Недавно По разрисовал стену. В процессе разрисовывания стены он разрисовал также свои лицо и руки, коленки, пол, майку, штаны и наверняка разрисовал бы много чего еще, но к несчастью, ему пришлось прерваться. С тех пор, каждый раз проходя мимо гордой таблички, знаменующей его творческий гений, По останавливается и придумывает, что еще можно дорисовать к шедевру. Дорисовать можно, если честно, кучу всего: генерала Органу, Сокола, крестокрыл, дядю Л’Уло, попугая, большие тропические листья, радугу, а еще в последнее время он все чаще задумывается о том, что в композиции не хватает ведра. И чтобы в нем было голубое молоко.
Голубое молоко По пьет с печеньем. Но если оно часть какао, то без, потому что какао и так сладкое, кажется, у По от этого язык прилипает к нёбу. В этот раз мама делает какао, которое будет сладким и тёмно-синим, непременно с каким-нибудь рисунком. По всегда ждет их, эти рисунки. Иногда мама рисует крестокрылы, и тогда он чувствует себя самым счастливым маленьким человеком на свете. Нет, даже во всей галактике!
Вот как сейчас, например.
По даже не сразу кидается пить — сначала внимательно разглядывает рисунок. Он аккуратно трогает кончик одного из голубых крыльев пальцем, потом слизывает с него налипшую пенку. Крестокрылы всегда ассоциируются у него с двумя разумными: Люком Скайуокером и дядей Л’Уло. Дядя Л’уло цветом немного напоминает крестокрыл в чашке, и когда мама спрашивает, о чем По думает, он отвечает сразу же:
— Дядя Л’Уло синий как пенка!
Дядя Л’Уло — это всегда приключение, По обожает, когда тот заглядывает на Явин-IV и привозит какие-нибудь гостинцы, ну или хотя бы истории, чтобы слушать их у костра, зажаривая гренки или сладкие зефирки. Лучше, конечно, зефирки. А еще можно запекать картошку!
— Мам? — тянет По, отрываясь от разглядывания крестокрыла и раздумий о печеной картошке. — А почему дядя Л’Уло синий как пенка? Он всегда такой был? Ты видела его до того, как он стал синим? А глаза у него красные тоже всегда были? А где его нос? Он его потерял? В бою? — глаза По сияют тем ярче, чем дальше он продолжает свою мысль. — Это были имперцы? Имперцы отрезали ему нос и сделали его синим?
[icon]https://s33.postimg.cc/b7x4n055r/4-8yo.jpg[/icon][sign][/sign]

Кажется, никакие имперцы не отрезали нос дяде Л’Уло, хотя мама может и просто не хотеть говорить ему об этом. По уже понял, что иногда есть такие вещи, про которые она не хочет рассказывать. Про такие вещи куда чаще рассказывает папа. Иногда про такие вещи отказываются рассказывать сразу все, и тогда По перестает про них спрашивать — все равно бестолку. Ну, раз на сотый. Или двестисотый. Как пойдет. Иногда на взрослых надо просто чуть поднажать, чтобы они рассказали что-нибудь ужасно интересное.
— Ну да, — неуверенно тянет По.
Про то, что в галактике много разумных, им рассказывал мастер Шу. Мастер Шу выглядит как человек, говорит, как человек, делает всё, как человек, но утверждает, что он не человек, и По до сих пор не понимает, как так. Мастер Шу утверждает, что у людей не бывает таких фиолетовых глаз, как у кешианцев, к которым он относится. Но он выглядит как человек!
С тви’лечками проще, хотя иногда По всё равно думает, что лекку накладные. Однажды он потянул мистресс Аэйлу за один, чтобы проверить, и она закричала громко-громко, а он испугался.
— Но у дяди Л’Уло нет лекку. И на вуки он не похож. И на кешианца тоже. А еще! И у вуки, и у кешианцев, и у тви’лечков есть носы! А у дяди Л’Уло нет! Он не задыхается без носа? Как он носит очки? У него есть накладной нос для очков?
У По заканчивается воздух в лёгких, поэтому он пользуется вынужденной паузой, чтобы откусить от печенья и выпить немного какао. Когда он ставит чашку обратно, на его верхней губе остаются пышные голубые усы из пенки, как у какого-то сказочного министра. Министра Министерства Безносовья!
[icon]https://s33.postimg.cc/b7x4n055r/4-8yo.jpg[/icon][sign][/sign]

