Кассиан, конечно, не отпускает ее. Ему нужно выбраться с Джеды, и если он отпустит ее, она может натравить своих на него или на Джен. Джен, может, и не поверила, что Шара работает на Восстание, но когда она говорила, что он ей должен, она вряд ли имела в виду, что он должен ей отряды штурмовиков у порога.
А значит, с Джеды нужно выбраться им обоим, и говорить до того, как это случится, не о чем. Кассиан иногда коротко о чем-то просит. С дюрасталью дело пошло лучше, но на Джеде слишком много песка и слишком много ветра, потому с помощью Шары он продувает двигатель дважды в день, чтобы улететь, как только откроют небо. В любой момент, даром, что момент этот наступает только двадцать второго.
Во время взлета Кассиан несколько раз оборачивается влево, где сидит обычно Кей-Ту. Никого. Конечно же, никого. Домой он коротко передает, что возвращается. Не говорит ни слова о Шаре, потому что что с ней делать, он все еще не знает. Хорошо, теперь ее не убьют в катакомбах Со Герреры, но что дальше? Они встречали вместе новый год, он знает ее с юного возраста, она враг, но не такой враг, как другие. И все же, если он ее отпустит, то, возможно, подпишет себе сам приговор. Его не должны знать - а Шара знает. Можно надеяться, что благодарность заставит ее молчать, но ведь не заставит. Если он ее отпустит, ей понадобится хорошее объяснение для своих - как она выбралась, как покинула Джеду, почему жива.
А врет, как он уже видел, она не очень хорошо.
Он думает об этом, пока не приходит время вбивать координаты. Тогда Кассиан делает то, что должен.
Ювинг ныряет в гиперпространство.
- Ты случайно не успела разочароваться в Империи с тех пор, как мы виделись? Не думала о том, чтобы сменить сторону?

- Не все.
Ее "сдохли" хорошо отвечает на вопрос, но все же Кассиан ждет еще немного. Может, она хотя бы попытается соврать, даром, что плохо. Но ведь если и попытается, он не сможем поверить.
Это очень странный опыт - спасти человека от одной смерти, чтобы везти на, вполне возможно, другую. Но хотя бы быструю. Они не мучают, не устраивают показательные казни. Это довольно быстро, даже слишком быстро. Разве что Шара знает что-то, и тогда ей придется задержаться, и, может быть, тогда... Что тогда, он не знает, но молчать дальше неправильно.
- Я не отпущу тебя, ты наверное, и сама понимаешь. Мне пока нельзя умирать, и нельзя, чтобы меня искали.
Что еще? Он не может ей предложить даже бакту, хотя по Шаре хорошо видно, что ей нехорошо. Бакты, как и многого другого полезного, на ювинге больше нет. Это не проблема, если нужно просто долететь домой, но теперь получается, что все же проблема.
- Что им было нужно от тебя? Партизанам Герреры. Чем ты ценная, Шара?
Можно прямо попросить, чтобы она помогла ему найти причину, по которой ее не стоит убивать, но звучит это странно, и Кассиан решает пойти окольными путями.
- Ты ведь не сможешь вернуться к своим. У тебя спросят - почему тебя не убил Со Геррера, он ведь всех убивает. Спросят, как ты выбралась. Спросят, откуда у тебя в знакомых повстанец. Спросят, почему это он тебя просто отпустил. Просто - или за какой-то уговор? Полчаса - и вот тебя уже ждет трибунал, даже если ты расскажешь совершенно все, и еще придумаешь что-то сверху. Потому давай, помоги мне. Что в тебе есть ценного, Шара с Корелии?

