Гонщик не планировал появляться на «Химере» 23-го елоны, но война внесла в его планы свои коррективы, а он, в свою очередь, внес коррективы в курс своего небольшого курьерского корабля.
ЗР Даалы нравился ему не только из ностальгических соображений, но и полным отсутствием лишнего любопытства у экипажа. В ангаре садится какой-то гражданский? У него есть на это разрешение? Добро пожаловать.
Продолжение этой фразы должно было звучать как «но потом не жалуйтесь», и Гонщик достроил ее мысленно, проходя по длинным коридорам Разрушителя к тюрьме и пыточной камере. Здесь он не нуждался в провожатых. Молодой штурмовой лейтенант, приданный ему в качестве формального эскорта, то и дело отставал на шаг или два, но стоически держал имперски-суровое лицо.
Габриэль знал, кто такой Уэс Янсон, причем знал уже достаточно много лет, и мысли его больше были заняты предстоящим допросом, чем страданиями штурмовика. Впрочем, тот пригодился, чтобы принести стул и каф.
Гонщик привычно держался так, что свободная темная одежда казалась на нем идеально сидящей имперской формой, и лишних вопросов ему не задавали даже дознаватели, флегматично готовящие допрос. Пленника уже привели и прикрутили к креслу в пыточной, Даалы еще не было, и Габриэль попросил сообщить ей о его прибытии.
Оставшееся до ее прихода время он собирался посвятить рассматриванию пилота.
Янсон выглядел куда хуже, чем на своих голографиях, старых и новых. Возможно, это потому, что раньше его не били перед съемкой. Гонщик не взялся определять, повредили этот светлый облик уже на «Химере» или еще при захвате, но в целом все было понятно.

* * *

Когда приходит Даала, Габриэль коротко здоровается с ней и вместе с адмиралом идет в камеру, буднично прихватив с собой недопитый каф. Он занимает место у стены, удобно опирается на нее плечом и смотрит – нейтрально, скучающе и внимательно.
Трудно сосчитать, на скольких допросах он бывал. Вряд ли ему покажут сегодня что-то новое. Куда важнее то, смогут ли местные разговорить пленника, и если да, что останется от него после этого.

С пыточной было ожидаемо. Это же Даала. Нужно совсем ее не знать, совсем не знать ту, старую Империю, чтобы рассчитывать на что-то иное после слов конвоя про "приглашение побеседовать".
И все равно, когда за штатной корабельной дверью обнаруживается выразительное кресло и не менее выразительный дроид, по спине пробирает холодом.
Уэсу эта дрянь слишком хорошо знакома. Не на личном опыте, все-таки под вот такой, по-имперски классический допрос ему попадать еще не доводилось - обычно все ограничивалось бесхитростно битой мордой и сломанными костями. Но если хоть раз приходилось снимать с пыточного стола мертвого друга, если видел, что эта кучка железа и кода может сделать с разумным...
Ладно. Он знал, что так будет. Ничего, это не Исард с ее техниками перепрошивки и с залезанием в мозги руками по локоть. Даала кровожаднее и проще. Она скорее всего попытается бесхитростно его выпотрошить. С этим можно иметь дело.
Когда его прикручивают к креслу, к воображаемому холоду добавляется вполне физический. Металл холодит голую спину. За вопрос о том, жаждет ли Даала полюбоваться или охране просто не хочется отмывать шмотки от крови, Уэс получил прикладом в морду от этой самой охраны. Ерунда на фоне того, что он уже успел выгрести пока его выковыривали из ашки, и за длинный язык, и за просто так, из любви даалиных людей к искусству.
Что ж, зато вышло неплохое напоминание перед допросом - будь послушным пленником, не выеживайся, расскажи что-нибудь иллюзорно-полезное, и, возможно, из кресла достанут что-то еще способное однажды вернуться за штурвал.
Бесконечно глупо, но именно это пугает Янсона больше всего - остаться на выходе бесполезным куском мяса и костей. Больше, чем вероятная смерть - нет, умереть здесь ему не дадут, не раньше, чем он доведет Даалу до абсолютного, бесконтрольного бешенства. Может, и понадобится довести...
Разумом, логичной его частью, он опасается сломаться слишком быстро, рассказать Даале что-то лишнее, но это не страх, а так, оценка рисков. Того же уровня, когда лезешь под залп ЗРа или один на пол-эскадрильи. Это драка, пусть отчаянная и безнадежная, но понятная: будь хорош, протанцуй с противником достаточно долго, чтобы...
Чтобы свои успели вытащить? Нет, говорят, надеяться здесь дохлая тактика.
Просто - достаточно долго. А потом еще немного.
Страху Уэс просто позволяет быть. От него все равно никуда не деться, так смысл тратить силы? Пусть себе видят, что ему страшно, что его не надо ломать долго и трудно, достаточно просто немного надавить. Ему есть что рассказать достаточно интересного, но бесполезного для Даалы и безвредного для них.

