Наберись сил, Толлак, говорила Анук, тебе нужен качественный сон, Толлак. А в итоге, не успел он порадоваться тому, что проснулся скорее живым, как выяснилось, что он зачем-то нужен заезжему инквизитору. Инквизиторий был, конечно, не рыцарями Рен, но тоже не подарок: сферы интересов разведки и инквизитория временами пересекались, и тогда все становилось очень сложным. Толлак такое не любил и в нормальном своем состоянии, а уж когда его глаза выглядели как два очень сумчатых мрачных зверька с какого-то нибудь плаката о спасении сумчатых мрачных зверьков, то не любить такое он начинал с удвоенной силой.

Но хотя бы они встречались в более-менее неформальной обстановке. Каюта инквизитора выглядела уютно, почти как их допросные, но немножко более безлико. Шлема не было, и из-за этого будущая беседа заранее казалась зловещей. Лицо почему-то казалось смутно знакомым, он постарался вспомнить, откуда, но думать получалось только медленно, и это сводило с ума. В итоге он решил, что это последствия встречи с Анук. Что-то в памяти перепуталось — она ведь предупреждала, что такое может быть.

Инквизитор, будто почуяв слабину, зашел с коварно длинной фразы, и Толлак несколько секунд смотрел на него, пока фраза в его голове не стала еще длиннее, пополнившись пропусками, которых в идеале не должно было быть, а потом дружелюбно улыбнулся одними губами.

— Полковник Рорк говорил это — кому, когда и при каких обстоятельствах? О каком вирусе идет речь, что за общее расследование? Слишком мало данных — я понимаю, что если бы вы выдавали подробности сразу же, то вас звали не инквизитор Не-знаю-как-вас-зовут, а Кто-то там Рен. Но и если бы я открывал доступ к чему бы то ни было на таких условиях, я был бы не в разведке, а где-то старательно начищал бы свой белоснежный шлем штурмовика.

Толлак едва удержался, чтобы не съязвить, что его штурмовики обожают разве что на контрасте, когда плакатами над их койками начинают интересовать инквизиторы, но, вообще-то, штурмовиков он на самом деле не считал неумехами. Нет, многие из них были исключительно преданными делу людьми, у некоторых была фантазия, мечты и прочие разрешенные уставом личные мысли. Просто он считал разумным не привязываться к ним и не знакомиться, потому что слишком часто стараниями Сопротивления они превращались из людей с фантазиями, мечтами и надеждой на лучшее будущее в грубу потрескавшихся или расплавившихся доспехов.

Вместо пикировки с оставшимся безымянным инквизитором Толлак быстро отправил сообщение Сеймуру — верить на слово в таком деле он не собирался — но, когда шеф не ответил сразу же, и правда сел на кровать. Если не ответил сразу же, то придется ждать. Хорошо бы, чтобы не сразу. Кровать была стандартная и мягкостью не отличалась — на Финализаторе в принципе было сложно создать настолько расслабляющую обстановку, чтобы допрашиваемый забылся, и это работало на Толлака. Допрашиваемым он, впрочем, не был. Кажется. На этот счет он не был уверен.

— Боюсь, что все же говорит — согласился он. — Но вам придется подождать.

Инквизитор мастерски прятал факты за отрицаниями, впору было восхититься. Не за стаканом лама могло быть чем угодно, но по факту было вежливым способом не отвечать. Вся эта история с кротом ужасно раздражала. Толлак поздно о ней узнал, пропустил опасную для Янто девушку, успевшую смениться на еще более опасную. А теперь вот в дело вмешивался Инквизиторий.

— Значит, теперь нам помогают не только рыцари Рен?

Инквизитор протестовал, но как-то вяло, так что Толлак решил, что полковник и правда мог предложить ему забрать вирус через кого-то из них с Янто. Так он не сможет рыться в комнате и возьмет посмотреть только то, что нужно. Для ненастоящего инквизитора это был бы странный расклад. Ответ Сеймура все еще был важен, но теперь он ждал не просто ответ, а положительный ответ.

