Кажется, еще не весь свой отцовский авторитет он растерял. Иви не спорит, уходит сразу, даже почти не ёрничая в ответ. То, что Кассиан думает, что у них всё сложно, Кей фиксирует как что-то, о чем надо будет очень хорошо подумать потом. Шутки шутками и увиливания увиливаниями, но от разведческого чутья не скроешься. Рано или поздно эти двое поймут, что происходит. Если оно еще будет происходить.

— Без перемен. Дравен организовал мне мозгоправа, пока вас не было. Я думал про Ника, но так ничего и не сумел понять. По-прежнему не хватает информации.

Больше ему и сказать-то об этом времени ожидания на базе нечего. Оказалось, когда вокруг него нет других разумных, Кей очень легко откатывается к существованию дроида. Расчеты, подзарядка, расчеты опять. Сны по ночам — единственное, что из этого выбивается. Мозгоправ еще. Мелочи. Когда вернулся Кассиан, стало чуть получше, появились какие-то разговоры, новые данные, но всё равно быть на базе невыразимо скучно. Раньше Кей этого не чувствовал, но теперь, увы, просто сидеть и ждать в одиночестве для него становится сродни пытке.

Он молчит недолго, словно раздумывает над чем-то.

— Кассиан сказал, что вы потеряли нескольких твоих ребят там. Разнесли половину казино. Я только не понимаю, почему они дождались конца аукциона. Вряд ли им нужны деньги.

Поговорить о работе проще, чем о том, как он, как его только что дёрнуло от шутки Иви. Как она почти добилась от них признания. Как наверняка всё поняла, даже если оба они увиливали и отрицали. Но это вторично. Должно быть. Миссия еще не окончена.

Кей просчитывает, немного автоматически, вероятность того, что соскочить с темы получится вот так просто, и работа увлечет Дюка. Тот как будто даже увлекается, и его размышления Кей бережно записывает, раскладывает по ячейкам таблиц базы данных, кивая. Если все так, как он говорит, то Иви не стоит покидать планету хотя бы какое-то, а возможно, продолжительное время. Точно никаких больше казино на Канто-Байте. Определенно — никаких больше пулевых ранений в ногу.

Из комнаты она ускакала резво, и Целес и их отношения с Дюком, казалось, беспокоили ее куда больше, чем собственное ранение. Однако Кей все равно пытается высчитать — теперь, имея целую плеяду данных о прошедшей операции, это становится до смешного просто — получилось бы у него защитить ее? Они все вернулись, но если бы кто-то из них там умер?

Эта опасность реальна как никогда, и она не станет нулевой, что бы он ни делал, как бы хорошо ни высчитывал. Даже когда они были на станции вместе, Ви все равно ушла оттуда со сломанной рукой. Тогда он еще не был до конца собой, но это неважно.

Вопрос Дюка вырывает Кея из размышлений. Он поворачивает голову к двери, словно в проеме все еще стоит Иви.

— Ты ее слышал. Легче представить, что я бью кому-то рожу, чем, — Кей не договаривает. Только качает головой. Вокодер имитирует вздох. Чем что? — Психолог не знает, что я почти на сто процентов дроид. Хотя Дравен говорил, что он хорошо понимает, с чем имеет дело, я не уверен, что это правда так. Да и как ты себе это представляешь? Тут же проблема, — Кей ищет слово, — в контексте. В истории. За двадцать лет набралось всякого, и о большей части я либо не могу, либо не хочу говорить с каким-то левым типом.

За две сессии завоевать доверие Кея у Асы пока не получилось. Впрочем, непохоже, чтобы он действительно старался. Они просто разговаривают, и мозгоправ задает эти свои дурацкие вопросы. Откуда там взяться доверию? Это когда ты в миссию идешь с человеком, вот там рождается настоящее доверие. А болтовня эта вся — пустое.

— Как бы ты им сказал? Если без инфарктов.

Выбирая между рано или поздно, Кей без раздумий голосует за поздно. Сложно даже сказать, почему. Непохоже, что Иви планирует куда-нибудь деваться от него в ближайшие хотя бы лет двадцать, чтобы с лихвой компенсировать утраченное время. Кассиан тоже мало похож на кого-то, кто будет кого-то в этой ситуации осуждать. В чем дело-то?

Кей тихо хмыкает. Общая дочь.

Это Квинта от внезапной встречи с Целес так?

