Андор подходит так медленно, словно опасается. Ретт с интересом смотрит, по привычке чуть склоняет голову к плечу, но опускает подбородок. Нос это ерунда, а вот если в челюсть попадет, может и вырубить.
Но Андор только поправляет ему стойку. Осторожно, как будто трогает дикого зверя. Тянет съязвить насчет увольнительных и что имперский офицер должен быть выше этого. Но зачем, что это даст.
Фестец – во всем фестец, ладони у него холодные. Мурашки бегут везде, где нет одежды. Хорошо, что Академия не экономит на климат-контроле.
- Ага, - только и говорит Ретт. Конечно, просто так сломал нос. Для информации.
- А я бы ударил. Тебе капитан правду сказал, так в лицее учат.
Катить серию за серией, пока противник не ляжет. Если бы Андор так сделал…
Ретт вспоминает, как перелом вправляли, и невольно дергает плечом. Но Андор только стоит в стойке. Ретт смотрит.
- Ты… Ты меня обманул. Ты должен был ударить так, - он пробует показать. - Об этом я думал.

На мгновение Ретту кажется, что Андор намного его старше. Это не так. Но он рассказывает криффски интересные вещи.
От приближения ладони нос немедленно начинает чесаться. Хочется убрать эту руку, заблокировать удар, потому что все тело помнит, как было больно. А еще – что он так и не дал сдачи.
Инструкция, значит, сломалась. А потом сломался нос. Идеальная схема. Надо запомнить.
Андор теперь кажется странным, но интересным. Они ведь не друзья, а он рассказывает подробно и понятно, раскладывает детали. Даже кажется, что они в одной роте не по бумажкам, а вот, успели уже какое-то время вместе послужить и теперь чем-то делятся.
Вообще это похоже на то, как он помогал ребятам в роте делать домашку. Вот так же садился и объяснял. А теперь с Реттом возится. Только прием не из тех, что будут на зачете. Но крутой, да. Таким делиться – это сильно. Даже хочется сделать что-то хорошее в ответ.
Ретт осторожно уводит блоком ладонь Кассиана вниз. Пробует повторить его фишку. Выходит, конечно, криво. Но главное он, кажется, понял.
Так можно делать не только с этим ударом. Можно набросать себе схем для других, подходящих. Таких, в которые можно быстро войти из обманного движения. Круто!
- Вообще-то я про тебя так же думал, - Ретт иронично морщит нос. – Я-то понятно. Я гоняю… Гонял. А ты и вправду быстрый. Я бы даже сказал, резкий.
Но вряд ли тоже гонщик. Ретт никогда не слышал про гонки на Фесте, а ведь он смотрел записи про все основные трассы Галактики. Вот Татуин – это да. Там гоняют экзоты, у них чудовищная скорость реакции, у человека мало шансов, но пробовать можно. А Фест? На Фесте не гоняют. Наверное, слишком холодно.
- Понятно, почему ты в спецназе. А почему тебе «Сотрудничество» не нравится?
Непонятно. Это же про то, как понимать местных. Андор сам с далекой планеты, должен осознавать важность таких вещей. Даже в учебнике написано – это все про взаимопонимание между военными и гражданской средой, то есть местными. Это же не то, что ты пришел и ткнул стволом в затылок, хотя и так бывает, потому что сепаратистов много.

Ретт приподнимает бровь. Андор говорит очень странные вещи для будущего ротного. Как бы он не отнекивался, ему и вправду не нравится. Может, он вспоминает что-то личное. На местах, наверное, бывают перегибы. Кто-то что-то сделал не так на Фесте, а он помнит обиду, и поэтому так остро воспринимает рассказы коммандера Тома.
Но какой он… бесстрашный.
- Я тоже из спецназа, - говорит Ретт лаконично. – Просто разный курс подготовки. Когда вы пойдете на миссию, я пойду с вами, чтобы вы вернулись.
