Ура! Нам 8 (ВОСЕМЬ!) лет! Давайте поздравлять друг друга и играть в фанты! (А ещё ищите свои цитаты в шапке - мы собрали там всех :))
Ищем самого спокойного и терпимого рыцаря Рен в этом безумном мире
Ищем медицинское светило, строгого медика, способного собрать мясной конструктор под названием “человек” и снова отправить его на работу.
Ищем самого отбитого мудака по мнению отбитых мудаков для Джин Эрсо.
Ищем подрастающее имперское солнышко, которое светит, но не всем.
Ищем генерала Дэвитса Дравена, командира самой задорной разведки в этой Галактике.
Ищем талантливого ученика и личную головную боль Магистра Рен.
Ищем генерала разведки, командира самой отбитой эскадрильи эвер, гениального актера, зловредного пирата и заботливого мужа в одной упаковке.
Ищем По Дэмерона, чтобы прыгнуть в крестокрыл и что-нибудь взорвать.
Ищем лучшего моффа Империи, по совместительству самую жизнерадостную сладкую булочку в галактике.
Ищем левую руку мастера Иблиса, самый серьёзный аргумент для агрессивных переговоров.
Ищем имперского аса и бывшую Руку Императора, которая дотянулась до настоящего.
Ищем сына маминой подруги, вгоняет в комплекс неполноценности без регистрации и смс.
Ищем майора КорБеза, главного по агрессивным переговорам с пиратами, контрабандистами и прочими антигосударственными элементами.
...он сделает так, как правильно. Не с точки зрения Совета, учителя, Силы и чего угодно еще в этой галактике. Просто — правильно. Без всяких точек зрения.
...ну что там может напугать, если на другой чаше весов был человек, ценность которого не могла выражаться ничем, кроме беззаветной любви?
— Ну чего... — смутился клон. — Я не думал, что так шарахнет...
Выудив из кармана листок флимси, на котором он производил расчёты, Нексу несколько секунд таращился в цифры, а потом радостно продемонстрировал напарнику:
— Вот! Запятую не там поставил.
Он тот, кто предал своих родных, кто переметнулся на вражескую сторону. И он теперь тот, кто убил своего собственного отца. Рука не дрогнула в тот момент. Кайло уверял себя, что все делает правильно. Слишком больно стало многим позже.
Дела, оставленные Кайло, походили на лабиринт, где за каждым поворотом, за каждой дверью скрывались новые трудности, о существовании которых в былые годы рыцарства Анук даже и не догадывалась.
Ловушка должна была закрыться, крючок – разворотить чужие дёсны, намертво привязывая к Доминиону. Их невозможно обмануть и обыграть. Невозможно предать до конца.
Ей бы хотелось не помнить. Вообще не помнить никого из них. Не запоминать. Не вспоминать. Испытывать профессиональное равнодушие.
Но она не закончила Академию, она не умеет испытывать профессиональное равнодушие, у нее даже зачёта не было по такому предмету, не то что экзамена.
— Ты ошибаешься в одном, Уэс. Ты не помешал ему, но ты так и не сдался. Даже когда казалось, что это бесполезно, ты показывал ему, что тебя нельзя сломать просто так. Иногда… Иногда драться до последнего – это все, что мы можем, и в этом единственная наша задача.
Там, где их держали, было тесно, но хуже того – там было темно. Не теснее, чем в стандартной каюте, а за свою жизнь в каких только каютах он не ютился. Но это другое. Помещение, из которого ты можешь выйти, и помещение, из которого ты выйти не можешь, по-разному тесные. И особенно – по-разному тёмные.
— Меня только расстраивает, на какое время выпал этот звёздный час. Когда столько разумных ушло из флота, не будет ли это предательством, если я вот так возьму и брошу своих?
Не бросит вообще-то, они с Разбойной формально даже в одном подчинении – у генерала Органы. Но внутри сейчас это ощущается как «бросит», и Каре хочется услышать какие-то слова, опровергающие это ощущение.
Лучше бы от своих, но для начала хотя бы от полковника.
Да и, в конце концов, истинные намерения одного пирата в отношении другого пирата — не то, что имеет смысл уточнять. Сегодня они готовы пристрелить друг друга, завтра — удачно договорятся и сядут вместе пить.
Я хотел познакомиться с самим собой. Узнать, что я-то о себе думаю. Невозможно понять, кто ты, когда смотришь на себя чужими глазами. Сначала нужно вытряхнуть этот мусор из головы. А когда сам с собой познакомишься, тогда и сможешь решить, какое место в этом мире твое. Только его еще придется занять.
Сколько раз она слышала эту дешёвую риторику, сводящуюся на самом деле к одному и тому же — «мы убиваем во имя добра, а все остальные — во имя зла». Мы убиваем, потому что у нас нет другого выхода, не мы такие — жизнь такая, а вот все остальные — беспринципные сволочи, которым убить разумного — что два пальца обсморкать, чистое удовольствие.
В готовый, но ещё не написанный рапорт о вражеской активности в секторе тянет добавить замечание «поведение имперцев говорило о том, что их оставили без увольнительной на выходные. Это также может являться признаком...».
Джин не смотрит ему в спину, она смотрит на место, где он стоял еще минуту назад, — так, словно она просто не успевает смотреть ему вслед.
Лея уже видела, на что он способен, и понимала, настоящей Силы она еще не видела. Эта мысль… зачаровывала. Влекла. Как влечет бездонная пропасть или хищное животное, замершее на расстоянии вытянутой руки, выжидающее, готовое к нападению.
Как удивительно слова могут в одно мгновение сделать всё очень маленьким и незначительным, заключив целый океан в одну маленькую солёную капельку, или, наоборот, превратить какую-то сущую крошку по меньшей мере — в булыжник...
Правда, если достигнуть некоторой степени паранойи, смешав в коктейль с каким-то хитрым маразмом, можно начать подозревать в каждом нищем на улице хорошо замаскированного генерала разведки.
Эта светлая зелень глаз может показаться кому-то даже игривой, манко искрящейся, но на самом деле — это как засунуть голову в дуло турболазера.
Правда, получилось так, что прежде чем пройтись улицами неведомых городов и поселений или сесть на набережную у моря с непроизносимым названием под небом какого-то необыкновенного цвета, нужно было много, много раз ловить цели в рамку прицела.
— Знаешь же теорию о том, что после прохождения определенной точки существования система может только деградировать? — спрашивает Уэс как будто бы совершенно без контекста. — Иногда мне кажется, что мы просто живём слишком долго, дольше, чем должны были, и вот теперь прошли точку, когда дальше все может только сыпаться.
Кореллианская лётчица в имперской армии Шара Бэй была слишком слабая и умерла.
Имперка Шара Бэй такой глупости решила себе не позволять.
— Но вы ведь сказали, что считаете жизнь разумных ценностью. Даже рискуете собой и своей карьерой, чтобы спасти меня, хотя видите меня впервые в жизни. А сами помогаете убивать.
Осталась в нем с юности некая капелька того, прежнего Скайуокера, который, как любой мальчишка, получал удовольствие от чужого восхищения собственными выходками.