Ко всему, инквизитор явно знал об их делах с рыцарями Рен. Эта мысль появилась в голове Толлака как бы сама собой. Чаще всего им предшествовали сложные цепочки последовательных наблюдений и косвенных доказательств. Иногда нет — и над тем, чтобы он проверял свои мысли и научился отличать одно от другого, разведка, когда их к Янто отобрали сюда, поработала в первую очередь. Но теперь от перспективы делать это, снова ковыряться в только недавно успокоившейся памяти, пусть даже краткосрочной, появлялось четко ощутимое обещание новой головной боли.

Один раз можно было и поверить себе просто так — и он поверил. Инквизитор знал об их делах с рыцарями Рен. Почему бы и нет?

— Я думаю, что из всех, кто мог бы ковыряться в моих мыслях, Анук была лучшим вариантом. А в остальном — рыцари, как и перезрелые фрукты — как и все мы, бывают разными. Кого-то можно пустить на джем, из кого-то получится отличное вино, а кого-то проще сразу швырнуть в какого-нибудь очередного новореспубликанского президента.

— Прикосновения любовников или любовниц тоже раз на раз не приходятся, — парировал Толлак и развивать тему с мыслями не стал.

«В вашем случае». Что это, интересно, значило, зачем он так выделил? Ему хотелось поделиться с кем-то тем, что вот у него лично — любовники, а к Инквизитории разговоры о личном не поощряли? Или то, с кем спит Толлак, тоже было важным в этом деле? Или он просто вежливо поддерживал разговор? Отвлекал прежде, чем коварно угостить его кафом?

— Нет, спасибо. По утрам я и без того полон сил, — он улыбнулся, чтобы улыбка перекрыла черные дыры под глазами.

Кроме того, Толлак собирался сегодня окончательно вернуть себя в норму пятнадцатиминутными пересыпами, которые не мешали бы работе, но очень помогли бы ему лично. А очень сложно дремать, когда по венам несется каф. К тому же, ему еще в детстве говорили не брать конфеты и даже сэндвичи с хлебом у подозрительных людей. А других в Инквизитории отродясь не водилось.

— Надолго вы к нам? Хотите, закажем вам какой-нибудь мотивационный плакат, чтобы вы чувствовали себя, как дома? Что там, Верховный Лидер, пристально видящий вас, где бы вы ни были? Ряды одинаковых шлемов? Столы, полные хлеба? Что-то еще?

Говорил он это беззлобно. Единообразие было нужно Ордену, а Верховный Лидер наверняка бы не обратил бы свой гнев на тех, кто сам не заслужил этого своими действиями. Но как на это среагирует инквизитор, было интересно.

Коммлинк тихо дрогнул, оповещая о том, что сообщение прочитано. Значит, скоро они со всем разберутся.

Похоже, он хотел все завершить быстро. Готов был оставаться, но не рассчитывал на это — иначе мотивационный плакат не появился бы в его ответе с приставленным к такой перспективне «но». Никаких особых выводов из этого Толлак не делал, просто запомнил это, сделав мысленную пометку: слова были хорошим источником информации, но это было универсальное знание, и они были не менее хорошим источником дезинформации.

На комлинк он пока не смотрел, разговор ни о чем продолжился. Он усугублялся тем, что он про инквизитора ничего толком не знал, а тот был настроен спрашивать, а не рассказывать, и из разговора медленно мутировал в смесь интервью и допроса. Толлак такое не любил. Но теперь они хотя бы касались темы, в которой было мало незапротоколированного.

— С майором Тревали я знаком с семьи лет. Мы с ним вместе учились, вместе вступили в Орден, теперь вот вместе работаем. Очень удачно получилось.