Что она вообще там делала? О первом вопросе Кею нравится думать куда больше, чем о втором, но второй тоже может быть важен. Канто-Байт — это, конечно, КорСек, но уж больно напрашивается вывод, что все это не так случайно, как ему бы хотелось. Одно хорошо: невозможно представить, чтобы Целес была заодно с имперцами. Не та, которую он помнит.

Общая дочь. Семья. Кей проигрывает только что сказанные Дюком слова еще раз. Нет, это точно после Целес. Слишком высока вероятность, что он задумался о том, что будет, если они однажды встретятся. Пришел к какому-то выводу. И теперь использует этот самый вывод как путеводную звезду.

— Предлагаешь просто сразу пригласить их на торжественное создание семьи? — вокодер очень старается передать тон. — В простонародье, свадьбу?

Других слов, эвфемизмом к которым можно было бы посчитать «создание семьи», Кей не знает, и это вдруг страшно его веселит. С Целес вот они женаты не были, например, но это не мешало ему считать их семьей. Дюк точно это знает. Ему такие вещи важнее, чем Кею — и тогда-то были, а теперь уж подавно. Всё это условности. Социальные конструкты. Можно было бы наконец ответить на вопрос, хотел бы он, но вместо этого Кей спрашивает сам:

— Что она тебе такого сказала, а?

Несколько мгновений Кей раздумывает, подключать ли аналитику сейчас или не стоит, а потом решает — подключать. Квинта мгновенно раскладывается перед ним на интонации, логические ударения, подобранные слова, манеру строить предложения, смыслы, логические цепочки, мимику, положение тела. Наверное, мозгоправ сказал бы ему, что он таким образом отгораживается от сути чужих слов — может, и так.

Даже спустя столько лет Иви достается от Целес. Вот так, мимоходом. Сколько времени Кей потратил на то, чтобы не давать ей ощущать эту утрату как разрушительную, и всё будто впустую. Есть такие вещи, потеряв которые, не забудешь этого никогда.

Но Квинта говорит не об этом. Первый порыв Кея — спросить, могут ли они подумать об этом, когда это всё закончится. Однако когда его голова забита аналитикой под завязку, очень легко становится не поддаваться порывам. Ни конструктивным, ни деструктивным. Всё взвесить, а потом уже говорить.

— Мог бы.

«Но не сейчас», — этого Кей не говорит, но недосказанное всё равно явственно повисает в воздухе.

Когда будет «сейчас», Кей не знает, но подозревает — в этом как-то замешано синтетическое тело, которое еще необходимо собрать. Идея проходить через весь процесс все еще не внушает ему доверия или оптимизма. Кажется, вот именно за этим ему и выделен мозгоправ, но с Асой все следующие два месяца они говорят о другом. Точнее, о разном, но никогда — про тело. Кей не дурак заводить такую тему, зная, что мозгоправ полезет к нему под кожу со своими вопросами, а Аса не спрашивает.

Зато они много говорят про Иви. Кей никогда не называет ее по имени, а чтобы предостеречься даже от случайной оговорки — ставит на речь фильтр на время сессий с Асой. Тот расспрашивает его с интересом, но ненавязчиво: про ее детство, про нее сейчас, про то, что случилось с ее мамой. Кей сначала говорит о Целес неохотно, но вскоре обнаруживает, что ничего чересчур опасного в этом нет, и рассказывает больше. Говорить про Иви сейчас тоже приходится вдвойне аккуратно, и каждый раз, когда Аса тихо хмыкает, Кей думает: тот догадывается, что он что-то недоговаривает. Иногда это раздражает, но даже когда Кей почти намеренно пытается подцепить Асу, тот не поддается, чем заслуживает себе определенное уважение.

То ли в результате этих сессий, то ли из-за простого стечения обстоятельств именно с Иви Кей проводит больше всего времени. Дюка он не сторонится, но и не ищет его компании специально. Кассиану помогает, когда тот просит, но в остальное время предпочитает не вмешиваться в его работу. Частично потому, что выдерживать роль дроида у всех на глазах с каждой неделей становится всё сложнее. Частично потому, что мало чем может помочь: покидать базу он не может, а на самой базе способен разве что заниматься аналитикой и систематизацией данных.

Не происходит ничего плохого, и чисто статистически Кея это скорее напрягает. Слишком долгое затишье очень редко бывает признаком чего-то хорошего, когда речь идет о повстанцах. Кей знает, потому что был с другой стороны. Методично готовил миссии. Выжидал. Пока расслабятся, пока допустят ошибку. Пока наступит лучший момент.

