— Перебой в обеспечении электроэнергией предположительно вызван саботажем, произведенным группой вражески настроенных лиц неизвестного происхождения. Предписана немедленная идентификация персонала всех критически важных точек архипелага. Представьтесь и предъявите ваши ID-карты для сканирования, — механическим голосом сообщает второй дроид.
Кей наблюдает за операторами, чей разговор мгновенно прерывается. Не каждый день сюда заходят дроиды и требуют ID.
— Чего? — тянет один из операторов, поднимаясь с места. Второй замирает в кресле, и на его лице недоумение начинает смешиваться с подозрением и затем со страхом.
Страх — это хорошая реакция. Правильная.
— Отказ подчиниться будет расценен как подтверждение вашей принадлежности к группе вражески настроенных лиц и приведет к вашей немедленной ликвидации.
— Ты поехал там, эй, дроид? Как тебя, — оператор, разумеется, не верит: сюда никто не звонил, ничего не говорил, щиты питаются от собственного генератора.
К счастью, Кею не требуется никого убеждать — потому что он предупредил. Дроиды ведь простые, по сути, существа. Они неспособны осмыслять нюансы, только следовать программе. Удар единственный и сразу летальный; в груди оператора зияет дыра, и Кей медленно вытаскивает из нее руку с зажатыми в пальцах внутренностями. Кровь стекает на пол, бластер Кей все еще держит в руке. Второй оператор не ждет, чем это закончится и проскальзывает мимо Кея к двери, а там и наружу, в тепло имперского Скарифа. Эта вероятность развития событий оставляла 68%, но риск столь графичного убийства окупился. Оператор сбегает, только потому что Кей позволяет.
Им не нужны операторы здесь, сейчас. Кей отбрасывает чужие внутренности в сторону, вытирает руку. Теперь пора выходит наружу. Второго дроида он оставляет разбираться с щитами, в фоновом режиме анализируя его действия и помогая ему высчитывать, принимать правильные решения, делать то, что надо, чтобы в конце концов все сошлось с ожидаемыми результатами.
У дверей снаружи переполошенные штурмовики как раз смотрят вслед убегающему со всех ног оператору.
— Что, мать вашу, там произошло?! — орёт их командир, волчком прокручиваясь на месте. Песок взлетает в воздух и опадает. Кей механически докладывает:
— Отказ представиться и предоставить ID в условиях локдауна расценивается как подтверждение принадлежности органика к группе вражески настроенных лиц неизвестного происхождения, предположительно проникших на планету в течение последних двух недель и подлежащих немедленному аресту или ликвидации.
Лиц не видно, но Кей способен читать и по их позам, что причин не верить ему нет. Все дроиды здесь регулярно обслуживаются. Кроме того, все знают, что KX невозможно перепрошить. Чертыхаясь, штурмовики бросаются следом. Два остаются здесь, но Кею это неважно: ведь он тоже идет «искать» беглеца, предположительно вражеского лазутчика. Имперцы так привыкли думать, что кругом одни враги, жаждущие разрушить их потрясающее государство, что в нужной ситуации способны заподозрить даже тех, кого неплохо знают. Достаточно даже временно свести жертву с ума, заставить совершать нелогичные, на первый взгляд социально опасные действия — например, убегать с важного поста, — как все вокруг готовы ополчиться на нее.
Интересно, Кей Туэссо тоже считал, что кругом одни враги?

Отредактировано K-2SO (03-09-2021 23:10:52)

Они не договаривались, в каком именно ангаре Квинта найдет корабль, потому что предугадать это было бы невозможно, но и о способе связи не договаривались тоже. Однако с Квинтой был дроид, а связь с дроидом у Кея есть — его-то он и использует как маячок, чтобы найти нужную точку на карте. Часть его процессора загружена контролем оставшегося у генератора дроида, и идет он медленнее, чем мог бы. Но лучше так, спешка им ни к чему. Если двигаться чересчур быстро, это привлечет внимание. Неспешно патрулирующий дроид, пусть и одинокий, выглядит куда менее сомнительно.
Так Кей считает до момента, как начинает приближаться к нужному ангару. Неподалеку от него расположился небольшой полевой пункт, где техники буквально на коленке проверяют дроидов. Таких, как он. Во всяком случае, внешне таких — и его стоящие наготове штурмовики заворачивают в очередь тоже. Кей не сопротивляется.
Скариф блестяще-солнечный, кажется, будто одновременно и расслабленный, и напряженный. Техники работают с хмурыми лицами, как конвейер: каждый делает свою часть проверки и не более того, дроиды сдвигаются настолько синхронно, что от шагов поднимается гул. Один из них, через двух вперед в очереди, выходил со станции подзарядки по велению Кея. Должен был найти штурмовика и ходить хвостом, но либо что-то пошло не так, либо штурмовик решил перепроверить настырного компаньона. Это неважно. Кей просчитывает один вариант за другим, пока очередь сдвигается неумолимо вперед.
Бластер у него, разумеется, отобрали при постановке в очередь. Ни у каких других дроидов бластеров тоже нет — по той же причине: вдруг какой-то из них неисправен? Значит, придется действовать менее изящными методами. Смогут ли техники засечь, что этот дроид связан с ним? А если смогут — то что им это даст? Кей сканирует окружающее пространство, высчитывает расстояния, время, собственные возможности. Высчитывает и то, способны ли техники с полевыми сканерами на руках вообще разобраться в его системе.
Можно устроить хаос, заставить систему того дроида не справиться с управлением, разметать здесь всех, взять все подозрения на себя.
Его очередь приближается. Кей ничего не делает. Дроид со станции подзарядки проходит быструю проверку, которая, очевидно, не находит никаких аномалий.