Он думает еще немного и добавляет:
- Спасать интереснее, чем убивать. Сложнее. Вот, допустим, ранили тебя на глубинной заброске, а медика нет. И все, финиш. Твоя история на этом кончается. А толковый медик тебя вытащит. Будешь дальше жить. Может, что-то новое поймешь. В методичку курса посмотришь, найдешь там кроме переговоров с цивильным населением еще гуманитарное разминирование или координацию восстановления городов.
Ретт иронично щурится.
- Знаешь ведь поговорку «Не смотри на медика сверху вниз. Никогда не знаешь, когда придется посмотреть снизу вверх»?
Андор просил обмануть, и он не повторяет удар. Начинает его, крутит знакомую обманку, но продолжает не так – вместо удара проходит в ноги и сильно толкает плечом, одновременно дергая однокурсника на себя.
Падать мягко. Маты удобные, а вот Кассиан жесткий, об него ушибиться и то проще. Но Ретт падает сверху и хохочет, разжимая руки.
Мало ли, обидится, захочет подраться всерьез, руки нужны свободными.

Ретт смотрит, как смеется Андор и думает, что он, может быть, и вправду нормальный. Своеобразный и с придурью, но где-нибудь на промке они бы подружились. А здесь приходится думать, что к чему.
Иногда ведь бывает и так, что КОМПНОР просит кого-то проверить новичка. Вести с ним странные разговоры. Такие, на грани.
Правда, Ретт не помнит, чтобы КОМПНОР просил кого-то ломать товарищу нос. Но может, с дракой Андор сам решил, а потом его в карцере обработали. Он же после карцера пришел мириться. Как бы проверить?..
Смех у Кассиана заразительный и Ретт смеется еще, а потом трогает нос. На пальцах опять розовое.
- Смотри, привыкнешь, - в шутку предупреждает он и поднимется на ноги, а потом протягивает чистую ладонь, помочь встать.
У Шейла есть одна мысль насчет проверки. Не самая осторожная, но и не самая плохая. В крайнем случае, если они попадутся, их пожурят, но не накажут. А вот если не попадутся, но кто-то потом попросит так больше не делать… Ну, допустим.
- Ты говоришь очень опасные вещи. Это же Декларация. Помнишь? «Мы будем хранить наши идеалы силой оружия. Миллиарды живых существ теперь видят перед собой спокойное будущее. Империя продолжит расти, когда планеты от Кольца до диких территорий известного пространства услышат наш призыв».
Декламировать Декларацию Нового Порядка легко, Ретт знает ее наизусть от первого до последнего слова, включая ударный финал. «Десять тысяч лет мира начинаются сегодня».
- А ты берешь и прямо предлагаешь не верить в Декларацию. Знаешь, что за такое бывает?

Кассиан так говорит, словно не представляет, как быстро можно перескочить половину перечисленных пунктов и после беседы в КОМПНОРе сразу отправиться в тюрьму. Пока еще в ту, что для несовершеннолетних. Но политическим заключенным везде плохо.
Слишком легко он говорит.
Ретт смотрит серьезно.
Резня в лицеях тоже между строк Декларации, как и их мятеж. С тех пор лицеисты благонадежные. И поэтому вдвойне опасно говорить такое – ему. Андор как будто верит, что если ты при встрече сломал человеку нос, то он никому ничего плохого про тебя уже не скажет. Даже если он лицеист, у которого «Мир и Порядок» на лбу написано.
Интересно, что у Андора там случилось, на Фесте.
- Да не, нормально.
Ретт шумно втягивает носом воздух. Мокро.
Он достает из кармана платок, рвет его пополам, деловито запихивает тряпочки в ноздри.
- Идем. До отбоя еще полчаса. Хочешь посмотреть старую обсерваторию? Говорят, ею никто не пользовался со времен джедайского бунта.
В Академии Ретт недавно, но он корусантец, ему ли не знать местных легенд.
- Она должна быть в заброшенном крыле. Только я не знаю, как попасть в него изнутри здания. Снаружи я бы тебе показал.