Но Дюк и Кассиан возвращаются из всех поездок, в которые улетают. Иви успешно собирает лабораторию. Над базой не показывается какого-нибудь незваного звездного разрушителя.

Не показывается его и сегодня. Только грузовой шаттл, который привозит что-то из того, что нужно Иви, и Кей помогает ящикам добраться до места, отведенного под лабораторию. Они большие — больше него даже, и это интригует. Предыдущие ящики были меньше, хоть в них и лежали детали для сборки более крупных вещей. В этом должно быть что-то монолитное.

Кей оставляет его почти в самом центре просторной комнаты, потихоньку обрастающей нужными оборудованием и меблировкой, и когда грузовые дроиды удаляются — садится напротив ящика. Дверь ему не видно, но он предполагает, что Иви должна скоро вернуться. Может, отлучилась за перекусом. Может, отвлеклась на Кассиана. Может, на подружку, к которой всё рвется слетать в гости. Кей склоняет голову набок. Скорее всего, в этой коробке какой-нибудь реактор. Штуковина, выращивающая ткани. Можно было бы подсмотреть в грузовом манифесте, но зачем?

— Это самое большое, что они доставляли до сих пор. Даже мне потребовалась помощь, — говорит он, заслышав кого-то в дверях.

Датчики фиксируют шаги, ритм дыхания, и ему возвращается аналитика: Иви. Потом она заговаривает.

Кей знает, что такое цилиндр Спаарти, как знает и то, для чего он нужен. До того, как Республика стала Империей, ему доводилось пересекаться с клонами. Редко. Но доводилось. Такая вещь стоит немеряно денег, и одним звездам известно, где ее вообще для Иви раздобыли.

Он сидит еще немного, но в конце концов всё же поднимается на ноги. Иви кажется более энергичной, чем утром. Кей складывает эти симптомы в базу данных ко всем остальным, которые наблюдает все время, пока они проводят вместе. Частично поэтому он и ищет ее компании — нужно больше данных, прежде чем делать выводы. Тем более такие.

Вместо ответа Кей просто принимается за дело. Это далеко не первый ящик, который он здесь вскрывает, и этот оказывается ровно такой же бесхитростной конструкции, как и все другие. Его остатки Кей складывает к стене, аккуратно скатывает цилиндр с нижней панели ящика, прежде чем отложить в сторону и ее.

— Куда?

Стоит только заметить автохирурга, и больше всего цилиндр хочется разбить. Может, оно и хорошо, что достать его заняло у Восстания столько времени. Импульс прожигает Кея изнутри, но ни к чему не приводит. Он только чуть отступает в сторону и сжимает руки в кулаки, ожидая ответа Иви. Потом разжимает пальцы и поворачивает голову к ней.

— Тебе получше, чем утром?

«А... Да», — записывает в логи Кей. Тихий вздох от него тоже не укрывается, и он рассчитывает расстояние между ним и ответом, чтобы понять, стоит ли пришивать его к делу тоже. Несмотря на то, что в «ерунду» Кей не верит, в тему он не углубляется. Пока что.

Ви гладит цилиндр и радуется, словно это какая-то классная игрушка. На игрушку тот похож мало. Кей отступает еще на пару шагов, складывает руки на груди. В юную лабораторию редко заходят без приглашения, опасаться нечего. Кей только досадливо отмечает, что тело дроида все же не так идеально, как ему хотелось бы. В нем невозможно двигаться так, как хочется, и все знакомые позы выглядят и ощущаются как-то не так. Но порыва залезть в цилиндр это в нем не порождает.

Кей пригвождает автохирурга взглядом.

— Не сказал бы, что меня это радует, — вполголоса бормочет он, понижая голос достаточно, чтобы Ви услышала только неразборчивый набор звуков.

У Восстания есть лаборатория, способная производить репликантов. У Восстания даже почти есть все необходимые специалисты, чтобы производить репликантов. Звучит как страшный сон имперца.

— Ты доверяешь им с этой штукой? — Кей кивает куда-то в сторону стены. — Они лучше, чем Трамбл и Нейро-Саав, конечно, но намного ли.

