Девятнадцатый день шестого месяца выдался сложным. Честно говоря, очень сложным. Анук была уверена, что уже никогда не увидит ни белый свет, ни сладкий каф, ни единой живой души. Она сидела, пристегнутая ремнями безопасности, и сквозь пелену на глазах смотрела на генерала Хакса. Вернуть его невредимым не получилось, теперь ему светит протез, но он живой, а это главное. Вот бы и самой дожить хотя бы до утра. Вот бы и с Янто всё было хорошо.
Закусив нижнюю губу до крови, Анук заставляет себя держаться в сознании, пусть и очень хочется склонить голову к груди, выпустить из рук лазерный меч и провалиться в небытие. Еще давным-давно ее учили в таких ситуациях не паниковать и дышать медленно и обязательно через нос. Рен пронесла эти знания через года и теперь пользуется ими. Еще ее учили не обращать внимание на боль и продолжать идти вперед, но сейчас она достигла той черты, после которой уже нельзя игнорировать тот факт, что всё тело болит. Анук не видит себя и своих ран, но она уверена, что живого места на ней не осталось. Впрочем, оно того стоило, Армитаж едет домой живым.
Прикусывая губы всё сильнее, Анук фокусирует взгляд на рыжей шевелюре и сквозь липкие мысли о том, что она медленно умирает и до следующего утра не дотянет, она всё же радуется, что удалось вытащить его из Осколка, посадить в шаттл и вот они уже в гиперпрыжке к Финализатору. А там, даже если будет погоня, в дело вступит флот Первого Ордена и не позволит разнести в щепки генеральскую задницу. Десятки таек словно осиный рой окружат врагов и, конечно, даст залп звездный разрушитель. Эти мысли словно намазаны мёдом и настолько приятны, что Анук готова поддаться желанию и закрыть глаза, но есть кое-кто, кого она хочет видеть. Или хотя бы его макушку. Кажется, именно Янто сумел завести двигатели, поднять звездолет в воздух и унести троих первоорденцев домой.
Сжимая в правой руке сейбер, а в левой ремень безопасности, Анук смотрит на кресло пилота. Она, конечно, не профессиональный медик, но может сказать точно - Тревали чувствует себя паскудно, но он живой и это ли не праздник.
Выход из гиперпрыжка всегда сопровождается легкой тряской и нагрузками, это не новость, но в этот раз что-то явно пошло не так. Анук сильно тряхнуло из-за чего она закашлялась и зубы, язык и губы обожгла горячая терпкая кровь; взгляд расфокусировался, потерялся и через какие-то считанные мгновения веки опустились; сейбер уже давно упал на пол и перекатывался из одного угла шаттла в другой.
Для Анук наступила сладкая темнота, при которой больше не чувствуешь боли и не слышишь булькающего хрипа при собственном дыхании. Стало хорошо, пусть так будет всегда. 

Мрак начал рассеиваться очень медленно. Сначала появилась боль в конечностях, из-за чего пальцы левой руки дернулись в небольшом спазме, затем она перебралась поближе к груди и вот уже ушла легкость. До этого мига Анук ничего не чувствовала, ни о чем не думала, она была никем и нигде, а вдруг раз и в груди стало тяжело. Билось сердце, наполнялись воздухом, подаваемым через трубку, легкие, медленно возвращались мысли. Они словно были задорными отпускниками, которые в первый день после отпуска оказались на работе и не поймут, что им нужно делать. Всё слишком тяжело и неприятно, а еще по-прежнему больно. Хочется обратно в уютную темноту, но Анук всё же нехотя поднимает веки и как будто заново учится фокусировать взгляд.
Секунда. Две. Пять.
Она наконец осознает, что произошло и где находится, позволяет себе легкую панику и начинает глубоко и быстро дышать. Сквозь мутную бакту Рен замечает уставший взгляд человека, который уже не первый раз вытаскивает девушку с того света. Она вроде понимает, что находится в бакта-камере, но всё равно пытается взять Аарона за руку. Какой бы сильной Рен ни была, а всё равно нужен тот, кого можно взять за руку и почувствовать поддержку. Конечно, ничего не получается и пальцы практически бесшумно бьются о прочное стекло.