– Многие верят в свободу только до тех пор, пока не станет жарко. А когда пахнет настоящим выбором, драться за нее или подчиниться… большинство выбирает не драться.
— Ну… неправильно и глупо, когда отец есть, и он тебя не знает, а ты его не знаешь. Это как… — он помолчал, стараясь перевести на человеческий язык свои ощущения. – Ну вот видишь перед собой некую структуру и понимаешь, что в одном месте узел собран неправильно, и работать не будет. Или ошибка в формуле. Вот я и исправил.
Кракен искренне верил в то, что все они — винтики одного механизма и не существует «слишком малого» вклада в общее дело, всё машина Восстания функционирует благодаря этим вот мелочам.
— Непременно напишу, — серьёзно отвечает она и говорит чистейшую правду, потому что у неё минимум сто восемьдесят изящных формулировок для каждого генеральского рявка от «не любите мне мозги» до «двести хаттов тебе в...» (пункт назначения варьируется в зависимости от степени генеральского раздражения).
Минутой раньше, минутой позже — не так важно, когда они умрут, если умрут. Гораздо важнее попытаться сделать хоть что-то — просто ждать смерти Кесу… не нравится.
— Что-то с Центром? – вдруг догадывается он. Почему еще штурм-коммандос могут прятаться на Корусанте по каким-то норам?.. – Планета захвачена? КЕМ?!
— Я верю в свободу.
И тут совершенно не врёт. Свобода действительно была её верой и культом. Правда, вместе с твёрдым убеждением, что твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого.
— И в то, что легко она не даётся. Остальное...Остальное, мне кажется, нюансы.
Проблема в том, что когда мистрисс Антиллес не думает, она начинает говорить, а это как всегда её слабое звено.
Star Wars Medley |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Star Wars Medley » Завершенные эпизоды » Таймлайн ABY » [11.VII.01 BBY] Гаталентские гадания
Amilyn Holdo, Carnation Dean (NPC)
Время: 11.VII.1 BBY
Место: Гаталента
Описание: Нет лучшего девичника, чем вместе познавать непознанное, а младшим учиться у старших.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
По твердому убеждению Карнейшн, люди гадали не для того, чтобы точно знать, что, где и в какую минуту произойдет, и по какому именно сценарию. За точностью люди основывали научно-исследовательские институты, лаборатории и налоговую инспекцию. Гадание было дружеским разговором со всеми окружающими стихиями, со всей планетой, а если посвятить достаточно времени — то и с целым космосом. Гадание можно считать лингвистикой, филологией, толкующей язык вселенной на общечеловеческий. Разумеется, это трудоемкий процесс, не у всех хватает для него терпения и увлечения, что вполне нормально, однако те, кто утверждает, что все это пустые суеверия и трата времени — они тоже не правы. Если креветки могут видеть в четыре раза больше цветов, чем человеческий глаз, то неужели от других органов чувств не скрываются наслоения информации?
Не стоит обвинять гадания в неточности, вселенная полна неточностей. Когда ваша матушка присылает на ваш пад пять звонков, а потом подкрепляет их сообщениями «Выйди на связь как только сможешь», «Не волнуйся, ничего не случилось, это не срочно» и «Пожалуйста, как только освободишься» — это тоже очень неточно, хотя и целиком на понятном языке, и ведь мы не отмахиваемся от таких сообщений, напротив, выходим на связь, терпеливо объясняем, как включить отображение голограммы на новой модели пада, и проясняем вопрос, заодно обсуждая, что там случилось у двоюродной племянницы.
В конце концов, у всего того, что скрывается в спектре видимого, образно говоря, между синим и красным цветом, и видно только креветкам, тоже есть свое мнение о происходящем вокруг, и через гадание это мнение можно услышать. Никто и не дает гарантий, что оно не будет ошибочным, но когда находишься в хороших отношениях с вселенной, то у друзей принято делиться своими догадками. Карнейшн охотно изучала любые способы посплетничать с непознанным, и потому поймала на слове Эмилин, когда та пообещала ей рассказать техники, что знает сама. По такому случаю Карнейшн пригласила старшую подругу к себе, и упросила семью не беспокоить их на веранде
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]Переселившись на Корусант, чтобы учиться в младшей легислатуре, Эмилин окончательно решила, что из домашних развлечений она больше всего любит уезжать с Гаталенты. Но сразу за этим на втором месте шло прилетать на Гаталенту. Тут с ужасом смотрели на ее каждый раз новые волосы, на ее одежду, невероятно далекую от белых с красным летящих нарядов, на всю ее, которая каким-то образом выросла на Гаталенте и несмотря на блестящие данные и отличные перспективы в Совете Матерей все время стремилась куда-то прочь, как можно дальше.
Свобода, с которой здесь воспитывали детей, в Эмилин пошла куда-то не туда, а на Корусанте и вовсе расцвела. Она пиилетала домой на каникулы каждый раз какой-то новой Эмилин, будто меняла кожу. Будто не красила волосы, а, напротив, однажды обнаружила, что под натуральным светлым прячется какой-то новый цвет, и с тех пор соскабливала с себя слой за слоем краски с упорством, достойным куда лучшего применения.
Обучать чему-то подростков и детей при Совете, как это бывало прежде, ее больше не звали. А Карнейшн звала, потому что ей было интересно и потому, что она знала, что гадать обычно могут все, а вот гадать, не просто повторяя толкования из учебников, повинуясь другим, неписанным законам — это совсем другое дело.
Волосы на этот раз были у нее сиреневые, одежда — черной, она поглощала свет и, казалось, придавливала к земле — хотя походка у Эмилин была обычная, быстрая и легкая, так что казалось, что если бы не одежда, она через три максимум шага взлетела бы в небо и зашагала бы дальше по нему.
— Звезды, чай, каф, полет птиц, сны, карты — смотри, какие прекрасные у меня есть карты, — Эмилин положила завернутую в розовый шелк колоду между ними на столе, — альдераанская колода, совсем новая. Что ты хочешь больше?
Ужас гаталентцев был мимолетный, и очень быстро, буквально за пару минут, они проходили остальные стадии принятия. В конце концов, пока Эмилин не проповедует рабовладельческий строй и прочее крепостное право, то все быстро вспоминали, что чем бы дитя не тешилось. Никто не осуждал. Ужас быстро оказывался старым-добрым «непривычно», но и не более. А подростки возраста Карнейшн смотрели так даже с интересом. Она никогда раньше не чувствовала необходимости что-то сделать с волосами, но думала, что нет ничего важнее личной свободы. Никто не может сформулировать чужое я, только само сознательное существо может думать, выбрать, и может быть показывать миру, кто они есть на самом деле. У Карнейшн не складывалось впечатления, что Эмилин меняет себе не потому, что ей нравится данное природой, просто другие цвета и другие одежды больше ей подходят, больше сочетаются с ее внутренним «я», а этого нельзя не уважать. Некоторым нравится украшать себя металлами в виде украшений, или вышивать особенно богатые узоры на плащах, или наносить замысловатые рисунки на саму кожу, или даже заменять части тела на механические, быть может, сиреневые волосы были просто заметнее всего остального на бело-красно-зеленой Гаталенте. При этом, Карнейшн не исключала, что и ее собственные поиски себя чем-то увенчаются, даже если не таким радикальным и ярким.