"Зачем" было хорошим вопросом, и Кассиан уверен, что он услышал бы его намного раньше, еще до того, как и правда вытащил бы Шару, до того, возможно, как попытался бы, даже раньше, чем успел бы подумать об этом, - потому что этот вопрос немедленно задал бы Кей-Ту, если бы он все еще был... Кассиан колеблется между "жив" и "здесь", морщится - ведь придется объяснять еще и это. Придется как-то возвращать его назад. Просить на это разрешения, договариваться с Со Геррерой. Хотя это - повод снова увидеться с Джен. Помимо того, что он должен ей информацию, а она отдает ему пленников партизан, есть в ней еще что-то. Он просто не может понять, что именно, и только поэтому не отказался встретиться с ней еще раз.
Он морщится снова - сейчас нужно думать совсем не об этом - и все же отвечает только на последнюю фразу:
- Это сложнее, чем просто "все на одной стороне". Цель у нас одна, а все остальное очень отличается.
И потом, с Со Геррерой сложно договариваться просто потому, что ему договариваться совершенно ни к чему. Ну, и еще потому, что прошлый раз закончился тем, что он потерял людей, потому что все они ушли в их Восстание.
- История восстаний - сложная и запутанная штука. Я, например, начинал как сепаратист во время войны клонов. И ненавидел Республику всем сердцем.
Война клонов кажется теперь чем-то настолько далеким, как будто она когда-то приснилась ему, будто он выдумал ее для детских игр. Но зато говорить о ней безопасно. Можно не подбирать слова и не раскрывать информацию о нынешних восстаниях одновременно.
- И все же что-то ты знаешь. Должна знать, - говорит Кассиан, убеждая одновременно и себя, и Шару.
Эррол перед смертью говорил о проекте, о кайбер-кристаллах, о чем-то настолько большим, что этим занимался не то Вейдер, не то сам Император. И еще всегда остается Иду. Эррол мог не знать подробностей, но Шара может знать. Пилоты всегда знают о воздушных путях больше, чем им положено.
Да, она ценна. Да, он поступает сейчас правильно. Как должен.
- Отправишься со мной на базу.

На душ Кассиан только коротко кивает. Душ есть, но кто ее туда поведет, поведут ли вообще или душ будет наградой за какой-то из вопросов, кто будет это решать - этого всего он не знает. Возможно, Шара останется его ответственностью, тем более, что именно он надеется, что она может знать что-то об Иду и Бодхи, которого знал Эррол. Какая-то часть Кассиана надеется, что так и будет. Какая-то - что больше с Шарой ему не придется встречаться. И так слишком много всего происходит, и в этом всем он себе нравится не всегда.
Сложно - маловероятно - быть одновременно хорошим человеком и хорошим разведчиком, и Кассиан всегда выбирал быть разведчиком. Но только он устранил Эррола, и тот уже долго знал, кто он на самом деле, он потерял Кей-Ту, он обещал Джен деньги Восстания, которых у него не было; в общем, он начинает подозревать, что, может, он и разведчик тоже не очень хороший. И кто он тогда?
На вопросы Шары отвечать проще.
- Восстаний куча разных. На разных планетах, организованные разными разумным. Все хотят лучшей жизни, и точно сходятся только в одном - в ней не будет Империи. У нас разные способы, мотивация, лидеры и те линии, которые мы стараемся не переступать. Как что делают у Со Герреры, ты уже видела.
Он бросает быстрый осторожный взгляд. Эта Шара ведет себя совсем не так, как та, с которой он столкнулся на Кариде. Дни плена никому уверенности не добавляли, но есть в ее движениях что-то, что ужасно не вяжется с ее тоном и словами. За словами она хорошо следит. Это нужно запомнить, это стоит учитывать.
Запоминает он и еще одно имя Джен. Шайла, интересно, удастся ли что-то найти о Шайле, как часто и где она использует это имя. Что он ее знал под другими, Кассиан не говорит.
- Там я все равно узнал бы только то, что ты рассказала им. Думаю, немного. И думаю, что у меня на базе мне может повезти больше. Меня интересуют другие вопросы, и ты, возможно, будешь более склонна на них отвечать.
Или нет, тогда пользы от нее не будет, одни риски, и...
- Отвечай, ладно? - тихо советует Кассиан. - У тебя будет время, ты разберешься, что делать, ты сможешь решить. Но чтобы оно было, отвечай, когда будут спрашивать.

