По живет с этой мыслью уже несколько суток, и она не помогает. У вице-адмирала Холдо нет одного глаза. Человеческие организмы, даже если они с Гаталенты, не умеют отращивать новые глаза сами по себе. С одной стороны, это лучше, чем если бы вице-адмирал умерла. С другой стороны, это глаз, который был и которого теперь нет, и более того, этот глаз — часть человека, за сохранность которого По поручился отвечать перед самим президентом Новой Республики. Ноющее, как зубная боль, чувство с треском проваленной миссии не покидает По, что бы он ни предпринимал. Даже мысли о предложении Мэй не помогают. Ничего не помогает.
Кошмары не помогают тем более, но с ними хоть понятно, что делать: спать поменьше.
А что делать с утраченным глазом?
Как объяснить это президенту? «Так уже было, когда я пришел»? «Наверное, это какой-то заводской брак»? По содрогается от одной мысли, что придется искать слова и формулировать из них предложения, которые потом произносить вслух, и все это — глядя в спокойное лицо Яссена Дина. Последнее почему-то пугает особенно сильно, хотя По уверен, что мастер Дин — один из самых рассудительных и не склонных к вспышкам ярости людей в галактике. Удивительным образом это не утешает.
С тех пор, как он улетел отсюда, коридоры базы на Крайте никак не изменились: все та же пыль от стен, все те же деревянные настилы на полу, все те же лампы, как гирлянды, подвешенные по стенам для того, чтобы дать этому месту хоть какой-то свет. Кристаллические лисицы повсюду. Разумных все так же немного. Впрочем, их никогда не было много, и в этом одна из проблем. То и дело По останавливает кого-нибудь, чтобы поинтересоваться, не видели ли они вице-адмирала Холдо, пока в какой-то момент не получает более-менее точный ответ.
По никогда не был у нее в комнате и, наверное, не стал бы приходить, но очень уж гложет его вся эта ситуация с глазом. Надо удостовериться, что вице-адмирал не собирается помирать, что операция тогда правда прошла успешно, ну и узнать, возможно, он может чем-то помочь. Скорее всего нет, конечно, но вдруг. Удивительно: чуть меньше месяца назад его бы эти события совершенно не тронули. Вот еще — переживать за вице-адмирала Бусики-Браслетики! Но сейчас По вынужден признать, что его действительно волнует ее судьба. Она за ним на Кореллию прилетела, говорят, даже директору КорБеза угрожала. Что-то про убийство голыми руками, или тотальную неудачу до конца дней, или смерть всех близких и дорогих ему разумных в течение месяца — тут версии разнятся. Очевидно, разрушительная мощь Эмилин Холдо столь велика, что вообразить нечто более банальное, вроде жалобы президенту, никто просто не может.
У двери По останавливается и вежливо стучится. Выжидает несколько мгновений, стучится еще раз. Он бы сказал, кто это, но силы его голоса не хватит на то, чтобы пробиться сквозь толщу стен и двери. Двери тут добротные, строили как для бомбоубежища. Это оно и есть, по сути. Может, даже орбитальный удар бы выдержало. Проверять не хочется.
По тянет за ручку и заглядывает внутрь.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Надо признать, повязка на вице-адмирале выглядит донельзя причудливо. Как ваза в середине боксерского ринга: с одной стороны, красиво, а с другой стороны — бросается в глаза своей неуместностью. По, невольно чуть понурив голову, проходит внутрь и закрывает дверь за собой, кивает в ответ на вопрос о чае, но больше из вежливости, чем потому, что действительно хочет чая. Это вице-адмирала не останавливает: она задает еще вопрос и еще, пока он ищет место, куда присесть, а присев, ищет, куда ему теперь смотреть. Если смотреть ей в лицо, то такое чувство, будто он пялится на повязку на глазу.
Да он и пялится, что уж там.
Поймав себя на этом, По отводит взгляд в сторону и надеется, что его беспокойство, все никак не желающее униматься, не проявляется на его лицо так уж отчетливо.
— Да, ...спел.
По несколько мгновений пытается подобрать слова, чтобы описать свою встречу, но в конце концов сдается: все его ощущения от этого знакомства столь эфемерны, что сформулировать их сложно, да и вряд ли нужно. Зачем вице-адмиралу слушать про его душевные метания? Да и не затем он сюда пришел, чтобы пожаловаться ей на жизнь после Хорна. Или после их встречи с пиратами. Или после того, как у нее, бездна забери, глаза нет!