Однако, в любом цвете и в любой одежде, Эмилин оставалась собой, хорошей подругой и замечательным человеком, с которым хотелось говорить, молчать, смеяться и плакать. И гадать.
— Карты, — не раздумывая и очень рационально отозвалась Карнейшн, разливая им чай. Его даже не следовало предлагать, это не обсуждалось. Пирамидка воздушных безешек тоже стояла рядом.
— Потому что карты ты увезешь, а когда я раздобуду и себе такую колоду, то у меня уже будут твои наставления.
С этими словами Карнейшн показала на свой пад, где собиралась записывать детали. Она передала Эмилич блюдце с чашкой, и угнездилась в своем подвесном кресле поудобнее — на их террасе все сидения были этакими подвешенными полукоконами, чтобы чуть стабильнее, чем на шарфе, но недалеко от небохождения.
— Кстати, мне нравится твой новый образ, — добавила она, пока не начали, — Только тебе не жарко в черном?
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]Эмилин пожала плечами:
— Жарко. Но в космосе и на Корусанте хорошо.
Помолчав, она призналась — говорить об этом, не зная точно, она еще не хотела, но Карнейшн умела молчать и слушать, и советы ее часто были хорошими:
— Мне кажется, с одеждой я погорячилась. Так хотела, чтобы Гаталента не определяла меня, что сама стала определять себя через отрицание всего с Гаталенты. Моя подруга из легислатуры сказала об этом — и все чаще я думаю, что она была права. Черный — хороший цвет, чтобы разобраться с этим до конца, а там посмотрим.
Она вскрыла колоду и, вынув пустые карты, стала тасовать. За картами она сидела довольно часто, это хорошо приводило мысли в порядок. Гороскопы и карты работали совершенно по-разному. Звезды говорили больше не о гадателе и даже не о том, кому пророчили будущее, а о мире и населявших его в людях в целом. Что заставило их создать именно такую систему? Насколько она отличалась от других? Почему там, где кто-то видит добрый знак, остальные видят лишь дурные предзнаменования? Ответы часто прятались в истории, в географии, в старых жизнях и поступках, потерявшихся в веках, и Эмилин всегда знала, что никогда бы эти ответы не узнала бы — если бы не звезды не открыли ей правильный вопрос.
Там, где звезды уводили далеко за пределы времени и личных убеждений, карты вели внутрь и иногда, открывая выпавшую карту, она открывала в себе такое, чего раньше никогда бы не заподозрила.
Карты смешались достаточно — едва заметно стали выбиваться из ладоней, рваться на стол. Эмилин остановилась и, неторопливо снимая стопку за стопкой, выложила цветком семь карт.
— Это — новая колода, и сначала нужно с ней поговорить. Чему ты можешь меня научить? — она указывала на карту, но не спешила переворачивать ее, чтобы посмотреть, какой ответ ей выпадет. — Опиши себя. Опиши меня. Как нам будет лучше всего работать вместе. В чем твоя сила. В чем твоя слабость. Чего мы сможем достичь вместе? Вопросы есть разные, их можно составлять самой и разное количество. Это — те, которые я предпочитаю знать не только о колодах, но и просто — обо всех. Просто людей нельзя просто взять и перевернуть, — она стала переворачивать карты узнав, что там скрывается у них внутри.
— Это как маятник, — кивнула Карнейшн не удивленно, но и без тени осуждения — Сначала летит далеко в противоположную сторону, перед тем, как найти свою середину. Ты хотела попробовать что-то противоположное от нашей моды, ты попробовала, теперь ты можешь решать, насколько это твое и куда двигаться дальше. И ты же знаешь, я всегда готова подыскать тебе что-нибудь переодеться, если тебе будет комфортнее и с теплом, и... Со всем остальным.
В ее словах не было и намека на то, что Карнейшн ожидает именного такого поворота, что Эмилин понадобится переодеться в какой-то более привычный для Галатенты лен или хлопок. Подразумевала только то, что сказала — если понадобится, в ее гардеробе уж наверняка найдется то, что подойдет Эмилин по размеру.
Тем временем они уже отвлеклись на карты, и Карнейшн старательно записала в пад — «поговорить с колодой».
— Как интервью с новым партнером по работе, — улыбнулась себе под нос, уже разглядывая рубашки карт. Чем еще ей нравились гадания, особенно с применением каких-либо предметов, так это эстетикой, особенно когда Эмилин стала переворачивать карты и появились еще и еще рисунки, каждый — маленькое произведение искусства, которое с тобой еще и общается, и так, почти запросто.
— Ты привязываешь вопрос к позиции каждой карты, так? И мы начинаем вот с этой? — уточнила Карнейшн, обратив внимание, что Эмилин и выкладывала, и переворачивала карты в определенном порядке. — И эти расклады... Их тоже можно придумывать самостоятельно, или есть какие-то правила по симметричности формы, или по количеству карт? У тебя уже бывало такое, что колода... Капризная? Знаешь, иногда, когда чайная чашка «не в настроении» — с картами тоже так бывает?
Вопросы посыпались сразу — так интересно. Карнейшн, можно сказать, тоже выпадала из рук и рвалась на стол, хотя пока даже не покушалась потрогать карты, чтобы рассмотреть поближе. К чужим предметам для гаданий следовало относиться особенно чутко, а то они могли и замолчать в чужих руках, или наговорить гадостей. Кому понравится, когда тебя хватают посторонние и без спроса, и начинают требовать идеальной кооперации. Однако, Карнейшн тут же заметила свою торопливость и снисходительно улыбнулась, занимая руки чашкой.
— Извини, я сразу засыпала тебя вопросами, — после этого она сразу сделала глоток чая, чтобы не выскочил еще и еще один вопрос. А то интересно же.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]— Тогда может я и приду потом насчет одежды.
Одежда была у нее и дома, и всегда можно было купить что-то новое, но Эмилин больше любила вещи с какой-то, пусть даже маленькой, историей. И что-то, что принадлежало раньше кому-то еще, привлекало ее больше, чем совершенно новое — потому что большая часть всего в ее жизни и так было совершенно новым.
— Существуют фигуры и расклады, но это скорее рекомендации. Помощь, пока не получится разобраться самой. Секрет карт, который открыли когда-то мне, а я открою его тебе, — Эмилин смотрела на карты, с которыми открывалась ей колода; там было много голокронов, тройка световых мечей и кубки. Вибропосохи ей не выпали вовсе, — в том, что...
Над последней картой она задержалась. Чего они достигнут с колодой было не совсем тем вопросом. Колода была инструментом, проявлением образа жизни, которому можно было следовать дальше — а можно было и свернуть. Не окажется ли она, что она неправа? Чем закончится то, что она начала прежде?
