терпеть во время войны, но приятного, конечно, мало. А без нормальной перевязки потом будет еще хуже. Да и передышка им не помешает. Наверняка, у военных будут еще к ним вопросы и хорошо бы успеть привести себя в норму до того, как они начнут их задавать.

— Веди! Похвастайся своим кораблём.

Идти слишком быстро Алинн не может, но пытается не отставать — опирается сильнее на неповрежденную ногу, старается, чтобы шаги в этот момент выходили широкими. Однако рана все же не упускает возможности напомнить, она предпочла бы покой и отдых. Попутно ожог и рана на руке тоже не намерены позволить забыть о себе. Алинн непроизвольно двигает рукой в такт шагам и к ноющей боли добавляется еще и то, что при каждом движении повреждённый участок кожи весьма неприятно цепляется за рваные края ткани.

Наконец они на месте. Алинн оглядывается достаточно бегло — сейчас чужой корабль не самое важное, что ее интересует. И при таком осмотре Варт решает, что корабль не так уж плох.

— Ну, — наконец, заявляет она, — я встречала разумных, которые умудрялись летать и на более древних образцах.

В ее детстве на Руне эти самые образцы могли даже живенько уходить от погони, если светило обвинение в контрабанде.

— Ногу, — говорит Алинн, немного подумав. Она снова закатывает штанину и принимается разматывать наспех сделанную повязку. Та уже успела частично пропитаться кровью и даже немного подсохнуть, отчего временами приходится с  усилием отдирать ее от кожи. Подобные рывки, хоть и не сильные, все же отдаются новыми приступами боли, заставляя Алинн морщиться. И отвлечься от этих ощущений на разговор было отличной идеей.

— Мне обычно хочется надеяться на лучшее в разумных. Хочется верить, что однажды терпение закончится даже у самых слабых, и они сумеют дать отпор своим обидчикам. Главное, чтобы ни в один день по всей галактике, иначе я останусь без работы, потому как моя защита больше никому не будет нужна.

Алинн усмехается своей шутке. С   повязкой она уже почти закончила.

— Так где ты служил во время войны?

Варт вспоминает, что до сих пор так и не спросила его об этом.

Алинн понимающе кивает, когда он не хочет возвращаться в мыслях к прошлому. Воспоминания о войне – дело сложное. С одной стороны, мучительно тяжело снова и снова прогонять в голове все те кошмары, тем более, что слишком часто они сами вылезают непрошеными и заставить их отступить бывает трудно. С другой – как справиться с искушением и не поделиться хоть чем-то с тем разумным, кто понимает? Можно без подробностей и почти без слов. Иногда достаточно нескольких жестов и глотка особо крепкого пойла, чтобы ощутить своеобразное братство, понять — сомнения и кошмары у вас хотя бы отчасти общие. Никогда не знаешь, какой из двух вариантов встретитсья тебе и какой в этот раз ты выберешь сама.

Впрочем, как бы кощунственно это ни звучало теперь, в мирное время, но война для Алинн состоит вовсе не из сплошных мрачных воспоминаний. Как и жизнь, она не могла быть лишь сплошной черной полосой, иначе все они сошли бы с ума еще раньше. А так — разумные умудрялись находить для себя проблески света даже в самые темные времена. И проблески эти всегда особенно хорошо запоминались, чтобы потом отогревать понемногу в тяжелые моменты.

— Жаль, что торгуешь при таком таланте к стрельбе, — Алинн непроизвольно кривиться при очередном движении повязки, которая так просто сдаваться не желает. – Впрочем, я понимаю, на той войне многие настрелялись на жизнь вперед, так что хочется заняться чем-то ужасно спокойным. Но ты вот, как видишь, не угадал. По крайней мере, сегодня твоя спокойная жизнь разбилась о привычку вмешиваться.

Женщина улыбается, но совсем скоро снова хмуриться в борьбе с повязкой. К счастью, этот виток уже последний.

— Спасибо, — тепло отвечает она на предложение помощи. – Но тут не о чем беспокоиться, я сама справлюсь. Бывало и хуже.

Ох, еще как бывало!

— Сам-то ты как? Справишься?

Алинн протягивает руку за полотенцем и скользит взглядом по его ранениям.

— Только плечо? Или я еще чего-то не успела заметить?

Она ожидает ответов, попутно пытаясь сформулировать свои мысли так, чтобы не прозвучало слишком претенциозно.

— У нас теперь другое время, мирное. Теперь есть закон, он и должен наказывать, а мы – только инструменты. От привычек военного времени трудно отказываться, но придется, если мы все же хотим однажды перестроить жизнь на новый лад.

Алинн привычно возится со своими ранами. Ничего такого, что она не делала бы ранее. Ощущения, конечно, не из приятных, но потерпеть вполне можно.

— Угу, — кратко соглашается она с тем, что без стрельбы честному, да и не очень, торговцу во Внешнем кольце не выжить. Да и без таланта к пилотированию тут в торговцы лучше не соваться — торопливо исчезать с горизонта вместе с товаром всегда лучше на чем-то, где исправен гипердвигатель.

Летчица не воспринимает его слова, как высказывание против Республики. Тем более, что ничего подобного она и не имела ввиду. Просто он не так ее понял, и Алинн охотно поясняет свои слова.

— Вместо войны. Вторжение вонгов заставило всю галактику на четыре года перестроиться на военный лад. И тогда это было необходимо. Но теперь пора возвращаться к мирным привычкам.

А Варт возвращается к повязкам, хотя возни с ними ей остается совсем немного.

— Но без Новой республики мирной жизни точно не выйдет. Кто-то должен защищать закон и разумных, например, чтобы просто так стрелять в хозяина таверны было нельзя. Вот Республика и пытается. Хотя и дотягивается, конечно, далеко не везде. Тут не поспоришь.

Наконец, и с повязками покончено.

— У тебя выпить найдется?

Странный вопрос после того, как они только что покинули кантину. Но возвращаться туда сейчас и требовать от напуганного хозяина выпивки Алинн совсем не хотелось.

То, что у него имеется выпивка в заначке, Алинн почему-то совсем не удивляет. Пока Баррета нет, она лениво скользит взглядом по помещению, скорее от скуки, чем действительно пытаясь что-то разузнать. Летчица сейчас не видит для себя опасности, не чувствует ее. С одной стороны – она привыкла всегда быть на стороже, с другой… С другой, может, просто устала постоянно сканировать пространство вокруг на предмет проблем.

— Если бы я попросила нова-кристаллы, они бы у тебя тоже нашлись? – шутит она, когда хозяин корабля возвращается.

А на его замечание об отсутствии виренского отвечает только:

— Я вообще не большой знаток по части дорого алкоголя.

Во время студенчества и войны чего только пробовать не приходилось, так что смутить ее тут вряд ли удастся. Впрочем, многие из тех напитков пробовать повторно она бы точно не стала…

Алинн поднимает свой уже полный бокал в таком же жесте, как и Баррет.

— Пусть наши раны скорее заживают.

Неплохой вышел тост, а главное – каждый может понять его по-своему.

Прежде чем ответить на следующий вопрос, летчица недолго размышляет. Лететь со свежими ранами не желательно, да и выпивка может усугубить дело, но и слишком долго сидеть на этой планете она не собирается.

— Думаю, поговорю с военными, отдохну несколько часов, чтобы раны затянулись и хмель выветрился, потом улечу. А ты? Куда теперь ведут тебя амбициозные торговые планы?