Странно слышать такое от человека с Кореллии. Впрочем, возможно, потому Шара ее и оставила. Возможно, потому так и говорит - кому как не кореллианцам знать о революциях. Кому как не им с их относительной свободе не уметь закрывать глаза на то, что присутствие Империи хорошей жизни не равнялось тем более. Всего месяц назад он помогал Веджу искать среди обугленного Гас Тэлона останки его любимой. Гас Тэлон видно с Кореллии, но, наверное, недостаточно хорошо.
Он улыбается тоже.
- Не жаль. Это единственное, о чем я точно никогда не буду жалеть - что я на этой стороне.
То, что говорит Шара, хорошо укладывается в линию пропаганды Империи, и тем более неприятно, что она говорит это своими словами, иначе, не так, как пишут. Так, как будто это убеждение успело стать ее собственным, из слов превратиться в мысли, пустить корни и все усложнить еще сильнее.
Перевербовать ее вряд ли получится. Можно было бы попробовать, будь она кем-то важным. Но Шара называет себя рядовой - и это значит, что вряд ли они еще когда-нибудь вот так поговорят.
- Тот механик был очень везучий.
Ему было шестнадцать, и Кассиану теперь уже сложно поверить в то, что это был он. Он был очень идеалистичным, очень наивным. В любых других обстоятельствах он умер бы очень быстро, но почему-то каждый раз ему везло и он оставался живым и становился немного более опытным. Пока наивные торчащие его части не отшлифовали миссии.
- Про Кей-Ту было интересно мне, а не моему начальству, - он делает короткую паузу, глотает привычное "дома". - На базе нам интересно другое.

- Раньше, - легко отвечает Кассиан. - Мне было лет шесть, семь, что-то такое.
Это одна из причин, по которой ему легко вербовать людей и легко работать в поле, становиться другим человеком. Пусть сначала было сложно, потому что он плохо представлял, какое детство и юность должны были у него быть. Но чем дальше - тем проще. И то, что он хорошо понимает, как легко впитывать в себя то, чем дышат люди вокруг, помогает не осуждать тех, кто не знает и не хочет знать о том, чем есть Империя. Помогает отступать, поняв, что человек еще не готов - и пробовать снова, еще раз, не так, иначе.
Прошлое - хорошая тема. Его сложно отследить, его следы теряются где-то так давно, что их вряд ли кто-то найдет. Его нельзя привязать к тем, кто сейчас жив, его прошлое нельзя использовать против него самого или против восстания. Оно никому не навредит, оно безопасно. Детство - хорошая, безвредная пора жизни. С настоящим он куда осторожнее.
- Лететь нам столько, как полетим.
Кассиан уже уверен, что Шара, скорее всего, умрет на базе. Но ему и самому слишком часто везло, списывать со счетов то, что кому-то другому может везти тоже, он не спешит. Время можно перевести в расстояние, расстояние в прыжки и направления, в точные координаты, в точку, куда стоит бить из разрушителей. Это ей знать незачем.
- Я верю в Силу меньше, чем в выбор. И когда есть возможность, я стараюсь давать его тем, с кем имею дело. Я бы хотел, чтобы и у тебя он тоже был.

Кассиан пожимает плечами:
- Иногда нужно перестраховываться. Не всякий раз где-то рядом на лестнице будет сидеть девочка, готовая ввязаться и помочь.
Она хорошо бы смотрелась в Восстании. Но Империя умна, и некоторым она оставляет клочки личной свободы, из-за которой общая фоновая несвобода кажется не такой уж плохой. Ее удалось бы переубедить - наверное. Зависит от истории семьи, от карьерной траектории, от времени, которое можно на нее потратить. Теперь времени не будет.
Не стоит говорить так, будто они могут быть друзьями. Она умрет, а Кассиан и так уже который день упорно не думает об Эрроле.
- Я не думаю, что верить в Силу глупо. Все, что помогает жить и не останавливаться, не глупо.
Даже дурь? Зря он вспомнил. Что было на Джеде, на Джеде и осталось.
- И сейчас у тебя, конечно, нет выбора. Мы прилетим на базу, ты не сможешь улететь. Но ты можешь выбрать, что и как говорить, умереть сразу или выиграть немного времени. Сказать что-то ценное или молчать. Что делать со временем, тоже можешь потом выбрать. Можешь слушать и пытаться понять. Можешь нет.
Он снова пожимает плечами.
- Это тоже выбор. Я бы не стал слушать. Но меня бы и в плен вряд ли бы взяли.