Но последней картой была Звезда. Эмилин любила звезды, и любила последние летние месяцы, когда гаталентскую ночь разрезал зорепад. Хорошо, это было хорошо.
— Она может научить тому, как двигаться вперед и справляться с печальным прошлым, но немедленных ответов она не дает, только намечает перспективу. Ей кажется, что я сомневаюсь в себе — это правда. К ней нужно относиться с уважением и работать старательно, тогда она будет идеальной, гармоничной колодой, которая говорит все как есть. Она дает больше ответов, чем ты просишь, так, что можно забыть, что ответы не на все вопросы можно получить. И наш с ней потенциал — стать звездой.
Эмилин улыбнулась.
— Ладно, нести возрождение и надежду. Но и — самую капельку — стать звездой.
Она посмотрела на небо, потом отпила чая. В чашке отражалось солнце, чай под золотым бликом выглядел темным, но теплым.
— Так вот, секрет карт в том, что они могут быть чем угодно. Каждый раз надо угадать, понять, что они теперь — мелодия с лейтмотивом, путевой маршрут, список дел, история? Хочешь, бери теперь ты их, потасуй — посмотрим, что получится.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
Так же внимательно, как за руками подруги, Карнейшн смотрела на ее лицо — как менялся взгляд, когда рассматривала карты, будто у них и впрямь серьезных разговор о высоких материях, о прошлом и грядущем, о неизбежном настоящем, выяснение отношений с новой колодой, интервью будущего мастера с инструментом, который поможет достичь мастерства. А Карнейшн тут так, погулять вышла рядышком, и даже задержала дыхание, как будто вот-вот Эмилин увидит в картах что-то такое, что перевернет мир с ног на голову, как будто они договорятся до ответов на все вопросы.
Стать звездой — да, это очень сочеталось с возрождением и надеждой. Сейчас маленьким детям в школах дают физику и объясняют, что на самом деле звезды далеко и живут совсем своей жизнью, но какой же чудесной привилегией было видеть их хоть бы издалека, настолько далеко, что у человеческого глаза нет возможности разглядеть, что именно там происходит. Лишь самые самоотверженные припадают к телескопам или выходят в космос только с целью приблизиться, понять, занести все в карты и компьютеры, но звездам от этого не горячо и не холодно. А обыватель на планете привыкает к ним там, наверху. Если в какую-то ясную ночь выйти, а звезд больше нет, или никогда не было — это было бы некомфортно. Это усиливало бы ощущение, что там, в черноте, ничего нет, а звезды будто были маленькими маячками, напоминающими, что там лежат еще миры и еще жизни. Разумеется, это вселяет надежду. С тем, что карты говорили до сих пор, спорить и не хотелось.
— Хочу, — согласилась Карнейшн, и аж выпрямилась, приосанилась, как будто теперь она проходит интервью у колоды. Не наоборот. Оперлась ногами на пол, чтобы кресло не покачивалось, сперва разлила им с Эмилин еще чаю, затем тщательно вытерла из без того чистые руки салфеткой.
— Как разговор с другом, — негромко произнесла она, беря в руки колоду, медленно и вежливо, словно та могла начать вырываться из рук обратно к хозяйке, как испуганный котенок, — Иногда друзья могут посоветовать, какие шаги предпринять, или как еще взглянуть на ситуацию, иногда — напомнить о прошлых победах и поражениях...
Карнейшн вздохнула поглубже, и стала мешать карты, тоже очень аккуратно, спрашивая разрешения у них самих, успокаивая и знакомясь одновременно. Скоро руки нашли самую удобную хватку по размерам колоды, можно было потасовать уже более уверенно, сосредотачиваясь на конкретных вопросах.
— То, что некоторые из них смотрят не в ту сторону — это как-то влияет на то, что они говорят? — поинтересовалась она, завершив расклад и перевернув все карты. — Их здесь так много разных — некоторые вот в группах, вот как кубки, световые мечи, вибропосохи... А некоторые сами по себе... Как ты помнишь все их... Ого, тут и висельник, и смерть! Кажется, я не очень им нравлюсь...
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]— Нет, все хорошо, — всматриваясь в карты на столе, пообещала Эмилин. — А запоминать их легко. Каждая из них рассказывает свою собственную историю, но все вместе они рассказывают общую. Например, световые мечи, — она указала на масть, которой на столе перед Карнейшн было больше всего. — Карты двора — их четыре — это другое дело. Но очковые — от туза и до десятки — это карты логики и интеллекта, который без эмоций и сочувствия сокрушает дух человека. Десятки открываются тузом, который говорит об амбициях и способностях, и блестящем будущем, лежащем впереди. Но любой световой меч может стать из голубого красным, о чем легко забыть, когда все хорошо. И когда забываешь, ты делаешь неправильный выбор на двойке, чувствуешь боль на тройке, отступаешь на четверке, вступаешь в бой снова на пятерке и бежишь на шестерке. Пытаешься ускользнуть от последствий своих решений, но их последствия запирают тебя в ловушке, а потом преследуют до самого конца — до десятки. История световых мечей — история о том, как потенциала недостаточно, как в погоне за желаемым совершают ошибки, а потом всю жизнь от них бегут.
Она посмотрела на карты снова и тихо и печально улыбнулась.
— У каждой масти есть своя история, и когда эти истории знаешь, остальное легко. Наоборот, становится сложно не идти за ними, а помнить, что вырванные из своего нарратива карты могут говорить о чем-то совершенно ином. И что — да, ты совершенно права — когда они смотрят не в ту сторону, они говорят все наоборот. Так, посмотрим... Эта колода может научить тебя тому, что прошлое надо оставлять позади прежде, чем начать что-то новое. Потому что Смерть — это любой новый этап в жизни, это нестрашно. Эта колода помогает только если относиться к ней серьезно, а если нет, то будет вредить. Она считает, что ты недовольна тем, что происходит с твоими чувствами, с тем, куда они подталкивают тебя, и говорит, что работать вам стоит, не ожидая награды или отплаты на добрые дела. В чем ее сила, — Эмилин остановила руку над тузом световых мечей и посмотрела на Карнейшн. — Она может указать путь к блестящему будущему. Но не любит оглядываться назад и учиться на ошибках — это ее слабость. Вы добьетесь вместе многого, но для этого придется чем-то пожертвовать. Временем, скорее всего, и может показаться, что оно будет потеряно, и может быть даже так, что за это время ты забудешь, чего хотела. Но так нужно.
Эмилин наклонила головы, глядя на Повешенного. Интересно, о каком ожидании шла речь? Она отпила еще чая.
— Что ты хочешь еще узнать?
— Ты их как иероглифы читаешь, — не выдержала и восхитилась Карнейшн.
Для нее карты все еще говорили на несколько чужом языке, или представляли из себя произведение искусства эпохи символизма какой-то очень далекой планеты. Хотя если присмотреться, то все символы были знакомые, а темы, которые поднимала колода — очень привычные и понятные. Новый этап жизни, оставить позади то, что как бы умерло — то есть потеряло актуальность, но это был поистине волшебный процесс, как из набора картинок и символов вдруг действительно выросла история, причем колода читала Карнейш лучше, чем Карнейшн читала колоду.
