Ура! Нам 8 (ВОСЕМЬ!) лет! Давайте поздравлять друг друга и играть в фанты! (А ещё ищите свои цитаты в шапке - мы собрали там всех :))
Ищем самого спокойного и терпимого рыцаря Рен в этом безумном мире
Ищем медицинское светило, строгого медика, способного собрать мясной конструктор под названием “человек” и снова отправить его на работу.
Ищем самого отбитого мудака по мнению отбитых мудаков для Джин Эрсо.
Ищем подрастающее имперское солнышко, которое светит, но не всем.
Ищем генерала Дэвитса Дравена, командира самой задорной разведки в этой Галактике.
Ищем талантливого ученика и личную головную боль Магистра Рен.
Ищем генерала разведки, командира самой отбитой эскадрильи эвер, гениального актера, зловредного пирата и заботливого мужа в одной упаковке.
Ищем По Дэмерона, чтобы прыгнуть в крестокрыл и что-нибудь взорвать.
Ищем лучшего моффа Империи, по совместительству самую жизнерадостную сладкую булочку в галактике.
Ищем левую руку мастера Иблиса, самый серьёзный аргумент для агрессивных переговоров.
Ищем имперского аса и бывшую Руку Императора, которая дотянулась до настоящего.
Ищем сына маминой подруги, вгоняет в комплекс неполноценности без регистрации и смс.
Ищем майора КорБеза, главного по агрессивным переговорам с пиратами, контрабандистами и прочими антигосударственными элементами.
...он сделает так, как правильно. Не с точки зрения Совета, учителя, Силы и чего угодно еще в этой галактике. Просто — правильно. Без всяких точек зрения.
...ну что там может напугать, если на другой чаше весов был человек, ценность которого не могла выражаться ничем, кроме беззаветной любви?
— Ну чего... — смутился клон. — Я не думал, что так шарахнет...
Выудив из кармана листок флимси, на котором он производил расчёты, Нексу несколько секунд таращился в цифры, а потом радостно продемонстрировал напарнику:
— Вот! Запятую не там поставил.
Он тот, кто предал своих родных, кто переметнулся на вражескую сторону. И он теперь тот, кто убил своего собственного отца. Рука не дрогнула в тот момент. Кайло уверял себя, что все делает правильно. Слишком больно стало многим позже.
Дела, оставленные Кайло, походили на лабиринт, где за каждым поворотом, за каждой дверью скрывались новые трудности, о существовании которых в былые годы рыцарства Анук даже и не догадывалась.
Ловушка должна была закрыться, крючок – разворотить чужие дёсны, намертво привязывая к Доминиону. Их невозможно обмануть и обыграть. Невозможно предать до конца.
Ей бы хотелось не помнить. Вообще не помнить никого из них. Не запоминать. Не вспоминать. Испытывать профессиональное равнодушие.
Но она не закончила Академию, она не умеет испытывать профессиональное равнодушие, у нее даже зачёта не было по такому предмету, не то что экзамена.
— Ты ошибаешься в одном, Уэс. Ты не помешал ему, но ты так и не сдался. Даже когда казалось, что это бесполезно, ты показывал ему, что тебя нельзя сломать просто так. Иногда… Иногда драться до последнего – это все, что мы можем, и в этом единственная наша задача.
Там, где их держали, было тесно, но хуже того – там было темно. Не теснее, чем в стандартной каюте, а за свою жизнь в каких только каютах он не ютился. Но это другое. Помещение, из которого ты можешь выйти, и помещение, из которого ты выйти не можешь, по-разному тесные. И особенно – по-разному тёмные.
— Меня только расстраивает, на какое время выпал этот звёздный час. Когда столько разумных ушло из флота, не будет ли это предательством, если я вот так возьму и брошу своих?
Не бросит вообще-то, они с Разбойной формально даже в одном подчинении – у генерала Органы. Но внутри сейчас это ощущается как «бросит», и Каре хочется услышать какие-то слова, опровергающие это ощущение.
Лучше бы от своих, но для начала хотя бы от полковника.
Да и, в конце концов, истинные намерения одного пирата в отношении другого пирата — не то, что имеет смысл уточнять. Сегодня они готовы пристрелить друг друга, завтра — удачно договорятся и сядут вместе пить.
Я хотел познакомиться с самим собой. Узнать, что я-то о себе думаю. Невозможно понять, кто ты, когда смотришь на себя чужими глазами. Сначала нужно вытряхнуть этот мусор из головы. А когда сам с собой познакомишься, тогда и сможешь решить, какое место в этом мире твое. Только его еще придется занять.
Сколько раз она слышала эту дешёвую риторику, сводящуюся на самом деле к одному и тому же — «мы убиваем во имя добра, а все остальные — во имя зла». Мы убиваем, потому что у нас нет другого выхода, не мы такие — жизнь такая, а вот все остальные — беспринципные сволочи, которым убить разумного — что два пальца обсморкать, чистое удовольствие.
В готовый, но ещё не написанный рапорт о вражеской активности в секторе тянет добавить замечание «поведение имперцев говорило о том, что их оставили без увольнительной на выходные. Это также может являться признаком...».
Джин не смотрит ему в спину, она смотрит на место, где он стоял еще минуту назад, — так, словно она просто не успевает смотреть ему вслед.
Лея уже видела, на что он способен, и понимала, настоящей Силы она еще не видела. Эта мысль… зачаровывала. Влекла. Как влечет бездонная пропасть или хищное животное, замершее на расстоянии вытянутой руки, выжидающее, готовое к нападению.
Как удивительно слова могут в одно мгновение сделать всё очень маленьким и незначительным, заключив целый океан в одну маленькую солёную капельку, или, наоборот, превратить какую-то сущую крошку по меньшей мере — в булыжник...
Правда, если достигнуть некоторой степени паранойи, смешав в коктейль с каким-то хитрым маразмом, можно начать подозревать в каждом нищем на улице хорошо замаскированного генерала разведки.
Эта светлая зелень глаз может показаться кому-то даже игривой, манко искрящейся, но на самом деле — это как засунуть голову в дуло турболазера.
Правда, получилось так, что прежде чем пройтись улицами неведомых городов и поселений или сесть на набережную у моря с непроизносимым названием под небом какого-то необыкновенного цвета, нужно было много, много раз ловить цели в рамку прицела.
— Знаешь же теорию о том, что после прохождения определенной точки существования система может только деградировать? — спрашивает Уэс как будто бы совершенно без контекста. — Иногда мне кажется, что мы просто живём слишком долго, дольше, чем должны были, и вот теперь прошли точку, когда дальше все может только сыпаться.
Кореллианская лётчица в имперской армии Шара Бэй была слишком слабая и умерла.
Имперка Шара Бэй такой глупости решила себе не позволять.
— Но вы ведь сказали, что считаете жизнь разумных ценностью. Даже рискуете собой и своей карьерой, чтобы спасти меня, хотя видите меня впервые в жизни. А сами помогаете убивать.
Осталась в нем с юности некая капелька того, прежнего Скайуокера, который, как любой мальчишка, получал удовольствие от чужого восхищения собственными выходками.
– Многие верят в свободу только до тех пор, пока не станет жарко. А когда пахнет настоящим выбором, драться за нее или подчиниться… большинство выбирает не драться.
— Ну… неправильно и глупо, когда отец есть, и он тебя не знает, а ты его не знаешь. Это как… — он помолчал, стараясь перевести на человеческий язык свои ощущения. – Ну вот видишь перед собой некую структуру и понимаешь, что в одном месте узел собран неправильно, и работать не будет. Или ошибка в формуле. Вот я и исправил.