Будь здесь Кассиан, он бы непременно возразил. Впрочем, будь здесь Кассиан, и Кей выражался бы в разы аккуратнее, если бы вообще заговорил об этом. Всё хорошо в том, что к нему вернулась память, кроме того, что вместе с ней вернулось и много чего еще. Например, старые взгляды. Может, еще и поэтому он из них троих тянется больше к Иви — дочь представляется ему наиболее нейтральной.

В том, что повстанцы не отличаются святостью, Кей не сомневается: несколько лет он и сам был причиной, по которой они ею не отличались. По какую сторону баррикад он бы ни находился, убивать ему приходилось и там, и там. Разница только в том, с какой стороны он больше верил в ту самую задачу, о которой говорит Ви.

Кей был бы рад не задаваться вопросом о том, так ли отличалась Республика от Империи, если одно в другое удалось обернуть за одно заседание Сената. Что было такого в Республике, чтобы годами работать на Восстание, стремящееся ее вернуть? Вероятно, они не проводили эксперименты над такими, как он. Но может, просто лучше скрывали. Ничего не берется из ниоткуда.

Ничто не пропадает в никуда.

— Я бы предпочел уничтожать такие штуки и связанные с ними технологии, а не распространять их дальше по галактике. Пусть даже тем, у кого есть «хорошая задача», — Кей качает головой. — Потому что любую хорошую задачу можно довести до абсурда. Или перевернуть вверх ногами.

Можно было бы сказать, что он доверяет только отдельным частям — нет, даже отдельным разумным в составе Восстания, но никто из них не принимает решений касательно производства репликантов. Но так честнее: Кей и впрямь с куда большим удовольствием добрался бы до адмирала Трамбла и интимно познакомил его лабораторию с бескрайним космосом в районе какой-нибудь звезды.

Автохирург похож на инструмент пыток, и Кей не может отделаться от этой мысли. Усилием воли он переводит взгляд на Ви.

— Но я доверяю тебе, и пока ты заведуешь происходящим здесь, у меня нет причин чего-то опасаться по этому поводу. Я только думаю иногда, что в случае чего защитить тебя в этом теле у меня получится лучше, чем в другом.

Это старая тема, которая то и дело всплывает в их разговорах. Иногда она уходит в сторону того, нужна ли Ви защита от кого-либо на базе, иногда — может ли она достаточно хорошо постоять за себя сама, иногда — что будет, если кто-то саданет по Кею из ионного бластера. Однажды Кей принес такой диалог на сессию к Асе, и тот немедленно заинтересовался, откуда у него эта нужда постоянно спасать Иви. Он не смог ответить на этот вопрос и так разозлился, что почти послал Асу.

— Не от всего, правда. Не от всего, — задумчиво тянет Кей, разглядывая дочь. Аналитика продолжает собираться. Вот-вот сложится в законченную картинку. — Тебе стоит получше соблюдать режим. Когда я полезу в эту авантюру, — он кивает на цилиндр, — я бы хотел, чтобы ты была выспавшейся. Мое доверие к тебе велико, но не безгранично.

Кей делает пометку в системе перепроверить, что Ви пойдет спать вовремя. Врываться в их с Кассианом комнату он не планирует, но по крайней мере всегда можно удостовериться, что лаборатория пуста.

Вопрос Ви задает почти слово в слово, как Аса. Несколько секунд Кей еще стоит, глядя на нее сверху вниз, а затем садится на корточки напротив.

Почти слово в слово — но не совсем.

Что-то вдруг щелкает; кусочек паззла встает на место.

Для сверки Кей накладывает даты этих разговоров на аналитику о дочери. Сверяет свои ощущения с теми, о которых в ином случае давно бы позабыл. Ну, да. Похоже на правду.

— От кого угодно. Имперцы, повстанцы, случайные придурки или даже дроиды — я не дискриминирую, — в голосе слышится усмешка. — Только скорее не «от», а «из-за». Из-за кого, — вокодер пытается передать перемену в тоне. Мягкость никак не вяжется с его привычным угрожающим видом имперского охранного дроида.

— А Кассиан знает? — Кей неотрывно наблюдает за каждым телодвижением дочери.

А она знает?

Она не знает?

Кей рассматривает Ви, привычно раскладывая ее на числа и значения, чтобы определить, скрывает ли она что-то. Но она в самом деле не понимает, о чем он говорит. Вероятность того, что она бы не поняла, если бы знала, крайне мала.

Но почему она не знает? Еще слишком рано? Вряд ли это что-то, что можно просто не заметить после определенного момента.