— Ты знаешь, такие открытия нужно прямо... Промедитировать, ты не находишь? Мне хочется залезть в шарф и хорошенько все обдумать, что они мне тут сообщили, и записать, или даже вышить... — она не могла оторвать взгляда от карт, как будто вот-вот у нее в голове что-то щелкнет и она поймет их язык, увидит, как перестраиваются световые мечи, как Смерть сообщает о том, что хочет что-то забрать — не саму Карнейшн, а что-то устаревшее в ее жизни. Хотелось допытываться дальше, но она не вполне пока представляла, как это сделать — как задавать вопросы и как так ловко и красиво считывать ответа, как делала это Эмилин.
— Конечно, мне не очень нравится, что происходит с моими чувствами — мне четырнадцать, — добродушно и как-то до странного умудренно произнесла Карнейшн, как будто имела полную возможность наблюдать свой пубертат со стороны и совершенно в нем не участвовать, — С моими чувствами иногда происходит все сразу и это утомляет. Как долго ты с ними работала, чтобы вот так замечательно все запомнить? Их ведь еще вон сколько...
Карнейшн тронула остававшуюся колоду — еще очень внушительную пачку. И если у лежашей правильно и перевернутой карт немного разные значения, это же количество карт надо, по сути, помножить на два...
— И мне еще интересен вот этот персонаж, — она указала на Висельника. — Неужели тоже ничего страшного?
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]Эмилин пожала плечами.
— Не знаю даже. Просто в какой-то момент я стала смотреть на них как на добрых знакомых. Как люди — запоминаешь лица, имена, потом что-то основательное о них, потом всякие мелочи. Здесь почти то же самое.
Она взяла карту, которая так заинтересовала Карнейшн. Все, с кем случалось говорить Эмилин, были уверены, что уж Карнейшн точно попадет в Совет матерей. Даже теперь она иногда говорила так, будто это та, будущая Карнейшн заглянула в прошлое ненадолго и комментирует его, беззлобно, с легкой ностальгией.
Как человек на карте, та Карнейшн ждала своего времени.
— Мне нравится думать, что это гаталентская карта, нарисованная специально для нас. Смотри, какое спокойное лицо у него. Одна нога свободна, и руки тоже свободны. Я вообще думаю, что правильнее звать его не повешенным,а небоходцем. Это карта о том, как иногда нужно приносить что-то в жертву, ждать, а не немедленно делать. Помедитировать, — Эмилин усмехнулась, — вышить. Все, что мы и так делаем на нашей планете, и чего другим обычно не хватает. Что же здесь страшного? Разве только ты увидишь его вот таким.
Она перевернула карту для Карнейшн, и теперь человек на ней, казалось, тотчас же взмыл бы в небо, если бы не привязал себя к земле за ногу.
— Так карта тоже говорит про жертвы, но про ненужные ни тебе, ни другим.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
— О, а отдельной гаталентской колоды еще нет? — оживилась Карнейшн и разулыбалась, — Так мы с тобой можем нарисовать. Мне кажется... Пока, по тому, что ты говоришь, что они не предостерегают о конкретных событиях, вроде смерти, как бы... Не о происходящем снаружи на конкретном физическом уровне, они больше о душе и эмоциональном состоянии, мне это нравится.
Взяв у подруги карту, она поближе рассмотрела Повешенного, который так ее растревожил сначала, но потом оказалось, что он действительно больше похож на шкодливого небоходца, испытывающего свои возможности — зацепиться одной ногой, и посмотреть, как отрегируют шарф и гравитация.
Да, даже Карнейшн уже замечала, что остальным во внешнем мире тоже не помешало бы принять некоторые гаталентские традиции и практики, хотя бы для того, что решения не принимались так быстро, под горячую руку. Ей нравилось, что карта, которая как бы подтверждала необходимость все обдумать, ей выпала при первом же контакте с колодой.
Жертвовать временем могло показаться странным и, разумеется, не всегда было разумным, но сколько стоило то время, и сколько стоили принятые наспех решения — кто вообще сможет все это оценить и сравнить?..
— И ты часто с ними так... Консультируешься? По каким-то определенным вопросам или стараешься послушать, о чем они хотят рассказать? — поинтересовалась она наконец, укладывая повешенная обратно на его место.
Понятие «гадания» тут даже как будто не подходило, у них с картами получился такой обстоятельный разговор, такой подробный и понятный, что в нем даже мысли не закрыдвалось о том, что это все может, в целом, и не сбыться, или не оказаться правдой. Если гороскопы Карнейшн читала скорее для увеселения, то к картам теперь не получалось отнестись легкомысленно.
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]— Чаще всего — когда что-то тревожит меня, возникаем в мыслях снова и снова. Это значит, что об этом стоит подумать еще раз, но подойти с другой стороны, не так, как я думала про это прежде. Карты прокладывают особый, очень окольный путь. Получается удачно почти всегда. И еще когда мне снятся очень яркие сны, а я не понимаю, о чем они. Сны — это ведь тоже ассоциации, только бессознательные. От их я прокладываю другие, по картам — и по точкам, которые они зададут, уже можно прочертить какие-то линии, что-то понять. А можно и нет.
Эмилин улыбнулась и собрала карты вместе, осторожна затасовывая их назад в колоду.
— В конечном итоге карты, как и гороскопы,, как и гадания на чаинках, оставшихся на дне чашки, придуманы нами, чтобы удержать как-то огромную бесконечную непонятность галактики. Как шарф, они опоясывают, обнимают нас, создают опору и чувство защищенности. И еще они позволяют говорить смелее и больше — потому что с ними ты не просто говоришь, а объясняешь то, что видишь. И еще много всего. Мне кажется, чем дольше говоришь с ними, тем больше понимаешь о том, как они работают для тебя. И как раз потому, что они работают по-разному для всех, есть много колод. И гаталентская тоже. Есть отдельные колоды отдельных людей или отдельных эпох. А может быть их еще больше. Потому, знаешь, — оторвавшись от карт, сквозь которые рассеянно смотрела Эмилин, она подняла взгляд на Карнейшн. — Давай мы и правда нарисуем свою. Я даже задержусь здесь подольше, чтобы мы все успели.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
— А так... Можно? — Карнейшн склонила голову набок, удивленная поначалу идеей, но стоило ей дать себе еще несколько секунд, как высказанная шутка показалась идеей, более чем имевшей право на существование.
Возможно, познакомившись с такой интересной колодой, ей показалось, что для создания чего-то такого чуткого и общительного требуется... Не позволение, но озарение, знак свыше, из глубин космоса, хотя бы умудренность опытом. Семнадцать и четырнадцать, конечно — тоже умудренность опытом, но достаточный ли для создания колоды?
А с другой стороны, что им может помешать, кроме собственных предрассудков? Вот, Эмилин ничего не мешало. Ей как будто никогда ничего не мешало, она двигалась по жизни с какой-то такой очень вежливой невозмутимостью, как будто можно вообще все, особенно в пределах гаталентской философии. Карнейшн сделала себе мысленную заметку поучится такому способу себя нести. Пригодится.
