— Не готов. Но ты ведь всё равно не отстанешь.

Кей звучит ворчливо, но миролюбиво. Смиренно даже.

Возвращаться на базу ему все еще не хочется. Там Иви. Иви ему тоже что-нибудь скажет. Такое. Что будет сложно не принять близко к сердцу, которого у него даже больше нет. Кей вертит эту вероятность в уме, автоматически выращивает ее в целую микровселенную, но тут же бросает. Если он хочет все же выйти из этого леса, то лучше сосредоточиться на Кассиане и том, куда он бежит.

Куда бы он ни бежал.

Бежит он, кажется, по периметру базы. С небольшим крюком сюда, на поляну, где остановился Кей. А потом обратно к привычному маршруту, тут и тропинка протоптанная есть. Кею не составляет труда бежать с Кассианом в ногу, и со стороны они должны выглядеть комично, но тут никого нет, чтобы оценить. Через какое-то время он не удерживается и спрашивает:

— С каких пор ты бегаешь по утрам? Дюк тебя надоумил, что ли? Он упоминал, что ты заваливал его вопросами.

Кассиан тактично не задает эти же самые вопросы и Кею тоже, и он считает это за хороший знак. Значит, хотя бы временно его любопытство утолено или же переключено на что-то другое. Хорошо бы на миссию. Перед тем, как уйти, он говорю с Дюком о том, чтобы рассказать Кассиану про сообщение и послушать его соображения. Возможно, Дюк сделал это и без него, чтобы не терять время. Возможно, Дюк сделал что-то еще. Хочется верить, что не что-то самоубийственное. В расчеты Кей посмотрит на базе.

Кассиан бежит быстрее, и Кей ускоряется тоже.

— Перепиской. И чтобы я не знал, кто это из местных. Это не так эффективно, как с глазу на глаз, но я уже говорил, что будет, если мы пойдем сразу с глаза на глаз говорить. Даже так вероятность трагического исхода все еще что-то около семидесяти процентов, но она будет снижаться со временем. Возможно. Возможно, нет. В любом случае, кому-то из вас придется рассказать этому несчастному, с чем он имеет дело — Дюк самый подходящий кандидат. Он помнит меня до — у него есть какая-то точка отсчета. А также необходимая наблюдательность и понимание, что можно рассказать без вреда для миссии, а что лучше утаить. Но это означает, что я никуда не лечу. Мое участие в торгах — при любом раскладе плохая идея. Но я хотел бы быть где-то поблизости. На всякий случай.

Под «чем» Кей имел в виду историю имперского проекта, в который попал, но Кассиан, очевидно, не планирует отказываться от оптики, которая упрямо подменяет ему бегущего рядом дроида на живого человека, и есть в этом что-то почти трогательное. Почти — потому что Кея начинает интересовать, происходит ли это только в отношении него, или Кассиан очеловечивает всех дроидов вокруг, включая даже астромехов, которые внешне ничем не напоминают гуманоидов. И с чем это может быть связано. Одиночество?

Ну теперь-то Кассиан меньше всего похож на одинокого человека.

Нет смысла анализировать, потом.

Кей останавливается рядом, терпеливо ждет, когда Кассиан найдет достаточно воздуха в легких, чтобы говорить целыми предложениями.

— Переживаешь за меня, потому что я дороже? — беззлобно подкалывает он Кассиана и тихо смеется. — Не переживай. Как я уже сказал: если я соглашаюсь на это всё, значит, никуда не лечу. Такие вещи, — Кей замолкает на мгновение, продолжает серьезнее: — я знаю, что они делают с головой. Это не то состояние, в котором можно в миссию. Иви захочет, чтобы кто-то остался со мной. Ты или Дюк — ей самой нельзя, она главный эксперт. Так вот я останусь только при условии, что вы оба полетите с ней. Дюку пришло сообщение. Вообще-то, мне, но через канал Дюка. Предостережение. Я не уверен точно, про кого, может, что и про Иви. Понимаешь? Либо вы летите втроем, либо не летит никто.