Отредактировано Anouk Ren (12-08-2020 01:38:50)

Без бакты и современной медицины Анук умерла бы, но ей всё равно хочется скорее сорвать с себя многочисленные трубки и провода да вынырнуть из бакты под громкую и очень грозную ругань Ларса. Чтобы доковылять на едва слушающихся ногах до душевой кабины, опуститься на пол и молча сидеть под струями воды, дожидаясь, когда же целительная субстанция утечет в слив. Или нужно снова отключиться, потому что возвращение в мир живых произошло по ощущениям Анук так стремительно, что она не успела даже передохнуть от сковывающей всё тело боли. Для всех прошло девять дней, а для Рен всего мгновения. Сейчас, конечно, уже не было чувства, словно все внутренние органы сначала вытащили, хорошенько изрезали и засунули обратно в произвольном порядке, да и яркий вкус крови, который невозможно с чем-либо спутать, пропал с языка и губ, но боль оставалась и она была везде. Маленький кошмар, начавшийся в Осколке, продолжался, но уже в значительно меньших масштабах.
Анук знала, что благодарить за это стоит Аарона, взгляд и улыбка которого были сейчас так нужны. Он всегда был скуп на подобные эмоции, многие и вовсе уверены, что он не умеет сопереживать людям или даже любить, потому эти редкие моменты настолько ценны. Забота любимого медика отзывается в груди теплотой и Анук, касаясь пальцами руки Ларса через стекло бакта-камеры, тоже улыбается. Так слабо, что это было бы незаметно даже без маски.
Его тихий голос звучит мягко, приятно. Медленно опустив руку, Рен опускает веки, подавляет подкатившую после пробуждения - а это частое явление, во всяком случае у Анук - панику и выравнивает дыхание. Ей кажется, что она даже неплохо справляется, но на деле сердце всё равно бьется быстрее обычного. И не удивительно, не каждый день ты мысленно со всеми прощаешься и умираешь, а потом вдруг просыпаешься спустя девять - девять! - дней. Так долго рыцарь еще никогда не проводила в бессознательном состоянии, даже тренировки с раздраженным Като, который временами как будто забывал, что перед ним живой человек, а не мешок с промерзшими овощами, не доводили Анук до такого.
Впрочем, глупо сранивать обучение даже с таким садистом как Като и полет в Осколок. Всё же удивительно, что они живы. Все ведь живы?
Анук начинает переживать еще больше.
- Рада.. я рада видеть.. именно тебя, - оказывается, за девять дней голосовые связки практически забыли как работать, поэтому Рен тихо-тихо хрипит и говорит с большими паузами. Выражать мысли в слова тоже непросто. Она открывает глаза, замечает в руке Аарона стакан предположительно с кафом и задумывается о том, что он очень нужен ей дабы встряхнуть себя и вспомнить как говорить нормально. Аарон, конечно же, не поделится, даже спрашивать не стоит.
- Как ос..остальные? Ян.. майор Тревали жив? Хакс? - Хотела называть его генералом, но слово показалось слишком сложным. - Всё болит, - голос оставался слабым и тихим, но речь медленно возвращалась к норме, - в груди как будто камень, под..подозреваю это сердце, - Рен усмехнулась, что сделала чень зря, потому что усмешка тут же переросла в хриплый кашель.
- Долго мне тут? Хочу на воздух.
Плавать в бакте интересно только первые три раза и короткими сессиями, потом начинаешь недолюбливать этот процесс.

Хорошо, что такая рискованная и откровенно суицидальная миссия закончилась без потерь, если не считать ногу генерала. Все выкарабкались, все живы. Эта мысль приятно окутывает и успокаивает, кажется, теперь Анук точно сможет заснуть, ведь ее не будет мучать вопрос, что же произошло с Янто и поговорит ли она с ним когда-нибудь. Да и Хакса потерять было бы обидно, он на самом деле не такая большая и невыносимая заноза, каким кажется большинству. Хотя, конечно, он умеет заставить Анук сожалеть о том, что тогда так и не сбросила его на строящемся Старкиллере в пропасть и не выдала это за несчастный случай.
От шутки Аарона девушка улыбается, прикрыв глаза. Вообще приятно даже в таком паршивом состоянии отвлечься от боли на что-то забавное.