Многие в Первом Ордене знали друг друга с детства, но в основном потому, что их похищали, чтобы вырастить нормальными людьми, примерно в одном возрасте. Они с Янто были совершенно другой историей, и на это часто обращали внимание, а, обратив, часто принимались угадывать, кто из них кого тащил за собой по карьерной лестницей.

— Нам всем пришлось так себе, но проверка есть проверка. Вообще я бы советовал вам поговорить про это с самим майором лично. Мы друзья, но ментальной связи между нами нет, и что бы я ни сказал, это не будет правдой.

Но тема была сложной. С чего вдруг инквизитору так интересно про то, как в их мыслях рылись? Если он об этом знает — то он об этом знает. Фактический результат был важнее их личных ощущений. Не спрашивал же он, когда ломал людям пальцы в поисках информации, не про информацию, а про то, как себя чувствует их пястная кость.

Додумать Толлак не успел — коммлинк дернулся снова, на этот получив не уведомление, а ответ.

— Похоже, закат на Бороске сегодня наступил рано. Идем?

Толлак попытался вспомнить, видел ли где-то официально утвержденную таблицу стадий отношений с категориями и подкатегориями. Не вспомнил. Какого ответа еще ждал инквизитор? Они с Янто вместе учились с семи лет, и спустя несколько десятилетий все еще оставались рядом. Впрочем, может, он не понимал, что это было их выбором, а не вынужденной необходимостью. Может быть, такой выбор был не у всех. Сложно поверить и представить — Толлак, например, представлял очень смутно. Но вдруг.

Он отмерил еще несколько шагов по коридору. Потом решил, что приблизительного ответа будет достаточно:

— Мы с ним лучшие друзья. Про Иссет Гранте я знаю. что она из техников. Я плохо ее знаю, знаю только что у них были отношения. Это не что-то особенное, я не считал, что стоит узнавать больше.

Напротив, с девушками Янто Толлак старался не знакомиться до последнего. Их было много, и он уставал от их вечного мельтешения. Сам он на базе никогда отношений не заводил, и не в последнюю очередь потому, что не мог отследить, с кем Янто уже успел испортить отношения, а с кем только планирует. Многие пытались флиртовать с ним только чтобы заставить Янто поревновать или понять, кого он потерял. Это утомляло, заводить короткие романы на стороне и держаться подальше от романтической жизни Янто было проще сразу для всех.

— Послушайте, майор Тревали тоже бывает на базе очень часто. Уверен, он выделит время, чтобы кратко рассказать вам о своих отношениях. Насколько я знаю, версия с Иссет даже не подтвердилась, и ее проверяли мы — а все, что мы проверяем, мы проверяем очень тщательно.

У двери Сеймура он набрал код, не пытаясь его скрыть — все равно потом нужно будет его сменить на другой. Дверь открылась, Толлак стоял рядом с ней, сложив руки на груди.

— Вирус ваш, можете смотреть.

— Я бы из человеколюбия не отправил бы вас в комнату полковника одного. Без знающего проводника можно ведь оттуда никогда и не выйти.

Но от стены Толлак отлепился с едва заметным сожалением. Он и правда не собирался уходить и оставлять инквизитора, но после его слов стало понятно, что он был нужен не только чтобы дать доступ, и их странный разговор был все же больше, чем попыткой человека из Инквизитория научиться в вежливые разговоры ни о чем.

И точно: оказавшись перед компьютером, медленным, как исаламири на солнце, инквизитор стал вдруг говорить очень прямо. Это ему шло куда больше, чем вежливость. Все-таки, некоторые люди подходили на свое место. Толлак представил его еще и в шлеме, чтобы это гладенькое детское лицо не отвлекало от грозного тона, и впечатлился.

