Сиал уже великовата для того, чтобы поднимать ее на руки, но это хочется сделать, когда Ведж видит ее бледное лицо, страх и горе. Он обнимает дочь, кивает разумным с «Нинки», и только после этого замечает, как расслабляется его собственный экипаж. Как будто с появлением Сиал весь «Сюрприз» как-то посветлел.

Все думают, что ему станет легче. Это правда, ему становится. Тут же, как только хрупкие плечи дочери оказываются прикрыты его рукой.

Ведж извиняется перед гостями, обещает вернуться к ним, приглашает чувствовать себя как дома, и ведет дочь к себе. Идти не очень получается, она плачет в три ручья, и Антиллес отлично ее понимает. У лифта он останавливается, осторожно заглядывает своей малышке в лицо.

— Сиал, — зовет тихо. – Как ты? Заглянем к доктору?

Он еще не знает, что ей пришлось пережить на Эндексе, не знает, как она выбиралась оттуда, он уверен только в том, что на «Нинке» ей бы помогли, оказали бы первую помощь. Но надо спросить, потому что тревога за дочерей – одно из тех немногих чувств, что он еще замечает в себе. И даже если бы не замечал, это его дочь.

Ведж бережно гладит ее по волосам, пытается понять по ее глазам, не случилось ли с ней то же самое, что с Гэвином – это слом или нет, насколько пострадала его девочка.

За это убийца Йеллы тоже заплатит…

Или Осколок.

Ведж обнимает дочь, прячет ее в тепле рук. Снова гладит по голове, как в детстве.

— Плачь, малышка. Плачь сколько хочешь, я с тобой.

Он все-таки протягивает руку, чтобы вызвать лифт. Когда двери открываются, осторожно заводит Сиал в кабину.

— Тайку заберут. Ни о чем не думай, ты со мной. Ты в безопасности.

У границы с другой стороны висит «Химера», но Ведж уверен, что она не тронется с места, пока Пеллеон не даст команду «фас». Или пока он сам не сделает шаг вперед.

А его шаги будут не здесь. И если все будет хорошо, Сиал в это время все еще будет в безопасности. И тоже не здесь.

Значит, малышка угнала аппарат Джаггеда. Фелы, наверное, с ума сходят. Надо будет связаться и сообщить, что Сиал вернулась домой.

Пока лифт поднимается, Ведж думает – не вернуть ли тайку лично? Не использовать ли…

Имперская тайка. Модифицированная. Хорошая, в целом, вещь, хоть и не крестокрыл. Ради маскировки…

На самом деле, у него немного дрожат руки, потому что мысли путаются. Он вспоминает и те часы, когда понятия не имел, что с дочерьми. И поэтому прижимает Сиал чуть крепче. Сердце заново жжет болью, будто малышка возвращает ему жизнь.

Так и есть.

Ведж обнимает дочь, гладит по голове. Сиал под рукой кажется маленькой, а ладонь, скользящая по ее волосам – большой.

— Когда мама принимала решение, никто не мог сбить ее с пути, — тихо говорит Антиллес, пока лифт ровно гудит, поднимая их вверх. – Это не твоя вина. Ее пытался отговорить даже Хорн, и тоже не смог.

Дети и так никогда не в ответе за решения родителей, их благополучие и жизнь. Сиал уже достаточно взрослая, чтобы думать, будто она могла что-то изменить, но нет – достаточно взрослым не оказался даже напарник Йеллы, директор целого КорБеза, настоящий джедай.

Даже он, Ведж Антиллес.

— Ты молодец, Сиал.

Он выпускает дочь только для того, чтобы взять за плечи и заглянуть ей в глаза.

— Я очень рад, что ты смогла вернуться. Ты очень рисковала. Но ты справилась. Я очень тобой горжусь и очень, очень тебя люблю.

Так будет всегда, что в чем бы она себя не винила.

— Мама сказала бы тебе то же самое. С чего ты взяла, будто ты в чем-то виновата, мм?

Ведж говорит негромко, звучит мягко, смотрит тепло.

Если бы кто-то посторонний видел их сейчас, решил бы, что с генералом все почти в порядке, что дочь своим внезапным появлением встряхнула его и привела в чувство.

Это правда.

Ведж обнимает дочь и думает, успел ли Декс привести его каюту «в порядок». Принести вместо стола ящики из-под ракет, как он просил, и доставить кресла от техников, вывернутые из какого-нибудь летательного аппарата, настолько разбитого, что его и ремонтировать уже нет смысла.

Что сейчас увидит Сиал? Хотя вряд ли ее это волнует. Сейчас ее беспокоят другие вопросы.