По прочищает горло, прикрывая рот кулаком, и заставляет себя вернуться взглядом к лицу вице-адмирала:
— Ра..., что ...ы ...вствуете се...я ...учше? — выходит как-то вопросительно, поэтому он просто продолжает, перебивая этот, непрошенный, вопрос другим, более осмысленным: — Не...колько не...ль — это ...колько?
Он почти спрашивает, уверена ли она, что это хорошая идея, но вовремя останавливает себя. Во-первых, еще неизвестно, что вице-адмирал ему на это ответит. Вдруг она правда считает это гениальной мыслью. Во-вторых, в их сугубо профессиональных — как По до сих пор считает — отношениях нет места таким вопросам, потому что он ей не ровня по званию. И хотя он до сих пор с прищуром смотрит на ее вице-адмиральские лычки, за последний месяц у него стало гораздо лучше с тем, чтобы удерживаться от непрошенных советов и комментариев.
— У ...ня есть ... вам ...сьба, — продолжает он. — Даж... ...ве.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Вице-адмирал какая-то другая. По все равно наблюдает за ней краем глаза, и ее выдает даже не столько лицо, взгляд на которое теперь автоматически примагничивается к повязке, сколько все остальное. Движения. Поза. Голос. Выражения. Короткие, рубленые, они похожи на удары, на выстрелы бортовых турелей, на что-то, что всегда бьет точно в цель и причиняет ужасные разрушения. Когда это успело произойти? Это так выглядит Эмилин Холдо, если убрать из нее всю эту гаталентскую чушь? По начинает понимать, как она получила свои лычки. Ему это не нравится.
Еще меньше ему нравится ее слова о том, как быстро она планирует вернуться обратно в бой. С одной стороны, конечно, это здорово: он привязан к ней невидимой нитью военной иерархии, и чем дольше вице-адмирал выбирает торчать на базе, тем дольше торчать на базе без полетов будет и сам По. С другой стороны, когда получаешь ранение, требуется время остыть. Если броситься обратно в бой, сломя голову, ничего хорошего из этого не выйдет.
По хмурится, но просто качает головой. Свои размышления он не отметает, но откладывает до лучших времен. Ни к чему дразнить человека, который выглядит так, будто вот-вот начнет дышать огнём.
— Не бу... го...ить, что ...рк...йтер не пыта...я, но нет. Де... не в этом. Мо... две пр...бы: взя... с ...бой Мэй ... Каре вмес... со всей ее эс...ильей. Мэй без р...ницы, ...куда лет... по делам: с «Ни...» или ...сюда, а К...е — отлич... ле...ца, — и он уже позвал ее на «Нинку», поэтому назад пути нет. — Для норм...ой ...рьбы с пира...ми вам п...реб...тся кто-то, ...ме бомб...вщ...ов. За Каре я ...гу руч...я. Я ...ерю ей и с...ю жизнь, и ...зни вс... вокруг.
Это правда: конечно, то, как они выкрутились в этот раз, было потрясающей демонстрацией сообразительности и сплоченности коллектива, но в долгоиграющей перспективе так не выиграть. Одних бомбардировщиков мало. «Нинке» нужны и разведчики, которых можно отправить исследовать сектор, и истребители, способные ввязываться в космический бой и защищать бомбардировщики, иначе толку от них? По много думал об этом, пока шел сюда.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

По не может определиться: вице-адмирал выглядит больше опасной или больше потерянной. Плохое, плохое время, чтобы куда-то лететь и с кем-то бороться. Ему кажется, он знает эту клокочущую внутри ярость, которая наверняка есть и в ней. От нее на языке остается металлический привкус, и По сглатывает, хмурится, но ничего об этом не говорит — не сегодня, не сейчас. Сейчас ему нужно получить то, за чем он пришел. Каре достается ему почти даром, а вот насчет Мэй вице-адмирал высказывает опасения. Они заставляет его усмехнуться.