Очередь доходит до Кея. Это похоже на вдох перед погружением на глубину, но он не волнуется; боязнь глубины — это что-то очень человеческое.

Техник подключает провода, проводит рутинную проверку. Диагностическая утилита находит нужные компоненты, проставляет галочку за галочкой. Внутренности пада техника — абсолютно неинтересные, как обнаруживается. Последняя галочка в списке, и утилита рапортует о его полной исправности. Как отрапортует и об исправности следующего дроида. И следующего. А на третьем запнется, но Кей в этот момент планирует быть уже в ангаре.
Следующий техник проверяет свою часть, а потом третий, и всем им их датапады говорят одно и то же: лучшего дроида в жизни не видали. Потрясающий образец. Совершенно исправен. Хоть сейчас в бой!

Освободившись от последнего осмотра, Кей забирает свой бластер и слепо бредет вперед.

Кей подхватывает самого себя, вновь осознает механическое тело, свою цель. Последние семь минут выпали из памяти, уничтоженные вместе с виртуальной оболочкой-обманкой для техников — достаточной для подобного быстрого осмотра, но совершенно несостоятельной, если бы кто-то из них потрудился полезть глубже внутрь самостоятельно, а не с помощью утилиты. Однако техникам не до того: у них очередь из десятка дроидов и большое желание освободиться и пойти плевать в потолок, а может, просто перейти к более интересным задачам.
В ангар Кей приходит с опозданием, но у одного из кораблей стоит нужный дроид, и вокруг тихо. Непохоже, что кому-то интересен этот корабль. Кей останавливается напротив дроида, подключается к нему. Ничего подозрительного, просто рутинный обмен данными; Кей велит дроиду удалить предыдущие полтора часа из своей памяти, а затем двигаться к рубке диспетчеров.
Отсоединившись, он поднимается на борт шаттла. Внутри есть труп, аптечка и Квинта — живой и относительно невредимый, на первый взгляд. Времени ничего объяснять нет.
— В кресло, — говорит Кей. — Пообщайся с диспетчером.
Слишком много шума, слишком много следов он оставляет здесь. Их проинспектируют, разберутся, наверняка кто-то вспомнит про проект, догадается, сложит все детали. Если кто-то хотел забрать отсюда датастик с его памятью — значит, много кто помнит про этот проект. Однако выбирая между следами и неминуемой смертью Квинты, Кей выбирает первое — с будущими проблемами он разберется как-нибудь потом. Когда они будут не на Скарифе.

Кей отвлеченно думает о том, сколько еще своих планов Б он задействует, пока они выберутся отсюда. Два уже есть. Хорошо бы они успели улететь со Скарифа до того, как у него закончатся тузы в рукавах.
Разговор Квинты с диспетчером Кея интересует лишь постольку-поскольку: разведать обстановку и заодно потянуть время. Расположившись на втором сиденье, он готовит шаттл ко взлету, как ни в чем не бывало, будто и не слышит, что вылет запрещен. Когда диспетчер просит освободить эфир, Кей лишь кивает Квинте, чтобы не продолжал этот заведомо бессмысленный разговор. К этому времени дроид должен бы уже добраться до диспетчерского пункта. Сколько там диспетчеров? Вряд ли много, Скариф — не главный порт какой-нибудь столицы или базы, а всего лишь архив. К тому же, защищенный всем, чем только можно. Сюда не летают часто. Поэтому всех, кто летает сюда, так легко проверить.
— Пристегнись получше.
Дроид доберется по пункта, переключит пару нужных тумблеров. Тех самых, которые позволяют взлет — не то чтобы им нужно официальное разрешение, но им нужна суматоха. Как можно больше суматохи как можно дальше от генераторов. Диспетчеры возмутятся, но так ли просто возмущаться, когда у тебя рядом огромный и потенциально неисправный охранный дроид? Может, попытаются переключить тумблеры обратно, но у дроида приказ — чтобы у всех кораблей был разрешен взлет.
Вышка просигналит, кто-то полетит. Вряд ли много. Но им будет достаточно, даже если это будет кто-то один.
Потому что один корабль — это беглец. Два корабля — это ошибка диспетчера.
Кей отсчитывает минуту на сомнения и поднимает шаттл в воздух. В небе уже маячит еще один корабль — из тех, на которых абы кто не летает. Кто-то из старшего офицерского состава, а может, какой-то особо важный ученый, сложно сказать, да и незачем. Главное, что они тоже в воздухе.
Далеко от ангара их шаттл не отлетает: как и обещал диспетчер, системы ПВО активны и начинают обстрел, но Кей качает шаттл, и выстрелы пролетают мимо. Следующим под раздачу попадает второй корабль. Там кто-то немедленно возмутится, попытается выйти на связь с диспетчером, а если не получится — то с людьми у пункта пропуска на Скариф. Того самого кольца, которое впаяно в планетарные щиты. Кей не верит в то, что там подумают о них, но рассчитывает, что там точно подумают о себе. Шаттл стремительно набирает высоту. Главное, чтобы не подняли летунов. Иначе переменных в этом уравнении станет слишком много. Суматоха в диспетчерской должна помешать этому.
Они уходят выше и выше, дальше и дальше от архипелага — вот и связь с дроидами на поверхности прерывается.
ПВО обстреливают их, но как-то вяло, неуверенно.
Диспетчеры молчат.
Где-то внизу охранный дроид жертвует собой, чтобы вывести из строя генератор планетарных щитов.

