Уэс бережно обнимает Дайну в ответ. В этой своей куртке она почти теряется и выглядит особенно хрупкой.

— Ох, да кому она вообще верит, — смеется он, выразительно закатывает глаза и преувеличенно-ворчливо изображает Маленту: — «Не рассказывайте мне как вас лечить, майор, я же не рассказываю вам, как летать». Но вообще-то она хороший док. А ты?

Беззаботно-веселый взгляд мгновенно становится цепким и оценивающим.

— Какая злая пакость загнала тебя в этот космический лазарет? Их надо убить?

Злая пакость у них здесь одна на всех, в кои-то веки. Не то чтобы Янсону не приходилось раньше сотрудничать с теми же имперцами для избавления галактики или ее более локальных частей от всякого непотребства, но такое пусть не слаженное, но общее противостояние одному врагу — нечто новое в его практике.

— Это самое заманчивое предложение из всех, что я слышал за последние недели, — Уэс улыбается в ответ, смотрит на Дайну чуть прищурившись, будто греется под ее взглядом, как под лучами мягкой звезды. В кольце ее рук уютно, из него не хочется выбираться. Он и не выбирается. Здесь ему, для разнообразия, спешить некуда.

Дайна самоотверженно обещает никаких интервью. Янсон усмехается в ответ и тоже обещает, чуть понизив голос:

— Для твоего личного пользования — что угодно.

Это смелое заявление, но Уэс уверен, что ничего такого Дайна не попросит.

— Я знаю пару тихих, уютных мест, — озвучивает он свое собственное заманчивое предложение. — Там никто не посягнет на наш кисель и сэндвичи.

А так же не станет задавать лишних вопросов или приставать с комментариями насчет того, чем полагается или не полагается заниматься порядочному офицеру в медчасти.

— Очень рад тебя видеть, — признается Уэс, и уточняет: — Ты надолго здесь?

Какой-то не очень сознательной части его хочется, чтобы она ответила «да». Это бы сделало его собственное пребывание здесь менее тоскливым. Злое, эгоистичное желание. Нет уж, пусть хоть завтра улетает, если это будет означать, что с ней все в порядке.

— Да если бы... — обреченно ворчит Уэс, но тут же встряхивается, улыбается. — Две недели. Если мой носитель не вернется раньше.

Если вообще вернется. Это противное «если» постоянно висит где-то на краю сознания, хотя его давно уже привычно не замечать.

Уэс легко сжимает руку Дайны, украдкой гладит ее пальцы. Месяц — это долго. Она выглядит и держится так, словно все в порядке, но когда все действительно в порядке, медики не называют таких сроков.

В этом есть доля их вины. В условиях ограниченности ресурсов большая часть уходит в пользу военных, а гражданских лечат по остаточному принципу, и там, где в мирное время проблему решило бы одно короткое купание в бакте, приходится обходиться чем есть. Долго, малоэффективно. Это логично и оправданно, но на какое-то мгновение Уэс чувствует себя виноватым за свое искреннее удивление, пусть и неозвученное. Кое-кто здесь слишком привык быть среди тех, кого ставят на ноги максимально быстро.

На кухне их встречает совсем юная твилекка, и сначала смешно хмурится, глядя на Янсона, а потом замечает Дайну, и радуется ей, как старой подруге. Говорит, что готова предоставить журналистке кухонное политическое убежище от врачей, не то что пару сэндвичей не по графику, стремительно исчезает за промышленным автоповаром зловещего вида, и возвращается с небольшим пакетом, в котором, кажется, не только сэндвичи.

Уэс тихо смеется про то, что если не подружился ни с кем на кухне — главное подружиться с тем, у кого уже есть друзья на кухне. И увлекает Дайну за собой.

Сам он в этот раз подружился с местными технарями. Гонять его от истребителя они не перестали, зато поделились ключом от неприметной технической двери.

Изначальное назначение небольшого отсека за ней оставалось для Янсона загадкой. Может, когда-то давно это была чья-то каюта, или миниатюрная обзорная площадка, а может, кто-то из нескольких поколений здешних обитателей ухитрился оборудовать нычку чисто для себя. Теперь здесь стоит пара старых ложементов, почти впритык к необычно массивной переборке, и ящик вместо стола между ними. Про это место мало кто знает, редко кто бывает здесь, и уже этим оно ценно. Но не только этим.

Заблокировав дверь, Уэс заговорщически улыбается Дайне, кивает на импровизированное кресло, а сам касается переборки в определенном месте. Внутри что-то гулко щелкает, и металлический щит медленно расползается в стороны, а за ним — космическая чернота и звезды.