Шара знает, о чем говорит - не стоит зарекаться. Это он знает. Все может сложиться так, что он не успеет принять колыбельную, что он  будет не состоянии решить проблему уже в тюрьме, что к нему не смогут прийти достаточно быстро. Все может случиться и отметать какой-то из вариантов просто потому, что очень не хочется, чтобы он сбывался, или потому, что раньше очень везло, не стоит.
То, что она вдруг заговаривает о том, что можно использовать... А это можно использовать. Кассиан знает об этом сразу же, и к таким мыслям, возникающим как будто сами по себе (но не сами, это его мысли, хотя и кажется, что посторонние, и благодаря ним он работает уже столько лет и все еще жив) уже привык давно и научился верить им.
Он перебирает  в памяти тех, кто умер три года назад из тех, кого он знал. Три года назад был хороший год, это он помнит, даже несмотря на то, что в тот год впервые откатился Кей-Ту. Если это был кто-то из их Восстания, если он вспомнит, найдет - может, тогда она и послушает. Если только не сама Шара стала причиной того, что такая встреча была возможна три года назад. Но тогда она вряд ли заговорила бы об этом.
- Всегда ужасно, когда умирают близкие люди. Как звали твоего человека? Если он был из наших, я поищу о нем что-то, когда мы доберемся. Если хочешь.

Когда у них кто-то умирает, они все больше молчат. Просто потому что - а что тут скажешь? Потому, что слова в такие моменты всегда звучат не так, лживо. И то, что прошло какое-то время с момента смерти человека, которого знала Шара, ничего не меняет.
Имя не говорит Кассиану ни о чем. Но это было несколько лет назад. Это теперь он снова знает почти всех пилотов, а уж они после крестокрылов точно все его знают. А три года назад все было не совсем так.
Гиран Баскус. Может, он был и не в их, в другом Восстании? Шара не знала ведь, что их есть много, откуда ей знать, чей именно он был? Но только она знает ужасно много, и говорит об этом странно.
Кассиан ждет, смотрит. Сквозь длинную паузу он видит, как взгляд Шары вдруг меняется. В нем появляется немного жесткости, немного сожаления, очень много памяти. Ее сейчас очень легко представить в кабине тайки, и тем нелепее она смотрится здесь, на ювинге, которым управляет не она, который везет ее в неизвестном направлении к неизвестным координатам.
Пауза заканчивается признанием. Кассиан молчит еще немного.
Потом хмыкает:
- Убила, но не сдала. Интересный ты человек, Шара Бэй. Опасный, но интересный.

- Ненормальные самые опасные и есть, - парирует Кассиан. - Слишком сложно предугадать, что вы будете делать.
Она убила своего друга, но довольно быстро говорит о пиратах. Практически постоянно с пиратами, не с мятежниками. Звучит так, будто Шара заранее прикидывает, что говорить на базе, чтобы отстроиться от Империи хоть немного. Умно. Кассиан может и ошибаться, но он думает, что если он прав, то она молодец. Цепляется за возможность, выживает.
Ему хочется, чтобы она выжила, хотя бы потому, что вокруг него слишком много смерти и потерь в последнее время. Но если и нет, то, что она настроена выживать и цепляться может дать им больше информации. Нужно будет сказать о пиратах обязательно, если сама она промолчит. Может, она была на Джеде именно за этим, и Империя ждала нападения? Пиратов или контрабандистов, или кого-то конкретного. Любая мелочь может быть важной. И чтобы узнать об Иду, и чтобы был еще один повод вернуться на Джеду - Кассиан очень надеется, что он будет, тогда можно будет попытаться поговорить с Со Геррерой и вернуть Кей-Ту.
Про пиратов сказать, а про Гирана - кем, интересно, он был? - лучше молчать. Можно начать молчать прямо теперь, но вместо этого Кассиан смотрит краем глаза на Шару.
- Ты узнала, что это он до боя или уже потом? Знала, что делаешь или так просто случилось?