Кракен искренне верил в то, что все они — винтики одного механизма и не существует «слишком малого» вклада в общее дело, всё машина Восстания функционирует благодаря этим вот мелочам.
— Непременно напишу, — серьёзно отвечает она и говорит чистейшую правду, потому что у неё минимум сто восемьдесят изящных формулировок для каждого генеральского рявка от «не любите мне мозги» до «двести хаттов тебе в...» (пункт назначения варьируется в зависимости от степени генеральского раздражения).
Минутой раньше, минутой позже — не так важно, когда они умрут, если умрут. Гораздо важнее попытаться сделать хоть что-то — просто ждать смерти Кесу… не нравится.
— Что-то с Центром? – вдруг догадывается он. Почему еще штурм-коммандос могут прятаться на Корусанте по каким-то норам?.. – Планета захвачена? КЕМ?!
— Я верю в свободу.
И тут совершенно не врёт. Свобода действительно была её верой и культом. Правда, вместе с твёрдым убеждением, что твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого.
— И в то, что легко она не даётся. Остальное...Остальное, мне кажется, нюансы.
Проблема в том, что когда мистрисс Антиллес не думает, она начинает говорить, а это как всегда её слабое звено.
Star Wars Medley |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Star Wars Medley » Завершенные эпизоды » Таймлайн ABY » [01.VII.34 ABY] Call off the search
Syal Antilles (NPC), Karè Kun, Poe Dameron
Время: 1.VII.34 ПБЯ, вечер по стандартному галактическому
Место: северная граница Новой Республики
Описание: вылетая в вечерний патруль, чтобы немного развеяться, не забудьте, что у галактики всегда запасен для вас какой-нибудь сюрприз. Например, в виде навороченной TIE, незаконно пересекающей границу в самом неожиданном месте.
протеже Таркина
самый пугающий флот-адмирал Осколка Империи и антидоминионская заговорщица
Любой, самый широко заложенный круг через самые безлюдные и бедные миры, в конце концов выведет к местам более обитаемым. Сиал оттягивала как могла этот момент, потому что всё ещё не могла убедить себя, что кому-то тут можно было верить. Она шарахалась от каждого встречного и ещё чаще оглядывалась, и непременно бы врезала по носу любому, кто сказал бы, что у неё навязчивые идеи, паранойя и мания преследования. Потому что — она была совершенно точно уверена — никто из них не натыкался на тело собственной матери, распростёртое на земле и огороженное имперцами в чёрном с непроницаемыми лицами, когда искал её, не дождавшись и не дозвонившись на комлинк.
Убедить себя, что это случайность или, чего больше, мама сделала это сама, у неё не получалось. Не очень-то и хотелось, потому что это нужно быть совсем ненормальной, чтобы поверить в такую чушь — Йелла сама сказала, что вернётся даже меньше, чем через половину стандартного часа. Как часто люди обещают такое, если собираются сорваться с крыши какой-то недостроенной громадины? Вот и она не слишком-то верила. Если говорить точно, совсем не верила.
Тех кредитов, которые она выиграла в гонке, хватало и на еду, и на топливо для истребителя. Правда, чем дальше шло время, чем дальше она убиралась от Эндекса, тем меньше оставалось. Она могла бы вернуться на Бастион, вместе с Мири они придумали бы что-нибудь, им могли бы помочь тётя и Джаг... но даже им она не могла поверить только потому, что их связывали кровные узы. И для сестры она, наверное, сделает больше, если выберется из этого сарлачьего гнезда.
Поэтому вместо Бастиона она повернула в сторону дома — неважно, повернёт она в последнем прыжке на Кореллию или на Корусант. Долго выбирала место попустыннее, где живой души не найти, и нашла почти что по соседству с каким-то скоплением мусора и астероидным облаком, которое этот самый мусор булыжниками медленно перемалывало.
Сенсоры только не считали, что это место такое уж безлюдное. Рядом дрейфовал корабль, причём немаленький, и, наверное, это была совсем не торговая лавка или летающий рынок. Антиллес оставалось только искренне надеяться, что её не заметят вместе со всеми знаками отличия, принадлежащими Фелу, равно как и маленькую красную полосу по заострённой плоскости — она завернула за эту кучу камней и мятой дюрастали, двигаясь рядом с ней так медленно и плавно, будто она сама — такой же мусор и всегда тут была, ожидая, когда её разотрёт в неузнаваемое ничего силами космоса.
[nick]Syal Antilles[/nick][status]залізна ластівка[/status][icon]https://i.imgur.com/WGIqr9x.png[/icon][timeline]ABY[/timeline][name]Сиал Антиллес[/name][desc]кадет, папина радость, гордость и головная боль[/desc]
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
«Идём в патруль» от По звучит как «пошли гулять!». Может, он не имеет в виду ничего такого, но Каре слышит вот это «ну вы-хо-ди!», которое кричал ей в трубку домофона мальчик с кудряшками, когда ей было шесть. Имя она уже не помнит, только кудряшки и «вы-хо-ди!».
Тогда она капризничала, а сейчас соглашается легко: пошли, не всё ж моих Стилетов гонять, надо и самой.
К тому же, она всё еще не знает, сколько ей осталось летать.
— Почти как Миррин, а? — Каре нарушает молчание, которое затянулось на какое-то время после очередного обмена репликами. Ее крестокрыл проходит близко-близко от По, кажется, что еще чуть-чуть, и плоскости соприкоснутся, но нет, ей нравится играть с этой ювелирной точностью, иногда даже больше, чем с немыслимыми каскадами бочек и разворотов.
В Миррине всё началось.
В Миррине погиб Муран.
Но до этого в Миррине было так мирно.
— Если ты мне и сейчас вдруг скажешь, что тебе скучно, я тебя стукну, — она тихо смеется, огибает крестокрыл По и проходит теперь мимо другого его борта.
Удаляется чуть вперед.
Зависает на месте, приглушив двигатели: показалось? Нет, стоп, вон там.
— Подойди поближе, — ее голос меняется: становится быстрее, суше, четче. Уже по этому голосу легко понять, что незначительный патрульный треп закончился и она что-то заметила. — У тебя сенсоры лучше. Вон там, на свалке.
Каре еще не видит подозрительный объект глазами, только на экране мелькает что-то — пропадает — было, не было? Не корабль, не шаттл даже, мелкое что-то, способное укрыться в космическом мусоре, если оно вообще было. Впрочем, она склонна верить своим глазам и показаниям приборов. Это может быть ошибка, а может быть разведчик — пиратский, первоорденский, чей угодно.
— Идем в патруль, — говорит По.
Он использует каждую возможность полетать, какую ему только дает вице-адмирал, и все еще ведет себя при этом, как какой-то зверь, которого долго не кормили: хватает своё побыстрее — торопится использовать свою возможность, пока не началось. Кроме того, это займет Каре. Теперь, когда все так непонятно с Теммином, По вертится рядом с ней куда чаще, ведет себя куда внимательнее, находит способы занять ее и отвлечь. Он не сомневается, что она, конечно, понимает, с чего это он так, но и разительной переменой в поведении это назвать сложно: По всегда был из тех людей, которые, однажды решив быть рядом, действительно остаются рядом с упорством, вызывающим восхищение.
