Каре не вылетает на дежурство. Самому По все еще нельзя летать, во всяком случае, в дежурства его не ставят, но у этого может быть множество других причин. Начиная с того, что его наказание еще не истекло, и заканчивая тем, что врачи опасаются за него после всей истории с КорБезом. Кажется, осмотрев его, они пришли к выводу, что допуск до полётов выписывать пока рановато — хотя он уже успел полетать! Что делает всю ситуацию вдвойне нечестной. Зато сегодня первый день, когда его голос вновь звучит, и случайные слоги не выпадают из слов. Говорит По по привычке тихо, но вместе с голосом к нему возвращается толика его обычной уверенности. Не то чтобы это шибко помогает в это неспокойное время на базе.
Каре не вылетает на дежурство. По поначалу не придает этому значения. Он и узнает-то об этом случайно в кантине, перекидываясь парой ничего не значащих фраз с диспетчерами. Подумаешь. Мало ли у человека может быть причин не вылететь на дежурство, да? Может, живот заболел. Или еще что-нибудь заболело. Мало ли у человека может заболеть в организме, правда? Никто не видит в этом ничего необычного, но По служит с Каре так давно, знает ее так хорошо, что готов поклясться: дело не в несварении желудка.
Каре не вылетает на дежурство. По занимается своими делами целый день, как ни в чем не бывало. Думает о Мэй и ее предложении, которое стремительно превращается из предложения в нечто большее и греет его изнутри. Думает о вице-адмирале Холдо и ее глазе, который теперь будет особым, скрытым ее оружием. Думает о генерале Органе, которая выжила только благодаря Финну. Думает о Теммине и до сих пор не знает, как именно. Сложно предположить, что друг вдруг решил сменить сторону, пробыв в Первом Ордене месяц с лишним. Но и нападение на генерала Органу иначе в голове никак не укладывается.
Каре не вылетает на дежурство, и вечером По вырисовывается на пороге ее комнаты, стучится в дверь и тут же приоткрывает ее, самую малость более бесцеремонный, чем обычно:
— Привет, пришел дать тебе послушать звуки моего прекрасного голоса, а то вдруг ты забыла, как он звучит в обычное время. Я и сам уже забыл, — негромко, но со значительно более привычными интонациями говорит По и заглядывает внутрь комнаты. — Каре? Можно?
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

В комнате темно, и По чувствует микроприступ вины: вдруг Каре дремала, и он ее разбудил? Судя по тому, что она поднимается с постели, так и есть, но это, кажется, совершенно ее не смущает. По находит переключатель и щелкает, так что загорается лампочка под потолком, заливая светом помещение и саму Каре. Теперь, когда есть возможность разглядеть ее чуть лучше, всякие мысли о вине испаряются, словно их и не было. Нет, она не спала. По знает подругу достаточно давно и достаточно хорошо, чтобы с одного взгляда определять, когда что-то не так. Вон у нее улыбка какая. Такой улыбкой надо пожертвования на неизлечимую болезнь собирать, а не друзей приветствовать.
Приболела она, ага.
По закрывает за собой дверь и проходит внутрь, подтаскивает стул ближе к кровати и садится на него, откидывается на спинку. Упирается ногами в раму кровати, аккуратно не пачкая постельное белье и матрас, и чуть отклоняется на двух ножках. Прямо как в Академии. Если у Каре и были какие-то надежды на то, что он заглянул на секундочку, то теперь они должны развеяться. Он смотрит на нее долгим испытующим взглядом.
— Я едва не остался на Кореллии навсегда, так плохо было после Хорна. Бусики-Браслетики чуть ли не за шкирку меня оттуда утащила. Поэтому всю благодарность за мою назойливость можешь адресовать ей: лично я планировал оставаться у папы и до скончания веков не чувствовать воли к жизни и желания что-либо делать. Никогда не думал, что буду благодарен Холдо.
По наклоняется вперед, быстро хлопает Каре по руке, словно в салочках, и отклоняется обратно:
— Но я здесь, и теперь ты вода. Что у тебя действительно случилось? Ты знаешь, что можешь рассказать мне о чем угодно. Если я могу помочь — я помогу.
Это должно быть очевидно и так: По не может припомнить случая, когда просто проходил мимо или выбирал оставаться в стороне, если у кого-то из друзей были проблемы. Даже если это шло поперек всех инструкций, протоколов и правил. Даже если это означало рискнуть своим счастьем, здоровьем, жизнью. Однако разумные склонны забывать очевидное, и поэтому По напоминает — просто на всякий случай. Вдруг очевидное — это то, что Каре нужно услышать сейчас.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Раньше По тут же вскинулся бы: это он-то не может помочь? Еще как может! Только проблему назови — ему всё по плечу. Но сейчас По только продолжает смотреть на Каре, слишком усталый, чтобы бравировать, но все еще готовый наплевать на усталость и сорваться в любую точку галактики, если так будет нужно. Когда знаешь кого-то так долго, невыносимо видеть, что им плохо: отдается в груди фантомной болью.