Расчеты Кея — филигранные; секунда вперед или секунда назад — и их с Квинтой просто не стало бы. Но так, как выходит — точь в точь по плану — хорошо. Щит впереди мерцает. Корабли на орбите висят, но ничего не делают, не выпускают рои TIE, потому что непонятно, что происходит, с кем связаться, как узнать. Свяжутся с самым ближайшим шаттлом — им повезло, что тот внушительный, может, там будет кто-то, кто предложит просто дать им зайти на посадку и там уж разбираться, что к чему и почему. А может, не захотят на посадку, захотят лететь дальше. Это неважные детали, Кей отсекает их расчеты.
Щит рассеивается прямо перед носом их шаттла, а затем включается запасной генератор — потому что, конечно же, у них есть запасной, и одного дроида не хватит на них все, — и через мгновения щит вновь смыкается за ними.
Им нужно отлететь на достаточное расстояние от планеты, чтобы прыгнуть.
Не так далеко.
Кей выжимает из корабля все, на что он способен, и даже больше — только следит, чтобы Квинту не приложило чересчур сильно. Ему-то всё равно, а у того рана, и раны в таком перегрузе не могут добавлять приятных ощущений. Шаттл тянется вперед. Разрушители на орбите все так же неподвижны. Соседний корабль уходит влево, комм загорается, показывая, что кто-то хочет выйти на связь. Никто не стреляет. Никто ничего не понял.
Это расчёт на грани с удачей.
Одной рукой Кей вбивает в навкомпьютер координаты — первые, вторые, третьи, десяток их. Они прыгнут так далеко отсюда, как это вообще физически возможно. Куда-то чуть ли не к Джеде. На край галактики. Еще пара кликов прочь от планеты.
Гипердвижок включается, и звёзды размазывает по транспаристилу кабины, шаттл в последний раз дёргается вперед, словно удлинняется, а затем схлопывается, успокаивается. Кей выпускает штурвал. Дальше все сделает автоматика, а ему необходимо выяснить, что с Квинтой — и, наверное, как он вообще. Про Ви и Кассиана Кей не думает вовсе: он наделал достаточно специфического шума, чтобы их было невозможно связать. Они не пересекались. Контактировали — но так, что этот след легко замести. Убийство спишут на него, ведь никакой человек не сможет так разорвать чужой череп.
Кей отстегивается, убеждается, что с шаттлом все в порядке, и поворачивает голову к Квинте:
— Ты болтал в самый раз, — запоздало отвечает он. — Мне нужно было, чтобы ты потянул время, пока туда шел дроид. Думаю, они пересмотрят политику насчет завозных дроидов теперь. Тебе необходима медицинская помощь? Мы выйдем у Джеды, не уверен, что хватит топлива, чтобы рвануть куда-то дальше.

Отредактировано K-2SO (10-09-2021 19:56:24)