В заброшенную часть, конечно, нельзя – ну, нежелательно. Это капитан Тиллиан сразу сказал, еще когда про распорядок рассказывал. Мол, небезопасно там и вообще. Подумать только, небезопасно в Академии на верхнем уровне! Это он еще нижних не видел, где такие твари водятся, что феррокритом закусывают.
- Знаешь, как попасть?

Андор не отказывается, и Ретт надевает майку. Говорить неудобно, он звучит гнусаво и дышать приходится ртом, но это ничего, потому что есть еще вопросы, которые стоит обсудить.
Но говорить про политику больше не хочется. Надо разобраться, что такое Кассиан Андор, а не мастер-будущий-ротный-Андор.
Промка ему не нравится, видите ли.
Это почему-то задевает даже больше, чем когда так говорят ребята с Верхних уровней. Он же с Феста, какая ему разница? Хуже Феста планеты, может, вообще нет. Там же холодно!
Ретт никогда не видел снега, если не считать химических опытов в лицее или того, что можно наскрести из морозильников, но заранее подозревает, что сильный холод ему не понравится.
- А ты был там?
Конечно, был! Иначе откуда он знает про график?
Ретт помимо воли звучит заинтересованно, но это и вправду так, он даже понижает голос.
- Это правда, что там еще есть карты… со старыми маршрутами? С запрещенными маршрутами? Где может быть что-то… интересное. И проектор на весь потолок? Можно лежать в кресле и смотреть, как будто по ним летишь? И телескоп, который может принимать картинку со старых бакенов там, за Внешним кольцом? Он работает?

Ретт идет за Кассианом, все время отставая на шаг или два. Само так получается. В этой части Академии он еще не был, все время хочется смотреть на стены – там боевые карты, памятные знаки подразделений, портреты, архивные голофото спецопераций, цитаты известных выпускников, чьи-то награды. Еще встречаются коридоры и лестницы. Там Ретт тоже ни разу еще не был, но они с Кассианом проходят мимо.
К чему с трудом привыкают уроженцы других планет, так это к тому, что здания в Корусанте часто как будто собраны из нескольких других или перетекают одно в другое. Академия – единый архитектурный комплекс, но и она внутри разнится от крыла к крылу. По дороге к старой части пластиковое покрытие пола сменяется каменным.
Говорят, так и во Дворце.
А еще Ретт смотрит на Кассиана. Он хорошо сложен, у него тихая уверенная походка. Они вроде как помирились, но все равно интересно, как он дерется на самом деле. Он сильный, ловкий, быстрый. Таким должен быть настоящий штурм-коммандос. У него все будет в порядке со службой, если только он…
Он нарывается. Если только он не дружит с особистами, если это не специально, он сильно рискует. Может, и вправду не понимает.
Ретту хочется, чтобы дело было именно в этом.
Потом они ловко входят в заброшенное крыло, и Ретт снова заинтересованно вертит головой. Здесь нет пыли, но работает только дежурная подсветка, встроенная в стенные панели. Она еле тлеет, окрашивая полумрак теплой желтизной. Понятно, почему Кассиан говорит тихо. Здесь так и нужно. Эх, будь он своим, с промки… Или из лицея…
Ретт косится на Андора. Все в прошлом. Промка и лицей.
- Прилетал сюда на байке. Посмотреть на Академию. Когда еще не знал, возьмут ли меня. Видел только снаружи.
Он тоже говорит шепотом.
- Рассказывают, что некоторые джедаи после смерти становятся призраками и их можно увидеть. Говорят, здесь кого-то убили. Когда я был младше, я прилетал посмотреть в окна. Один раз видел какую-то тень. Может, кто-то приходил навести порядок.
Ретт не рассчитывает, что Кассиан сейчас расскажет ему, встречал ли он сам здесь что-нибудь странное. Суеверны только туземцы. Это им можно верить в такие сказки.