***

Надо же, Даала является лично. И не одна. Этого, второго, Уэс не знает, да и неудивительно.
Одет в гражданское, держится так, словно видел это все сотню раз и ему смертельно скучно. Взгляд неприятный, слишком внимательный. Кто-то из даалиной службы безопасности? Или адмирал катает на флагмане ИСБ и мирится с этим?
Ладно. Не важно. Одним зрителем больше.
Уэс поднимает голову, улыбается менее битой половиной лица.
- Что вы, адмирал, очень уютное кресло. Не хотите поменяться? Мне неловко сидеть в присутствии дамы.
Это не тянуло на "не нарываться", но иначе Даала быстро поймет, что ее пытаются водить за нос в собственной допросной. Так что пусть начинает беситься по другому поводу.

Даала задает правильные вопросы, и в ответ на ее взгляд Габриэль улыбается ей с той особой, искренней теплотой, которая бывает только между очень старыми знакомыми. Эта улыбка не для пыточной камеры, но так мог бы улыбаться хищник другому хищнику, уже пустившему жертве сладко пахнущую кровь, когда жертва одна на двоих.
Потом Гонщик не двигается, слушая обмен репликами. Кажется, что его больше интересует каф. Это действительно так. Иногда опыта бывает чересчур много. Он слышал десятки таких разговоров, они всегда заканчивались одинаково. Если только в пыточную камеру не врывалась безумная команда по спасению. Тогда становилось интересно.
Сейчас на это – один шанс из тысячи.
Чужие эмоции отражаются в Силе как тонкие миражи.
Адмирала Даалу заводит и допрос, и эта камера, и битая морда пленника – медленно, но верно, и уже сейчас можно сказать, что будет дальше.
Полковник Янсон сидит в пыточном кресле как в пилотском ложементе и просчитывает допрос как будущий полет. Тактически. Понимает свой статус, но не боится его и надеется выбраться, потому что надеется всегда.
Гонщик мягко отлепляется от стены. Ему не нужно подходить к пленнику, как это делает Натаси, ему достаточно присутствовать в пространстве камеры. Но теперь стоит он ровно, как имперский офицер, и одежда больше не делает его гражданским. И чашка в руке не делает.
- Докатились, - говорит он, и душу каждого из присутствующих на миг прошибает невыразимой тоской, и сразу за ней – бешенством, потому что именно бешенство она и тянет за собой, мгновенно, как спущенный крючок. Впечатление длится сотые доли секунды и тут же исчезает, но привкус его остается, потому что сила этой ярости принадлежит не человеку, а приказу «База Дельта Ноль».
- Много лет назад, полковник Янсон, я допрашивал повстанцев и видел в них героев. Многие из них и вправду были героями. Они шли неверной дорогой и делали страшные вещи, но почти каждый из них верил, что делает мир лучше для тех, кто остался за его спиной. И вот вы сидите здесь…
Гонщик делает паузу, внимательно рассматривает пленника и только потом продолжает.
- Человек, возглавивший атаку на три мирные планеты, Орд-Траси, Бискейн и Бастион. Убивший множество гражданских на верфях и заводах. Ради чего? Не отвечайте, я знаю. Империя не угрожала вам. Работники на Бискейне не вынашивали планов захвата Новой Республики. Когда вы успели превратиться в такое ничтожество, полковник Янсон?