— Что тут не понять. Задавайте, — Толлак переместился к стене и снова прислонился к ней. Так ему был хорошо виден и экран, и инквизитор, и его руки. Намерений видно не было, но дополнить картинку было легко. Никто не любил распутывать неприятные истории, которые старательно запутывали другие люди. — Но я подозреваю, что вам для этого нужны чуть более официальные обстоятельства. Пока мы просто говорим — вы можете спрашивать, а я могу из врожденного дружелюбия и чувства единства с другими структурами Ордена указать вам на лучшего для ответа человека, если знаю, что моя информация неточная и запутает вам все еще сильнее. Не думайте, что это что-то личное. Нам в разведке все очень нравятся, а от Инквизитория мы вообще в восторге, но есть причины, по которой мы — два отдельных крыла, не подотчетные друг другу, правда? Хотите ответов на все — заручитесь разрешением своего начальства, моего начальства, пригласите меня в допросную — и там будем говорить. Полковник Рорк же вас пустил на вирус посмотреть, а не на то, как я отвечаю на вопросы, правда? Правда, — уверенно ответил на свой же вопрос Толлак.

Толлак мысленно поморщился. В допросную ему отчаянно не хотелось. Надо будет предупредить Тревали об этом типе. Он так о нем расспрашивает, что рано или поздно доберется и до самого Янто.

Инквизитор мог блефовать и рассчитывать на то, что Толлак не станет проверять его слова. Мог и не блефовать, и после вчерашнего занятия с Анук ему не хотелось терять еще один день на то, чтобы провести его на допросе, которого могло бы и не быть. К блефу он добавил еще манипуляцию, завуалированную — очень слабо, для красоты, скорее всего, — угрозу. Неплохо их готовят в этом их Инквизитории. Стоило бы быть с ними поосторожнее.

— Шестнадцатого четвертого месяца. Или семнадцатого. Нет, все же шестнадцатого, — решил Толлак. — Полковник Рорк рассказал нам с Янто то, что знал. Нашей задачей было проверять высший офицерский состав, сам полковник в это время проверял в нас. В эту часть его работы я посвящен не был, — неудивительно, но его все равно до сих пор цепляло то, что он не знал о том, что Янто был под подозрением настолько, что Сеймур приходил к нему разобраться. Цепляло — неожиданно и странно, потому что, конечно же, Янто был ни при чем, конечно же, Сеймур не убил бы его, не разобравшись. Наверное. А если бы убил? А если бы он был при чем? Тогда у Сеймура остался бы только один майор, и что было бы тогда, Толлак додумывать не хотел. — Потом всех нас троих проверила Анук Рен и, естественно, никто из нас не крот.

Инквизитор задавал такие вопросы, что сложно было поверить, что Рорк и правда хоть сколько-то ввел его в курс дела, что задание он получил с вводными и данными. Вопросы казались разбросанными и несвязанными. Может быть, так и было, но, может, он спрашивал именно так для того, чтобы среди вопросов спрятать какой-то важный и, вырванный из контекста, он не казался таким уж важным.

— С первого числа четвертого месяца? Это после Хосниан-Прайма?

Он сделал выразительную паузу, которую инквизитор мог бы заполнить и сам — ответ, по мнению Толлака, был очевидным.

— После Хосниана надо было перепроверить наши сети, убрать ослабшие элементы — засомневавшихся или испугавшихся информаторов или агентов, заменить их новыми, если укрепить снова их дух не получилось бы. Нужно было усилить присутствие на Орд-Мантелле, подготовиться получше к Кореллии. Здесь я разбирался с отчетами и давал рекомендации. Там, — он кивнул, — я много летал, ликвидировал, координировал действия и операции менее опытных агентов. Этим я занимался не только в первой половине месяца. Крот — это дополнение к работе, а не новое задание, которое останавливает ее. Первое мое задание такого типа было первого числа четвертого месяца, там я действовал самостоятельно. Это было где-то во Внешнем кольце, я уже не помню точно. Могло получиться интересно, сливавший информацию человек как раз должен был встретиться с агентами Сопротивления, но они не прилетели. Последнее было на Орд-Мантелле, уже в середине пятого. Шестнадцатого, если я правильно помню. Проверка нашего информатора, для того дела я привлек себе в помощь еще одного нашего человека — связистку из космопорта. В пределах этих полутора месяцев моя работа задокументирована. Получите разрешение — читайте отчеты. Говорят, у меня очень хороший стиль, вам понравится.