В том, что Квинте необходима психиатрическая помощь или хотя бы хороший психолог, как и всем в их небольшой компании, Кей не сомневается — это было бы непредусмотрительно с его стороны. Однако это не ответ на его вопрос, и кривая ухмылка тоже мало помогает понять, насколько серьезные повреждения случились с Квинтой за тот почти час, на который они разлучались. Бинт на его боку пропитался насквозь и даже местами засох — быстро. «Ерундовая дырка», тем не менее, явно доставляет ему неудобства.
Кей поднимается с места и приседает рядом, жестом велит Квинте убрать руки и не мешать, и долго и придирчиво разглядывает бинты, стараясь оценить ущерб. Велика вероятность, что Квинта не бравирует, и его рана действительно спокойно переживет несколько суток на Джеде и путешествие до базы Восстания. Если в него стреляли из бластера — а так оно скорее всего и было, — ее должно было основательно прижечь. Кей аккуратно дотрагивается до бинтов в одном месте, в другом, оценивает реакцию.
Будто игнорирует вопрос.
Как он?
— Хороший психиатр нам бы всем не помешал.
Это шутка — и правда тоже. Кей убирает руки и поднимается с места, уходит вглубь корабля. У них тут труп, и от него было бы неплохо избавиться, но еще не сейчас. Еще у них там аптечка, которая от кульбитов в атмосфере Скарифа и после успела улететь куда-то в дальний конец шаттла. Но все склянки в ней целы — их делают из таких материалов, которые плохо бьются. как раз потому что умников вроде них тут целая галактика. Ничего, что может помочь от ожогов сверх того, что Квинта уже использовал и сам, Кей в ней не находит, а потому просто складывает ее на место, прежде чем вернуться обратно к Квинте.
— Там был Хоро Берав. Не знаю, чем он занимался в проекте, для этого мне потребуется моя память — но я бы выяснил, потому что если он вывозил какие-то данные со Скарифа — значит, проект может продолжаться где-то еще. Если он не доставит данные туда, и если на Скарифе достаточно хорошо проанализируют случившееся, — Кей замолкает на мгновение. — Вряд ли в галактике так много дроидов, которые способны на то, что устроил там я. Они всегда знали, что я жив. Я убивал их миссии на корабль. Но теперь они будут знать, что я не умер вместе с ним. А если хорошо присмотрятся к записям, то обнаружат, что и ты не так мертв, как им всегда казалось. Одно дело — какие-то полевые миссии на разных планетах, и другое — забраться... и уйти со Скарифа. Они обратят внимание.
Это не ответ на вопрос «как он», но это ответ о том, что его беспокоит. Кей даже рад, что фрик по определению неспособен передавать эмоции, да и встроенный вокодер не слишком для этого приспособлен.
— Но, по крайней мере, Кассиану и Иви ничего не должно угрожать. Их сложно заподозрить. Ради того и шумел, — Кей пожимает плечами, но человеческий жест у тела дроида выходит как-то неловко.

Квинте явно нехорошо, но недостаточно, чтобы начинать срочно оказывать ему первую медицинскую помощь. На Кее ни царапины — он вообще ходил по Скарифу так, словно тот ему принадлежал, и до сих пор не может избавиться от удивления по поводу того, как безнадежно слепа Империя даже в таких важных для себя местах. Квинта смотрит вперед, на тянущийся перед шаттлом тоннель гипера, и смеется, и этот смех Кею не нравится. Он подходит ближе, садится на соседнее кресло, но разворачивается на нем так, чтобы смотреть на Квинту.
— Меня придумывали и конструировали профессионалы своего дела. Я не помню ничего из этого, — Кей заминается на мгновение, — пока ещё, но я знаю, что это так. Логически. Знаешь, о чем я думаю все это время? Возможно, Империя считает, что я, как модель, как проект, провален. Недостаточно хорош. Не отвечаю поставленным задачам. Но я думаю, что меня сделали даже слишком хорошо. Они хотели человека в корпусе дроида, хотели совместить все плюсы и урезать все минусы от обоих сущностей, — Кей хмыкает. Маленький звук, легко упустить. — Но даже без человеческой памяти, я все равно могу мало того, что уйти со Скарифа сам, так еще и увезти раненного товарища. Это ли не полевые испытания под стать задумке.
Жаль, браслет остался на базе.
— Прекращай волноваться, Дюк, — он тянется и осторожно кладет руку тому на плечо.
Это любопытно — то, о чем Кей думает — или чувствует? Сложно сформулировать в слова. Браслет бы, может, помог.
— Я уже говорил, что не дам тебе умереть на Скарифе. Себе тоже. Есть вещи, которые ты задолжал своему, — «другу», почти договаривает Кей, но вовремя перестраивается, — задолжал полноценному мне лично. Для этого мы оба должны быть живы.
Память Кея отчетливо хранит случившееся в комнате Кассиана, и стол с царапиной, и как он заломил Квинте руку, и весь их разговор, и его собственные угрозы уничтожить то органическое, что в нем есть. Однако он никогда не делает ничего просто так, и иногда есть время надавить, а иногда есть время смягчиться, и сейчас, в безопасности гиперпрыжка, — второе.

Отредактировано K-2SO (10-09-2021 21:49:06)

«Думал» — это, очевидно, такое слово, которое в лексиконе Дюка заменяет «волновался», когда нельзя говорить, что он волновался.
Кей слушает внимательно, но больше, чем слова, его интересует состояние Дюка: силы покидают его вместе с адреналином, и организм явно был бы рад отключиться. Органики — люди — очень хрупкие. Это кажется само собой разумеющимся, когда Кей думает о Кассиане, о Ви, даже о Хоро Бераве или Хессби, но с Дюком это немного иначе, и хрупкость его иная. «Переволновался». Кей сидит неподвижно.
Империя, конечно, не дура — она просто большая, и как и все большое, не может уследить за всем и везде одинаково хорошо. Чем больше в механизме деталей, тем он сложнее в управлении. Тем больше вещей может пойти не так. Палка может сломаться только одним способом, а дроид — десятками тысяч, и ни один их них не будет похож на предыдущий. Об этом Кей не говорит, потому что это был бы бесполезный спор.
Ещё он не говорит о том, что уже знает, что настоящий, полноценный Кей будет делать с Дюком Ваалом — может просчитать.
— Ничего.
Кей осторожно сдвигает руку с плеча на бинты, прижимает ладонь так, чтобы покрыть как можно большую площадь, но при этом не давить слишком сильно. Скорее всего, Дюк просто хочет холода. Оно и понятно: дырка в нем — ожог, и холод поможет перенести неприятные ощущения. Хорошо бы еще дать ему воды, но для этого необходимо подняться с места и отойти. Кей остается.
— Тебе не нужно торговаться со мной. Можно просто попросить. Отдыхай, я разбужу тебя, когда будем подлетать.