- Ну, иногда мы их похищаем. Но редко, считай, что ты исключение.
И потом, похищает он Шару условно. Скорее можно сказать, что он выменял ее за информацию и в знак относительно сносных отношений с Джен. Но она и не часть Восстания, просто пленница. И ей интересно не Восстание - это понятно - а ее погибший друг детства. Кассиан думает, как бы он себя чувствовал, если бы Кес вдруг ушел в Империю? Сам, без веских причин, без вопросов и разговоров. Ушел бы - а потом снова встретился в опасной ситуации, из которой можно было бы выбраться, только убив его.
Подумав, он долго молчит. Хуже всего было бы потерять так того, кого знаешь так давно и так хорошо, дважды - как соратника и как живого человека. Он бы тоже хотел бы понять, хотя бы потом, хоть как-то.
Кассиан становится чуть более серьезным.
- По-всякому. Иногда дезертируют из военных академий, иногда годами тихо помогают, а потом решают, что вполсильной помощи для них больше недостаточно. Ннекоторые задают вопросы, которые не стоит задавать. Части просто некуда больше идти. Чаще находят нас, ищут друзей знакомых приятелей, которые знают кого-то со связью в Восстании, просят о встрече. Иногда находим и мы, обычно это занимает больше времени, нужно давать информацию, говорить, убедиться, что кто-то готов, помочь исчезнуть так, чтобы его семье или друзьям не угрожало слишком многое, если все вскроется. Но мы не врем и не берем всех подряд. В Восстании нет ни денег, ни славы, большая часть из нас погибнет, не увидев финала. Тех, кто готов к такому, мало, но это лучше, чем полная база разумных, разочарованных после красочных обещаний. Если твой друг был у нас, его никто не обманывал. Если он был у нас, значит, очень этого хотел.

Шара говорит почти так, как Кей-Ту когда-то, когда предлагал его завербовать. Так, будто ни на секунду не сомневается, что это невозможно, но в качестве упражнения и развлечения - почему нет? Но только в этот раз это не так.
- Это не химера, не мечта даже, другое. Это... Знаешь, мне много раз предлагали уйти, в детстве, в юности, позже, и иногда - нечасто - я об этом серьезно думал. Если я когда-нибудь уйду, у меня все будет хорошо. Я человек, мужчина, я могу естественно изобразить большое количество акцентов, чтобы поддержать любое вымышленное прошлое, у меня много полезных умений. При чистых документах, сделать которые не особо сложно, проблем не будет. Не обязательно быть ревностным имперцем, можно просто не нарываться, и в повседневности игнорировать идеологические нормы, поступать так, как кажется правильным. Можно хорошо обращаться к тем, кого Империя угнетает, и чувствовать себя тоже хорошим, правильным человеком. Но только эта граница хорошести будет очень тоненькой. За пределами моего лично хорошего отношения все равно будут оставаться законы, несправедливые пусть не ко мне, но ко многим, и ужесточающиеся все сильнее. Я не смогу жить так, зная, что я мог не оставаться в стороне, сделать что-то, но выбрал просто спокойную хорошую жизнь только для себя. Я лучше буду плохим и жестоким человеком с грязными руками в более справедливом мире, чем успешным и с виду хорошим здесь. Да, наверное, это химера. Я надеюсь, что будет однажды жизнь без Империи, но до этого годы. Десятилетия даже, наверное. Я не рассчитываю всерьез, что увижу это, я тут не из-за мечты, а потому, что не хочу бездействовать, когда могу помочь.
Получается долго, и никаких вопросов - все еще. Не то, чтобы их не было - просто Империя делает столько всего, и об этом настолько никто не пишет, что Кассиан не знает, с чего начать так, чтобы это не казалось слишком невероятным. Хотя Шара пилот. Она-то должна знать, какие были варианты и чем еще занимается флот - хотя бы для того, чтобы выбрать заниматься не этим, а быть на Джеде.
- Ладно, вопросы. Кореллианцев иногда интересует КорБез и зачем в нем появляются дублирующие контролирующие имперцы. Но в целом у вас неплохо - на многих центральных планетах все почти хорошо и можно не замечать мелких неудобств. Спроси - что там Ласан, на котором не осталось жителей? Что Лотал? Куда исчезли Пендаррские воины? Куда пропали все джеонозийцы, на планете которых Империи было что-то нужно. Куда пропадают люди, которые критикуют Империю? Зачем все больше и больше повышаются расходы на армию и флот, зачем так много имперских военных на удаленных планетах, где восстаний и нет? Когда в голонете в последний раз писали что-то негативное об Империи? Когда суд в последний раз выносил оправдательный приговор? Что происходит на удаленных планетах и почему там не найти детей, которые живут при родителях, а не в воспитательных бараках, откуда их увозят в другие миры? Почему все сильнее слышны другие акценты, но не другие языки? Что случилось с полями Раады, на которых Империя один раз собрала урожай так, что теперь там ничего не растет? Почему прямо сейчас ряд имперских планет Империя держит в блокаде? С кем она воюет, если внешней угрозы нет, а Восстание - это кучка недовольных, которых уничтожат со дня на день? Сколько этих недовольных на самом деле и почему нигде не слышны их голоса? Где не люди? Почему их не видно на улицах, на работах, везде? А вот еще один, совсем свежий. Правда ли, что кореллианскую луну Гас Тэлон Имперский флот уничтожил огневым ливнем со всеми ее жителями за то, что там погиб один штурмовик? Да, правда. Просто об этом не говорят.