Зато при таком свете в глазах у Кассиана теплые карие огоньки. Даже кажется, что можно спросить. И он рискует:
- А ты…
И не договаривает, потому что Андор потом может рассказать об этом в роте. Ретт вспоминает об этом с опозданием. Хорош же он будет – подал повод для насмешек в первый же день.

Кассиан говорит странно. Он все-таки еще очень фестец. У него в речи еще есть «разумные». Какие же тут разумные? В Академии только люди. Может, есть какие-то полукровки, которым повезло, и теперь они скрывают свой статус. А так – все верхние уровни принадлежат Империи, инородцев сюда если и заносит, так по чистой случайности или по крайней необходимости, и все это до первого патруля.
А про теней Андор хорошо говорит. Тоже неправильно, но хоть дразнить не будет, и об этом они не поссорятся. У них и так хватает поводов.
- На Верхних уровнях не говорят «разумные», - шепчет он, позволяя себя вести. – Говорят «экзоты», «ксеносы». Некоторые говорят «зверьки», но ты так не говори, это совсем отбитые.
За это даже преподы по политической подготовке не похвалят, они же будущие офицеры, представители Империи в дальних и ближних мирах, им так нельзя. И вообще звучит как-то очень по-мудацки, это лексика тех чистеньких отморозков, кто прилетает сверху поохотиться на хищников нижних уровней и не брезгует охотой и на местных.
Дверь открывается.
Сначала Ретт с замиранием сердца ждет, что за ней ничего не окажется, что все это просто розыгрыш, и там будет комната со старым хламом. Но это и вправду обсерватория. Здесь темно, совсем нет света, только мигают дежурные огни на пульте управления в центре, слегка разгоняя мрак. Видно силуэт нижней части телескопа, еще кресла, проходы между ними, другие пульты управления – больше как темные объекты, сгустки еще более непроглядной тьмы.
Под ноги попадается какая-то коробка, Ретт спотыкается и хватается за плечо Андора, чтобы не упасть. Шума выходит немного и он все равно не может глаз отвести от телескопа.
- Ого!.. Ничего себе. Он настоящий!
Корусант не худшее место в Галактике, но Ретта все равно тянут к себе далекие миры. Он любит летать на другие планеты, они почти всегда оказываются лучше – хотя бы потому, что живые, там есть что-то, кроме пластобетона и феррокрита. А еще там много незнакомого, условия везде разные, и всегда интересно смотреть, как местные к ним приспосабливаются.
Если телескоп и вправду принимает картинку со старых бакенов, можно увидеть то, что мало кто видел.  Места, которые отмечали для себя экипажи кораблей, разведывая новые гипермаршруты. Перспективные планеты, на которых, может, еще никого и нет. Какие-нибудь заброшенные станции давно погибших цивилизаций – находят же такое в космосе.
Жалко, что не получится ходить сюда часто. А Кассиан, выходит, ходил, видел. Круто как.

Ретт, увлеченный попытками рассмотреть зал в темноте, не сразу понимает, что Андор странно дергается от прикосновения. Зажимается, как будто думает, что сейчас получит или что к нему будут приставать.
У разумных из далеких миров – ну, у людей, потому что насчет всех разумных Шейл не знает – так вот, у них часто такое бывает. Это что-то вроде фобии. Фобия эта бывает о разном, смотря как принято в местном обществе. Часто про ксеносов. Но бывает, что и про людей.
Интересно, что в этом туземцы часто совпадают с тем, как принято в Империи.
С ксеносами вот встречаться нельзя – ну, не то, что нельзя, просто это странное увлечение для имперца, сразу жирный минус в личное дело, а может, даже к психологу пошлют.
