Все, когда заканчивается первый курс и начинается второй, этого ждут. О том, как всё меняется, когда ты учишься вместе с напарником, ходили легенды, Корран распрашивал отца, следил за его друзьями, восхищался, сомневался... И всё равно хотел. Потому что ну, каждому везёт с напарником, эта система не даёт сбоев и всегда собирает две половинки в идеальное целое. Её придумали давно, она проверена поколениями и на нём тоже не ошибётся.

Сегодня он шёл одухотворённый и излучал самодовольство вместе с радостью. Все знали его, он тоже знал всех, и к спискам курсантов Хорн не слишком торопился, будто уже знал, что выиграл миллион кредиток и ему просто надо красиво войти, забрать выигрыш и свою долю славы.

И вообще, пробиваться через толпу, протискиваться сквозь людей будто они на базаре, для сына Хэла Хорна и внука Ростека Хорна неприемлемо, в нём же приличный запас достоинства и точное знание цены себе. Кто-то скажет, что она неоправданно завышена, а он ничего на это не скажет — если слишком высока, значит, вы недостаточно богаты.

Кто-то пропускал его, кто-то отходил от голограмм, и так — всё с той же напыщенной самодостаточностью — он тоже до них добрался.

Нет, это в самом деле не ошибка? Йелла Вессири, если бы его нескромное мнение спросили, была здесь обычной девочкой, которая слишком любит историю про самореализацию, чтобы сидеть дома с мужем, жарить нерфовые колбаски и растить детей — хотя, может, она хотела поменьше видеть его, такого старого, в два раза старше себя, вот и решила стать офицером КорБеза? Тогда как раз сходится, но скрипкой на фоне её каких-нибудь там попыток что-нибудь сделать Корран быть не хотел.

Наверное, надо было спросить у отца, можно ли изменить эти решения — кажется, он единственный среди однокурсников был мрачнее тучи. Или справляться самому, ну, он ведь может, все знают.

От голограммы его никто не оттеснил, не оттолкнул — во-первых, пусть бы только попробовали, а во-вторых, он и сам от неё отошёл с большим желанием вообще этого не видеть. Даже если Корран сейчас развернётся и уйдёт, он увидит её завтра, и послезавтра тоже, он вообще будет видеть эту Йеллу чаще, чем собственный дом, потому что кто-то решил, что она подходит к нему в пару.

Он предполагал, что ему скажут — это изменить невозможно, и Хорн не будет собой, если не попробует извернуться... он с половину стандартного бродил по пустым коридорам академии — конечно, кому тут ещё ходить, все или на занятиях, или как новые второкурсники, восхищаются своими напарниками. Все, кроме него. Хорошо, что он не встретил Вессири нигде. Может, она сама ушла, и теперь у него нет проблем?

Теперь второкурсники дружно галдели у допросных — все были этим до крайности взбудоражены, поскольку до этого и допросных не видели, и допросов. Корран смотрел на них с долей презрения и снисхождения — он успел, таскаясь хвостом за Хэлом, не один раз побывать в самых настоящих, послушать настоящие допросы, а не эту копию, пародию на оригинал.

Хорн плюхнулся на пол, к стене спиной, в отдалении от этих шумных стаек — кажется, это был первый раз, когда он не стремился в центр внимания и не становился главной звездой, темой обсуждения и, конечно же, предметом восхищения.

А, вот она, ситхи бы её побрали — со стороны, как минимум, королева без свиты, а своё место он не станет делать.

— О, всё же решила прийти, позлорадствовать? — в голосе, правда, звучало плохо скрываемое «лучше бы ты вообще не появлялась». От одного вида блондинки (или русой, поди их разбери) он кривился, как от целиком съеденного лимона, а уж от мысли, что они должны работать вместе... хоть плюйся.

Ему очень хочется ответить «никакими» — с Йеллой ему никуда идти не хочется, ну, разве что, он немного подумает и согласится проводить её к чёрту, и то только для того, чтобы убедиться, что там она и останется. Чёрта, скорее всего, даже искать не нужно — из её мужа получится что надо. Старый, определённо мерзкий, а рогатым точно станет через некоторое время — для молодой девушки определённо куда желаннее такой же молодой любовник, а не покрывающийся морщинами и сединой мужчина.