Кей молчит дольше, чем нужно, чтобы ответить на вопрос. Варианты ответов разветвляются в десяток разнообразных версий этого диалога, и он всё не может выбрать какую-то одну. Рациональная часть говорит, что безопасность важнее этики. Эмоциональная — что так вероломно вторгаться в чужую личную жизнь нельзя, какими бы хорошими ни были побуждения.

— Хм, — наконец говорит он, чтобы хоть как-то рассеять повисшую тишину. — Значит, еще рано. Аса говорит, что хотеть защищать тебя — нормально, пока это не мешает тебе. Особенно нормально это для... повстанца. Это мешает тебе?

Кей переводит тему не слишком элегантно, практически небрежно — сложно предположить, что эта небрежность не намеренная. Из десятка вариантов продолжения этого разговора он выбирает тот, который оставляет дочери зацепки. Для того дня, когда она узнает и сложит два и два. А пока можно вернуться к относительно безопасной теме. Если, конечно, Иви не заведет шарманку про Риннал.

Кей даже не оскорбляется: дипломатия никогда не была его работой. Его работой было узнавать и анализировать информацию, и с этим он всегда справлялся отлично. Справляется и сейчас. Ви вертит головой по сторонам, прижимает руку к груди, и в этот же момент Кей понимает, что что-то не так. То, как прерывисто, будто с усилием она говорит, только подтверждает его догадки.

— Иви? — Кей подбирается ближе, все так же на корточках, и кладет ладони ей на плечи. Так, чтобы она ощутила их вес. — Дыши, детка. Всё в порядке. Просто дыши.

Кей начинает считать, четко выдерживая интервалы по четыре секунды: четыре на вдох, четыре на выдох. Это старая, безотказная техника. Один из металлических больших пальцев Кей держит ближе к шее дочери, чтобы считывать ее пульс. Тот быстрый. Слишком. Все вместе похоже на панику, и Кей пробегается по вероятностям, которые исходят из этого умозаключения.

Значит, рано, но уже не совсем. Можно позабыть о более безопасных темах.

Кей продолжает считать. Размеренно, четко, с одной и той же нейтральной интонацией. Иногда Ви справляется и дышит под все четыре счета, иногда у нее едва получается вдохнуть на один, но Кей будто не обращает на это внимания. В первые несколько секунд он еще раздумывает о том, чтобы каким-нибудь образом связаться с Кассианом, но потом решает, что это будет лишним стрессом. Потому что если бы Кассиан знал, Ви реагировала как-то иначе. Спокойнее.

— ...четыре. Назови мне три любых предмета, которые видишь. Не торопись. Я продолжу считать: раз, два, три, четыре, — Кей восстанавливает тот же самый успокаивающий в своей монотонности ритм.

Бережно разжимает пальцы Иви, прикладывает ее ладони к своему корпусу — он как всегда холодный, это должно помочь. Высвободившись из хватки, Кей ведет руками по ее плечам до локтя и обратно вверх — сначала осторожно, но вскоре уже настойчивее растирает. Немного похоже на возвращение зеленого оперативника в реальность, но эту ассоциацию Кей отгоняет от себя очень быстро.

Когда Ви успешно справляется с заданием и начинает выглядеть так, словно чуть больше присутствует в настоящем моменте и чуть меньше — в страхах из своей головы, Кей останавливается. Больше всего на свете ему бы хотелось прижать ее к себе, как когда ей было пять, и своими объятиями закрыть ее от мира. Однако Ви давно не пять, и это так не работает.

Кей гладит ее по плечам один последний раз, прежде чем сесть прямо на пол — но на этот раз не напротив, а рядом с дочерью, плечом к плечу. Одну ногу он сгибает в колене, кладет на него локоть — совсем как человек. Если представить, что в руке у него веточка, и они играют в крестики-нолики, небрежно расчерченные прямо на земле, то это будет почти совсем как в далекие времена на Корусанте.

— Откуда взялся приказ убираться с базы? — спокойно спрашивает он.

Кей не знает, выкидывают ли повстанцы беременных вон с базы. Но зато точно знает, что если они попробуют оставить Иви на произвол судьбы, то наткнутся сразу на двух очень, очень злых разведчиков. И если Кассиан может быть разрушителен вполне буквально, то Квинта — это разрушения совсем иного толка, такие, которые не видно глазом, но не менее болезненны. Вместе они способны сравнять тут что-нибудь с землей.