Действительно докатились, с этим Уэс полностью согласен. Имп читает ему мораль, и в этот раз, для разнообразия, даже есть за что... Убиться астероидом.
Страшные вещи Альянс делал, надо же. От создателей "На Звезде Смерти погиб миллиард невинных людей".
Нет уж, со своей совестью он как-нибудь сам разберется. "Во что мы превратились и как дошли до жизни такой" - это тема для бессонных ночей за вирренским в компании Веджа и Тайко, а не для даалиной пыточной.
К тому же, риторические вопросы ответа не требуют. И все же Уэс отвечает.
- Простите, мастер... не знаю вашего имени. Или мне следует обращаться к вам по званию?.. Простите, сдохнуть молодым героем не сложилось. Приходится быть старым ничтожеством.
Наверно, где-то там, где он еще был живым, оставалось место для сожалений. Но всякие высокие чувства и прочие заморочки - не для боя. Ему даже не приходится специально их прятать или выключать, он просто ничего не чувствует. Если не заставлять себя специально, но нужно быть полным психом, чтобы заставлять.
Янсон улыбается. И со стороны, наверно, выглядит полнейшим отморозком - если бы его вообще сейчас заботило, как и для кого он там выглядит.
Даала меж тем жаждет общения. Хочет, чтобы с ней говорили... О, Уэс может, но сначала не понравится Даале, а потом не понравится ему, и даже этому Глазастому не понравится, он и так стоит с таким скучающим лицом, как будто в поминальной урне это все видал, и разве что руку к лицу не прикладывает.
Но Даала настаивает. Когда на нем затягивается еще один ремень, Уэс весь подбирается внутри - ну все, понеслась... Но все оказывается интереснее. И хуже.
Ладно, вот в этом он ошибся. Думал, что с препаратами Даале будет слишком скучно и она не станет... Стала. Буквально с этого и начала. Крифф, вот это плохо.
В глазах пилота на миг проскальзывает не паника, но что-то близкое. Секундная растерянность.
Янсон дергается под железной хваткой Даалы, насколько позволяют ремни. Не то чтобы в этом был смысл, движение скорее инстинктивное. Разум может что угодно там себе думать, но у тела свое мнение насчет того, как позволять с собой обходиться.
Плохо еще то, что про все эти штуки с веществами он знает исключительно по  отдельным рассказам Хорна, и понятия не имеет, что сейчас будет. Как это будет ощущаться, поймет ли он вообще, что что-то уже не так...
Ладно. Спокойно. Будем считать, что он только что выжрал пару бутылок дерьмовой подделки под вирренское в одну морду. Даже в хлам пьяным, когда передвигаться можно уже только обнимаясь со стенами или с таким же в хлам пьяным другом, он ни разу не разболтал ничего важного. Может, и здесь получится сохранить хотя бы часть контроля.

Когда Гонщик только прибыл на флагман, Натаси сказала – «это только для меня». В этой Галактике, пожалуй, были вещи, которые он мог сделать только для нее. Видит Сила, она этого стоила.
Габриэль тепло улыбается – и этим мыслям, и этому ее зеленому горящему взгляду. Он сам еще не знает, кем будет сегодня, рукой судьбы или последней надеждой. Ему случалось играть обе роли, пусть и не всегда хорошо. Но пенять ему за это не стоит. И рука судьбы, и последняя надежда чаще всего вовсе не то, чего хочет для себя разумное существо.
Вкусы Гонщика своеобразны. Вряд ли Натаси знает, насколько, но предполагает удачно. Сегодня он предпочел бы вообще не пытать пленника. Это насквозь нелегальный допрос, и результаты его не примет никакой суд. Можно было повести разговор иначе.
Но Натаси сказала «только для меня».
Муки пленника, даже такого пленника – не то, чего Габриэль пожалел бы для нее. Пусть даже она и не знает, почему. Не помнит.
Достаточно, что помнит он. Это не сантименты, но прихоть. Пока Даала не переступает слишком опасной черты, уступать ее просьбам приятно.
И не только потому, что слишком опасным может быть не уступать.
Гаара отходит к пульту, краем уха слушает разговор. Вопрос, ответ, игра в традиционный мяч, болтовня ни о чем.
Он заносит руку над пультом, колеблется целых несколько секунд. У него богатейший выбор. Вопрос в стратегии.
Янсон хочет жить. Янсон боится, что его покалечат так сильно, что он больше не сможет летать. Он называет себя старым ничтожеством, но он еще не знает, что это такое – сделаться ничтожеством. Добровольно.
- Все, что нам от вас нужно, это ответы, - с нейтральной мягкостью говорит Гонщик, стоя спиной к пыточному креслу. Его руки едва заметно двигаются над пультом, пальцы привычно выбивают дробь.
- И поверьте мне, говорить вы будете.
Программа несложна. С каждой добавленной деталью она нравится Габриэлю все сильней.
- Боитесь ли вы темноты, полковник?
Гонщик небрежно клацает по кнопке загрузки и поворачивается к пленнику. Улыбка, похоже, и не сходила с его лица.
- После первой дозы вы ослепнете. Все, что будет происходить дальше, вы будете только ощущать. И вы не узнаете точно, перебили вам кости на самом деле, или это иллюзия, созданная импульсами дроида. Вы не увидите, содран кусок кожи с вашей груди, или это бред. Горят ваши пальцы, или вам кажется. Но зато вы сможете представить, что нас тут нет. Это ли не гуманно? Если вы ответите на все вопросы, муки закончатся и тьма рассеется. Если нет, дроид повторит дозу и продолжит. После третьей дозы вам не помогут никакие глазные импланты, потому что препарат, который я выбрал, разрушает зрительную кору вашего мозга. Мне плевать, сможете ли вы летать, когда выйдете из заключения. Я бы даже предпочел, чтобы не смогли. Так что умоляю, сделайте мне приятное – молчите. Я бы хотел увидеть, как вы ползаете по камере на перебитых ногах, нащупывая миску. Это меньшее, чем я могу отплатить вам за эту войну.
Ни лицо, ни тон Гонщика, ни свободная расслабленная поза не выдают его настоящих мыслей. Он исключительно искренен. Так же искренен бывал Темный Лорд перед тем, как перебить собеседнику позвоночник.