— Я соч...вст...ю пи...там, — пожимает плечами он. А что тут сказать? У Мэй, может, и есть недостатки, но неспособность постоять за себя — явно не один из них. — Она не б...ет ...идеть на б...зе в л...ом слу...ае. Мне б...ет пр...е не беспо...ить...я, если о...а ...удет р...дом. Кро... т...го, — По замолкает, проводит рукой по челюсти, неожиданно обнаруживая на ней отросшую щетину, грозящую перейти в бороду.
Всё, что он говорил до сих пор, — правда. То, что он собирается сказать — тоже правда, но другого рода. Чем-то таким По, может, поделился бы с генералом Органой, а вот в том, стоит ли так открываться перед вице-адмиралом, он не уверен. В конце концов, какое ей дело до его личных переживаний? Пусть она и спрашивает о том, уверен ли он, что хочет подвергать Мэй опасности, наверняка это скорее вопрос того, насколько эффективным — или, вернее, неэффективным — это сделает его самого. Если он будет отвлечен на Мэй, то от него будет меньше толку. Но По не планирует отвлекаться.
Насколько такие вещи возможно планировать.
Он качает головой, машет рукой в воздухе, словно прогоняя свои предыдущие слова, и смотрит на вице-адмирала более серьезно и сосредоточенно. Так, будто пытается ее загипнотизировать или прочитать ее мысли. И то, и другое вряд ли у него получится. Он же не директор криффового КорБеза.
— Вы у...ены, что пары н...ль на ...азе бу...т ...оста...чно?
По не говорит «вам» или «нам». Он вообще не уверен, почему все-таки задает этот вопрос.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]

Вице-адмирал так сухо и четко перечисляет все причины, по которым пары недель будет достаточно, что По понимает: даже если бы у него и был шанс переубедить ее, скорее всего этот шанс находится где-то с неправильной стороны дула бластера. Он все еще мало понимает во внутреннем устройстве Эмилин Холдо, но одно успел усвоить: она крайне, потрясающе целеустремленный человек. И если уж она устремилась подальше от базы Сопротивления, то ничто ее в этом не остановит. Может, затормозит, но и то ненадолго.
По это не нравится.
Это как птичка, на которой он летал еще в бытность курсантом, когда прикидывался, что образ жизни контрабандиста — это предел его мечтаний. Та тоже, набрав скорость, теряла всякую возможность маневрировать. И если в усмирении пиратов нет ничего плохого, слово «уничтожить» из уст кого-то, кто потерял из-за них глаз, очень настораживает.
— Ес... вы хо...е ус...рить н...мно...о пи...в, я с ...ми. Но ес... вы х...ите мс...ть пи...ам, то в э...м я вам н... ...щник. Ме...ть — ...рзкая штука, пов...те мне, я ...наю по ...ыту.
Перед глазами встает лицо Мурана.
Он умер не из-за пиратов — из-за Первого Ордена. Он умер, потому что По недоглядел, потому что потащил их туда, потому что результат был важнее. Потому что цель оправдывала средства, даже если эти средства — его собственные подчиненные. Он никогда не думал о них так, разумеется. По всегда считал себя прекрасным командиром, чутким и справедливым. Однако реальность смерти Мурана была с ним в этом не согласна. Прекрасный командир никогда не допустил бы смерти подчиненного на несанкционированной миссии, не поставил бы всех под удар.
С одной стороны, если бы не эта миссия, По не оказался бы в Сопротивлении. С другой стороны, никакой шанс попасть в Сопротивление не стоит жизни хорошего товарища. Кого-то, с кем прошел целую войну, с кем выжил.
По шел в Сопротивление мстить Первому Ордену, и что из этого получилось?
— Мерз...я и вы...га...щая изнутри.
Он поднимается с места. Не хотел ведь об этом говорить, думал придержать язык, но нет — если что у него и получается плохо, так это придерживать рвущиеся из глотки слова. Это бывает полезно в моменты напряжения, когда тебя ставит на колени какой-нибудь магистр Рен, и ты думаешь прощаться с жизнью, и тогда рвущиеся наружу слова — возможно, последние — это здорово. Но сейчас По не уверен, что это полезно. То, за чем он пришел, он получил, все остальное — лишние попытки лезть в душу кому-то, кого он даже толком не знает.
[icon]https://i.postimg.cc/sDzHP2Qk/apathy-poe.jpg[/icon]