До Джеды приличное количество часов лёта, и в отличие от Дюка, Кей не нуждается во сне. Какое-то время он так и сидит, слушая, как его дыхание постепенно выравнивается, становится более глубоким, как ресницы подрагивают — сон забирает Дюка стремительно. Датчики засекают минорное внешнее повышение температуры в руке — со временем металл нагревается до температуры человеческого тела. Это хороший момент, чтобы убрать ладонь, и Кей им пользуется. Убедившись, что Дюк все еще спит, и ему ничего не мешает, он уходит вглубь шаттла.
Очень, очень странное ощущение.
Почти нереальность происходящего — но у Кея есть датчики, есть логи, есть статистические данные, расчеты, выкладки, модели, и он знает, что происходящее реально — реальнее некуда. Они ушли со Скарифа, и датастик остался у Кассиана и Иви. На нем — память Кея Туэссо, и Кей не может определиться, хочет ли он воссоединяться с ней или нет. Нужно ли это.
Он спокойно осматривает корабль изнутри, методично и внимательно, но не находит ничего лишнего или подозрительного. Если здесь и есть какой-то маячок, то он закреплен снаружи, и ознакомиться с его наличием — или отсутствием — придется уже на Джеде. Это урежет им время, но его должно хватить на то, чтобы заправить корабль. Закончив с осмотром, Кей останавливается рядом с телом имперца. Его необходимо утилизировать, но выкинуть его из шаттла прямо сейчас способа нет. Для этого он должен быть меньше. Кей раздумывает над этим, а потом решает, что это тоже проблема, которую можно спокойно решить на Джеде.
В конце концов он просто возвращается в кабину и садится на место пилота, еще раз проверяет маршрут, системы. Когда у него заканчивается всё, что можно было бы проверить и перепроверить, Кей просто неподвижно наблюдает за спящим Дюком.
Тому должно быть чудовищно неудобно. Но в его состоянии спать это очевидно не мешает.
Иногда Кей уходит глубже в себя, перебирает свои собственные логи, данные со Скарифа, подсчеты, системные файлы, проверяет, что виртуальная система не оставила каких-нибудь нежелательных следов после себя, что утилиты с датападов техников не внедрили в него что-нибудь лишнее. Ничего нет, всё в порядке. Но странное ощущение не отпускает. Кей разглядывает металлические руки, вновь прикладывает ладонь к боку Дюка — та уже успела остыть, это должно быть приятно.
Когда они подлетают к Джеде, Кей Дюка не будит. Сначала он спускается в атмосферу и находит хорошее место, чтобы выкинуть тело имперца. Пустынные пески съедят его за считанные часы, и даже если его однажды найдут, это вряд ли кому-то поможет. Уж точно не свяжет его с ними — а даже если свяжет, они будут уже далеко отсюда и заняты какими-то другими делами. После этого Кей направляет шаттл в Джеда-сити. Он знает, куда точно его вести, и когда комм оживает голосом диспетчера маленькой стоянки для своих, спокойно уточняет, сколько будет стоить топливо и немного еды. Они сторговываются на двух имперских бластерах, униформе имперского офицера и остатках содержимого аптечки. Кей не задает вопросов о том, зачем это все может пригодиться владельцу маленькой стоянки, а вопрос о собственном хозяине игнорирует столь убедительно, что с той стороны не переспрашивают.
Меньше знаешь — крепче спишь, ведь так?
Уже посадив шаттл и затушив двигатели, Кей трогает Дюка за плечо, легонько встряхивает:
— Мы на Джеде. Заправимся, я осмотрю корабль, и полетим дальше. Не больше часа на всё про всё. Посидишь здесь или выберешься размять ноги?