— Да, — коротко отзывается он, легко сжимает ладонь Дайны, гладит пальцы. — Обычно.

Это не совсем правда. Для обычного здесь не хватает десятка-другого стреляющих друг в друга кораблей. Здесь космос тихий, спокойный. Пустой. И слава всему.

Коленом Уэс сдвигает ящик за кресла, морщится — не надо было, наверно, делать это поврежденной ногой. Подтягивает второе кресло ближе к Дайне. Так, чтобы можно было сидеть рядом, не выпуская больше ее руку.

Иронично, что на звезды из кабины истребителя он смотрит куда меньше, чем можно было бы подумать. Так, чтобы вот как сейчас, просто смотреть. Не всматриваться в черноту в поисках чужих, кося одним глазом на сканеры. Не пытаться вычислить по светящимся точкам, куда относит обездвиженную попаданием ионки машину. Не отмечать их существование просто как данность окружения — вот звезды, вот вспышка выхода из гипера подкрепления, вот на пару секунд звездой стал враг.

Просто — смотреть...

Он и смотрит. Только пальцы живут своей жизнью, медленно скользят по ладони Дайны, гладят запястье, цепляют кончики пальцев. Как будто Уэсу очень надо... вспомнить?.. узнать ее?.. убедиться, что вся она — здесь, настоящая, и сделать это можно только на ощупь, и вот, он начал с руки.

— Тогда смотри на меня, — срывается с губ раньше, чем он успевает подумать.

Пальцы ласково скользят по ее щеке, цепляют подбородок мягким и одновременно требовательным движением — «смотри на меня». Большим пальцем Уэс легко проводит по ее губам, медленно, словно продолжая свою игру в узнавание на ощупь. А потом целует, снимая губами след собственного прикосновения.

Первый поцелуй короткий, легкий, ни к чему не обязывающий. Просто так. Потому что он скучал.

...Это неправда. Уэс почти не вспоминал о ней, пока не увидел пару дней назад здесь.

Это правда, потому что сейчас, глядя на Дайну, переплетая ее пальцы со своими, чувствуя тепло ее губ, он понимает, что все-таки соскучился. В ее присутствии по-прежнему есть нечто светлое и спокойное, разгоняющее собой окружающую темноту войны.

Хочется верить, что и его присутствие делает что-то хорошее для нее.

Уэс ловит ее взгляд, словно спрашивая разрешения, а потом мягко тянет Дайну к себе на колени.

— Иди сюда...

Так можно будет ее обнять. Прикасаться не только к ладони. Слушать стук сердца совсем близко. Так лучше видно звезды в ее глазах.

Дайна у него на руках какая-то удивительно уютная. Словно это не вторая в их жизни встреча, абсолютно случайная, а они давно вместе, и сорванная друг от друга крыша уступила место ровному, спокойному теплу. Словно сидеть вот так друг с другом, обнимать, безотчетно скользить ладонями по спине, то и дело обмениваясь легкими, почти невинными поцелуями — насквозь привычное для них дело.

— Ты, наверно, первая, кто так считает, — Уэс размеренно поглаживает ее плечо, тихо усмехается. Не то чтобы он вел статистику, просто у него и в самом деле редко с кем бывает тихо. Тишина — это про одиночество. Это безвременье гиперпрыжка в ашке и долгие минуты в небольшой офицерской каюте на «Раване», пока уставшие мозги не отключатся. Это бесконечно тянущиеся дни первых недель гражданской жизни, когда он еще думал, что справится. Это... не то, чему остается место, когда рядом есть кто-то живой. 

Да и прошлую их встречу Уэс не назвал бы тихой. Но в присутствии Дайны что тогда, что сейчас определенно есть что-то умиротворяющее. И против такой тишины он точно ничего не имеет.

— Это будет хорошая закономерность, — обещает он.

У них есть примерно две недели в месте, где совершенно нечем заняться. Если она не улетит раньше. Если он не улетит раньше. Если не случится еще какая-нибудь непредсказуемая дрянь.

Думать об этом не хочется, и Уэс вытряхивает из головы все лишнее. Это легко, когда Дайна так доверчиво прижимается к нему, и можно чувствовать ее дыхание, бездумно перебирать волосы, целовать в шею.

Немного хочется стянуть с нее эту тяжелую кожаную куртку, но на станции не особенно тепло, а им — пока — еще не настолько жарко.