А в некоторых мирах такая культура, что девушке с девушкой и парню с парнем встречаться нельзя. Некоторые вообще считают это психической болезнью, лечить пытаются. А у некоторых это крайне оскорбительно. На Корусанте, в Центре, где куча приезжих и сотни разных рас (ну, если глубже копнуть), сколько разумных – столько и мнений. А вот на Фесте, если внешние планеты и вправду такие полудикие, как рассказывает коммандер Тома, наверное, принято так же, как в корусантских бандах. Андор вон этим задеть пытался. Тоже, как в банде. И Ретт, если подумать, так же и отреагировал. Словно они не в Академии, а где-то в самых ржавых закоулках промки, где торгуют спайсом, стволами и ворованными запчастями.
Надо было правильно реагировать, как лицеист, как будущий офицер. Сказать что-то хлесткое, но сухое, по-имперски. А он?.. Нет, неправильно так. Андор, может, просто еще не научился после своего Феста. Научится, он умный. Особенно если не тыкать его в прошлое, как он сказал в столовой, а что-то подсказывать.
- Прости, что я тебя ударил, - говорит Ретт. – Я неправильно сделал.
Строго говоря, попытался, а не ударил. Но это неважно. Капитан Тиллиан прав. Им, может, воевать еще вместе.
Ретт нашаривает ближайшее кресло. Не рискует лезть дальше. Между рядов может еще что-то валяться. Выйдет громко.
Кресло так настроено, что сидеть в нем не получается, только полулежать и смотреть вверх. Наверное, где-то есть кнопка, которая поднимет спинку, но Ретт ее не ищет.
Вокруг темнота и сверху тоже, и в ней слышатся шорохи – это ходит Кассиан.
Даже не верится, что наконец-то удалось сюда попасть. Странно думать, что уже минимум пару десятков лет этим никто не пользуется.
- Мне рассказывали про это место еще дома, - говорит Ретт в темноту. – Я был совсем маленький.
Все еще были живы. Отец, мама, дядя.
- Я представлял, что однажды сам это увижу. И вот, я и вправду здесь.
Смешно, он уже летал даже, вживую видел другие планеты, а все равно хотел попасть сюда.

Потолок оживает. Начинает плавное движение, мягко кружит наблюдателей в контрастах света и тени. Звезды кажутся настоящими. Как будто летишь без корабля и кабины где-то в просторах космоса, свободный как ветер, бросив позади устав и правила. Даже уставшие мышцы не так ноют и нос почти не болит.
Проектор совсем такой, каким Ретт его представлял. Может, его маленького он восхитил бы больше, но и так хорошо – мечты должны сбываться.
Счастливый Кассиан - мог ходить сюда целый год и смотреть, сколько хочешь.
Звезды закрывает силуэт. Ретт впервые смотрит на Кассиана снизу вверх, это странно. Может, вот так бы было, если бы Кассиан сбил его с ног тогда, в зале или еще в казарме.
За что он извиняется?..
Спровоцировал, можно подумать. Ретту надо было не срываться, вот и все. Но он терпеть не может, когда ему сходу намекают на такие вещи, пытаются зажать в гаражах или в лицейских раздевалках – этого давным-давно не случалось, уже пару лет как, но было время, когда сам он был вежливее и дрался хуже. Сейчас он точно знает, что проблем на курсе или в новой компании можно вообще не иметь. Как себя поставишь, сразу, так и дальше пойдет. Вот в Академии драться было не обязательно, можно было сказать что-то. Потому что вежливость имперского офицера – как лезвие виброножа. Совсем не та, которой учила мама. «Со всеми надо дружить» не работает ни на промке, ни… нигде.
Кассиан неожиданно садится рядом и Ретт немедленно скашивает на него глаза. Справа на куполе, среди звезд, пунктиром мигают огоньки двигателей. Какой-то корабль летит на маршевых в близкой звездной системе, неподалеку от того, кто снимал эту запись – интересно, в каком году? Кто это был, куда летел?
- Расскажу, если ответишь, почему ты так сказал.

Сначала кажется, что Андор вообще не ответит. Отделается уловкой про экзотов. Но Ретт ждет, и не зря.