Они летят тихо, и на сей раз — редкость! — По не красуется, выписывая пируэты в свободном пространстве космоса, а спокойно ведет крестокрыл, словно наслаждается именно тем, как гладко тот скользит сквозь вакуум. Голос Каре в комме заставляет По дёрнуть уголками губ в быстрой улыбке. С Миррином у него связаны как хорошие воспоминания, так и не очень. Первый его рефлекс — ответить, что лучше бы это было все-таки не как Миррин. Второй — отшутиться в ответ:
— Для этого тебе придется подождать до «Ни... — он не договаривает, прерванный новой репликой. — Понял.
По коротко перебрасывается парой фраз с Биби-8, настраивает сенсоры, подлетает ближе — если бы крестокрылы умели подкрадываться, можно было бы сказать, что практически крадётся. Астероиды и летающие между ними разнообразные обломки тех, кому не посчастливилось, кажутся безжизненными и совершенно неинтересными, но это только на первый взгляд.
— Пугало в двух кликах, может, сыщик, но вряд ли наш, — коротко говорит По, оценивая данные с сенсоров и радара. — Похоже на яйцо, но не уверен. Предупреди наших и прикрой меня, попробуем подлететь поближе — посмотрим, что будет делать.
Разводить плоскости в боевую позицию еще рано, и По просто закладывает вираж, облетая несколько астероидов, чтобы сесть на хвост незваному гостю и разглядеть его получше. Они близко к границе с Осколком, и тут можно ожидать чего угодно. В приграничных секторах, как он помнит еще со времен службы в новореспубликанском флоте, трётся много самых разных личностей, и местные патрули не всегда успевают всех отслеживать и ловить — это он помнит со времен бытия контрабандистом. Хорошо бы неизвестный испугался и сдрыснул обратно к своим, где бы они ни находились, но радары не засекают рядом никаких крупных кораблей, кроме «Нинки». Чудно.
протеже Таркина
самый пугающий флот-адмирал Осколка Империи и антидоминионская заговорщица
Вот же крифф! Крестокрылы парами не летают — для совместных путешествий люди обычно выбирают корабли побольше и менее вооружённые. Такие вот парочки, ещё и вблизи больших несущих кораблей, чаще всего занимаются здесь одним делом — патрулируют, вынюхивают подозрительные носы и плоскости... вот как она. И, судя по тому, как эти двое закружились вокруг, поумерив пыл дюз, видела не только она их, но и они её. Может, не совсем явно, а только зрением сенсоров, но видели. Или догадывались, кого они могут найти, складывая воедино данные за данными — куча мусора что-то да экранировала, но не была идеально закрытым ящиком. На столько же, насколько она не подходила визуально под обломки и астероиды — на её плоскостях едва обсохла свежая краска, поэтому выглядела она во всём этом окружении как новенькая тарелка в антикварной лавке.
Сиал, подумывая, куда и каком направлении бежать, понимала — это едва ли не единственный выход. Настоящим куском мусора ей не прикинуться — тепловой след двигателей выдаст её даже через полчаса, а доберутся до неё точно раньше.
Когда одна из точек на радаре по широкой дуге подобралась опасно близко к её хвосту, Антиллес рванула вперёд и вверх — пока крестокрыл выкрутится из виража, она сможет чуть-чуть оторваться. Чёткого плана, куда лететь, у неё так и не возникло, так что она выбрала самый нейтральный вариант — не соваться близко к крейсеру, чтобы никто не решил, будто она сумасшедшая и жаждет его атаковать, но и в Осколок у неё обратного пути не было. Проскользнуть вдоль границы, мимо патруля и корабля — и прыгнуть уже вглубь Республики. Наверное, поближе к ещё большим проблемам на таком заметном истребителе, однако другого у неё всё равно пока не будет.
[nick]Syal Antilles[/nick][status]залізна ластівка[/status][icon]https://i.imgur.com/WGIqr9x.png[/icon][timeline]ABY[/timeline][name]Сиал Антиллес[/name][desc]кадет, папина радость, гордость и головная боль[/desc]
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
— Принято, — коротко отзывается Каре, затем докладывает на «Нинку»: малый летательный аппарат в зоне видимости, ведём преследование, корабль-носитель на данный момент сенсорами не определяется.
Но это на данный.
А раз это яйцо, то он должен быть где-то не слишком далеко, им же вроде как до сих пор гипердвижки не завезли. Не всем — это уж точно. Однако когда они приближаются, то у неё появляется подозрение, что этому, может быть, повезло больше остальных. Не похож он на потрепанную пиратскую технику, было б тут солнце — наверное, блестел бы как новенькая дорогая игрушка.
Тогда кто это, разведка Осколка? Или все-таки пират, которому удалось свистнуть где-то новый истребитель?
Все это только фоновые размышления, которые нисколько не мешают ей действовать. Каре держится рядом с По, но быстро понимает, что истребитель сейчас оторвётся от них, имея преимущество и в скорости, и в пространстве для манёвра.
— Уходит, зараза... перекрой выход на гипертрассу, загоним его в угол.
Не дадут уйти в прыжок из ближайшей доступной точки, по крайней мере, а дальше как получится. Каре все ещё не переводит плоскости в боевой режим, чтобы незнакомец не разнервничался раньше времени и не начал стрелять первым, но и преследование не прекращает. Догнать тайку и преградить ей путь не получается, крестокрыл уступает ей в скорости и тащится позади, а все-таки не хочет отставать.
— Вооруженные силы Новой Республики, капитан Каре Кун, — сообщает она на общей частоте, не особенно переживая о том, расстроится ли вице-адмирал из-за того, что ее вместе с кораблем вдруг перевели в республиканский флот. — Прекратите движение и назовите себя, в противном случае мы вынуждены будем открыть огонь.
Это действительно оказывается яйцо — но таких По прежде не видел. Даже издали птичка кажется навороченной, слишком броской, блестящей, на такой в разведку летать — себя не уважать. Может, конечно, это какой-то особенно хитрый разведчик, только что сошедший с конвейера, с каким-нибудь специальным покрытием и способностью сливаться с окружающей действительностью, но что-то мало похоже. Если б это была TIE-невидимка, то не драпала бы так усиленно, теряя тапки.
Да и траектория у нее причудливая. Но об этом По догадывается не сам: ему сообщает Биби-8. Мол, если б был имперский — летел бы к своим, пересекать границу ни По, ни Каре не стали бы. А этот ни внутрь Осколка не летит, ни внутрь Республики, идет почти четко по границе.
— Принял.
По выжимает из своего крестокрыла все, что может, чтобы поначалу податься вслед за TIE вперед и вверх, а потом вдруг чуть дальше, чуть ближе к точке, с которой уже можно безопасно скакнуть в гипер. Он безбожно срезает расстояние, почти цепляясь крыльями о мелкие куски астероидов, и резко разворачивает крестокрыл, добравшись до нужной точки, показывая, что сюда путь закрыт — можно только обратно к астероидам, туда, откуда в прыжок попробует уйти только кто-то совершенно сумасшедший, кому жизнь не дорога. А по ту сторону астероидов — «Нинка».
В комлинке звучит голос Каре, строгий и спокойный, прямо как в старые добрые времена. По скучал по этому. По простоте, легкости, по тому, как они летали когда-то в паре, и это сделало их отличными друзьями и прекрасной командой. В переговоры с пугалом По не вмешивается, у него тут своя задача. Пусть с нарушителем разговаривает Каре. Наверняка сейчас окажется, что он что-то попутал, попал в передрягу, или еще что, и просто заблудился. Во всяком случае, По ожидает услышать именно это в комлинке. Красивую и, конечно, абсолютно безобидную историю о том, что TIE тут забыл.
