Толку от эвакуации мало. Пусть адмирал Ло и сделал всё, от него зависящее, чтобы она вышла хоть сколько-то организованной, больше всего это всё равно напоминает перекресток со сломанным светофором, где каждый летит, кто во что горазд, и главная задача — просто не столкнуться друг с другом. Единственное, что в этой суматохе По знает точно — это что комлинк был потрясающей идеей, и жена и дочь адмирала сейчас в относительной безопасности, а значит, поставленную неофициально задачу он выполнил.
Вскоре их отзывают обратно на орбиту. Не потому, что закончились желающие эвакуироваться, но потому, что если кто-то не будет защищать планету от подступающих вонгов, то эвакуироваться очень быстро станет некому и некуда. И не на чем.
На орбите творится что-то откровенно непонятное, и в первое мгновение По не понимает, почему никто толком не стреляет в наступающих вонгов. Он почти включает комлинк, чтобы переброситься парой недоуменных слов с Каре, но не успевает.
Во-первых, потому что вдруг видит, почему лазпушки большей части флота молчат: вот эти шаттлы перед вонгами — это шаттлы с беженцами. Если что-то вроде крестокрыла еще может попытаться точечно попадать в небольшие зазоры между соседними шаттлами, то звездным разрушителям это абсолютно недоступно. Но некоторые — только из их группы — все же стреляют.
Во-вторых, потому что в комлинке звучит приказ.
Приказ присоединяться к атаке.
Приказ стрелять.
Адмирал Ло отдает его лично, в конце добавляя, что так распорядился сам Иблис.
По не может поверить своим ушам, поэтому его крестокрыл так и висит, не стреляя, хотя плоскости уже разведены в боевую позицию — но они были и до этого. Десять минут назад они помогали корусантцам эвакуироваться, а теперь должны стрелять по точно таким же беженцам, просто чуть менее удачливым, потому что они оказались заперты на шаттлах, выставленных перед вонгами. По — капитан, он знает, что остальные будут смотреть на него, особенно сейчас. Но он просто не может заставить себя хотя бы просто уложить этот приказ в голове.
— Ты тоже это слышала? — коротко роняет он в комлинк по приватному каналу с Каре. — Он сказал стрелять прямо по ним.
Смешно и страшно, как вокруг продолжается война, пока они висят здесь — горстка крестокрылов, которые должны присоединиться к атаке — и не делают этого. Потому что их капитан — По — чувствует себя вдруг растерянным мальчишкой, перед которым поставили слишком сложную задачу. Почти невозможную.

На обсуждение у них времени особо нет, потому что остальные уже идут в атаку. Сложно сказать, они решительнее или просто не обременены такими же моральными принципами ко второму году войны. А может, просто старше. Говорят, с возрастом весь этот идеализм с людей слетает. По вот пока не дождался, а ему ведь уже двадцать четыре, и не первый год он во флоте.
Каре сразу же начинает предлагать варианты, и По так бесконечно благодарен ей за это, что почти готов попытаться обнять ее сквозь транспаристил и пустоту космоса между их крестокрылами. Сиюминутный ступор проходит, и он прикидывает, действительно ли это может сработать. Кто-то уже несется мимо них, а они всё висят. Кто-то уже расстреливает транспорт, а они всё висят.
— Приём, диспетчер, это Рапира-лидер. Есть более подробная карта? Конец связи, — решает По.
Диспетчер в ответ только тяжко вздыхает:
— Рапира-лидер, это диспетчер, приём. Какая карта? Нет никаких карт. Вы слышали приказ. Исполняйте. Конец связи.
— Не дадут, — коротко говорит По Каре по закрытому каналу. — Ладно.