Теммин сбежал. Теммин сбежал, и По не знает, что и думать. Какая-то его часть немедленно думает: его нужно найти. Найти и вразумить, потому что Каре всё верно говорит: дурак он, если решил, что сбежать — это верное решение. Что одному будет лучше, чем со всеми. Другая его часть думает: но он напал на генерала Органу. Другая его часть испытывает глухую злобу от невозможности посмотреть Теммину в лицо, высказать ему за всё. Другая его часть согласна, что так лучше для всех.
Усилием воли По отодвигает ее в сторону, перестает раскачиваться на стуле и садится на самый край, поближе к Каре. Он здесь ради нее, и хотя это разговор про Теммина, на самом деле это разговор не про Теммина.
— Ты могла просто сказать мне, я бы снял тебя без медпоказаний. Мои лычки все еще чего-то стоят на этой базе.
Он звучит задумчиво, потому что мысленно отматывает время до своего появления здесь. Каре была тут одна, в темноте, лежала на кровати в классической позе «мир разрушен, осталось только залить его слезами». Лицо у нее вон какое. Улыбки вон какие. И они с Теммином друзья, конечно. Но По что-то не припомнит, чтобы Каре было легко пробить на слезы или чтобы ей становилось настолько плохо, чтобы пропускать вылет. Скачущий пульс? Теммин же не умер?
— Мы можем пойти сказать генералу Органе, если она еще не знает, и я уверен, за ним отправят розыскную группу. Нападения нападениями, но он все еще один из нас. Можем даже напроситься в нее, если хочешь. Хочешь?
По осторожно трогает Каре за плечо, как всегда первым делом предлагая какой-то практичный способ решения проблемы. В конце концов, и чтобы поговорить с Теммином — или что там планирует делать с ним Каре, — и чтобы набить ему морду, его в любом случае сначала надо найти. А как известно, никто не умеет теряться лучше, чем разведчики, убежденные, что их не должны найти.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Это простое «не знаю» так удивляет По, что он даже ничего не говорит, пытаясь вытянуть из Каре больше. К счастью, она начинает выкладывать все по порядку сама. Чем дальше, тем больше этот порядок приобретает очертания влюбленности, осложненной — ну, получается, что сразу всем понемногу. Сопротивлением, войной с Первым Орденом, действиями Теммина, намеренными или нет, наконец, неизвестностью. По аккуратно гладит Каре по плечу и лопатке, потом и вовсе пересаживается рядом с ней на кровать и обнимает за плечи.
— Пока из этого ничего плохого не получилось. Побег — это просто побег, и еще ничего не закончилось, во-первых. Во-вторых, это не что-то, на что влияет твоя любовь, ты переоцениваешь могущество собственных чувств, подруга. Иногда совпадения — это просто совпадения.
По говорит с Каре, но смотрит в стену напротив. Голос его звучит уверенно, и как хорошо, что у него сейчас есть возможность озвучивать слова целиком, а не через слог, да и то если повезет. Это очень помогает в донесении своих мыслей. Может, какая-то из них пригодится Каре, поможет ей, придаст если не уверенности в завтрашнем дне, то хотя бы сил дожить до него.
— Если уж на то пошло, — задумчиво продолжает По, замолкает на секунду.
Ну вряд ли Теммин не в курсе, да? Каре бы сказала ему, да? Не стала бы умалчивать? «Подумала» — это просто фигура речи, да? По не уверен. По очень не уверен, но продолжает все равно:
— Мы, военные, такие существа, которые чуть что, так начинают считать, что лучший способ сберечь близких — это держаться от них подальше, чтобы не навредить. Ты не понаслышке знаешь, что Теммин умеет позаботиться о себе, он не пропадет, куда бы ни сбежал. И куда бы он ни сбежал, мы его найдем и вправим ему мозги. Точнее, ты. Ты вправишь ему мозги. Я не претендую, — поправляется По, и в голосе звучит призрак улыбки. — Он же знает? Ты сказала ему?
Не то чтобы это очень важно сейчас. Просто вопрос, от которого сложно удержаться, — но вряд ли это знание даст По подсказку о том, где Теммина искать. Какие-то идеи у него, конечно, найдутся. Найти его должно быть всяко проще, чем треклятого мастера Скайуокера. По все же надеется, что Теммин не решил эмигрировать куда-нибудь вроде Ак-То или где там пропадал мастер Скайуокер все это время.