Кей знал, что уговаривать Кассиана долго не придется. Не про Иви. Влюбленность — удобная штука, если направлять ее в нужное русло, а в том, что они по уши, просто катастрофически влюблены и это состояние только прогрессирует, сомневаться не приходится совершенно. Это все еще может помешать им в ответственный момент. Повлиять на решения. Кей много анализирует это, но вся его аналитика бессмысленна, потому что он не может принимать решения за других. Только делать так, чтобы последствия не оказались плачевными.

Для этого надо было бы быть там.

Кей протягивает руку и ерошит Кассиану волосы вместо ответа. Он отказывался влезать в их отношения, но так мило заботится о них. Обещать ему Кей не считает нужным: не существует такого варианта будущего, в котором он не говорит с Иви. Подталкивай его Кассиан к этому или нет, а поговорить все равно придется. Невозможно девять лет не видеть дочь, а потом наконец увидеть — и начать избегать ее.

— Я схожу за Дюком. Найди Иви — и встретимся в нашей комнате.

Кей уже делает пару шагов, но замирает, чтобы задумчиво уточнить:

— В моей и Дюка, в смысле.

И только потом идет.

Дюк обнаруживается у аналитиков, и когда Кей возникает в дверях, это вызывает неловкую паузу в их работе. Приходится немедленно заполнить ее объявлением о том, что Кассиан срочно нуждается в присутствии Квинты, иначе никак, велено без него не уходить. Свою роль Кей отыгрывает как по нотам, маячит в проеме, пока Дюк не оторвется от своих важных дел, а потом ведет его в их комнату, ничего не говоря по пути. По большей части потому, что рассуждающий о грядущих миссиях дроид — не совсем то, что повстанцы привыкли видеть на своей базе. Они и его-то до сих пор видеть не привыкли.

В комнате все так же: если зайти в нее, когда тут никого нет, можно не сразу понять, что в ней вообще кто-то живет. Но сейчас она наполняется жизнью. Иви усаживается на стол, и Кей разглядывает ее несколько мгновений, невольно — или очень даже намеренно — анализируя всё в ней, от выражения лица до позы и глубины дыхания, а затем заговаривает:

— Исходя из имеющихся данных, — будто не пропадал в лесу трое суток, — наиболее разумным курсом действий будет оставить меня на базе, в то время как вы займетесь продажей того, что мы достали со Скарифа. Никто из вас не будет оставаться со мной, — он обводит их всех взглядом. — Во-первых, потому что это будет бессмысленно, во-вторых, потому что меня беспокоит сообщение, которое получил Дюк, я предполагаю, вы все про него уже знаете и даже успели обсудить. Так вот. Меня беспокоит это сообщение, и если я не могу быть там, значит, там должны быть вы все, чтобы ваши шансы повысились до приемлемого уровня. И это мое условие, — Кей складывает руки на груди, — если вы все хотите, чтобы я добровольно сдался мозгоправу. Обсуждать его бессмысленно, потому что Иви не может не поехать, Кассиан уже согласился, а Дюк сам предложил мозгоправа — ему было бы странно отказываться от получения желаемого.

Эта ремарка явно для Дюка, хотя Кей и не считает, что тот планировал оставаться.

— Я предполагаю, что за время моего отсутствия вы успели обсудить план действий и договориться о дате вылета. Просветите меня.

Кей представляет ситуацию, в которой кто-то крадет Дюка. Моделирует ее — не юмористически, а взаправду, так, как бы это было, если бы кому-то это действительно было нужно. Затем так же моделирует ситуацию кражи Кассиана. Затем — Иви. От всех троих страшно, но за Иви страшнее всего — не потому, что она юная и неопытная, хотя и поэтому тоже, а потому, что он только что ее нашел. Или, вернее, она его. Сложно терять того, кого с таким трудом нашел. Еще сложнее — если это кто-то, из-за кого ты вообще выжил среди своего персонального ада.

Но тема не развивается, и Кей ничего не говорит. Только собирает аналитику. Они обсуждают миссию, но Иви отвлечена, и не надо долго думать, чем именно.