Он переключается на общий:
— Говорит Рапира-лидер. Приказ вы слышали. Исполнять будем, — он не звучит хоть сколько-то бодро или довольно, но напряжение в голосе По с лихвой компенсирует привычной уверенностью. Должность капитана ему как влитая. — Но постараемся попадать между транспортом, или влетать в уже проделанные другими бреши. Держаться двойками, приглядывать за ведомыми, вы и сами всё знаете. Будет возможность — помогаем шаттлам отлететь на безопасное расстояние и эвакуироваться. Только осторожнее с перекрёстным огнем. Конец связи.
По отключает коммлинк, но медлит еще минуту, прежде чем всё-таки мягко качнуть крестокрыл вперед, а затем включить двигатели на полную — и понестись туда, к вонгам и транспорту, на точку, с которой лазпушки уже будут добивать, пусть он и совсем не уверен, что будет их использовать. Может, если сложить плоскости, удастся как-то проскользнуть между шаттлами с заложниками?

По искренне старается поверить словам Каре. Сложно представить, что кому-то из присутствующих — разумных, с которыми он отлетал не одну и не две миссии — может действительно нравиться стрелять по беззащитным гражданским. Но как известно, на войне бывает всякое, и не исключено, что кого-то поглощают ярость и азарт. Возможно, таким легче. Он не такой.
Каре не такая тоже.
Иногда они переговариваются во время вылетов, но в этот раз все молчат, и По молчит тоже. Нет ни единого слова, которое подходило бы под ситуацию: чем ближе они подлетают, тем более неотвратимой выглядит необходимость стрелять, тем меньше хочется подлетать. Легко упасть в эту спираль, особенно когда ты как По — никогда не умел выполнять приказы бездумно. С одной стороны, его за это и повысили. С другой стороны, сейчас иметь эту власть остановить всех своих и развернуться обратно становится особенно сложно.
Вскоре они присоединяются к нестройным рядам атакующих, больше похожим на хорошо взболтанный набор авиапарка, а там начинаются обломки. Это не первые настоящие обломки, которые По видит в своей жизни, но все равно пролетать мимо них, уворачиваясь от ошметков транспорта, жутковато. Особенно если отвлечься и глазеть по сторонам — можно заметить чье-нибудь тело, которое никто никогда не подберет. Хорошо, что отвлекаться некогда.
У них всё ещё есть приказ, и приказ этот — стрелять по вонгам любой ценой.
По старается стрелять так, чтобы попадать в какие-то зазоры между еще целым транспортом, но это предельно сложно. Это работает ровно до тех пор, пока им не приходится пролететь прямо сквозь дыру в каком-то подбитом корабле. По никогда в жизни не концентрировал взгляд перед собой настолько старательно.
Но не всегда всё так удачно.
— Рапира-два, на десять часов от меня, — говорит он на общем канале. — Придется пострелять. Другого пути не вижу.
Другого пути, кажется, и нет. Либо они стреляют по еще целому кораблю левее и выше, либо пытаются проскользнуть сквозь обломки почти прямо перед ними, но это выглядит как самоубийственная затея: кто-то за их спинами обстреливает этот участок, и непохоже, что с той стороны тоже готовы сидеть смирно. Криффовы вонги.
По закладывает короткую дугу и стреляет по уже разбитому чьими-то чужими выстрелами транспорту, стараясь не думать о том, что еще минут десять назад это был кто-то пронзительно живой и чудовищно испуганный. Эскадрилья присоединяется к нему, и вскоре они расчищают себе путь дальше. В хаосе из обрывков космоса, кораблей, мёртвых и функционирующих, чужих истребителей всё смешивается в бесконечную череду виражей, выстрелов и попыток найти очередную брешь.
По устаёт быстрее, чем когда-либо. Когда они выныривают из-под очередного разбитого корабля, перед ними неожиданно оказывается вполне целый шаттл. Что бы ни держало его здесь раньше, сейчас отсутствует — за ним еще на несколько метров только пустота, даже обломков нет. По не верит своим глазам. Таких удачливых разумных еще поискать. Если бы не мощный выстрел, сносящий весь транспорт правее от них, их можно было бы посчитать счастливчиками. Но такими темпами и этот тоже вскоре снесут.