Вообще-то, это маловероятно. Иви ничего не угрожает, все расчеты ему об этом говорят. Это единственная причина, по которой в радужной картине пылающей базы есть только Кассиан и Квинта. Кей вдруг понимает, что вообще не знает, что он чувствует. Что-то.

Значит, это метафорический, не реальный приказ. Просто еще один страх, но вырвавшийся наружу. Кей стирает все ответвившиеся от этого высказывания вероятности из оперативной памяти. Однако для него избавиться от чужого страха гораздо проще, чем для Иви, которая тут же принимается переживать про доверие. И войну.

«Очень сложно», — говорит она, даже не подозревая, что легко не было никогда. И не будет.

Кей вспоминает, как Целес рассказала ему про ребенка. Целес, которая не хотела детей совершенно, просто поставила его перед фактом. Он знал, что это не ее желание — сохранять плод. Но она была принципиальной во всём, что касалось чужой жизни. Иногда Кей не понимает, каким образом Целес оставалась с ним так долго, неужели правда не разгадала, чем он занимается? Он никогда не говорил. Миссии были «командировками». Даже Дюк был «коллегой», а не «сослуживцем».

— Случайно, — честно говорит Кей, поворачивает голову к Ви. — Твоя мама, вообще-то, не хотела детей. Но когда узнала о тебе, то сказала, что у нас будет ребенок. Она считала аборт убийством, а убийства были для нее строгим табу. Любые. Она была против войны, против эвтаназии, смертной казни, абортов и всего, что можно было хоть немного расценить как убийство. С ней было бесполезно спорить на эту тему. Я тогда еще не планировал ничего такого, и эта новость сильно меня огорошила, — он негромко хмыкает: — Из-за нее я познакомился с Дюком.

Воспоминание всплывает в памяти ярко: бар, поблёскивающий в стакане виски, и Квинта на соседнем стуле за стойкой.

— Как видишь, случайности происходят со всеми. Не могу сказать, что не предупреждал, — он предупреждал не совсем об этом, но это детали. Тем более, что тогда он был не в себе. — Но погоди убиваться. Посмотри на это как на научный проект. Выдвини гипотезу: ты справишься, Кассиан справится, и всё будет в порядке. Какие данные подтверждают ее? Какие опровергают? Выдвини другую гипотезу. Третью. Сколько угодно их. Пока что ты можешь свернуть этот проект, если захочешь. Но можешь и не сворачивать. Иногда такая случайность — это лучшее, что происходит с нами.

Будущее Иви раскрывается перед Кеем целой картой разнообразных выборов и их ответвлений, вероятностей, перемен, удач и промахов. В нем много всего — и в том, где есть ребенок, и в том, где нет. Что-то точит Кея изнутри, когда он обращает внимание на ту часть, где ребенок все же есть. Отпускает в той, где никого нет. Только Кассиван и Ви, а их дети — где-то в далёком, далёком будущем.

— Мечтал. Когда ты родилась — в тот момент и понял, что мечтал.

Вообще-то, Кей не мечтал про девочку. Правильнее было бы говорить — полюбил. Еще не зная, какой она будет. Это было неважно. Так получилось, что он увидел ее только через три дня после рождения, вырвавшись с миссии, на которую не хотел ехать, но больше было некому. Это было странно. Сутки назад он ликвидировал человека, а тут держал в руках свою малышку, совсем крохотную.

Чувство встречи со своим ребенком не сравнить ни с чем.

Да, вот оно. Не само это чувство — но его предвкушение. Только слово к нему сложно подобрать, нет ничего достаточно ёмкого. Кей вертит его в уме, но как-то рассеянно.

— Я тоже не умел воспитывать детей. Никто не умеет этого заранее, — Кей неловко пожимает одним плечом. — Дети непредсказуемы, они вытаскивают из нас всё, что мы надеялись спрятать как можно дальше. Ты будто проходишь все те же возрасты заново, но уже в другой роли. Как взрослый человек. Звучит сложно, но я в свое время понял, что хороший родитель — это такой, которого хотела бы ты сама. Такой, который останется с тобой, даже если ты в истерике кричишь ему, что ненавидишь. Такой, на которого можно положиться, — Кей замолкает ненадолго, потом кивает сам себе: — Да. В сущности, детям много не надо: одежда, крыша над головой, еда, внимание — и возможность положиться на тебя, что бы ни случилось.