Отредактировано K-2SO (11-09-2021 15:10:56)

Разумеется, Дюк выбирает размять ноги. Это даже хорошо: органик и дроид вызывают меньше вопросов, чем просто дроид. Кей не возражает, только кивает и поднимается на ноги. Медлить нельзя. Снаружи уже шебуршат местные дроиды: тащат рукав для закачки топлива. Вряд ли имперский маячок, если он есть, им помешает, но хозяева подобных стоянок не любят, когда к ним тащат всякую дрянь. Имперский маячок — та еще дрянь.
Дюк медлит, а затем вдруг задает вопрос.
Вопрос какой-то очень неправильный, невпопад, так что Кей замирает на мгновение. Причем тут Кассиан? Он переводит взгляд на стоянку за транспаристилом. Стоянка как стоянка. Неприметная, лишних вопросов не задают, обслуживают быстро — как раз то, что им нужно. Заправиться, проинспектировать корабль и полететь. Еда вот еще для Дюка будет. Или тот спрашивает не про стоянку, а про Джеда-сити? Или про Джеду в целом? В любом случае, ответ у него один-единственный.
— Нет? — осторожно говорит Кей. — Почему ты спрашиваешь? Что-то не так?
У него нет ни единой догадки: все варианты, которые он просчитывает, кажутся ему одинаково маловероятными. Вопрос задан так, словно Кей должен знать это место.
— Если на корабле был маячок, нам нужно поторопиться снять его и вылетать отсюда. Эта стоянка подойдет не лучше и не хуже любой другой. Я сторговался за бластеры, униформу и аптечку, — поясняет он словно в надежде, что это успокоит Дюка и ответит на все его возможные вопросы.

Дюк шутит про «практичное применение мёртвых имперцев» так, словно это не именно то, что Кей сделал. Если бы был шанс продать кому-то труп в обмен на нечто необходимое им в пути до базы Восстание, он бы воспользовался и им, но таких смельчаков — или сумасшедших — на Джеде мало: дома трупы хранить. Тем более имперские. Кей уже разворачивается, чтобы пойти за обещанными хозяину стоянки вещами, как Дюк продолжает говорить. Очевидно, первый ответ его не удовлетворил — или не удовлетворил до конца.
Никогда прежде он не называл его «дружище». Кей отмечает это фоново.
Переводит взгляд на серое здание. Здание как здание.
— Будка из старой бочки, — послушно, бездумно, отвечает он, переводит взгляд на Дюка: — Мы можем идти теперь? Вряд ли нам сейчас столь важно, что там находится. И ты не сможешь проверить, пока мы не выйдем. Можешь сходить, а я как раз осмотрю корабль.
Теперь Кей уже не останавливается, потому что понимает: если предоставить Дюку шанс, он продолжит задавать странные, ни с чем не связанные вопросы, которые не имеют никакого отношения к их миссии. Дюк, вообще-то, очень умный и обычно ничего просто так не делает, пока не закончится миссия, но у Кея нет на это времени. Вместо этого он занимается тем, чтобы завернуть разобранные бластеры в имперскую униформу, и все вместе — в найденный здесь же вещмешок, серый и неприметный, так что в нем не заподозришь ни что-то имперское, ни что-то повстанческое, ничего.

— Я не, — начинает Кей, уже готовый с вещами на выход, но в последний момент останавливается: бессмысленно. — Давай разберемся с твоими догадками потом.
Не только потому, что они торопятся, но и потому, что Кею необходимо произвести расчеты — или просто побыть с этим странным ощущением. Оно всё ещё с ним, никуда не девается. После слов Дюка даже скорее усиливается. Очень не вовремя. Кей старается поменьше смотреть на свои руки, ноги, на себя в любых отражающих поверхностях — и к счастью, их на шаттле почти нет. Снаружи их нет тем более, и там становится как-то легче.
Его память находится на датастике у Кассиана и Иви, как она может возвращаться к нему сейчас? Данные не передаются просто по воздуху. Такие — тем более.
Вместе с тем, Кей еще с самого момента выхода из спецхрана не может перестать высчитывать: зачем Хоро Бераву его память? Чтобы что? Более того — зачем эта память вообще кому-либо, зачем ее хранить? На всякий случай? Существует такая вероятность — но на Скарифе? Туда не свозят вещи, которые хранят «на всякий случай», чтобы откатить эксперимент, если вдруг что-то пойдет не так. Нет. Кей Туэссо не мог быть столь важен, чтобы сохранять его память. Чтобы затем возвращаться за ней. Забирать ее тайно. Слишком много риска для слишком малой ценности.
Если предположить, что данные на датастике никак не связаны с ним лично, всё выстраивается в более логичную картинку. В конце концов, Кей считает, что там его память — но можно ли ему верить? Это дроиды не ошибаются. А он — дроид?
Или «мозг с очень сложным протезом»?
Есть вещи, которые хранятся в виде файлов — записи разговоров, трансляции с фоторецепторов, важные даты, места, личности, профайлы, целый справочник обо всем на свете. Но нет никакой гарантии, что именно так хранится вообще все. Он не может отличить, и неизвестно, возможно ли это вообще. Есть ли для системы какая-то разница, чтобы это можно было увидеть, влезши в его код.
Это провоцирует другой вопрос: каким образом возможно лишить человека памяти?
Для этого пришлось бы каким-то образом локализовать нужные нейроны, а затем вырезать целый кусок из его мозга, но это наверняка сказалось бы на производительности. Сильно.
Кей отдает вещи хозяину стоянки, но тот предпочитает разговаривать с Дюком. Это нормально для органиков, и Кей не встревает: просто идет обследовать обшивку корабля, двигатели, все места, в которых не подумаешь посмотреть, если не задашься целью проверить на маячки. Он обследует сантиметр за сантиметром, водит руками по металлу, иногда высекая из него легкий скрежет. Чем дальше он анализирует догадку Дюка и то, как она сочетается с остальными данными, тем больше его занимает вопрос: что на датастике?