К счастью, инквизитор не просил его вспомнить и пересказать все миссии, которые уместились в интересный ему отрезок времени. Анук предупреждала, что у него может быть что-то не так с памятью, и хотя пока что все было хорошо, случайно наткнуться на то место в памяти, где все было плохо, было бы неприятно.

Инквизитор все еще прыгал от вопроса к вопросу. Теперь его интересовало то дело с переводчиком, который раздумал работать на них, испугавшись того, что случилось с Хосниан-Праймом.

— Да, да, Мириам Ксильва. Очень милая девушка, вы с ней тоже работали?

То дело быстро стало «тем делом» во многом потому, как удобно оказалось с ней работать. Толлаку искренне понравилось: их люди на местах часто не умели быть кем-то кроме крошечных деталек огромного механизма. А Мириам, кроме того, что была маленькой шестеренкой, была еще и неплохим человеком.

Отчасти он даже жалел, что теперь основная его работа была сосредоточена на Кореллии. Работал бы он на Орд-Мантелле — заглядывал бы поболтать с ней. Тем более, что теперь в ней открылась новая интересная грань.

— Я думал, что Инквизиторий не привлекает людей со стороны.

Толлак хмыкает вслух только потому, что хочет посмотреть, как среагирует инквизитор. Среагирует ли вообще. Они не работают — это нельзя назвать работой. И Толлак очень сомневается, что, услышав где-то про разведчика Первого Ордена, инквизитор станет переспрашивать, называя его имя.

Чем-то Мириам важна, он только не понимает, чем именно. Что выделает ее среди других? Она выполняет какое-то длительное задание для Инквизитория? Она и сама инквизитор, только тайный? У них роман? Они друзья детства — если представить, что у инквизиторов бывают друзья детства. Пока что Толлаку кажется, что дружбе он скорее штудировал в ходе обучения, сдал теорию, а практический зачет получил автоматом, потому какие формы дружба приобретает в реальной жизни, только догадывается. В общих чертах, условно так.

Но больше про Мириам Ксильву он не спрашивает. Значит, задание.

— Обычная история после Инцидента. Наш информатор засомневался в Ордене и решил стать их информатором, но мы узнали про это раньше и я добрался до него раньше. Не убил — сразу. Мы договорились, что сначала он проведет встречу с Сопротивлением, так, чтобы можно было задержать и их, а потом мы обсудим его будущее. Но никто не прилетел. Скорее всего, он успел сообщить о том, что на месте встречи их будет ждать кто-то еще. Потом я его ликвидировал и вернулся. Это сейчас самый популярный сюжет наших отчетов последнего времени. Только в то же первое число было еще несколько подобных миссий. Некоторые проходят спокойно, некоторые нет, иногда мы даже теряем людей. Но такое уж время теперь. Что там ваш вирус?

— Я думал, вы взяли над ним шефство. Бедный вирус, никому не нужен.

Тем не менее, инквизитор, пусть и не думал усыновлять вирус, находил его интересным. Все они немного разбирались в слайсерстве, Толлак еще в детстве развлекался с Янто, взламывая школьных дроидов. Хотя в разведке все равно никто не  мог сравниться в этом с Сеймуром. Слушать, кто как говорит о вирусах и взломах, было всегда интересно. Инквизитор говорил о нем только как о средстве — он сразу видел дальше и нацеливался на слайсера. Практично, но без списка опытных слайсеров в голове дальше с этим делать нечего. Интересно, если слайсер был опытный, почему Сеймур не узнал его руку? Или узнал, но через исполнителя заказчика было не найти?