— Биби-8, связь. Они вообще могут летать? — это вопрос не к астромеху, а в воздух. Самому себе, может. По переключается на общий канал: — Рапира-три, Рапира-четыре, прикройте сверху. Рапира-два, со мной, попробуем вывести. Остальным расчистить путь обратно.
Если бы кто-то спросил его, почему именно этот шаттл, По бы в жизни не смог ответить. Может, потому что он выглядит целее прочих. Может, потому что он оказался прямо у него перед носом. Может, потому что невозможно так долго расстреливать гражданских — вяло или всерьез — и потом спать спокойно по ночам. Единственный вопрос, который бьется в голове По — это могут ли пассажиры управлять своим транспортом?

Биби-8 рапортует обратно: нет связи. Просто нет. Не в смысле, что отвечать не хотят, а в смысле, что не могут. Но это ничего. Можно ведь и как-то знаками объясниться. По ним же видно, что они новореспубликанские, свои.
— Не по своей воле. Они не могут говорить, — отвечает По Каре.
Видимо, вонги посчитали, что это лишнее. Свою злость По старается держать при себе, аккуратно запакованной. В бою нужна холодная голова — его всегда так учили, и за последние два года он понял, насколько это правда так. Даже если ведешь себя, как сорвиголова, всё равно внутри нужно сохранять кристальную ясность ума.
Они следуют плану Каре, потому что он простой и понятный, По не сможет предложить ничего лучше. Он заходит на свою позицию с другой стороны, отдает короткие приказы остальным членам эскадрильи, надеется, что народ на шаттле не станет предпринимать никаких резких движений — с тем, как этот шаттл сейчас летает, это было бы очень некстати. Они с Каре, конечно, увернутся, но для всех это будет лишний стресс. Вокруг слишком много обломков, слишком большая мешанина из всего, включая чужие выстрелы.
Что-то идет не так практически сразу — может, это чуйка подсказывает, а может, то, как в корабле что-то шевелится. По думал, что вонги обдерут эти шаттлы начисто, но оказывается, что не все и не до конца — Каре в его коммлинке тому ясное подтверждение. По автоматически дергает крестокрыл выше и в сторону, и если по нему и прилетает, то несущественно — точно не двигатель и не целая пушка. Плохо, что по Каре так неудачно попало. Слишком рано для таких повреждений.
Диспетчер в его ухе на общей частоте — он это не им, он это вообще всем — напоминает, что их цель — атака вонгов, а не спасение гражданских. Иначе некого потом будет спасать.
— Биби-8, следи за щитами, — командует По, игнорируя напоминание, потом переключается на общую частоту: — Рапира-три, Рапира-четыре, снимите эту пушку, только аккуратно. Рапира-два, уходи пока подальше.
Больше По ничего скомандовать не успевает: откуда-то со стороны их флота по шаттлу прилетает прямое попадание, которое проделывает в нём неаккуратную дыру точно в центре, выжигая изнутри всё то живое, что могло по ним стрелять или что стоило спасать. Сквозь дыру теперь можно рассмотреть путь дальше. Тишина в эфире повисает оглушающая, потому что По просто не может вдохнуть, чтобы что-нибудь сказать.

Чтобы По не находил слов — это надо постараться, но их родному флоту удаётся. С блеском. Выстрел был мощный — это не какой-то истребитель, это более капитальный корабль должен был пальнуть. И пальнул же. Вот так, просто. Может, там, из рубки, все эти шаттлы кажутся менее важными, но здесь, среди них, По никак не может сложить в своей голове эвакуацию пару часов назад и — вот это.
Каре виртуозно подхватывает командование, пока По молча разворачивает крестокрыл. В ушах звенит от злости, и он пытается уговорить себя, что диспетчер прав: если пытаться спасать шаттлы, то это сыграет на руку вонгам — и дальше спасать будет просто некого. Надо двигаться дальше и вступать в бой.
