Кореллия была Кореллией. Эмилин всегда относилась к ней с подозрением, но прежде это было ее личное дело, ее собственное предубеждение. Теперь, когда в это был втянут Дэмерон, было очень сложно еще по дороге не сообщить тем, до кого она дотянулась на расстоянии, что это ее — то есть, ее — подчиненный, и что если с ним хоть что-то случится...

Она была зла сразу на всех. На По, который не сообщил о том, куда отправляется, на себя, что решила, что пора бы начать ему доверять, на пиратов, которые так не вовремя встретились на его пути, на КорБез — потому что поводов, чтобы злиться на КорБез хватало всегда. С удивлением она обнаружила и что к ее злости примешивается опасение. Не за Сопротивление, хотя и оно тоже могло попасть под удар, но за По — как за человека. Он совсем недавно был в плену, и хотя арест был немного другим делом, от ареста КорБеза она ждала только плохого. И как это повлияет на состояние По, думать было жутко.

Нужно было вытащить его с наименьшим уроном для всех — и эта мысль удерживала Эмилин от гнева, паники и суеты. Дорогу она тратила на то, чтобы все обдумать. То, что Яссен был на Кореллии, было большой удачей, которой не стоило бы пользоваться, потому что одно дело — дружить с кем-то, и совсем другое — эту дружбу использовать.

Не стоило — но она все равно ее использовала.

Они с Яссеном давно не виделись, и о том, что она в Сопротивлении, он не знал, но по голосвязи не выразил ни удивления, ни огорчения, ни протеста. Яссен был Яссеном. Даже политика не смогла его испортить. Скорее даже наоборот.

Еще и поэтому — и чтобы подкрепить предварительный уговор — Эмилин не отправилась сразу же в КорБез прожигать взглядом всех, кто был похож на корбезовца, а поехала на встречу с Яссеном.

И Яссен был Яссеном, потому при виде старого друга она не смогла не улыбнуться и, раз уж они были одни, порывисто его обняла.

— Ты удивлен. Спрашивай — если нас не слушают, я отвечу на что смогу.

Видеть Яссена Эмилин и правда рада. Она боялась, что он был на Хосниан-Прайме и первые часы после удара постоянно думала об этом. У нее там было много знакомых, были приятели, может быть, даже друзья. Но на такие друзья, как Яссен, и никого из них в политику не позвала она. Хосниан сделал его президентом, Хосниан унес миллионы жизней — и обе причины были достаточно вескими, чтобы не говорить о нем вслух. Но смотреть можно было.

Они давно не виделись, и нужно было еще ронять, как изменился Яссен. Изменился ли вообще.

Их дружба, пожалуй, осталась дружбой — это было приятно.

Это делало все чуть проще. Эмилин всегда любила устраивать дела с теми, кто ей нравился. С ними можно было говорить открыто.

— Просто это мой пилот. Ну, — она наклонила голову вбок и отпила чай, пытаясь уложить сложную историю По в пару фраз. — Мой непосредственный подчиненный. По Дэмерон — коммандер Сопротивления при вице-адмирале Сопротивления. Это я, — она улыбнулась, будто приглашая Яссена вместе посмеяться какой-то шутке. — Я заберу его, но еще хочу решить эту нелепую историю с повесткой. Если его постоянно будут задерживать как дезертира, когда же ему выполнять мои поручения?

По все еще нельзя было летать без ее на то разрешения, и Эмилин была расстроена тем, что он снова не стал сообщать о том,что будет делать, но так или иначе ему нужна была бы возможность летать относительно свободно.

— Это Кореллия, конечно, но Кореллия — все еще часть Республики, и на моего коммандера положил глаз твой флот. Давай решим все так, здесь и сейчас.

Их пилоты были и правда их пилотами. В условиях, когда Республика не верила в Первый Орден и его опасность, не хотела воевать, не хотела делать вообще ничего, пилоты были нужнее там, где кто хоть что-то делали. Но теперь Республикой управлял Яссен, и всей своей удивительной, скрытой на первый взгляд нежности, он не боялся делать. Теперь, забирая флотских, они забирали у флота возможность защищать.

И не видеть это было невозможно.