— А с последним обновлением вирус еще можно было бы найти, или его следы исчезли бы, как звезды в утренней дымке?

Это было интереснее, чем снова заниматься кротом, но инквизитор упорно возвращался к нему.

— Половину. Я проверил половину высшего офицерского состава. Давайте я не буду перечислять их поименно, а вы получите доступ к моим отчетам — там есть все имена, как я их проверял и что из этого вышло. Только сразу испорчу вам томительное ожидание невероятных сюжетных поворотов: крота среди них нет. Все чисты, во всех я уверен, как в себе самом. А в себе я уверен очень сильно, потому что даже рыцарь Рен ничего такого во мне не нашел. Хотите перепроверить?

Он говорит уверенно, хотя знал, что сейчас подает не лучшую идею. Не только потому, что Толлаку казалось, что в нем за последние дни покопались Силой на десять лет вперед, но еще и потому, что теперь о его тайном походе в плен знало уже три человека, и Анук хотя бы можно было более-менее доверять из-за Янто. За инквизитора Янто вряд ли смог бы поручиться.

— Заручитесь разрешением у моего начальства.

Толлак подозревал, что генерал Хакс не отказал бы ни в чем, лишь бы только доставить немного неудобств Янто, и его участие во всем этим деле не радовало совершенно. Но это хотя было ожидаемо. С чего вдруг инквизитор так заинтересовался им — овт это был другой, важный вопрос.

Анук их проверила, и Янто был ни при чем. Так что еще от него нужно Инквизиторию? Они получили наводку на Иссет, возились бы дальше с ней. Или это было попыткой припугнуть разведку, а не помочь поймать крота? Тогда можно было разочаровать инквизитора: Янто, хотя он и был тихим спокойным, адекватным, в отличие от, как любили говорить некоторые, майором разведки, был не из пугливых.

— Позавчера мы слетали с ним вместе на Набу, закончить дела с Таушем Дором. Это все. Я понимаю, что всем, и вам в первую очередь, было бы удобнее, если бы оказалось, что проверок не было, а мы просто два месяца провели в кабаках и казино, в то время, как крот где-то здесь за углом потирает руки, как злодей из ранних голодрамм. Это не так.

Толлак проглотил зевок и, не таясь потер правый глаз, за которым снова начинала болеть голова.

— Откровенно говоря, я очень устал. Давайте бросим это все на минутку, вы скажете, что еще хотите, я скажу, на что могу ответить и отвечу, а с чем не получится, и мы сэкономим друг другу время и усилия. Мне нечего от вас скрывать — вы же не думаете, что я в восторге от того, что какой-то умелец присосался к наше информации прямо так, на базе, и никто этого не заметил?

Он их о помощи не просил, но говорить об этом Толлак не собирался. Во-первых потому, что он был не в той должности, чтобы решать, просить о помощи Инквизиторий или нет. Во-вторых же потому, что помощь, к сожалению, им была нужна. С кротом все было не так. Она в разведке любили хорошо скрюченную историю, но стоило признать, что эта история скрючена совершенно иначе, неправильно. Без Силы, пожалуй, было и правда не разобраться.

И если это значило, что им нужно сотрудничать с инквизитором...

Что ж, тогда по крайней мере стоило попытаться предупредить об этом Янто. Толлак не был уверен, что у него получится, но попробовать всегда можно было.

Тем более, что даже инквизитор наконец-то устал от этого разговора.

— Если бы у меня была любая ценная или неважная информация, ее клочок или слух, я бы о ней доложил — и вам теперь, и полковнику раньше. Но нет, ничего нет. Этого крота как будто не существовало, и он бесит меня этим настолько сильно, что я приду за пару часов до его казни, просто чтобы у меня не увели лучшие места. Поймаете его — и с меня бутылка вирренского, признательность и заверения в доброй дружбе. Но теперь мне нечего вам сказать.