- Протезы иногда выходят из строя, - Анук, продолжая улыбаться, смотрит на Ларса. - Поэтому заменять тебе руки.. точно нельзя. Еще откажет во время операции и всё. Перережешь мне что-нибудь. - Если так подумать, то ситуация для лежащего на операционном столе пациента ужасная, но Анук особо об этом не задумывается. Она говорит первое, что приходит в голову, потому что приятно чувствовать вибрацию своего голоса и слышать его. Да и поговорить с человеком хочется и не так уже важно о чём. Вот бы еще вытащили из бакты и перевели на кровать, чтобы Анук могла почувствовать под головой мягкую подушку и укрыться тонким одеялом.
- Жаль, - всё же хотелось бы знать точную дату выписки из бакты, но увы. Анук понимала свое положение, а потому с этим решением Аарона не спорила. На самом деле, если бы она всегда беспрекословно слушалась его, то можно было избавиться от многих шрамов. Теперь они были напоминанием не только о тяжелых заданиях, но и о незавершенном лечении. Однажды у Аарона точно лопнет терпение и он голыми руками задушит Рен, лишь бы больше не сбегала из палаты на работу да с миралукой понянчиться.
Согласиться абсолютно со всем у Анук не выходит и возражения всё же появляются. Куда же Анук и без них?
- Две недели это слишком много, я не могу так долго лежать.. плавать тут, - все рассказы о гигантском количестве работы девушка оставила при себе. Еще ни разу это не подействовало на Ларса, ему вообще было плевать, что там в Ордене Рен, как там магистр и сколько же дел нужно сделать Анук. - И если надо будет, то сломаю твой кодовый замок, - прозвучало так, словно Анук маленький обиженный ребенок.
Рен молчала почти минуту.
- Честно говоря, была уверена, что не очнусь.

Анук понимала, что ей предстоит еще долгое и весьма изнурительное (другого с ней еще не случалось, кажется) лечение, но всё же хотелось выбраться на свободу. Хотя бы на маленькую такую свободку в пределах одной палаты с кроватью, искусственной гравитацией и очищенным воздухом. И Анук даже была готова пообещать, да что там, поклясться, что не будет ломать двери с замками, да и без замков тоже не будет, и не убежит навстречу новым бедам. Правда, если Тревали попадет в передрягу, то девушка не без душевных терзаний, но всё же сорвется с места. И Ларсу совершенно не обязательно об этом знать. Анук молчала.
Снова коснувшись рукой стекла бакта-камеры, девушка поморщилась. Она пришла в себя и теперь даже сквозь боль пыталась двигаться, но в густой и вязкой бакте да еще окутанной бесчисленным множеством трубок и проводов, у нее практически ничего не получалось. А тело требовало, нужно было движение.
Желание встать ногами на пол и вдохнуть воздух полной грудью усилилось. Конечно, девушка знала, что Ларсу плевать на желания, любые суммы кредитов, обещания и уж тем более мольбы - он не вытащит сейчас Рен из бакты. Знала, а всё равно мизерный огонек надежды теплился где-то внутри и Анук внимательно следила за медиком. А вдруг сейчас поиграет с монитором и всё же насчет процесс извлечения из бакты?
Увы, не вытащит.
- Даже глухой услышит, насколько тебе не нравится Тревали.
Слова Аарона заставили задуматься и прокрутить в голове события прошедшего.. ах да, девять дней же прошло. Очень сложно уложить эту информацию в голове, Анук еще не доводилось так долго находиться в отключке. Неужели она постепенно исчерпывает себя как форсюзера и стареет?
Анук опустила веки.
Вылазка за Хаксом закончилась скверно, как ни крути и с какой стороны на эту ситуацию не смотри. И "скверно" это мягко сказано, но по вине ли майора Тревали всё вышло из-под контроля и к шаттлу пришлось пробиваться буквально с боем? Скорее нет, чем да. Анук вспомнила, как они с Янто прикидывались своими и Рен заставляла всех встречных верить в их историю или просто игнорировать их присутствие - спасибо Силе, - потом они нашли Армитажа и его ногу, точнее ее отсутствие - вот же ублюдки те, кто вел допрос. Еще она вспомнила как поднялась тревога несмотря на все ее старания, наверное, посмотрели камеры, а может кто-то заметил их издалека и поспешил доложить. Анук помнила и то, как им удавалось какое-то время избегать поднятых по тревоге имперцев, как они всё же нарвались на людей недалеко от ангаров, как она кричала Янто, чтобы взвалил на себя Хакса и по возможности отстреливался. А еще девушка помнила, в каком бешенстве она была, когда увидела Хакса, и с каким кровожадным удовольствием прочищала путь на свободу, убивая и упиваясь этим.