По действительно никогда не видел дядю Л’Уло в очках. Но разве у этих дуросов не бывает плохого зрения? По думал, плохое зрение бывает у всех, есть даже такие специальные звери, у которых всегда плохое зрение. Они называются как-то на букву «к», но на Явине-4 их нет, поэтому По не запомнил. Это всех птиц в джунглях он может с легкостью перечислить! По очень любит птиц. По любит птиц так, что с удовольствием принес бы несколько домой, но пока что ему ни одной не удалось поймать. Каждый вечер перед сном он обещает себе, что завтра ему точно удастся. Но завтра всегда остается завтра.
Мама рассказывает какие-то просто потрясающие вещи. По слушает ее, широко раскрыв глаза, а вскоре и рот.
— Прямо глазами? — пораженно шепчет он.
Нюхать глазами звучит как какая-то потрясающая суперспособность, и По тянется к чашке с какао, чтобы немедленно проверить: вдруг он на немножечко тоже дурос? Нагнувшись над чашкой, он таращится в нее, пытаясь тоже что-нибудь унюхать, но ничего не выходит. Только глазу становится тепло, а еще немного пенки с его верхней губы остается на ободке чашки. Подняв голову, По смеется и вытирает рот прямо рукавом. Какое там зеркало, когда тут — вот! Дуросы нюхают глазами!
— Я не дурос, — продолжает смеяться он, как будто эта новость совершенно, ни капли его не расстраивает. — Мам, а откуда ты знаешь, что дядя Л’Уло нюхает глазами? Ты его спрашивала? Или провела экспре... пире... мент? А что он еще умеет, чего мы не умеем? А он может летать? А лазерами из глаз стрелять? — с каждым новым вопросом По все больше приподнимается на стуле, опираясь руками о столешницу, практически залезает на нее целиком, так он поражен и восхищен открывшимся перспективами и новым знаниями. —  А он весь-весь синий?
По замирает на мгновение, но потом добавляет громким шепотом:
— Даже там?
[icon]https://s33.postimg.cc/b7x4n055r/4-8yo.jpg[/icon][sign][/sign]

Мама как-то не отвечает сразу, но По не сдается: так и остается на своем месте смотреть на нее, чтобы ей стало совестно, и она все же ответила. Этот прием родители часто используют на нем самом, а значит, и По так можно! Можно ведь? Он не знает, но сдаваться не готов. Сдаваться — это точно не про него. Его растили на сказках о том, как разумные не сдавались даже в условиях самых низких шансов на победу! Вот и мама, наконец, сдается и выдает ответ.
По тщательно всё запоминает. И о том, что лазеров из глаз дядя Л’Уло ему не покажет, и о том, что мама его спрашивала про нюх, и о том, что летать он не умеет, как и все они. Интересно, в галактике есть вообще хоть какие-то разумные, которые могут летать сами по себе? Как птицы? По с удовольствием стал бы таким. Если мама с папой разрешат, конечно. Но может быть и просто так! Хотя бы на полдня, чтобы они ничего не заметили.
Но это потом. Сначала надо решить вопрос с синевой дяди Л’Уло.
— А я могу его спросить, когда он приедет в гости? Он же расскажет, мам? Или ты спроси. Спросишь? Мам? Пожалуйста?
Раз мама спрашивала его про нюх, значит, можно спросить и о том, синий ли он везде-везде, или только там, где видно. Вдруг в остальных местах он такого же скучного цвета, как и сам По? Когда они ходят на местный рынок, ему всегда очень завидно, какие у других есть потрясающие цвета кожи и расцветки. Все эти белые отметены у тогрут или зеленая кожа наутоланцев — было бы очень круто тоже иметь что-нибудь такое! Но ему уже объяснили, что так бывает, только если сделать татуиноровку. Хотя это больно. Это пока единственное, что останавливает По от татуиноровки.
[icon]https://s33.postimg.cc/b7x4n055r/4-8yo.jpg[/icon][sign][/sign]

Мама спрашивать отказывается, зато разрешает ему, так что По немедленно начинает сиять, как хорошо начищенный кредит. Логика тут простая: если можно спросить про это, значит, можно спросить и про другое, и про третье, и про четвертое, и вообще, у По так много вопросов, что он до стольки еще считать не умеет. Раз мама считает, что дядю Л’Уло можно запытать ими, то будет очень глупо с его стороны не воспользоваться возможностью в следующий же визит.
— А я спрошу! Спасибо, мам!
Приняв эту ответственную резолюцию, По допивает какао и спрыгивает со стула с остатками печенья в руках, чтобы тут же раскинуть руки в стороны и с громким «вжжжух!» полететь — то есть, побежать, конечно — по кухне, закладывая виражи и то и дело норовя или врезаться во что-то, или сбросить что-то, что плохо закреплено. Остатки печенья в его руках — это лазпушки, а сам По — это крестокрыл, и закладывая лихой вираж, он кричит:
— Пиу, пиу, пиу! — и обстреливает маму, чтобы в следующее мгновение повиснуть на ней, обняв руками-крыльями: — Я очень тебя люблю, мамочка. Ты мне всегда всё разрешаешь. А можно я не буду сегодня спать, и мы посмотрим на звёзды? Пожа-а-алуйста?
На Явине-4 звёзды яркие, словами не описать, и размером с его кулак. Кажется, что они спелые, будто плоды шууры, и такие же сладкие на вкус, если сумеешь их достать.
[icon]https://s33.postimg.cc/b7x4n055r/4-8yo.jpg[/icon][sign][/sign]