— Кассиан прав. И про Восстание, и про людей. Много нельзя. Мало тоже нельзя. Двое — хороший вариант. Если это не могут быть люди Восстания, значит, Дюку придется кого-то найти за три дня. Независимо от количества, один из них пойдет с тобой, — Кей смотрит на Иви. — Что касается денег, маловероятно, что в месте вроде Канто-Байта это считается за внушительную сумму. К тому же, это вопрос репутации. Если убивать и грабить тех, у кого покупаешь технологии, в какой-то момент можно обнаружить, что никто не хочет тебе ничего продавать. Разумные чрезвычайно зависимы от чужого мнения. В любом случае, вы хорошо подготовитесь, и никого из вас не убьют. Противник может быть умен, и это стоит учитывать, но я еще не встречал таких, которые были бы всесильны.

О том, что «не украдут», он не говорит, потому что это неважно. Украденное можно вернуть. Воскресить убитое — нет.

Случай, если кого-то все же убьют, он тоже учтет в своих моделях. Вслух Кей этого не говорит: ни к чему волновать молодежь. Или Дюка.

Первая мысль, которая приходит в голову Кею — это «у тебя есть подруги?» Логически это не такое уж невозможное явление. Иви открытая и общительная, маловероятно, что ей трудно находить друзей. Однако Кей вертит в уме выстроенную модель, и деталь про подругу, с которой надо увидеться, не вписывается в нее никаким образом. С тем же успехом она могла объявить, что на каком-нибудь Татуине ее ждет сарлакк, с которым необходимо срочно повидаться, а то пропадёт бедняжечка. Уж больно интересное совпадение по времени.

Кей разглядывает Иви несколько мгновений, потом переводит взгляд на Кассиана. Автоматически высчитывает, что тот считает за «закончим». Но то, что он предлагает им полететь вдвоем — это хорошо. Еще лучше, если она согласится. Что будет вероятнее, если он не станет открыто запрещать. Если бы Кей мог, он бы нахмурился.

— Это было первое, что учитывали мои подсчеты. Ты абсолютно невыносим в своем упрямстве, но у всякой суперспособности есть предел.

Он складывает руки на груди и практически ёжится, насколько способны ёжиться гигантские металлические дроиды. Когда он говорил про лабораторию с Дюком, от одной мысли о чем-то таком у него дрожали руки. Можно много чего понимать головой, но это не всегда помогает. Даже если кто-то настолько упрямый, как Кассиан, повторяет это тебе десяток раз.

Фрик неспособен чувствовать напряжение, как это умеет реальное тело, но органический мозг — удивительный симулятор. Кей находит угол стола — тот, который не загораживают Иви и Кассиан — и пялится на него несколько мгновений, пока подступившая к самому горлу фантомная боль не отпускает.

— Мне нужно не упрямство, а время. И ваш криффов мозгоправ, — ворчливо и негромко добавляет он. — И чтобы вы все вернулись в целости и сохранности.

Кей засекает сначала шаги, по которым определяет Иви, и только затем голос. Он стоит у стены, выключив фоторецепторы, и безостановочно считает. Количество вероятностей, которое ему надо просчитать, исчисляется сотнями — а затем выбрать из них наиболее показательные, а на их основе составить инструкции, этакие карты действий. Упаковать их в формат, который будет просто воспринять человеку, и все это — до того, как Кассиан, Иви и Дюк полетят на Канто-Байт. Поэтому прерывается Кей неохотно, с запозданием, но все же включает фоторецепторы и поворачивает голову к Иви.

Вечер клонится к ночи, за окном сумерки. Кею свет не нужен, насчет Иви он не уверен. Голос у нее звучит если не жалобно, то как-то грустно. Что-то случилось с ней и Кассианом? Вряд ли. Кей перебирает в уме вероятности — стремительно, автоматически.

— Кассиан взял с меня обещание, что я поговорю с тобой. Не знаю, зачем, я бы все равно поговорил.

Он шагает от стены и присаживается на корточки: огромное металлическое тело складывается немного неуклюже, но так они хотя бы приблизительно одинаковой высоты. Говорить не то что удобнее — скорее будет комфортнее для Иви. Кей кивает ей:

— Но если ты что-то хотела сказать, то начинай первой.