Нужно было устроить ему еще одну встречу с Леей, но сложить оружие или подчиняться Республике они бы не стали. Республика была ее страной, но Эмилин слишком много времени провела в Сенате, чтобы знать все ее слабые стороны. И все они были особенно опасны сейчас.

— У нас развязаны руки. Сопротивление может делать то, на что не сможет пойти флот или даже Республика. Люди, которые ушли от вас, приняли решение. Лучшее, что может сделать для них Республика — не мешать защищать ее от Первого Ордена.

В ее голове был холод, который всегда был основой Эмилин, но прежде прятался куда лучше. Этот холод не был предназначен для Яссена, он просто был, потому что оказалось, что без него командовать кораблем, людьми, куда более прямо и открыто, непосредственно, чем прежде, отправлять их на возможную смерть — без холода, который помогал оставаться собой, все это было сложнее.

— Мне правда жаль, что так вышло, — мягче сказала она. — Но мы не можем отступить. Зато можем помочь. У меня здесь корабль. Корвет-бомбардировщик, кореллианский, кстати. Отдай мне моего пилота — и мой корвет со мной вместе и с моим коммандером послужит немного на благо Республики. Любую миссию, что захочешь. А ты за это потеряй его повестку. Или дай особое задание — защищать многолетнюю и уважаемую бывшую часть Сената в моем лице. Это уже не увольнительная — с этим ничего не смогут сделать.

Яссен тоже стал чуть более официальным. Официальность ему шла, как хорошо накрахмаленный белый воротничок, и легко было не заметить, что на этом воображаемом воротничке что-то вышито белыми нитками. Эмилин замечала, и едва заметно кивнула — передала привет от той, другой Эмилин, тому, другому Яссену.

— Спасибо.

Ее «спасибо» тоже было прежним, очень искренним. Даже не со времен Сената — а откуда-то из ее гаталентского детства.

— Тогда я его забираю. В целости и, надеюсь, в сохранности. Он все еще где-то в недрах КорБеза?

Она очень надеялась, что это не так. По слишком часто бывал в плену в последнее время, и она читала его медицинскую карту достаточно внимательно, чтобы понимать, что без последствий не обошлось. Пусть даже Кореллия не была Первым Орденом — в чем-то она была даже более страшной. Здесь жестокость считали традицией, а суровость КорБеза — поводов для гордости. Ему не стоило находиться у них в заключении ни одной лишней минуты.

— Если да, я могу забрать его сама, поеду немедленно. Уж для директора КорБеза я точно найду нужные слова, — недобро улыбнулась Эмилин.

— Он тебя обидел чем-то?

Не то, чтобы Эмилин считала, что Яссен стал бы применять ее как оружие, но они оба знали, какое впечатление она умела производить на людей, которые, как она считала, того заслуживали.

Да и сама она все еще была зла. И если не хотела свое раздражение тратить на По — а этого Эмилин надеялась избежать — то потратить его на второго человека, по вине которого которого у нее появились проблемы и необходимость лететь на Кореллию, было хорошей возможностью, отказываться от которой она не спешила.

Эмилин забрала чай и плотоядно улыбнулась, развязывая мешочек. Да, про КорБез она слышала столько всего, что всегда хотела посмотреть, так ли уж он страшен. Вдохнула запах, на секунду закрыла глаза от того, как на нее надвигалась Гаталента, высушенная и упакованная в небольшом объеме. Такую Гаталенту она любила больше всего, и то, что Яссен про это помнил, то, что у него даже здесь, без особой подготовки и предупреждения, нашелся чай, которым можно было поделиться, говорило ей о его готовности к неожиданностям и быстроте реакции больше, чем сказало бы любое политическое решение.

— То есть, ты знаешь, где он. Я не очень хочу бегать в поисках По по всей Кореллии. Я сделаю это, если придется, но если знаешь — доставь мне его, пожалуйста. А я отправлюсь навестить мастера Коррана Хорна.

Имя было знакомым, но давно забытым. Пожалуй, она не произносила его вслух с юужань-вонгской. Удивительное дело: весь мир как будто в один момент решил забыть о существовании Хорна, и все эти годы он просто делал все, что хотел во главе Кореллианских сил безопасности. Говорило это что-то о Кореллии, ее жителях, ее правительстве или о самом Хорне, Эмилин не знала.