Можно просто перекрасить волосы снова и снова, можно просто нарисовать свою колоду.
Карнейшн сама же себе и ответила:
— Конечно, можно. Мне всегда казалось, что гадания — это такой метод общение с тем, с чем другими способами общаться не получается, чего мы, быть можем, не видим и не слышим с помощью наших органов чувств и высоких технологий. И нам ничто не мешает адаптировать нашу систему общения, правильно? Давай, конечно... Сейчас? Я принесу все...
Будучи, в целом, еще ребенком, Карнейшн быстро загорелась новой замечательной идеей, соскочила со своего места, и не забыла взять чайник:
— И сделаю нам еще чаю. Что-нибудь покрепче, для ободрения творческих сил. Ты хочешь что-нибудь еще? Может, пообедать?
— Конечно, можно.
Она сказала это одновременно с Карнейшн. Эмилин хорошо понимала это. Гаталента, какой бы свободной она ни была, все равно тихо прививала все можно и нельзя, которые считались подобающими. Она начала проверять их на прочность еще дома, но только на Корусанте в полной мере осознала, насколько можно на самом деле все. Пределы каждый чертил себе сам, если считал, что общепринятых мало. Эмилин свои все еще искала. Особенно упорно она пыталась столкнуться с ощущением неизбежности смерти, чтобы посмотреть, не поднимет ли это в ней со дна что-то не самое приятное.
Но с этим пока было сложно.
С картами — с Карнейшн — было легко.
— И знаешь, что еще. Раз это будет наша колода, давай мы в ней тоже будем. Теми картами, что указывали на наш потенциал. Ты будешь Небоходцем, а я — Звездой. Можем нарисовать их совсем непохожими на нас, просто будем знать и помнить. Как будто это только наша тайна, на двоих. Тайна, нарисованная после крепкого чая в летний день — лучшая из возможных. Что скажешь?[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
— Отличная мысль, — не раздумывая, кивнула Карнейшн, — Но твоя карта, я думаю, должна отобразать все твои замечательные цвета.
С этим она выпорхнула с террасы и некоторое время пропадала, затем вернулась. Сперва со свежим чайником и чашками, которые ополоснула и заново прогрела. Затем принесла краски, кисти, и прочие принадлежности. Карнейшн во всем предпочитала основательный подход, потому считала, что сначала следует составить список, прописать ключевые слова и символы, начертить наброски, все такое, и потом уже рисовать.
В галактике очень много планет и того больше культур, и общего среди них довольно мало, можно перечесть на пальцах, шупальцах, или других подходящих для того частях разумного тела, но одним неоспоримым общим, знакомым всем цивилизациям фактором были бабушки. Бабушки, которые считают, что их внуки давно не подкреплялись. Бабушки, которые как бы мимоходом говорят: «Я тут вам приготовила перекусить, по-мелочи» и указывают на стол из двенадцати блюд. О каком бы виде ни шла речь, о какой бы системе питания, бабушки и их забота неизбежны.
У Карнейшн тоже была такая бабушка, и потому в третий раз Карнейшн вернулась с тележкой, потому что на столе все бы не поместилось, да и там и предстоит работать над колодой. Ей удалось убедить бабушку, что пирожков с двумя разными начинками — соленой и сладкой, а так же фруктов двоим барышням вполне хватит.
— Это если мы проголодаемся. Не только сегодня, видимо, если когда-нибудь на неделе мы проголодаемся... — посмеиваясь, Карнейшн подкатила тележку к столу и устроилась снова в своем кресле, — Кстати, как тебе кухня Корусанта? Скучаешь по нашей?
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]— Рано или поздно, — засмеялась Эмилин, — мы это и права уничтожим.
Она взяла яблочную дольку, откусила половинку, затем бросила в рот остальное. Их ждало много работы — карт было много, а задержаться она могла только на какое-то время. Пусть в этот раз ей нравилось вернуться, она все равно давно уже решила, что ее жизнь будет там, и потому откладывать ее надолго не хотела.
— У Корусанта нет какой-то своей кухни. На верхних уровнях едят что-то одно, а на нижних — совсем другое.
Взяв еще яблоко, Эмилин покрутила его в руках.
— Это очень странно, как жизнь там отличается. Иногда кажется, что и вовсе нет никакого Корусанта, что это кусочки отдельных, давно забытых планет, сваренные вместе. Не то, чтобы мне можно было ходить на нижние уровни — но как тут устоишь? Там нет яблок, вообще почти нет фруктов, и солнца там тоже нет. Только стены, потолок, иногда — огни верхних уровней. Когда говоришь про Корусант, стоит уточнять, какой из них тебя интересует — парящие виллы, на фундаменте которых можно небоходить над остальной планетой? Музей и все прочее на верхних вровнях? Средние, где встречаются всякие люди и появляются другие виды? Нижние, которые все почти сплошь они? Или самое дно, где случается все страшное и интересное?
Она переложила кисточку, посмотрела снова на еду, потом — на Карнейшн.
— Мне кажется, многие люди на Корусанте похожи на него. Внутри они совсем не такие, как снаружи, и чем глубже копнешь, тем меньше можно их узнать.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
— Не думаю, что это только на Корусанте, — пробормотала Карнейшн себе под нос, запивая пирожок чаем.
Она интересовалась жизнью вне Гаталенты, хотя бы на уровне развлекательных материалов, и часто ловила себя на вопросе «Ну почему они просто не поговорят?» — чего бы это ни касалось, отношений ли, политики, любых конфликтов или сложных задач. Внутри люди были другими, скрывали, стеснялись, боялись что-то выразить, и Карнейшн старалась с пониманием относиться к мотивации таких людей, но ее печалило само существование обстоятельств, при которых кто-либо не мог оставаться до конца собой в любой ситуации.
Яркие образы Эмилин сколько угодно могли вызывать удивление, но Гаталента приняла бы ее и такой, и не выставила за порог, в открытый космос, пока не выкрасится обратно.
Вытерев руки, Карнейшн улыбнулась уже бодрее и снова взяла кисточку:
— Я теперь знаю, что отправлять тебе в заботливых посылках. Не только чай, но и фрукты, и я недавно освоила новый рецепт печенья, его тоже...
Хотела бы она задержаться на такой легкой и приятной теме, как рецепты печенья, но кое-что в словах подруги не давало ей покоя:
— А другие виды — ты говоришь, они в основном на нижнем уровне, а почему это? Их не пускают на верхние? С этим можно что-то сделать?..
Для Карнейшн и это было странно. Стоило ей услышать даже такой смутный намек на сегрегацию, как она насторожилась, захотела что-то делать, организовать какую-нибудь инициативу, проект, хотя бы написать вежливое сообщение Корусанту о том, что так в цивилизованных галактиках уже не принято — разделять по видовому признаку... Хорошо, что Эмилин поехала учиться в легислатуру, вообще хорошо, что Гаталентцы не остаются равнодушными к остальным планетам. Пусть у них дома все так гармонично, бездействие по отношению к тем, кому нужна помощь — это поддержка существующей опрессии.