От Коррана не укрывалось то, как однокурсники держались с ней — отстранённо, будто она была лишним стулом в комнате, на который никто не хотел садится и всё отставлял, отставлял подальше, пока тот не оказывался за дверью или в тёмном пыльном углу. Кому она была нужна, кроме своего Дирика? А когда он скоропостижно умрёт и оставит её вдовой, она вообще не будет никому нужна, возможно, успеет до того родить пару детей и будет с ними носится и надеяться, что будет нужна хотя бы им.

— Первые, — он никогда не отсиживался за другими, а теперь у Хорна была ещё одна причина, почему ему очень надо пойти прямо сейчас и раньше всех — больше на сегодня занятий не было, а это значит, что так он спасёт остаток этого дня, оставив его без сомнительного счастья лицезреть Вессири. — Или ты привыкла ходить последней, чтобы выпрашивать к себе снисходительность? — если честно, он никогда не обращал внимания на то, какой обычно любит ходить Йелла — ему, вообще-то, было безразлично, как обстоят дела у всех остальных, пока он был выше в рейтинге. Хорошо бы уже смириться с тем, кто на этом курсе лучший, и оставить попытки это оспорить — он всегда их обходил.

— Хоть в чём-то у нас сходятся желания, — Корран бы плевался, однако он же должен был быть лучше их всех, а значит — выходить и уходить красиво, чтобы не опускаться до уровня всех этих... плебеев, что ли? А уйти, чтобы вообще не видеть Вессири — так это, кажется, его новая мечта.

...ну нет, это же уже ни в какие ворота! Он аж дёрнул головой, будто примерялся к тому, как бы впиться ей в шею, и блеснул глазами, рывком встал на ноги, оказываясь с ней лицом к лицу — они были примерно одного роста, если бы не этот маленький каблук, то он бы мог бы над ней нависать, приподнимаясь на цыпочках. Конечно, ему не очень нравился его невысокий рост, и ожидаемо, что женщин он предпочитал без каблуков, а Йелла, пожалуй, даже этим неосознанно пользовалась против него. А, может, и осознанно, прежде он же не следил за ней и, возможно, она специально надела эти туфли сегодня? Они все делали что-то против него. Завидовали, строили козни, которые не получались потому, что он — Корран Хорн, и никто не может его переиграть.

— Что, на самом деле хочется ради этого ходить первой? Ну, давай, пошли, — он не позволит какой-то девчонке, которая думает, что может быть лучше него только потому, что выскочила замуж за старого мужика. Он открывает перед ней дверь и впервые в жизни, разозлённый, весь кипящий внутри, пропускает кого-то — и ещё кого! — впереди себя. — Ну, заходи! — он почти ей приказывает.

Потому что ещё немного, и он затолкнёт её в допросную силой. Хотела же, вот пусть и идёт.

Конечно же, Хорн и не собирался слушать, говорить ему что-то или не говорить. Сам решит, без её советов — или она предлагала её слушаться, чтобы порепетировать строгую мамочку?

— Иначе что? Расплачешься? — на лице как-то сама собой сложилась злая гримаса. Хотелось поддеть её, выдавить изнутри хоть каплю слабости, чтобы только подтвердить своё мнение о Вессири — и продолжить бить её по этой слабине, чтобы знала себе место и не воображала, что она может стоить чего-то больше, чем Корран. Он здесь лучший, а всем желающим тоже примерить эту роль он мог посоветовать только поумерить свою хотелку и хотеть чего-то более реального.

Он уселся на свой стул с такой же ровной спиной, не сводя блестящих глаз с Йеллы — разумеется, он чудесно знал о скиртопаноле, дозировках и последствиях. О том, что спайс и прочие сомнительные вещества в академии дают попробовать, так сказать, на вкус, он тоже знал. И одного из инструкторов он тоже знал. Чувствуй себя как дома — почти, потому что кого-то вроде Вессири он никогда бы через порог не пустил.

— Да, — Хорн кивнул, без колебаний забирая из коробки один шприц. Скиртопанол переливался густой желтоватой жижей внутри.

— Мы будем наблюдать за стеклом.

Корран, оставшись с ней почти наедине (хотя, если на минуту забыть, что за непрозрачной зеркальной гладью кто-то есть...), снова оскалился, крутя пластиковый цилиндр в пальцах:

— Что, трусишь?