— Спасибо, — только и говорит он Каре на их канале, и голос его звучит как-то особенно недобро — но эта злость адресована явно не ей. — Не знаю, что бы я без тебя делал.
Следующие несколько часов По не говорит в коммлинк ничего, кроме приказов на общем канале — короткие, напряженные слова, изредка с матом, но в целом как придется, потому что времени на витиеватые выражения попросту нет. В какой-то момент месиво из шаттлов заканчивается, и начинаются вонги. По крайней мере, с этой целью уже понятно, что делать и как сражаться.
То есть, непонятно.
Но понятнее, чем стрелять по шаттлам — и По не хочет считать, сколько из них он действительно подстрелил, пока они продирались до вонгов только что. Возможно, это в нем включилась ответственность перед своими. Не флотом, а своими из эксадрильи. Каре хорошо страхует его, но командир — это он, и до вонгов он ведет их уверенно и четко, более без остановок для того, чтобы попытаться спасти еще каких-то несчастных. Может, он еще казнит себя за это потом. Но это будет потом.
А сейчас — вонги.
Их много, куда больше, чем можно было представить прежде, и достаточно скоро бой превращается в жестокую мясорубку. По едва успевает уворачиваться от чужого обстрела, как-то куда-то стрелять, криффовы прыгуны везде, и их эскадрилью разносит тонкой ниточкой в бездушном пространстве космоса, закручивает в бою.
— Рапира-два, справляешься? — спрашивает По, надеясь, что астромех Каре сумел залатать подбитые части крестокрыла достаточно, чтобы это не стало слишком большой проблемой.
Если оглянуться назад, то видно, как их корабль тоже наседает на вонгов, приближаясь опасно близко. По думает — скоро их отзовут назад, прикрывать разрушитель. Слишком много вонгов вокруг.

По не отвлекается, он — присматривает, потому что пусть это Каре — ведомая и прикрывает его, но он отвечает и за нее тоже. Это становится его единственной, почти маниакальной целью: просто уберечь тех нескольких разумных, которые вверены ему командованием. Он верит их лётным навыкам — вон как Каре справляется, несмотря на повреждения, — но дело ведь не только в них. Дело ведь еще и в том, кто ведет их в бой. В нём.
Может, ему только кажется, что его собственная злость расползается, передается по цепочке всей Рапире, а может, это просто что-то общее, что витает в тёмных клочках космоса меж обломков кораблей, вонгами и яркими лучами выстрелов. Даже Каре ведет себя куда рисковее, чем обычно, и это, вообще-то, плохо — что он там вспоминал о ясном уме и холодной голове? Однако времени остановиться и подумать об этом нет. Биби-8 за его спиной сообщает, что гипердвижок невозможно починить его силами. Зато он как-то так залатал двигатель, в который попал, кажется, даже не чей-то чужой, а вполне даже дружеский огонь, что тот еще в состоянии продержаться какое-то время. Биби-8 называет свою прикидку, но По не запоминает.
Вонги вдруг как-то подбираются, странно отступают — не до конца, но ощутимо, словно прокладывая какой-то коридор. Сначала По думает, что бить будут по корусантским щитам внизу — тем, которые еще не добили шаттлы с беженцами. Он тормозит крестокрыл, лихо разворачиваясь почти на месте в попытке просчитать, что они могут сделать, с кем скоординироваться, чтобы не допустить этот удар. Часть его все еще ждет приказа с родного корабля. Но приказа не следует.
Следует удар.
Потом короткая вспышка взрыва. В космосе они всегда короткие.
Звездный разрушитель разламывается, уничтоженный чисто и окончательно. Не просто какой-то. Их. Обручальное кольцо адмирала так и лежит у него в нагрудном кармане. А самого адмирала Ло больше нет.
По слышит удары своего сердца: один, другой. Третий. На четвертом он отмирает:
— Рапира, перегруппировываемся. Цель — добраться до разрушителя на три часа. Если по пути собьете кого-то из этих сучьих детей, я вас благословляю, — он звучит зло, с той особой силой в голосе, которую дают только отчаяние и боль. — Статус, каждый. Рапира-два, начиная с тебя.