Всё это включает в По какое-то удивительное чувство, которое, наверное, испытывают старшие братья, когда их младших сестер кто-то расстраивает. Каре и сама в лоб даст любому, кто не так посмотрит, но тут дело другое. Тут, может, вся его помощь должна заключаться в том, чтобы послушать и, если спросят, встать плечом к плечу. Рука По на плечах Каре тяжелая и теплая, твердая. За такую руку можно уцепиться, когда начинает засасывать в бездну, и удержаться.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Так, из-под руки выныривает. Дело дрянь. Тут простыми уговорами не отделаешься. По сосредоточенно наблюдает за Каре, словно она — вражеский истребитель, и его задача — опознать, чьей же стороне тот все-таки принадлежит. То, что она злится, и дураку понятно. Любой бы злился. По бы злился. Да только аргументы, которые она приводит, кажутся ему скорее попыткой накрутить себя, чем увидеть правду. По мало знает о романтических наклонностях Теммина, но он представляет, что делает с человеком пребывание в плену у Первого Ордена.
Как потом начинаешь оглядываться через плечо и искать подвох в каждой тени.
По представляет это, на свой вкус, даже слишком хорошо — а меж тем, ему лазали в голову только Силой, а не хирургическими инструментами. Чип этот. В холод бросает от одного упоминания. Невольно спрашиваешь себя: а вдруг и во мне что-то есть, о чем я еще даже не знаю? А когда узнаю — будет уже поздно. Им всем страшно повезло, что генерал Органа выжила. Если бы не Финн, что бы они тогда делали?
— Я не думаю, что дело в тебе. Извини, — он виновато улыбается уголками губ. Может, Каре хотела бы услышать от него только слова поддержки, а не правду, но в некоторых случаях это одно и то же. Просто в моменте так не кажется. — Я не уверен, что это чувство можно понять, если никогда не была у них в плену. Как можно доверять себе, когда к тебе в голову могут так легко залезть, вытащить всё, что им интересно, вставить всё, что им нужно? Я не отговариваю тебя от поисков — я даже готов тебе помочь. У начальства отпросить тебя, если хочешь, что угодно. Но ты пойми, что считать, будто он это лично тебе назло или будто это такой мудрёный способ расстаться, ну или еще там что — подумай сама, а? Ты же, как и я, знаешь Теммина уже триста лет. Подумай, стал бы он поступать как подлец? Ты бы разве влюбилась в подлеца и труса?
По не уверен, что после случившегося готов доверять Теммину полностью так же, как и прежде, но одно он знает точно: друг скорее всего считает, что действует единственно правильным способом. Не осознавая, что его «единственно правильный способ» — классический метод заставить массу людей переживать, а некоторых еще и — вот. Как Каре. Он даже не может назвать это словом «злиться». Скорее «терзать себя».
— В любом случае, чем сказываться больной и переживать, лучше что-то с этим сделать. Найдем его — а потом делай с ним, что хочешь. Хочешь — морду бей. Останавливать не буду. Но подумай над тем, что я тебе сказал. Разумные почти всегда действуют из лучших побуждений. Даже если в результате выходит какая-то криффня.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Это действует. На самого По не подействовало бы — он когда упрётся рогом, то пиши пропало, — а на Каре действует. Он наблюдает за ней немного устало, но все еще внимательно. Словно подозревает, что это просто так слова, а на деле она и не подумала успокаиваться и включать голову. Хотя вот уж что-что, а включать голову Каре Кун всегда умела куда лучше него. Она подтверждает это еще раз, когда перестает кружить по комнате, как голодный хищник, и садится рядом.
— Полежи, — разрешает он, обнимая ее одной рукой. — Сегодня до конца дня и полежи. А злиться будешь, когда увидишь рожу его бородатую.
Какое-то время По молчит. Думает.
Куда бы ни сбежал Теммин, найти его будет непросто, потому что он хороший разведчик и агент, а когда такие люди не хотят, чтобы их нашли, то это отнимает у всех много времени. Однако они умудрились разыскать Люка Скайуокера, а тот забрался в такую глушь, что мама не горюй. Вряд ли Теммин станет улетать настолько далеко. Скорее всего, поищет какое-то уединенное место — чтобы «никому не навредить» ненароком, — но недостаточно далекое от цивилизации, чтобы выживать там с помощью одних костров и первобытной охоты. Есть разные степени отчаяния, но По не думает, что Теммин уже дошел до такой.
— Приходи завтра в брифовальню, пораскинем мозгами вместе. Там, вроде, в десять утра свободно, я сделаю вид, что у нас важное совещание. Покрутим голокарту, у меня есть свободная — отметим возможные варианты, заберешь ее потом с собой в увал. Удобнее будет. Придёшь?
По чуть отстраняется, чтобы взглянуть Каре в лицо. Чтобы она не злилась и не терзалась, её просто надо занять чем-то продуктивным — и не абстрактными вылетами на благо Сопротивления, а продуктивным в сторону Теммина. Пока она не может сделать это самостоятельно, предпочитая метаться по комнате и страдать, он может сделать это за нее. А к увалу Каре уже наверняка придёт в себя достаточно, чтобы разобраться со всем самостоятельно. По ободряюще улыбается уголками губ — призрачно, но искренне. И не из такого выбирались.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]