Надо запомнить, что это был первый раз. Будут другие. Кассиану не жалко включить для него звезды, но будут другие разы. Потому что Ретт, конечно, и дальше будет так говорить и так себя держать.
А как еще? Они в армии. Он ничего такого не сделал, просто вел себя по уставу.
Этим и не понравился. А по-другому вести себя нельзя. Потому что Андору, может, есть куда идти. Может, его сослала сюда родня на перевоспитание, чтобы не шатался с уличными бандами. Очень похоже, кстати. Может, ему есть, куда вернуться.
Ретту идти некуда. Если его вышибут из Академии, путь ему обратно на промку. А дальше что? Невозможно оплатить учебу в медицинском, зарабатывая на гонках, особенно когда ты не лучший гонщик в этом городе. Он останется крутить гайки в гаражах, и может, навсегда. Звезд не будет.
Ретт трогает чуть опухшую переносицу. Может, Кассиан снова спрашивал именно для этого, чтобы понять, что его цепляет. В следующий раз использует это против него. Но он обещал ответить. Ладно.
- Дядя рассказывал, что эту обсерваторию построили еще при Республике по приказу самого Палпатина, - он снова говорит шепотом, потом протягивает руку вверх. Кажется, что к ближайшей звезде можно прикоснуться. Нельзя, конечно – кончики пальцев расцвечиваются в разные цвета от лучей проектора, кажется, что звезда теперь на них.
- Тогда он был еще канцлером. Здесь хранился особый компас. Очень старый. В его центре был большой голубой камень. Супралюминитовый магнетит.
Ретт выговаривает без запинки, потому что полдня учил медицинские термины, а там бывают слова и похлеще.
- Джедай мог посмотреть в этот компас и увидеть все нужные векторы в гиперпространстве. Проложить курс куда хочешь. Когда их не стало, компас отсюда пропал. Потом и обсерваторию закрыли. Говорят, отсюда еще можно увидеть удивительные планеты в самых дальних регионах. А еще здесь отличные системы связи. По крайней мере, были. Можно перенастроить их и слушать, например, полицейскую патрульную волну.
Для гонок это было бы очень полезно  - знать, когда облава, как перекрывают трассу, кто засветился и теперь уходит от погони.
- Ну то есть нельзя, конечно.
За это точно сильно взгреют, если заметят. Где полицейская волна, там и гвардейские. Может, даже дворцовые. Какая-нибудь правительственная связь. Местной технике все равно, она даже до других обсерваторий раньше добивала, тут должен быть гиперпередатчик.
А все-таки странно, что Кассиану так не нравятся лицеисты. И Устав тоже. И «Сотрудничество».
- А что, - помолчав, спрашивает Ретт. – Теперь ты думаешь, что со мной проблем не будет?
Он едва заметно улыбается, потому что уже понимает, что, наверное, будут. Жалко. Но может, и сам Кассиан поймет, что здесь не так плохо. Лучше, чем где-то в фестских подворотнях.

Звучит довольно самоуверенно.
Ретт закидывает ноги на спинку кресла в нижнем ряду, устраивается поудобнее, закладывает руки за голову. Над ними как раз плывет двойная звезда. Голубой и оранжевый шары крутятся вокруг друг друга в странном вечном балансе.
Понял он.
Ретт улыбается.
Даже КОМПНОР не понял, а Андор, значит, понял.
- Думаешь, один раз мне по роже врезал и все про меня узнал? - угадывает он.
Кассиан звучит очень практично. Так, словно Ретт и вправду механизм. Или функция. Что-то неживое. Слышать такое о себе неприятно, а понимать, что на тебя и вправду так смотрят, неприятно вдвойне. А может, это от Андора так звучит. Потому что где-то на промке они бы стали друзьями.
Ну, может быть.
Объект исследования, значит. Кассиан хочет понимать про него больше, чтобы не иметь с ним проблем. Дружить он не хочет. Он так… Хочет и дальше нарушать распорядок, и чтобы лицеист не докапывался.