Разрушитель на три часа — это ближайшие свои, и даже ближайшие свои из флота Иблиса. Не нужно сидеть там в рубке в окружении сотен датчиков, радаров и систем, чтобы видеть, что Корусант под ними в огне, что щиты не выдержали, что они стреляли по шаттлам зря — хотя те бы все равно погибли, — что вонги уже готовятся высаживаться, что космический бой проигран. Они не остановят вонгов здесь. Может, на земле.
Вряд ли и там, — но об этом По старается не думать.
Он потерял счет времени, но чувство такое, будто они вертятся здесь уже полсуток, а может, больше, и это уже почти физически невозможно — столько летать. Это гораздо, гораздо больше стандартной миссии по протоколу. Они устали, повреждены — По слушает статусы своих лётчиков, делая мысленные пометки — их боеприпасы во многом потрачены, а одними лазпушками не настреляешься против вонгов. Противник превосходит их. Противник, кажется, даже не особо замечает их. Просто перемалывает понемногу.
Да, он слышал — сколько-то часов назад — о том, что и они что-то там подорвали вонгам, и это подавалось, как большой успех. Но не стоил этот успех ничего.
По уводит крестокрыл прочь от чужих выстрелов, подныривает под чьи-то обломки, пересчитывает своих. Свои уже тоже не все откликаются. Ничего их тут, над Корусантом, больше не ждет, кроме смерти.
Биби-8 предлагает оповестить хотя бы ведомую о гипердвижке, но По отмахивается: какая разница. Лучше пусть даст связь с разрушителем.
— Я узнаю, что происходит. Может, попробую запросить посадку. Передай остальным, чтоб без паники там и новых повреждений, — это на канале с Каре, по-деловому отрывисто. Только последнее По добавляет с дружеской нежностью: — И дотяни сама, а?

Каре звучит почти уверенно — он слишком давно ее знает, чтобы легко покупаться на этот тон. Но об этом они, может, поговорят позже. Точно не сейчас. По связывается с диспетчером с разрушителя — та и сама не знает, что к чему и почему, но быстро ориентируется в ситуации, стоит ему перечислить их повреждения. Они спорят, но коротко и без огонька: непохоже, что диспетчер и сама хочет ему отказывать. Она просит подождать и отключается.
По обессилено откидывается на спинку кресла.
— Есть, ждём. Всё равно подлетим поближе. Даже если эти откажут — найдем еще кого-то, — он звучит хорошо, правильно. Чётко. По-командирски. Если где-то между слов и проглядывает невысказанный мат, то лишь слегка.
Диспетчер говорила, что они еще не будут отступать. Что они будут делать, По не знает, он только ответил, что либо они подберут их сейчас, либо могут сразу списывать всю эскадрилью целиком. Это не трусость, это банальный расчет — он готов сражаться, сколько потребуется. Но они погибнут здесь, сто процентов. Если хотят отправить их на верную смерть — пусть отправляют. Если верят, что это поможет — давайте, он готов. По так и говорит. Фильтр у него слетает к этому времени начисто, и, видимо, что-то в его усталом и злом голосе подкупило диспетчера, потому что она возвращается с хорошими новостями.
Частично.
— Рапиры Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой — на борт, вас ждут, — приказывает По.
Отключает коммлинк и пару секунд просто сидит в тишине, автоматически закручивая крестокрыл, чтобы уйти от чужого выстрела, обстреливает, как может, какого-то очередного вонга. Верхней правой пушки нет, торпеды кончились. По слушает короткие «есть». Потом все же включает канал с Каре:
— Ты давай тоже на посадку. Там места на пять машин. Я полечу дальше, — он не лжет: правда полетит. Может, даже долетит.
До следующего разрушителя как раз столько вонгов, сколько в нём ярости. Диспетчер даже передала ему, у кого еще есть место в ангаре.