Она почти как Хорн. Переживает, могла ли спасти Йеллу. Или нет. Она совсем как он.

— Если кто-то хотел убить маму, ее нашли бы где угодно в Осколке.

Возможно, Ведж слишком прям, но его не хватает сейчас на дипломатию. Хватает только на то, чтобы гладить Сиал по упрямой голове.

Лифт останавливается на их этаже, и Антиллес ведет дочь к себе в каюту по серому коридору флагмана.

— В том, что случилось, нет твоей вины. Так иногда бывает… У мамы было много врагов. Такая у нее была жизнь. Когда делаешь много хорошего, появляются и те, кто хотел бы твоей смерти. Если бы у Йеллы был хоть какой-нибудь шанс спастись, она бы его использовала. Ты же знаешь маму…

— Ты не в ответе за свою маму, Сиал, — повторяет Ведж тихо и мягко. – Ты не в ответе за меня. Это мы отвечаем за тебя. Это наша задача, делать все, чтобы у тебя все было хорошо. Ты не могла знать, что там случится что-то плохое. Никто не мог. Иногда плохие вещи просто происходят.

Он снова гладит дочь по голове.

Хотел бы он, чтобы что-то такое сказали ему. Только так, чтобы он поверил. Для Сиал он очень убедителен. Для нее все, что он говорит, действительно правда.

Его ответственность другая. Если бы он только мог защитить Йеллу вовремя. Если бы только знал.

За дверями каюты их дожидается привычная обстановка – почти полевая, спасибо адъютанту. Сделал именно так, как просили.

— Расскажешь мне, как было на Эндексе? – предлагает Ведж, усаживая дочь в старое кресло от крестокрыла. – Если хочешь. Если тяжело говорить, не говори. Это не обязательно. Сейчас тебе принесут чаю и что-нибудь поесть.

— Никуда, — Ведж для убедительности даже мотает головой. – Потом мне надо будет поговорить с гостями, но это потом. Может, когда ты заснешь.

Он совсем не уверен, что она будет спать. По крайней мере, сама. Можно попросить что-то для нее в медотсеке, можно попросить Коррана о помощи, а можно… Да, посидеть с ней. Иногда это помогает.

Поможет ли в этот раз, Ведж не знает. Только садится на жесткую ручку кресла рядом с дочерью и обнимает ее за плечи. И гладит по волосам, то и дело задевая ее пальцы.

Гости подождут, вот честно. А если нет, пусть катятся.

Правда, насколько он знает Эмилин Холдо (а он знает) – она его дождется.

— Я никуда не денусь. Ты тоже никуда не девайся, хорошо? Я так рад, что ты здесь. Я боялся, что…

«Что и ты тоже». Он не договаривает. Это могло случиться. Не случилось.

Звезды еще хоть сколько-то расположены к нему, а может – к этой части Галактики.

Потому что он бы, конечно, вывернул ее наизнанку.

За Йеллу он мог воевать, за дочерей – только рвать чужие глотки, как делает хищник, не задумываясь даже, вправе он или нет. Если позвоночник врага может быть перебит, он должен быть перебит, и здесь не было двойных толкований.

Ведж ждет и смотрит, как Сиал пытается поесть. У нее не получается, и это понятно, объяснимо, просто от этой объяснимости у него тихо сжимается сердце.

После ее вопроса он немного молчит, а потом тихо отвечает:

— Я здесь, потому что я должен быть здесь.

Это звучит мягко, в его голосе нет и тени той стали, с которой он разговаривает в последние дни.

— Зато мы встретились быстрее, чем могли бы, а? – он треплет ей волосы, как в детстве, но не пытается казаться веселым. Никто из них сейчас не поверил бы в это. Зато потом Ведж прижимает дочь к себе и поднимает из кресла, чтобы переложить на койку. Это хорошо, думает он, что вызывающего дивана здесь больше нет. Его койка – это то, что Сиал было хорошо знакомо с детства. «У папы на службе» ей случалось засыпать в разных местах (и не то, чтобы он часто брал ее с собой, но случалось, иногда даже вынужденно, как на Борлеясе), но он перекладывал ее, когда замечал это.

— Давай я тебя укрою и ты поспишь, — предлагает он. – Хотя бы попробуешь, хорошо? Я посижу с тобой. Потом попросим Коррана отвезти тебя к Миракс. Погостишь немного у них, пока я не вернусь? Я задержусь, но совсем недолго. Кто-то же должен забрать Мири домой.

Он всерьез думает, что у него это получится. Что с этим-то проблем не будет. И поэтому он накрывает Сиал одеялом и протягивает руку, и гладит ее по щеке, словно пытаясь поделиться своим спокойствием и уверенностью, что теперь все будет хорошо.