- Я думал, - неторопливо говорит Ретт, - что из тебя так себе имперец. Но… на самом деле, из тебя отличный имперец. А политграмотность до конца курса подтянешь.
Он снимает ноги с кресла, рывком встает. Звезды теперь кругом, и на нем тоже. У Кассиана на лице их отсветы.
- У живого разумного есть инструкция по эксплуатации, - говорит Ретт, глядя на него. – Практически всегда. Но чтобы ее получить, надо, ну… немного напрячься. Врезать гораздо проще. Тут я тебя понимаю.

Звезды мелькают вокруг - вроде бы неторопливо, но выходит круговерть. Метель. Ретт щурится, чтобы проектор не бил в глаза.
Ну да. Попытался. И врезал бы, и бил бы еще, чтобы драка вышла настоящая. Чтобы Химера видел и другим рассказал. Да, он использовал бы Андора. Как… наглядное пособие.
Тоже хорош, в общем. Лицеист.
И ведь не сказать, что он сам не пытался что-то выяснить. Но он пробовал на силу, а Андор с козырей зашел.
Интересные они, эти выходцы из дальних миров. «Сотрудничество» ему не нравится, разумных он называет разумными, и в той же голове, рядышком, гомофобия во всей красе. Как-то все это в нем уживается.
Но все равно, Кассиан пришел мириться, потом пошел с ним сюда. Столько усилий и все только ради того, чтобы он не мешал по мелочи нарушать Устав?
Ретт шмыгает носом. Это не помогает. Мешает импровизированная тампонада. Это бесит – вести такие разговоры с заложенным носом. Интересно, если вытащить остатки платка, снова будет что-то сочиться? Может. Лучше не надо. Что ж тогда, рукой вытирать.
Он неохотно садится обратно. Все равно, пока дроид не закончит уборку и не поедет в основную часть здания, из обсерватории не выйти. Лучше еще поговорить, чем стоять под дверью, как дурак.
В крайнем случае, они просто снова подерутся.
Кресло мягкое, лежать удобно.
- Ты не хотел ехать в эту Академию, - говорит Ретт звездам. – Тебе здесь не нравится. Устав, правила, форма. Волосы – это ведь тоже форма одежды. А жить хочешь по таким законам, по каким у нас уличные банды живут. Может, ты в такой и был. Хорошо стреляешь, хорошо дерешься, не любишь, когда стучат. Оскорбления выбираешь типичные. Может, тебя от этого спасали. Кто-то тебя сюда отправил, а ты поехал. Может, понял, что это реальный шанс. Но нет, про шанс ты плохо говорил. Значит, не смог отказаться. Когда бандит не может отказаться? Это был кто-то близкий, кого ты уважаешь. Может, мама. А может, отец у тебя такой или старший брат. А еще ты на своем Фесте наверняка видел что-то плохое от имперской администрации и не можешь забыть. Думаешь, что все «Сотрудничество» такое. Вот. Если бы я писал инструкцию по твоей эксплуатации, это было бы вступление.
Звезды слушают.

Кассиан говорит так же, как стреляет. Пару болтов в цель, а остальные – в живот и голову, потому что в центр мишени стрелять скучно и в далекой перспективе бесполезно, спецназ должен уметь выбирать, куда попасть.
И так же как в тире, кое-что летит мимо.
Ретту все равно снова хочется встать. Они так близко сидят, что он чувствует рукой, лежащей на подлокотнике кресла, тепло руки Кассиана. И предплечьем тоже, и даже плечом. В этом есть какая-то опасность. Может, потому, что Андор все-таки попадает точно. А ошибается хорошо. Вот такое впечатление Ретт и должен производить – вернуть себе положение, а имени гордое звучание.
Это не успокаивает.
Ретт сидит. Галактика сверху успокаивающе кружит, качает свои звезды в темных ладонях космоса.