Отредактировано K-2SO (11-09-2021 18:56:10)

На какое-то время Дюк оставляет его в покое, но вот они встречаются у рубки, и, очевидно, нужно было точнее очерчивать, какой именно промежуток времени должен пройти до того, как наступит «потом». Для Дюка «потом» уже наступило, и он вновь заводит разговор о памяти — но теперь с иной, технической стороны.
— Химия — это топор. Невозможно откалибровать ее так, чтобы она вырезала строго определенные вещи из памяти, но при этом не трогала какие-то другие. Навыки, опыт. Всё уходит. Когда ты заставляешь разумного забыть о допросе — ты заставляешь его забыть последние сколько-то минут или часов. Целиком. Ты не выбираешь, забывает ли он только твой голос или если ты рассказал ему классный анекдот — забывает ли он этот анекдот. Либо всё, либо ничего. Нет химии, которая умеет заставлять забывать выборочно. Даже у имперцев.
Кей находит маячок на стыке транспаристила и дюрастали, подцепляет его пальцами, вынимает: тонкая металлическая ниточка с передатчиком на конце, такой хватит на пару дней автономной работы, прежде чем она отрубится. Кей сминает ее в пальцах до хруста, а обломки отбрасывает в сторону, где к ним тут же подъезжает местный уборочный дроид. Топливо все еще поступает по рукаву, улетать еще нельзя, но и оставаться снаружи, когда маячок найден, смысла особого нет.
Дюк его и внутри достанет, в этом Кей уверен. Он поворачивает голову к нему, вглядывается в усталую, упрямую рожу. Живую, вообще-то, рожу.
В этот раз это не смутное ощущение, это вполне определенное чувство: сейчас накатит.
Сейчас накатит.
Кей мотает головой, словно отгоняет какую-то назойливую мысль, и торопливо идет внутрь шаттла, касается рукой рамы люка в поисках поддержки, хватается за стены, торопливо находит место, чтобы остановиться. Оно оказывается неподалеку от люка, прямо на полу у шкафа, в котором прежде хранилась аптечка, ныне обменянная на еду и топливо. Кей не столько опускается, сколько падает на одно колено, упирается предплечьем в стену и опускает голову. Его отчетливо мутит, и это ощущение сложно описать словами; его руки — не его руки, его ноги — не его ноги, и он не может помнить — не хочет, — но Дюк сказал, Дюк сказал, Дюк — Дюк живой. Одна рука Кея сжата в кулак, и вокодер пытается издавать звуки, больше всего похожие на захлёбывающееся дыхание.

Шаттл закрывается, когда Дюк оказывается внутри; Кей отличает по шагам. Ещё по ладони на своем плече. Никто бы другой не рискнул — кроме Кассиана и Иви, но их здесь нет, только Дюк.
Чудовищно живой Дюк Ваал.

Необходимо сказать ему что-то, чтобы он понимал, что происходит, но для этого Кею и самому необходимо понимать, что происходит. Ему кажется, что он одновременно и застыл у стены в странной позе, и стоит здесь, рядом с собой, как будто немного со стороны смотрит за происходящим. Не то чтобы тут много чего происходит.
Ладонь Дюка немного заземляет его в реальность.
У них нет на это времени; ему необходимо перестать, перестать сейчас же. Однако воспоминание столь яркое, столь четкое, так точно бьёт поддых. Откуда оно? Его не может быть. Его память — его память на датастике. Датастик на Скарифе. У Кассиана и Иви, вот где его память. Далеко. Не с ним. Не на блядской Джеде, мать её.
Не здесь, ну.
Пожалуйста.
Кей ненавидит эти металлические руки больше всего на свете, но во всяком случае ему удается унять свистящее дыхание, переходящее в всхлипы, так старательно имитируемые вокодером. Хоть какая-то польза от всего этого кода. От всего этого металла. Он переворачивается, садится к стене спиной. Его всё ещё мутит, но с другой стороны, это скорее хороший знак — его всегда в этой штуковине мутило. Кей вдруг вспоминает это и теперь не может отделаться от совершенно бессмысленного ощущения.
— Никогда ты не умел вовремя заткнуться. Сдалась тебе эта стоянка. Мог бы списать на совпадение, — Кей мотает головой, потому что знает: Дюк — не мог бы. — Я думаю, ты прав. Я помню что-то про тебя. Кажется, похороны. Стоянку эту. Как выдернул тебя из-под выстрела где-то, когда-то. Не дал умереть, а ты хотел. Может, что-то еще. Голос. Тоску — наверное, свою. Я не... можно, я не буду вспоминать? Это получится остановить?
Дюк — не эксперт по дроидам. Не по тому, как они функционируют, если это не касается того, как их уничтожить, и оттого вопрос звучит особенно жалобно и жалко. Кей и сам знает, что не получится. Есть такие двери, открыв которые, потом невозможно вернуться назад. Есть такие двери, открыв которые, проваливаешься внутрь неконтролируемо. Падаешь.