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]Конечно же, Карнейшн спросила об этом. Пожалуй, по этому Эмилин скучала больше всего. Как здесь спрашивали, действительно, на самом деле спрашивали. Не притворялись, что не услышали или не поняли, не переводили разговор на более приятные вещи. Не решали, что это не их дело.
Хотя, вообще-то, это не было их делом. Почти все, считавшееся нормальным на Гаталенте, за ее пределами порицалось, скрывалось, совершалось тайно. Эмилин не думала об этом как об особенности. Она думала об этом как о сделке, и ей было одновременно жутко и интересно думать о причинах, почему Гаталенте все это позволяли.
— Их не пускают никуда. Для них существует Невисек — невидимый сектор. Любой ксенос, который покинет его пределы, сурово ответит за это. Говорят, это для их защиты. Говорят, это чтобы создать лучшие, естественные для них условия.
Она покачала головой.
— Это не так. Не знаю, изменится ли это когда-то, но пока что мир там совсем другой. Не стоит покидать Гаталенту, если ты не готова к этому.
Эмилин задумчиво посмотрела на Карнейшн. А она сама была готова? Пожалуй, что нет. И все же постепенно, через гороскопы, карты и все остальное, она смогла бы во всем разобраться и попробовать что-то изменить. В этом Эмилин была уверена.
Потому Карнейшн и спрашивала. Не спросить, не зацепиться за это, было бы странно, не совместимо с понятием о нормальном существовании. Особенно с учетом ее юношеского, немного наивного, но и достаточно неистового отношения ко всему. Годы ее еще не умудрили, не сломали, не заставили преклониться перед несправедливостью, как неотъемлимой частью жизни. Она только недавно стала изучать страшные моменты истории, и еще не пропиталась взрослой смиренной горечью.
— Я думаю немного иначе, — ответила она наконец, хорошо обмыслив слова подруги.
Это был миролюбивый, дружеский и даже «подружеский» способ сказать, что не согласна.
— Я не думаю, что когда-нибудь можно быть готовым покинуть Гаталенту. Даже если не физически переехать, а отказаться от того, чем здесь живут. Освобождение рабов, пространство для всех, право строить свою жизнь. Можно перестать пить чай и лазить по шарфам, это как раз поверхностное, но я не могу себе представить, чтобы когда-нибудь я решила «Да, ограничение свободы для некоторых групп разумных существ и прочая маргинализация — это прекрасно, давайте замутим», или чтобы это решили мои или твои дети. В этом смысле Гаталента уже у нас в костях. И если мы не готовы жить в мире, который считает иначе, то это наша задача — убедить Корусант, всю галактику, что Невисек это неправильно. Мне кажется, нельзя воспринимать это, как не готовность, как желание зарыться головой в чай и вздыхать, что галактика несовершенна. Наша не готовность жить в жестоком мире придает нам сил что-то сделать с этой жестокостью. Мне кажется, и ты это понимаешь, и потому ты там, в младшей легислатуре. Даже если мы посадим сейчас лишь семена того сада, до цветов которого не доживем. Мы покидаем Гаталенту именно потому, что не готовы принимать мир жестоким и бесправным, а хотим изменить его, и делаем то, на что нас хватает.
Карнейшн никогда не осуждала и даже не рвалась сама, как Эмилин, куда-то ехать и развивать бурную деятельность. Черпать можно только из полного колодца и многие гаталентцы обеспечивают просто своим существоанием полноту этого колодца. Служить живым примером, что все это работает, растить маленьких гаталентцев, чтобы те пошли дальше родителей, увековечивать мысли и мировоззрение — все это одинаково важные задачи. Нет мелочи достаточно маленькой, чтобы она не делала Гаталенту Гаталентой.
— А привыкнуть к этому... Даже сами ксеносы никогда не привыкнут к этому, это состояние, чуждое разумному существу, они точно так же костями, поколениями понимают, что что-то не так и что можно иначе, даже если они не видели и не пробовали ничего другого, это... Это что-то такое, о чем говорят эти карты. Невидимое, неизмеримое, это нельзя сформулировать, это еще глубже, чем подсозание. Они знают, что так нельзя жить. И те, кто их там запер, тоже это знают. Хорошо, что ты там. Видишь все это своими глазами. Тебе можно туда, разговаривать с ними?
Задав было вопрос очень серьезным тоном, Карнейшн тут же издала смешок:
— Я не предлагаю тебе поднимать восстание, как вернешься.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]— В этом ты, к сожалению, права. До конца Гаталенту нельзя покинуть, и в этом, мне кажется, тоже часть проблемы.
Эмилин говорила медленнее, чем прежде. Она часто думала об этом, и все равно додумать свои мысли до конца никак не могла. Некоторые вещи хорошо было понимать в разговоре, и вот этого на Корусанте, где уши были не только у стен, но и у дверей, лестниц, пирожных и облак в форме хаттов, ей не хватало очень сильно.
— Мы не хотим жить в другом мире, и легко об этом думать теперь, но что, когда мы столкнемся с маленькой цивилизацией с совсем другими устоями? Что тогда? Уничтожим их и создадим свой собственный НевиСек, потому что мы знаем лучше? Но чем тогда мы будем отличаться от... От того, что есть сейчас? И потом, у нас есть чай. Мы позволяем всем быть собой, потому что у нас удачный климат, удачная ниша в экономике, удачное отсутствие конкуренции и удачные богатые ценители. Если бы у нас не было чая, было бы наше общество таким же? Я думаю, что мы так свободны, внутри и снаружи, еще и потому, что мы можем позволить себе это. Не случится вдруг чая — что с нами станет? Придется покинуть Гаталенту — как скоро придется выбирать между тем, чтобы у наших детей была эта же внутренняя свобода, и тем, чтобы они смогли жить чуть лучшей жизнью? Не было бы чая никогда — что было бы вместо него? Военная техника? Фермерство с непредсказуемыми урожаями и низкими ценами? Может быть, рабы?
Она посмотрела на поднос бабушки Карнейшн. То, что Гаталенту покидали еще и те, кто не мог реализоваться здесь — не секрет ведь, что, например, политиком на Гаталенте никогда не стать мужчине — она не стала напоминать. Она хотела додумать эту, первую свою мысль.
— Я не говорю, что чай это плохо. Или что плохо то, какой и где мне повезло провести детство. Но Гаталента заканчивается так, где она заканчивается, и я не думаю, что просто копировать то, что есть у нас, сработает хоть где-то еще. Потому меня пока что не так сильно интересует то, что можно сказать в невидимом секторе. Мне интересно, что там можно услышать и понять. Потом я хочу разобраться в Империи и легислатуре, в политике и законах. В том, как это все работает и как может меняться. Я разберусь во всем, в чем смогу. А потом посмотрю, что я могу со всем этим сделать. Могу ли сделать хоть что-то.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
Хорошо подумав над словами подруги, Карнейшн чему-то у себя в мыслях кивнула, еще помолчала.