Устав – и вправду хорошо. Такие правила, на которые всегда можно опереться. Подъем в шесть, душ, зарядка, завтрак в шесть сорок пять. В семь пятнадцать свободное время – двадцать минут, этого как раз хватает. Кому-то на перекур, кому-то на лишний каф, кому-то – перечитать новости перед утренней политинформацией или дописать вчерашние задания. И вправду, все под контролем. Знаешь, что будет завтра. И в форме все равны. Парень с Феста, гонщик с промки, выходцы из Сенатского. В армии другое важно. Не сколько у тебя денег, а кто ты есть. Поэтому и Кассиан здесь.
Нет, дисциплину придумали умные люди.
Все равно звучит так, как будто он… ну, трус, что ли. Как будто без устава не может что-то там удержать под контролем.
Он может. Просто это тяжело.
«Ты ничего про меня не знаешь», повторяет Ретт про себя, но это больше не звучит, как правда.
- Нет никакой семьи, - ровно говорит он. – Я пришел из лицея, потому что у меня была мама.
Он говорит как на службе, ровно, но вместо «мать» все равно говорит «мама», потому что еще не может иначе.
- В лицее есть денежный аттестат. Лицей тебя обеспечивает, кормит и поит за счет имперских налогоплательщиков в обмен на то, что ты их потом защитишь, и может, погибнешь за них когда-нибудь. Все честно.
Вообще-то правильно говорить «за Императора», но они тут наболтали уже на пару дней карцера. И может, Кассиан так поймет лучше и сам возьмется за ум.
- Не за то, чтобы ты выбирал, что хочешь делать, а что нет.
Ретт снова прикасается к переносице. Нос заживает и отчаянно чешется, а чесать его нельзя.
- Неважно, что было в лицее. Важно, что я год мог платить за то, чтобы в муниципальной клинике с ней обращались нормально, а потом купить место в колумбарии. А на заговорщика ты не похож, - он оживает и снова скашивает глаза на Кассиана. – Если бы ты был шпионом, ты бы лучше меня знал, когда и по какому поводу ходить в КОМПНОР. По-мелочи нарушать правила – это еще не мятеж.

- Мне жаль, - говорит Ретт и это даже правда. В шесть лет такое намного сложнее. У Кассиана не было времени как-то морально подготовиться, не было времени пожить со знанием, что все так и закончится.
Странно, что после Феста он не до конца понимает, как повезло ему с Академией. Или понимает, но хотел себе другого везения. Так бывает. Иногда разумные просто хотят что-то другое, а судьба подсовывает то, что ей надо. Или не судьба, Сила – так говорят. Что-то.
Обстоятельства.
- Понимаю, - говорит он, подумав. – Наверное.
Он ведь сам пришел сюда, в элитные войска, не за тем, чтобы безупречно служить Императору. Это только путь к цели, к которой он дойдет еще не скоро. А до этого времени успеет что-то увидеть, какие-то новые миры. Сделать что-то толковое.
- Я не буду портить тебе назначение. Не очень-то я хочу быть здесь ротным, - Ретт дергает щекой, обозначая усмешку. – Потому что у нас рота вся такая. Как ты. Значит, постоянно что-то будет случаться, по мелочи. А получать за это буду я. Но если мне прикажут стать ротным и их подтянуть, я буду это делать. И тебя тоже. Значит, ты это сразу понял. Поэтому так меня встретил. Значит, ты не проворачиваешь здесь какие-то дела. Я думал, если ты из банды, ты можешь здесь втягивать ребят во всякое… Но если нет, значит, ты вот этого боишься. Вот того, что я рамки поставлю и все получится, потому что преподы мне, конечно, помогут.
От внезапной мысли Ретт даже поворачивается к Кассиану. Упирается локтем в спинку кресла, подпирает голову. На боку полулежать не очень удобно, но так ему видно.
- Ты меня боишься, да? Скажи. Боишься? Думаешь, что устав такая мощная штука, что растворяет все, что в твоей коробочке на не-по-уставу-разболтанном-хребте. Думаешь, что станешь, как я. «Только курсант и больше никто».