На Джакку она оказывается случайно. Ну там колесные гонки, экстрим на всеми богами забытой планете, поехали Шара, хочешь, я сам с твоим мужем пообщаюсь, что значит: я тебе нравлюсь со всеми зубами? В общем, приятель её уговорил.
Шел третий год общей мирной жизни и семнадцатый их с мужем лично.
Десятый — как Шара пристрастилась к гонкам.
Седьмой — как она больше не лётчик.
Седьмой — как ей было официально запрещено участвовать в гонках и в прочих стрессовых вещах опаснее пешей прогулки, и вообще: солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья. Но кто этих врачей слушать будет? Им лишь бы запретить что-нибудь. 
Эпоха уходила, с хрипом и стонами, кончаясь на окровавленных простынях, под гром аплодисментов и воспоминаний об ушедшем. Эпоха обернулась Айзаксом, пожирающим своих детей, и выжившие слушали скорбный плач Скивы, звон погребальных колоколов, панихиду по случившемуся со всё нарастающим ужасом.
Они совершенно не представляли, что теперь делать.   
Дети росли на родительских сказках, играли с их орденами, и убегали по своим делам, едва старшее поколение хваталось за голофотографии. Лица там им не говорили ни о чем: они были чужими призраками, лишь чужой фантомной болью.

- Слушай, это Корла ведь, да? Слушай, не узнать с распущенными волосами и без формы.
- Ага. Про Метоней до сих пор легенды среди курсантов ходят. Типа когда на «Тантив IV» высадился Дарт Вейдер и заявил, что они тут ему голову морочат, он же ситх, он же ого-го-го, Корла такая ему «ОБОСНУЙ».

- Мааааам...
- Звёзды, По, чего не спишь?
- А это ведь мы у мамы Роя, да? А чего она тогда читает нам «Самооборона: углубленный курс»? Нам там вообще сколько? Пять?
- Шесть. Потому что мама Роя — кролик-паникер. И вообще, иди спать. Л'уло, ты-то на меня чего так смотришь? Как я двенадцатилетке объясню, как нас тогда жестко параноило, даже работающих ранее на Империю ученых? Тем более — последних...

- Угу. Захожу такой, а у него на полу спайс рассыпан.
- Фотографировать надо было!
- Ага. И послать в Имперский ПрессКор: переходи на сторону Альянса — наш спайс самый спайсовый в мире. Я может к вам тогда раньше бы перешла...
- ШАРА!

- О! А что Сантейдж бежит за Арвелом? Че за бурная междуэскадрилья дружба?
- Да хз. Кажется там вообще Уэсу ухи надрать надо было.
- Кстати, как он?
- Что с ним станется? Нормально. Преподает.

- Что? Да, я храню голофото брата и его девушки. Меня лично ничего не смущает.

На смену одной эпохе приходит иная. И дети её — не зная, что и они, оцепенелые и опустошенные, будут слушать и звон, и плач, и панихиду — пока лишь прислушивались к звукам нежного материнского голоса, рассказывающего еще чистую сказку. И не видя, как за порогом дома лежащая в кустах змея тянется к своему хвосту.
В общем, улетела Шара одна, на три дня, с хорошим настроением. А вернулась спустя день, рассерженной фурией и с маленькой девочкой.
Брат бы сказал, что она неплохо прокачалась, подняв уровень от кореллианских ворон и прочих птиц банши до человеческих детей.
Ункар на доброго милосердного родителя походил примерно как она на гранд-моффа Уилхаффа Таркина. То есть, даже в профиль, и при плохом свете, и даже если смотреть на него в дрова пьяным, совершенно заботливого родителя не напоминал.
Шара очень хотела подрихтовать физиономию людям, которые оставили свою малявку этому потрясающему воспитателю.
- Почему ты думаешь, что за тобой прилетят? - вопросом на вопрос отвечает Шара.
И с интересом наклоняет голову.
- Разве детей бросают одних вредным разумным? - смягчает она просящееся на язык более подходящее прилагательное.