Время сейчас напряженное, да? Любой TIE может заблудиться на самой границе в таких удобных астероидах. По искренне надеется, что рассказав свою историю, незнакомец уберется восвояси, и на этом дело закончится. Войны — войны не хочется совсем, а стычка этому не поможет. Но на всякий случай он готовится разводить плоскости в боевое положение и примеряется, куда именно в TIE лучше всего будет стрелять, чтобы обезвредить всю электронику быстро и безболезненно.
протеже Таркина
самый пугающий флот-адмирал Осколка Империи и антидоминионская заговорщица
Ну уж нет. Неизвестно кто, неизвестно где... Возможно, она излишне не верила любым разумным, которые ей сейчас встречались, но так было проще, так было наверняка. Ошибка в доверии может положить конец и ей, и Мири — вообще всему, и пусть уж лучше она даст разгуляться всему юношескому фатализму. Ясно Сиал понимала одно — «слишком» ничего не будет. Лучше всё перед вылетом проверять дважды — а сейчас всё и всех обходить на двойном расстоянии.
Она промолчала в эфире. Единственный шанс попытаться улизнуть от двух патрульных она может использовать только сейчас, без балабольства в комлинк, иначе не успеет... Возможно, она вообще не сможет успеть и они её нагонят при любом раскладе, но ей стоит сделать всё возможное, не отвлекаясь.
Палец на гашетку она всё же наложила. Всё равно будут стрелять, а в ответ молчать огнём глупо — этого пилоты в крестокрылах не знали, а она уже понимала прекрасно. Не на шаг впереди, так, на полшажочка, это даже не преимущество, но даёт время подумать немного вперёд и повернуть не слепо, на пустом наитии, а вполне осознанно.
И стоит хотя бы не лететь так прямо — чтобы её не обездвижили с единственного выстрела. Антиллес включила фантазию, бросив истребитель влево, потом вправо, вверх без всякого очевидного направления... Как бы она не хотела придумать какой-то хороший план, его всё равно не было.
В общем-то, ей всего лишь нужен свободный вектор для прыжка — и совсем неважно, как это получится. Можно выиграть на преимуществе в скорости, но для этого надо этот вектор освободить. Желательно, чтобы при этом никто не пострадал — у неё не было цели навредить этим пилотам, да и стрелять она первой не хотела. В конце концов, она тоже однажды будет на их месте, и ей не хотелось бы попасть в эту же историю, но с другой стороны.
[nick]Syal Antilles[/nick][status]залізна ластівка[/status][icon]https://i.imgur.com/WGIqr9x.png[/icon][timeline]ABY[/timeline][name]Сиал Антиллес[/name][desc]кадет, папина радость, гордость и головная боль[/desc]
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
Нарушитель никак не реагирует на ее воззвание. Вернее, реагирует, но совершенно не так, как это бывает обычно. Обычно или сдаются, или вступают в бой, а этот ринулся в лихорадочную пляску.
Нечего и думать угнаться за новеньким имперским истребителем, особенно когда он выжимает из движков все силы именно для того, чтобы его не догнали. Каре сперва все-таки пытается сесть ему на хвост, но очень скоро понимает, что при всем желании не выдержит такой темп.
Тогда она действует иначе: не летит следом, а облетает определенный участок по кругу, не позволяя тайке вырваться за границы этого участка. Так дело идет чуть лучше, но все равно не приносит видимого результата. Сколько им так летать: пока у одного из них не закончится топливо?
— Повторяю, прекратите движение и назовитесь, — монотонно произносит Каре на общей частоте и одновременно с этим переводит плоскости в боевой режим.
Можно было бы просто отпустить это сумасшедшее яйцо, наверное? Ей совсем не пойдут на пользу эти сумасшедшие виражи, и ведь было бы ради чего! Но уж больно странно ведет себя этот неведомый пилот. Не хочет ударить первым – боится? Не похоже. Как будто просто не хочет их трогать. Так вел бы себя… кто-то свой? Кто-то свой, кто сбежал и не хочет, чтобы его нашли.
— Он странный, надо бы притащить его на борт, — переключившись на частную частоту, делится она с По своими соображениями.
И все-таки стреляет, потому что ей никто со стороны нарушителя и не думает отвечать. Она не собирается стрелять на поражение, старается положить выстрелы близко-близко к борту, но не задеть его. Первые выстрелы, по крайней мере, предупредительные, если неизвестный пилот и после них не подчинится, придется бить наверняка.
Но попробуйте-ка попасть во взбесившуюся мишень. Первые выстрелы проходят далеко от тайки, а потом, когда Каре уверена, что на этот раз рассчитала все верно, ее выстрел задевает противника чересчур сильно, повредив, кажется… плоскость? Одно из орудий? В любом случае, она не хотела.
Уже преградив самый первый и явный путь к побегу, По наблюдает за лихорадочным мельтешением TIE и пытается хотя бы немного разгадать пилота. Когда его учили летать, давно еще, то часто повторяли, что половина выигранного боя — это личность летчика. Кто там в кабине? Храбрец, сорвиголова, спокойный стоик, кто-то, кто следует правилам до буквы или наоборот пренебрегает ими при любом удобном случае? Пилот зол или полон энтузиазма? Опытный или новичок? Тысячи деталей, которые с годами учишься подмечать во врагах и друзьях, чтобы рисовать этот мысленный портрет.
По думает: это не профессиональный военный, но кто-то, кто, может, насмотрелся или нахватался. TIE летает нормально, но не потрясающе — так можно летать, если устал или если не очень привык к этой конкретной модели. Или если что-то тебя сбивает: злость, боль или страх, например.
Однако эта модель? Слишком навороченная, чтобы на ней летал кто попало. Кто-то из Первого Ордена, какой-то беглец? В этом у По и у самого есть некоторый опыт. Или кто-то из Осколка? Почему тогда молчит? Может не доверять. По всё меньше склоняется к версии, что это шпион. Кроме шпионов, правда, есть и другие разновидности не-военных. Пираты, например, но последний раз, когда По видел «пиратов» в TIE, был еще в секторе Миррин. И у тех летательные средства были куда менее навороченными.
Он пускает крестокрыл наперерез яйцу по другую сторону от Каре, когда та уже начинает стрелять.
— Не стреляй! — только и успевает сказать в общий эфир он, но поздно: выстрелы задевают TIE. Годы во флоте во время вонгской не пропьешь и в депрессии не утопишь. — Это гражданский! Не стреляйте! — повторяет он в общий эфир еще раз, громче, обеспокоеннее, обращаясь теперь не только к Каре, но и к неизвестному пилоту. — Это коммандер Дэмерон, Сопротивление. Остановите TIE и представьтесь.
Но следом он переключается на Биби-8 и просит его отправить на Нинку краткое описание ситуации и просьбу о подмоге. Если По угадал, и это действительно гражданский, тем более если испуганный или раненный, то перед оцеплением из четырех-пяти кораблей он спасует. Паника может заставлять разумных действовать достаточно самоубийственно, но не настолько, чтобы кидаться в заведомо проигранный бой, тем более на уже слегка подбитой машине — хотя это Каре в такой близости от границы, конечно, зря.