Отредактировано K-2SO (11-09-2021 23:32:14)

Дюк обхватывает его за плечи, и это в некотором смысле бесполезный жест — потому что Кей может измерить его температуру или назвать уровень давления, которое тот прикладывает, или даже точный вес его рук, но он не может почувствовать прикосновение. И все же это заземляет куда лучше, чем ладонь на плече, даже если заставляет четко ощущать инородность собственного тела. Поэтому Кей не возражает. Наоборот, сдвигается так, чтобы Дюку было удобнее. Дискомфорт — не то, что умеет чувствовать металл и все эти датчики, а вот органика — вполне.
Кей негромко смеется.
— Вот, что тебя волнует?
Смех стихает, и какое-то время он молчит. Думает.
Воспоминания вспыхивают обрывками, и собрать из них что-то цельное не получается — на это уйдет время. Чем больше Кей вспоминает, тем тяжелее ему становится, но и тем проще. Чувствовать себя чуть больше собой, вообще-то, приятно.
— Я был так убежден, что моя память там. На датастике. На Скарифе. Там, откуда ее практически невозможно достать. Там, куда никто не подумает соваться. Но вот мы сунулись и даже выжили, и оказалось, что моей памяти там не было. Но я откуда-то знал про датастик, так что там должно быть что-то важное. Надеюсь, Иви не решит, что они забрали что-то не то и им нужно обратно.
Кей молчит еще.
Нет, так не пойдет: нужно ответить на вопрос. Если Дюк спросил, значит, его действительно это волнует, хотя он и спрашивал так, что ясно — можно не отвечать, если не хочется.
— Я к тому, что если я забыл просто — сам? — то значит, это было необходимо. Для выживания. Люди не забывают всю свою личность просто так. Не забывают тех, кто им дорог больше жизни, за кого они боролись. Наверное, мне было чересчур больно и невыносимо помнить, знать себя. Как человека, — Кей поднимает в воздух руку, рассматривает металлическую ладонь и пальцы. Опускает. — Я не хочу вспоминать, потому что я не знаю, что случится, если — когда я вспомню.
Это уже не вопрос «если», Кей знает и потому поправляется. Это вопрос «когда». Продолжает он тише:
— Но я рад, что первым вспомнил тебя. Потому что ты так ничему и не научился. Десять лет прошло, а все еще думаешь, что дело всегда в тебе. Если бы ты только вовремя понял, успел, что-то сделал, сказал правильно, заплатил нужным разумным, вмешался. Синдром главного героя у тебя ого-го. Давно тебе мозги никто не вправлял, а? — вокодер не передает интонацию, совсем не передаёт.

Отредактировано K-2SO (12-09-2021 11:31:10)

Дюк прижимает его к себе крепче, и Кей не очень понимает, зачем ему это, но не сопротивляется. Вряд ли, чтобы согреться. Вряд ли, чтобы согреть — сложно заподозрить Дюка в подобном уровне отчаянной сентиментальности. Но ничего в нём этому не противится, и если бы на его руке был браслет, он бы показывал что-то вроде умиротворения. Пару часов назад жизнь бешено неслась вперед, а теперь — раз! — и замедлилась до каких-то человеческих скоростей, до таких, на которых уже можно начинать различать, что вообще с тобой происходит. И с другими.
— Но ведь это я что-то сделал, что позволило им забрать меня в проект. Ты не стоял рядом, не держал бластер у моей головы, — Кей еще не помнит этого, но это не мешает говорить уверенно, просто из других своих знаний о Дюке. — Не заставлял. Это был мой поступок. Даже если ты теперь знаешь, почему, все равно это я, — Кей выключает вокодер быстрее, чем договаривает. Обрывает себя на полуслове и свешивает голову вперед.
Никому на стоянке не нужно слышать тот крик, который рвётся из него — только в рамках его разума, может, немного в рамках его тела. Уж очень характерно он вытягивается вперед, двигается совсем как человек, рыдающий навзрыд. Только нет ни слез, ни звуков, и в этой тишине есть что-то совершенно по-особенному страшное. В том, как она заполняется звуками снаружи: дроидами, шебуршащими вокруг, их переговорами, глухими из-за обшивки, но все еще смутно различимыми. Вокруг корабля мир продолжает жить.
Кей выпрямляется обратно, как-то складывается под руками Дюка, опирается одной ладонью о пол. Минуты тянутся, но всё же проходят, и он включает вокодер:
— Когда ты давал им наводку, ты не мог знать, что это будет именно так. Возможно, это была ошибка. Но люди ошибаются. Тебе тоже можно.

Отредактировано K-2SO (12-09-2021 14:46:41)