Отредактировано Cassian Andor (18-07-2020 16:04:31)

Он знает, что Шара может сказать в ответ. Даже, кажется, узнает отдельные куски ее слов, потому что слышал их раньше, услышит и потом. Как у Империи есть Траун и есть Гаталента - и то, что они есть, перечеркивает все остальное. Как то, что происходит везде по Внешнему кольцу, происходит потому, что эти планеты застряли в прошлом. Их клеймили, например, за рабство, и потому, захватывая их, Империя делала всех разумных этих планет рабами. Там было с куарренами, так было с мон-каламари. Но когда это делала Империя, пережитком прошлого это уже не считалось. Империя хорошо работала, когда доходило до того, чтобы снимать или описывать картинку, в которую приятно было верить из центральных планет. Приправить редким недовольством бюрократией - и картинка оживает и кажется правдой.
- Вот и отличие, видишь, - тихо улыбнулся Кассиан. - Потому ты бы к нам и не перешла - у тебя нет вопросов, одни ответы. Люди с ответами, которые их устраивают, обычно держатся от нас подальше.
Иногда он думал, что будет, если однажды окажется, что он неправ. Весь опыт, все, что было с Кассианом, говорило, что он прав. Но что, если ему просто не везло? Что, если адмирал Грендриф был исключением? Что, если истории не людей, которые он слышал, были печальным исключением, а не закономерностями? Что, если имперские законы были такими суровыми только потому, что на самом деле выполнять их было необязательно? Что, если все, кто пришел в Восстание, выдумали себе одинаковое заблуждение?
А потом он опять прилетал к каким-нибудь обугленным развалинам. Мир становился по местам, страшный, жестокий, но знакомый.
- Гас Тэлон я видел сам, месяц назад. И то, что от него осталось, и тех, кто от него остался. Если вдруг случится так, что ты выберешься от нас - слетай туда, посмотри. Поспрашивай. Интересно, что успели придумать о нем. Что за традиции, которые хранили там, заслуживали того, чтобы так поступить.

Что ж, она хотя бы убирает что-то из уравнения и смотрит на ситуацию без него. Кассиан не торопится записывать это на свой счет - он помнит, как говорила Шара раньше, что-то такое проскальзывало в ней и тогда. Просто в том, что беззащитны перед Империей, она винит не Империю, а протестные настроения. Винит, и все равно надеется, что КорБез из защитит. Причудливая логика, но его собственная, допускавшая смерти людей, которые помогали ему, потому что люди были не так важны, как все Восстание, была не менее странной.
Этот разговор он не продолжает, отвечает о другом:
- Я люблю возвращаться домой, и во время дороги, и вообще.
И когда они прилетят к нему домой, все это не будет иметь никакого значения, напоминает себе Кассиан. Они прилетят на базу - и тут-то все и закончится.
Но об этой правде, очевидной уже теперь, он не заговаривает.
- Сигарет нет. Да и на борту все равно нельзя было бы курить.
Флота у них не так уж много - в том числе его стараниями. Даже ювинг, который можно было бы бросить, он ведь старый и не представляет особой ценности, был нужен Кассиану не только потому, что то, как он его потеря, уязвляло его самолюбие, но и потому, что он знал, что без него летать в одиночку станет сложнее. Другого ненужного транспорта, чтобы он забрал его себе в основное пользование, у них просто может не найтись.
- Бакты больше тоже нет. Могу предложить поспать или питательный батончик. Хочешь?