протеже Таркина
самый пугающий флот-адмирал Осколка Империи и антидоминионская заговорщица
Сиал очень, очень хотела, чтобы её упустили (даже пусть и специально, её чувство гордости от этого не слишком пострадает), чтобы она на пару секунд раньше оказалась у более-менее подходящей точки прыжка... Она бы даже зажмурилась, крепко сжав веки и беззвучно шептала бы свою нехитрую просьбу к Силе или ещё крифф знает к кому, кто мог внести в этот расклад зарождающегося боя элемент случайности, но ничего такого не делала — ничего, кроме её собственных рук, ног и головы здесь не поможет. Причём голове желательно быть холодной, а рукам и ногам — не дрожать.
Антиллес переключила пушки на ионные заряды, но один из крестокрылов, заигравшись в предупредительные выстрелы задевает одно из орудий. Ну, ладно, не очень-то она и хотела устраивать здесь побоище, а удерживать их на расстоянии можно и с тремя оставшимися на заострённых зубьях-плоскостях.
Один выстрел она делает, но делает в никуда, прорезая темноту синими залпами, где и близко нет даже дюз курносиков, которые на общем канале так убеждали её сдаться им на милость. Сопротивление, да, возможно, могли бы ей помочь, мастер Селчу считал их хорошими людьми, раз придерживался тех же взглядов и был готов всё бросить ради их дела... Но она предпочитала вообще не выбирать, кого подозревать, кому не верить, и просто подозревала, избегала всех разом. Не ошибёшься в ослепляющем желании найти хоть кого-то, кому можно довериться, раз весь мир перевернулся в один момент.
Не всегда нужно помогать любому заблудшему и насильно причинять добро.
Кореллианка только продолжила сумасшедший полёт, выдавливая из двигателей всё, на что они были способны и не способны конструктивно. Ей всё ещё нужен свободный вектор выхода, одно мгновение, чтобы исчезнуть отсюда, а споткнуться на последнем шаге будет совсем глупо...
[nick]Syal Antilles[/nick][status]залізна ластівка[/status][icon]https://i.imgur.com/WGIqr9x.png[/icon][timeline]ABY[/timeline][name]Сиал Антиллес[/name][desc]кадет, папина радость, гордость и головная боль[/desc]
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
По говорит — приказывает — не стрелять, и Каре убирает палец с гашетки.
Не больно-то и хотелось.
Она устала. Это как-то странно, неловко и неприятно признавать, но эта гонка изматывает ее очень быстро и очень сильно. Покосившись на компенсатор и убедившись, что он и так уже выставлен на максимум, она вздыхает и включает микрофон, переключившись на приватную частоту.
— Ладно, допустим, это гражданский, — Каре звучит напряженно и устало, ей не нравится то, что она ничего не понимает, то, что По возражает ей в общем эфире, и особенно то, как она себя чувствует после такой незначительной нагрузки. — Что ты предлагаешь? Пусть убирается к криффовой матери?
Но Каре все еще не отпускает неугомонную тайку. Все меньше и меньше сил она тратит на то, чтобы угнаться за ней, и всее больше сосредотачивается на тактике постоянного мельтешения на пути ухода в гипер. Одну трассу хорошо и надежно перекрывает По, сама она не может уследить за всем, но это лучше, чем опять цепляться за хвост яйца и начинать сумасшедший танец. Он там молодой, наверное, этот пилот. Здоровый. А она тут всё еще не решила, хочет она летать или... что-то другое.
— Я его тут долго не удержу, давай хоть махнемся, ты любишь гонки. Или давай я все-таки оторву ему гипердрайв?
Но всё-таки Каре не стреляет, хотя теперь ей хочется выстрелить и закончить с этим аттракционом «кореллианские горки». Она только держит молчащий истребитель в прицеле и не на миг не спускает с него глаз, бросаясь то в одну сторону, то в другую. Вот сейчас она немного зазевается, и уйдет ведь...
Воды бы. И полежать.
— Извини, — первым делом говорит По на приватном канале и морщится. — Это было быстрее, чем преключаться.
Есть одно негласное правило, и звучит оно так: кто бы ни был командиром вылета, с ним никогда не спорят на общей частоте. Даже если твое звание превышает чужое. Даже если вы уже двести лет друзья. Даже если ты знаешь что-то, чего не знает тот, с кем ты говоришь. Одно хорошо: здесь они одни, поэтому единственный, перед кем По поставил Каре в неловкое положение — это неизвестный пилот.
Однако времени на более пространные размышления о правилах вежливости во флоте нет.
— Гипердрайв — да. Подмога в пути. Твои, — коротко продолжает он. Каре звучит устало, не стоит загружать ее чересчур большим количеством информации. Ей сейчас тоже наверняка все доложат.
Свой цели По не изменяет: он по-прежнему перекрывает яйцу выход в гипер так хорошо, как может. Им нужно продержаться всего-то пару минут, или сколько там остальным ребятам Каре потребуется, чтобы долететь сюда сквозь астероиды. Уже через пару минут на связь с ними выходит один из вылетевших: Биби-8 делится точными координатами, и По оставляет за Каре прерогативу раздать четкие указания насчет того, с какой стороны заходить, чтобы схватить этого гражданского — или кто он — в надежную ловушку.
Сам он палит не по TIE, но чуть мимо, так, чтобы было ясно: это предостережение, куда летать не стоит. Тоже ионное. Немножко ответное: заряды, сорвавшиеся с пушек яйца, пропустить было сложно — так показательно они улетели куда-то совсем не туда. По на мгновение скрывается за астероидом, а затем выныривает вновь, все еще мешаясь на пути к точке выхода в гипер. На общем канале он по-прежнему взывает к благоразумию пилота.
— Остановите TIE и представьтесь. Это приграничная зона, мы не можем просто отпустить вас, — терпеливо повторяет По. — Но мы не хотим войны. Просто представьтесь, и мы решим вопрос тихо. Пожалуйста.
Часть его надеется, что неведомый пилот все же внемлет. Другая просто следит за временем и слушает переговоры в эфире эскадрильи.
протеже Таркина
самый пугающий флот-адмирал Осколка Империи и антидоминионская заговорщица
Выстрел, зацепляющий совсем краем, всё же отгрызает гипердрайв — панель заходится предупреждениями о повреждении энергосистемы. Хорошо, что не выключает всю энергию, но недостаточно, чтобы этому радоваться. Никакого толка от её побега от этих двоих не будет, если она не сможет прыгнуть куда-нибудь отсюда... Конечно, гипер не запускался. Сиал даже знает, более чем уверена, что не получится и во второй раз, и в десятый, бьёт рукой по панели с россыпью красных огней и это ничего конечно же не меняет.
Было бы гораздо лучше и проще сейчас отозваться на уже которое по счёту предложение от патрульного, потому что ей теперь не убраться своими силами. Они продолжают бросаться в неё единичными залпами, она всё ещё пытается от них сбежать и запутть в собственных траекториях, но это тоже вряд ли может что-то поменять.
На углу радара появляются новые точки — кажется, четыре, выплывающих слаженно из-за висящего пузатого крейсера. Шестеро — уже слишком много и слишком бессмысленно, хотя она обязательно попробует отвертеться и от них. Голосу в наушниках всё ещё хочется постараться поверить, но не можется, это слишком высокое препятствие, чтобы просто переступить.
Антиллес стреляет ещё раз, в закрученной бочке на хитрой кривой, и в этот раз в пустой вакуум яркие синие росчерки не уходят, а грызут один из крестокрылов разрядами по обшивке.
Какая глупая случайность, один шанс из сотни, когда он совсем не нужен...
[nick]Syal Antilles[/nick][status]залізна ластівка[/status][icon]https://i.imgur.com/WGIqr9x.png[/icon][timeline]ABY[/timeline][name]Сиал Антиллес[/name][desc]кадет, папина радость, гордость и головная боль[/desc]
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
— Ай-ай-ай, что это здесь, два аса не могут поймать одно яйцо?..