— Нет, насильно конечно счастье не навязывают, и не дают определения счастью и Одному Верному Строю, я потому и не предлагаю тебе подогревать революцию прямо завтра, или строить новый НовиСек под другим именем, а тем более кого-то уничтожать или растаптывать их культуру, но — я понимаю, что здесь мы уже входим в область философии, — я не думаю, что жесткая иерархия и рабство в каком бы то ни было виде это естественное положение вещей, оно обусловлено культурой и социумом, и если культура с социоумом предписывают рабство и уничижение разумных существ — да, я думаю, мы вправе это осудить. А после этого мы должны дать определение понятию культуры, и тогда решить, насколько культура созидает рабство, а насколько — рабство культуру, и кто в праве или не в праве влиять на этот процесс, и насколько ему вообще свойственно меняться. Гаталента ведь тоже не всегда была такой, какой мы с тобой ее знаем.
Вообще-то, они собирались гадать, рисовать карты с любопытными и красивыми фигурами, развели тут краски, а сами... Разве что не вскарабкались на броневик. Еще немного и напишут книгу-другую. Устроились подружки за чаем.
— Я уверена, что ты все выяснишь и именно разберешься во всех нюансах, и сама сумеешь найти то, что НовиСеку необходимо, даже если только оброненное слово, заложенная идея, распространенная у них книга. Да и я подучусь. Мы же можем сойтись хотя бы в том, что рабство — это плохо, а уж как с ним бороться — безусловно, это тонкий политический и антропологический вопрос, и, снова-таки, я не думаю, что мы или даже наши дети доживем до того момента, чтобы рабство стало немыслимым в подавляющем большинстве сообществ в галактике. Мы не обязаны выполнить задачу, но и не имеем права бросить работу над ней, так я думаю. То, что ты делаешь, как раз очень важно, я не хочу сказать, что нужно стремглав бежать делать больше и быть возмутителем спокойствия в чужих общинах, но ведь если там уже не одно поколение рождается и умирает с доктриной о рабстве и запретах, навязанных извне — это ведь тоже нечестное и удушающее влияние, когда мы лишь предлагаем свободу выбора.
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]В этом, казалось Эмилин, и могла быть проблема. Не одно поколение так рождалось и умирало — и за то время они могли забыть, что запреты и предубеждения навязаны, а не появились сами собой.
Но она кивнула, соглашаясь сразу со всем. Долгими дружескими разговорами такие проблемы не решались, на них нужно было время, поддержка, что-то там еще — у нее еще было время разобраться. Пока же она снова взяла карты и какое-то время задумчиво перетасовывала их.
— Посмотрим, что про это говорит альдераанская колода. Ситуация, действие и итог.
Она выложила три карты в ряд и открыла одну за другой.
Эмилин нахмурилась — такая карта на ситуации ей не нравилась. Справедливость значило, что ситуация именно такая, какой должна была быть — такая, какой ее заслужили. Даже мысленно, даже от карт она не хотела соглашаться с таким положением дел. С тем, что придется признать, что какие-то вещи просто должны быть такими, какие они есть.
— Это про нас, — наконец-то решила она, найдя значение, которое не вызывало у нее немедленно отторжения. — О том, как мы хотим, чтобы все было честно и справедливо. А вот, что нам нужно сделать для этого, — она прочертила пальцем по вибромечам на карте, как будто рисовала крышу домика. — Просто не будет, и чтобы что-то делать, всегда придется выбирать лучшее из худшего, меньшее из двух зол. Всех спасти невозможно.
Это не карты — это Эмилин сама продолжала мысль, к которой они подтолкнули ее.
— Итог... Хм, похоже, мы с тобой оставим какое-то наследие, — Эмилин лукаво улыбнулась подруге. — Будем надеяться, что хорошее. Для начала, это может быть наследие в виде колоды. Начнем?
И первой она взяла в руки кисточку.
[nick]Carnation Forlin[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0018/1a/00/192/60802.jpg[/icon]
— О, я уверена, что хорошее, — улыбнулась Карнейшн, которая, несмотря на взрослые разговоры, оставалась подростком, и где-то даже ребенком, и эмоциональные контрасты ей были свойственны. Как она расстроилась из-за НовиСека, возгорела праведным пламенем справедливости и борьбы за свободу, так теперь радовалась, что они, кажется, все-таки пришли к какому-то общему знаменателю с Эмилин и видели будущее достаточно светлым. Она даже съела пирожок на радостях.
Редко для какого гаталентца счастье и светлое будущее выражалось в пресыщении комфортом и богатствами как таковыми, в драгоценных камнях и металлах, в том числе для Карнейшн. На планете не было нищих, и потому обеспеченные, как семья Форлин, мало выделялись и не жили в паническом страхе все потерять, и потому будущее, наполненное заботами о правах разумных существ и казалось вполне счастливым. Практически предназначением, только от таких пафосных, глянцевых слов Карнейшн всегда морщила носик.
— Карты как будто нас подслушивают, — усмехнулась она, расчерчивая свой лист по размеру будущих карт, — Что мы говорим о Справедливости. И эта барышня с вибромечами, когда она в таком, перевернутом, положении, выглядит, будто тоже висит в шарфе и взвешивает, как правильно поступить. Конечно, это нелегко, но тем лучше, что она нашла время помедитировать. Так что тут она как ты. А последняя — это какое-то дверево и много плодов на нем, так что, наверное, плоды у всего этого будут. Полное дерево. И ты говоришь, это голокроны — это же наверняка намек на материальные плоды, а не только на уровне идеи или мысли? Наверное, мы с тобой обе натворим достаточно. В хорошем смысле. По большей части в хорошем.
[icon]http://sg.uploads.ru/x3lNb.jpg[/icon]— Они так часто делают, — Эмилин улыбнулась в ответ.
Или так, или это ситуация подталкивала их к тому, чтобы понимать карты именно так. Как бы там ни было, с раскладом — и пунктирным планом на будущее Карнейшн была согласна, и это уже было прекрасно.
У них впереди было многое. Не только карты, хотя и карты тоже. Но и взросление Карнейшн, то, что она решит делать дальше, учеба Эмилин и то, что у нее получится из того, что она хотела бы сделать. Может быть, их семьи, а еще планеты, далекие и близкие, знакомства, новые и начатые заново. Много-много лет, которые, казалось, ничто не смогло бы омрачить. Империя, которая не была идеальной, но могла бы стать лучше — не только благодаря им, но и благодаря им тоже.
Будущее лежало там, впереди, растянутое, как тонкая паутина гигантских пауков, и часть этих паутинок они своими решениями порвали бы, часть укрепили бы. Потому что будущее, включая наставления карт, всегда было про выбор, а не его отсутствие.
И с этим ни у Эмилин, ни у Карнейшн никогда не было проблем.
Эмилин смочила языком консик кисточки и замерла, выбирая краску.
В этот раз она выбрала синий.
Вы здесь » Star Wars Medley » Завершенные эпизоды » Таймлайн ABY » [11.VII.01 BBY] Гаталентские гадания