- Пускай, я хочу его видеть. - Голос стал серьезнее и виной тому вспыхнувшие воспоминания. - И его вины во всём этом нет, она скорее на мне.
Анук снова смолкла. Снова плавала и обдумывала слова Аарона. Неужели они с Янто и правда так часто работают, что теперь считаются напарниками? Девушка ни разу об этом не задумывалась и продолжала считать, что она работает в одиночку за редким исключением.
- Но в одиночку я не забралась бы в Осколок и не вытащила бы Хакса. К тому же.. крифф, ты же знаешь, что если я работаю одна, то это не боевое задание и оно не подразумевает противостояния чуть ли не целому флоту, конечно с таких миссий я возвращаюсь с минимальными повреждениями. - Анук начинала раздражаться. Но не так сильно, чтобы плюнуть на всё и выбраться из бакта-камеры или поругаться с единственным человеком, способным вытащить ее с того света. Это то раздражение, которое мгновенно вспыхнуло и также быстро потухло.
- Не понимаю, почему ты так злишься на Тревали, он поднял шаттл и закинул нас в гиперпрыжок. Без него мы бы не вернулись.
Рен вдруг вспомнила, сколько же за последние месяца Янто латал ее раны. Сначала он заботился о ее руке после падения с лестницы, потом умудрился заклеить ей всю спину после знакомства с местным ранкором, а еще ведь обрабатывал разорванную когтями ворнскра ногу. Удивительно, как часто Янто играл в полевого медика и помогал Рен дотянуть до квалифицированных медиков с минимальными потерями. А еще, конечно, вернул их с Хаксом домой. После такого даже страшно подумать, как выплачивать такой долг и возможно ли это сделать в принципе.
- Он сегодня еще не заходил?

- Знаю, ты любишь только интересные мед случаи. И Унана знаю.
Конечно, Анук знала Толлака. Она довольно много знала и о Толлаке и всё еще не ясно - а ведь уже столько дней прошло, - хорошо это или всё же не очень. Да и с Янто было то же самое.
- Правда? - Анук не скрывала своего удивления.
Она была в курсе, что у нее редкая группа крови еще с тех пор, как поранилась на работе на Акзиле и отец потащил ее к медикам, что и сделали быстрый простенький тест. Папа тогда еще умолял Анук, чтобы она ничего не говорила маме и по возможности не показывала ей раненную руку. Вианн, конечно, всё узнала в первый же вечер. У нее было прекрасное зрение.
Рен помнила и тот факт, что у первоорденских медиков не только лучшее оборудование, но и качественные лекарства, бакта и запасы крови, да и не только ее. И так было странно лежать в бакта-камере, смотреть на стекло, ограждающее Анук от мира (или мир от Анук), и понимать, что Рен не только потребовалось так много крови, что запасы истощились, но и что среди ее знакомых есть люди с такой же группой крови. И приятно, что Толлак согласился поделиться кровью, чем, вероятно, спас Анук от смерти.
- Мы ведь уже давно выяснились, что у тебя нет чувства юмора и очень плохо с шутками, - а воспринимать слова Аарона всерьез не получалось при всем желании. - Это какая-то чушь или ошибка, мы не можем быть родственниками. Мы даже не с одной системы, что уж говорить про семьи. - Анук задумалась буквально на полминуты. - К тому же он рыжий, а я нет. В семье рыжего все ведь рыжие, да?
Анук понятия не имела как там люди наследуют друг от друга особенности внешности и прочие интересности. Зато она была уверена, что они с Толлаком абсолютно не похожи. Ну, разве что оба разведчики в Первом Ордене, но сомнительное сходство.
- Не знаю, что в этом такого важного, - Рен морщится, - но можешь делать какие угодно тесты, хоть мне и кажется, что это ошибка и вообще пустая трата времени. Добавишь обезбол? Дышать становится больно.
Как и говорить, делать робкие попытки подвигаться и даже думать. Вот бы еще и снотворное ввели, вот бы был праздник.