Голос Пятого звучит в наушниках раньше, чем Каре успевает толком рассмотреть своих ребят живьем, а не точками на экране.
— Заткнись, пожалуйста, — тем временем Каре неожиданно обнаруживает, что «гражданский» начал огрызаться. Отлично, значит, он как минимум знает, что в его истребителе есть ионные орудия. Но то ли не хочет, то ли не может использовать их прицельно: она легко уходит из-под удара, не получив хоть сколько-нибудь значительных повреждений.
— Звено, алярм, комэска не в духе!
Сказать бы ему, что это не «алярм», а вполне себе «аллес», и ему следует помолчать, если только он не хочет услышать о себе много нового интересного, но вместо этого Каре раздает указания:
— Плоскости в боевой режим. Не стрелять. Пятый, сядь ему на хвост. Шестой, перекрой вектор выхода на тридцать градусов. Семерка, твой — на семьдесят пять. Восьмой, иди ко мне, у меня тут слишком много места.
— А чего как иди ко мне, так Восьмерка, а как работу работать, так это... — у Пятого, сразу видно, много сил и энтузиазма, а еще ему весело, и в азартную гонку за яйцом он ввязывается сходу и легко, и вот уже намертво зависает позади неопознанного истребителя, летит позади, как приклеенный, повторяя вираж за виражом.
Четверо Стилетов и По тем временем образуют ровный и красивый круг, в котором мечутся тайка и крестокрыл.
— Сжимаем кольцо, — командует Каре, и они начинают медленное движение вперед.
С упрямым противником она больше не разговаривает: о чем теперь говорить, теперь все без слов ясно.
Когда рядом эскадрилья, пусть даже только звено, она чувствует себя гораздо лучше. Если с ней что-то случится, По, по крайней мере, не останется с этим один на один.
Пора с этим что-то решать.
Не представляется. По тихо ругается себе под нос, наблюдая за тем, как Каре четко организовывает собственную эскадрилью, и сам следует ее указаниям — тем, в которых она велит сжимать кольцо. Одно хорошо: кажется, Каре все же попала по гипердвижку, поэтому совсем ускользнуть незнакомец теперь не сможет.
Очевидно, разговаривать дальше смысла нет. По вздыхает и бросает своё миролюбие. Иногда, как бы ты ни старался, приходится вспоминать, что сидишь в истребителе.
По знает ситуации, когда ни в коем случае нельзя попадаться, нельзя выдавать себя ничем, и мимолетно думает: даст ли этот летчик себя схватить или предпочтет умереть? Есть ли вообще смысл брать его живьем? Если он так рвался в Новую Республику и настолько несговорчив, то заметят ли его смерть в Осколке, и если заметят, то как быстро, и если быстро, то смогут ли как-то предъявить ее республиканскому руководству?
Или — что еще любопытнее — в Осколке ли будут ее замечать? По кажется, он знает, как выглядят первоорденские летчики, может почуять их лучше, чем иные в Сопротивлении. Частенько бывал у них, так сказать, в гостях, с так сказать, дипломатическими, так сказать, визитами. Навещал. Ездил на экскурсии. Проникался философией. Взрывал к чертям флагманский корабль. Любой другой летчик в галактике бы к этому моменту заговорил — это должен быть какой-то камикадзе из Первого Ордена. Кто еще может настолько хотеть войны, чтобы смолчать, когда он открытым текстом дал шанс уладить вопрос тихо и не становиться первым домино в цепочке, приводящей к сотням тысяч смертей?
Какая-то его часть ненавидит, как быстро он просчитывает все это.
Можно было бы дать незнакомцу еще один — последний — шанс. Проверить гипотезу. Но стоит По подумать о том, что это может быть кто-то из Первого Ордена, как что-то в нём необратимо щелкает.
Шанса он не дает, только переводит систему на лазеры и равнодушным, жёстким голосом бросает в общий эфир, дополняя прежние указания Каре:
— Дёрнется — стреляйте на поражение, это не имперец. Это первоорденский.
протеже Таркина
самый пугающий флот-адмирал Осколка Империи и антидоминионская заговорщица
Да уж, великолепная своей простотой тактика, когда можешь просто взять количеством, а не качеством. То есть, конечно, все эти пилоты наверняка хороши (на то, что не очень, она губу зря раскатала, это у кого-то тут ещё перья до конца не обсохли), но ей очень хотелось думать, что хотя бы одного-двух из них она смогла бы стряхнуть хвоста.
Правда, это куда лучше получилось бы у неё на Эте или таком же крестокрыле, однако выбора у Сиал большого не было, приходилось плясать с имеющимся.
Впрочем, просто замереть перед сжимающимся кольцом истребителей ей не позволяла ни гордость, ни совесть, ни неожиданно отсутствующие инстинкты вроде самых базовых. Она мечется — стреляя сама, чтобы этот круг сжимался чуть медленнее, пусть единичные укусы для дефлекторов курносиков были комариными укусами. Из-за этого попадает исключительно в молоко, не успевая навикомпьютером захватывать и переключаться между целями, но и в неё попасть так сложнее.
Пара выигранных секунд — не то что минут, которые не способны ничего изменить, но она всё равно старается, будто сдаёт заведомо проигрышный экзамен по безвыходной ситуации с одним итогом для пилота.
Гипердвигатель всё равно сдох, любая попытка вырваться заранее бесполезна.
[nick]Syal Antilles[/nick][status]залізна ластівка[/status][icon]https://i.imgur.com/WGIqr9x.png[/icon][timeline]ABY[/timeline][name]Сиал Антиллес[/name][desc]кадет, папина радость, гордость и головная боль[/desc]
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
Каре не спорит с новой версией По, но и соглашаться тоже не спешит. Слишком большой разброс вариантов. Это ведь и правда может быть кто угодно: контрабандист, беглый заключенный, дезертир, разведчик, которому нельзя попадаться... Это может быть даже сумасшедший. Они не узнают этого наверняка, пока не притащат истребитель на борт «Нинки».
И лучше бы к этому времени пилот был еще жив.
— Поосторожней, поосторожней, — негромко возражает она на частоте эскадрильи. — Прикончить его можно было сразу, а теперь мне хотелось бы знать, кто это. Давайте, поближе к кораблю, пускай его там подцепят лучом.
Тайку не выпускают из кольца, которое теперь становится слишком тесным, чтобы в нем свободно резвились два истребителя, по Пятый все равно не отстает от своей добычи, хотя его дефлекторам и приходится хуже, чем остальным: яйцо, зараза, кусается.
— Стилет-лидер — «Нинке», направляемся в вашу сторону, неизвестный истребитель на связь не выходит, приготовьтесь подобрать его...
Каре хочет сказать еще что-то, но тут вдруг ее скручивает в резком и очень сильном приступе тошноты, какого с ней еще не случалось. Ей отвечают с корабля, но она плохо разбирает слова, согнувшись в кресле и прижавшись лбом к краю приборной панели. Крестокрыл в этот момент резко дергается вниз и, дважды прокрутившись по горизонтальной оси, будто его раскрутили волчком, замедляет движение.
Вывалившись из кольца, Каре не пытается в него вернуться: силы уходят на то, чтобы вернуть машину в равновесие, разобраться, где право и где лево, потом — снова сложиться пополам в приступе тошноты, снова задеть ручку управления...
— Пятый — первому. Ранена? — вот и веселую насмешливость командира звена как ветром сдуло.
В это время крестокрылы продолжают методично обстреливать тайку, тесня ее в сторону корабля. Поочередно выводя из строя орудия и двигатели, они, помня о приказе, осторожничают, обходя вниманием кокпит.
А Каре не может ответить, потому что ей и вздохнуть-то тяжело, не то что ответить.
По мог бы настоять на своем. Видят звёзды, у него достаточно лычек и полномочий для этого. Достаточно личного авторитета. Достаточно всего, и он уже заносит палец, чтобы открыть канал связи и объявить, что нет, это был не тот приказ, который обсуждается, но тут что-то идет не так.
Что-то идет не так с Каре.
Крестокрылов теперь достаточно, чтобы они справились без одного. Даже без двух.
— Биби-8, просканируй крестокрыл Каре, — коротко, но все так же зло бросает По.
Мысль о том, что это кто-то из Первого Ордена, и этот кто-то ступит своими грязными ногами на корабль, ни единого болта из которого не заслуживает, только потому что Каре решила побыть милосердной, выводит его из себя. Но куда больше его волнует, почему ее крестокрыл вдруг болтает, словно какой-то особенно плохой аттракцион, и он аккуратно отступает из кольца, давая другим сомкнуться, заняв его место.
Биби-8 докладывает: с крестокрылом полный порядок. Не хуже и не лучше, чем было пять минут назад, когда Каре была вместе с ними в кольце и не подавала никаких признаков плохого состояния. Что происходит? На общем канале эскадрильи она тоже не отвечает.
Это важнее, чем убить криффового первоорденца.
— Пятый, продолжайте эскорт до корабля. Я разберусь.
По переключается на личный канал. Судорожно думает, что это может быть. Если крестокрыл в порядке — ну, насколько Биби-8 посчитал его «в порядке» после всей этой гонки — то это вряд ли сегодняшнее ранение. Что тогда? Болезнь? Плохая еда? Ладно, неважно. Пусть с этим потом бортовой доктор разбирается. По осторожно подлетает ближе. На личном канале его голос звучит мягче:
— Каре? Слышишь меня? Просто слушай мой голос и дыши. На раз-два-три вдох, на раз-два-три выдох. Вдох, — размеренно тянет он. — Выдох. Вдох. Выдох.
По висит рядом, повторяет слово за словом — «вдох, выдох» — спокойно, словно никакого космоса вокруг не существует. Словно Каре не рискует закрутить себя досмерти.
— Когда сможешь, передай управление астромеху. Не торопись. «Нинка» подхватит и тебя тоже. Давай, Рапира-два, ты знаешь, я от тебя не отстану. Вдох. Выдох.
— Что у вас там происходит? — голос диспетчера с «Нинки» звучит будто издалека. — Мы уже забрали ваше яйцо.
— Придется забрать еще и Каре, она сейчас подлетит поближе, — коротко отвечает По и переключается обратно на личный: — Подлетит же? Обязательно полетит. Давай. Вдох. Выдох. Немного осталось.
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
Раз-два-три-вдох.
Раз-два-три-выдох.
Каре слушает голос По и старается делать все так, как он говорит. Это сложно. Сложно глубоко вдохнуть, почему-то в ответ на попытку глубокого вдоха внизу живота разливается тупая ноющая боль. А попытка выдоха вновь вызывает приступ тошноты. Но она упрямая. Она дышит.
Раз-два-три-вдох.
Раз-два-три-выдох.
Все будет нормально, пока она слышит голос По в наушниках. Наверное, теперь ей все-таки придется объясниться. Придется все рассказать. И придется что-то решить. Пора либо уходить на штабную должность, либо решать проблему кардинально и через пару недель возвращаться к полетам.
Ей так страшно решать эту проблему.
Ей так страшно убивать ребенка… нет, то, что еще только станет ребенком.
Ей так страшно оставлять его и ждать, что же будет.
Раз-два-три-вдох.
Раз-два-три-выдох.
По просит передать управление астромеху. Каре собирается возразить и сказать, что она вообще-то и сама может, но она не может. На вдохе, когда выходит чуть-чуть распрямиться, когда в глазах проясняется, она переключает режим управления. Астромех подтверждает получение команды, и крестокрыл начинает медленно и аккуратно приближаться к кораблю, до тех пор, пока не попадает в радиус действия луча захвата.
Потом машина очень неэлегантно плюхается в ангар. Руки бы оторвать тому, кто так крестокрылы сажает. Колесики повыкручивать. Просверлить дырку в круглой дюрастиловой башке тому, кто так сажает крестокрылы. Каре невнятно бормочет все это куда-то в приборную панель и нажимает кнопку открытия кабины.
Сразу становится больше воздуха. Пахнет топливом, металлом и прочими привычными запахами ангара, но от этого, на удивление, мутит меньше. Кто-то спрашивает ее о чем-то, но Каре не отвечает – она сидит, запрокинув голову на спинку кресла, и ловит ртом воздух, все еще стараясь дышать на три счета.
— Что со Стилетом-лидером? — немедленно спрашивает диспетчер.
— Не знаю, но потребуется медик, — скороговоркой проговаривает По, на мгновение переключаясь с личного канала.
Он не знает, что именно происходит с Каре там, внутри ее крестокрыла, и это незнание сжимает его нервы железной хваткой и держит. Но это не первый раз, и По всегда отлично держался даже в таких ситуациях, держится и сейчас: голос звучит так спокойно, размеренно, как будто это просто какая-то тренировка. Симуляция. Как будто у Каре нет вполне реального шанса умереть, если она не сумеет совладать со своим состоянием и отдать астромеху контроль над машиной.
По ждёт, кажется, три вечности, может, все четыре — но вот ее крестокрыл трогается с места, и по механически выверенной траектории быстро становится понятно, что пилотирует его астромех. Свой крестокрыл По пускает следом, так близко, как это безопасно, и продолжает размеренно отсчитывать: раз-два-три-вдох, раз-два-три-выдох. Только ближе к «Нинке» приходится чуть отстать, чтобы луч мог безопасно подхватить Каре и не зацепить его самого.
Чёрного По сажает быстро и уверенно, автоматически — мысли его сейчас не в собственном крестокрыле, а в соседнем. Он даже не ждет, когда подкатят лесенку. Так и перемахивает через борт кокпита, на ходу снимая шлем и бросая его первому попавшемуся технику. В открывшейся кабине видно Каре: сидит, закинув голову назад, дышит через рот — плохо, у По сердце ёкает. Но на корабле, на корабле — это значит уже гораздо более живая, чем могла бы быть там, в бездонном космосе. Врача в ангаре еще нет, поэтому По сам взлетает вверх по приставной лесенке.
— Каре? Слышишь меня?
Он осторожно трогает ее за шею, проверяя пульс по сонной артерии, потом легонько хлопает по щекам. Быстро оглядывает — непохоже, чтобы были какие-то открытые раны. Для закрытых, вроде, повода тоже не было. Что с ней?
— Сейчас придет врач, нужно будет спуститься из кабины. Я тебе помогу, давай только снимем шлем и отстегнем тебя для начала, — По успокаивающе гладит ее по плечам и тут же принимается за дело, не дожидаясь ответа.
Техники, суетящиеся вокруг, не тревожат его совершенно. Оба предложения помощи По игнорирует — не специально, просто не слышит. Страшно за подругу.
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
— Я нормально, — с трудом выдыхает Каре. – Нормально.
И это, конечно же, такое «нормально», которому никто не поверит. Такое «нормально», которое говоришь всегда, по привычке, на автомате, потому что в твоем лексиконе вообще все сложно с фразами «мне плохо», «мне больно» и тому подобными. Не плохо, не больно, не трудно – нормально.
Но ей и правда чуть лучше. Ей хватает воздуха, и отступает тот безотчетный ужас, который с головой накрывал в космосе. Почему было так страшно умереть? Никогда не было так страшно. Всегда со страхом смерти приходит и злость, и желание жить, и такие силы, что не знаешь, откуда берутся. А сегодня просто тошнит и страшно.
— Н-не надо врача. Не обязательно. Я знаю, что это.
Каре не сопротивляется, когда По отстегивает ремни и снимает шлем. Сперва она пытается помочь ему, но быстро понимает, что лучше просто не мешать. Руки слушаются плохо, а если наклониться слишком резко, к горлу снова подступает тошнота. Будет неловко, если ее начнет тошнить прямо сейчас. Хотя не должно, нечем. Просто такое состояние.
Ей все еще страшно сказать, страшно, что кто-то узнает. Но после такого происшествия всестороннего обследования ей не миновать, это уже не контрольный осмотр, где достаточно просто прикинуться бодрой и жизнерадостной.
Не хочется, чтобы По узнал от врачей. Если все равно узнает, то лучше от нее, и лучше сразу, сейчас.
— Просто какой-то очень неудачный… токсикоз. В общем, я беременна, вот что, — и Каре снова начинает свою незатейливую дыхательную гимнастику. Получается все лучше. Может, и правда не надо врача?
Шлем По просто кидает куда-то вниз — там кто-нибудь поймает, разберутся. Судя по тому, что не следует никакого грохота, шлем и впрямь кто-то ловит. Дальше ремни безопасности — с ними вообще просто, По триста раз проводил инструктаж, как их застегивать, когда обучал некоторых новичков. Он крестокрылы вдоль и поперек знает, это с разумными чуточку сложнее. Каре вот, например, считает, что она нормально, а он видит, что вовсе это никакое не «нормально». Но его голова куда больше занята тем, как бы ее побережнее вынуть из кабины, чем лекциями на тему того, что принято считать за «нормально» у нормальных разумных.
По тормозит и чуть отстраняется, опираясь руками о край кабины, только когда слышит неожиданное признание.
— Ох, — только и говорит он.
Ну а что тут скажешь? Что нельзя в крестокрыл лезть, если беременна? Зависит от срока, наверное. Честно говоря, По не так чтоб потрясающе разбирается в этих тонкостях. Ему-то подобные ситуации незнакомы. Ну, говорит кто-то из медиков, что та или иная летчица временно в отпуске по состоянию здоровья — какое ему дело докапываться, какой там срок или еще что. Другое дело Каре.
Первая его мысль — это от кого? Теммин же до сих пор непонятно где, а святым духом такие дела не делаются. В том, чтобы она спала с кем попало и так глупо залетала потом, Каре тоже заподозрить сложно. По задумчиво барабанит пальцами по краю кабины. Это, вообще-то, тоже не его дело, от кого. Его дело — это что она жива. Остальное, если захочет, расскажет сама.
— Ну ты даешь, капитан, — бормочет По после затянувшегося молчания и встряхивается. Тянется к Каре и еще раз гладит ее по плечу. Обнял бы, да не хочется тревожить. — Испугала меня до полусмерти, я даже про яйцо забыл дурацкое, — припаркованное тут же, в этом же ангаре, потому что других у «Нинки» нет, но По даже не смотрел в ту сторону. И сейчас не смотрит. — Ты знаешь, что я сейчас скажу, извини. Без допуска от врача летать тебе нельзя, да и с допуском я бы подумал дважды, если с тобой бывает вот так. Иначе у меня все нервы сдадут, — По мягко улыбается. — Если хочешь, посиди еще, я придумаю, чем занять дока пару минут. Или если хочешь вылезать, то давай помогу.
капитан флота Сопротивления, командир эскадрильи "Стилет"
— Я знаю, — говорит Каре, и ей хочется плакать. – Я знаю, что нельзя. Помоги, — говорит Каре, но не двигается с места и накрывает ладонью руку По на своем плече.
«Помоги» — это не про вылезти, наверное. То есть, и про вылезти тоже, но не это главное. Это про то, что она запуталась. Про то, что Теммин долго не звонит. Про то, что даже после разговора с Кесом она не уверена, что рожать детей в войну – это нормально. Про то, что она устала перемалывать себя изнутри каждую гребаную ночь все новыми, и новыми, и новыми мыслями про то, как же все-таки жить эту жизнь.
«Помоги» — это про то, что она вообще не нормально, ни разу, и дело совсем не в тошноте. То есть, в ней тоже, но ее-то можно пережить. А как пережить постоянное ощущение, что тебя бросили, оставили одну против всех, одну навсегда?
Очень себя жалко. Стыдно перед По за это, но – очень.
— Я так долго уже думаю, что не надо мне, наверное, ребенка, но так пугаюсь за него каждый раз. Отведи меня в медблок, пожалуйста. Только не бросай. Приди, когда сможешь, хоть вечером, хоть ночью, но только не бросай одну, пожалуйста, ладно? — Каре торопливо, умоляюще, жалобно шепчет просьбы. Ей стыдно, но теперь, когда По всё равно все знает, теперь, когда ей запретят летать, уже можно не строить из себя сильную и независимую женщину.
Она сейчас очень слабая и очень зависимая.
— Я тебе тогда всё расскажу. Всё честно расскажу. Только не злись, пожалуйста, и не бросай меня, мне кажется, я свихнусь скоро от мыслей про всё это, у меня голова разорвётся.
Вдруг заметив, что тошнота отступила, уступив место всего-навсего ужасной головной боли, Каре отпускает руку По и пытается встать, усиленно делая вид, что ничего не было вот только что, не было ничего. «Я нормально».
Это ее «помоги» звучит так жалобно — По даже не может вспомнить момента, когда бы слышал Каре Кун такой. Что-то должно очень сильно терзать ее внутри, чтобы в принципе говорить эти слова. Она не из тех, кто привык жаловаться, чаще наоборот: «все нормально», — и вперёд, пока не потратятся последние внутренние резервы. По ли не знать, он сам такой. Потому, возможно, они и подружились так много лет назад. Со всеми их отличиями, внутри они больше похожи, чем могло бы показаться.
По мог бы пошутить что-нибудь про «куда я денусь с космического корабля», но вместо этого только кивает.
— Отведу, конечно, — этим своим обычным бравирующим тоном «криффня вопрос» отвечает он.
Это единственное, что он отвечает вслух, но его кивок — это кивок сразу на всё. И на то, что не злится, и на то, что не бросит, и на то, что придет, и на то, что отведет, и на всё остальное, о чем, быть может, Каре и не спрашивала. По ловит ее под руки, аккуратно поддерживает и медленно отступает вниз по лесенке, давая ей пространство и возможность вылезти почти самостоятельно. Врач уже здесь, подступает поближе, но По мотает ей головой и одними губами шепчет: «медотсек». Она не возражает, но все равно подходит ближе, чтобы встать по другую сторону от Каре и начать немедленно интересоваться, как она себя чувствует, где болит, может ли она идти. По ничего не говорит, но держит Каре крепко — так, что упасть из его рук попросту невозможно.
Вы здесь » Star Wars Medley » Завершенные эпизоды » Таймлайн ABY » [01.VII.34 ABY] Call off the search