Ну конечно, чем же еще угрожать летчику.
Ситх с ней с болью, с реальными или воображаемыми травмами, почти все можно так или иначе собрать обратно. Но не глаза. Не повреждения на уровне мозга. Крифф.
Но как мило, что мастер Рука Судьбы считает, что у человека, развязавшего войну, есть шансы выйти из заключения. Даже употребляет слово "когда". В НР приговаривали к смертной казни за меньшее. Вряд ли Империя гуманнее в этом вопросе.
Строго говоря, он уже мертвец, который просто еще не до конца осознал свою мертвость. И в зеленых даалиных глазах, и в синих глазах ее приятеля-без-звания отчетливо читается, что вопросы у них не закончатся. Не раньше, чем от одного отдельно взятого пилота останется что-то очень условно пригодное для публичного суда и казни.
Уэс запрещает себе думать о призрачной, ничтожно малой вероятности, что Глазастый не лжет в своем обещании: говори, отвечай на все вопросы - и все закончится, не начавшись. Слишком хочется поверить, слишком хочется согласиться. На что угодно согласиться, только не делать шаг навстречу одному из худших кошмаров.
...Кто бы мог подумать, что Янсон где-то в глубине души будет благодарен Даале, которой так не терпится начать представление, что она не оставляет ему выбора.
Никаких сделок. Никаких расчетов, планов или надежд. Только танец с врагом - так долго, сколько вообще возможно. А потом еще немного.
Уэс не замечает, как вцепляется в ручки кресла настолько сильно, что металл врезается в пальцы.
Он уже мертвец. Самый противный трепливый мертвец в этой галактике.
Темнота приходит постепенно, от нее хочется протереть глаза или хотя бы проморгаться. Это не помогает, но Уэс пытается чисто машинально. Бесполезные, глупые попытки, нужно просто закрыть глаза, чтобы остаться в темноте сразу, не наблюдать, как мир гаснет... но вдруг это - в последний раз? Вдруг это последнее, что он видит, пусть даже это последнее - серые переборки пыточной и размытый силуэт Даалы.
Темнота приносит с собой страх. Говорят, когда отключается один из каналов восприятия информации о мире, остальные усиливаются. Очень ценное сейчас знание, хатт его... Уэс слышит шаги, легкий гул репульсора дроида, но громче всего - бешеный стук собственного сердца.
А потом каждый нерв вспыхивает огнем, и не остается места больше ничему кроме боли.
В первые... секунды? - наверно, это все-таки были секунды, растянутые до длинных, бесконечных десятков минут - Янсон еще пытается не кричать.

- Это я, - торопливо шепчет он вечность спустя в возникшую вдруг паузу в боли. Дроид меняет программу, Даала приказала... не важно. У него есть эта пауза. Ее можно немного продлить. Сказать то, что можно сказать. Только это. Ничего больше. Но это - можно.
- Это было мое решение... атаковать. Республика не приказывала.
Очень нужно сказать что-то еще. Продолжать говорить хоть что-то вот об этом, безопасном. Но слова ситски плохо складываются в нужном порядке, особенно когда больше всего хочется просто. Нормально. Дышать.
- Если вам нужен... этот, как его... главный гад, чтобы вешать всех вор... ворнскров, то вот. Вы его поймали.
Губы плохо слушаются, все плохо слушается, но Уэс все равно пытается улыбнуться. Почему-то это кажется ситски важным - улыбнуться. Чтобы быть по-настоящему противным мертвецом.

Отредактировано Wes Janson (04-05-2023 22:17:15)

Эмоции полковника правильные, нужные. Будь у них чуть больше времени, Гонщик додавил бы его, просто пройдя по самым хрупким местам этой уже пробитой стены, которая все еще могла служить Янсону укрытием.
Все упирается только во время.
Габриэль в последний раз гладит пленника по щеке легким жестом, одобрение и ласку в котором может прочитать только сам Янсон.
Есть разумные, которых в допросном кресле надо поощрять за каждое сказанное слово. Особенно за связные предложения. Хвалить за каждый правильный шаг, пока пыточный дроид делает свою работу.
Янсон начал говорить длинными предложениями.
- Молодец, - шепчет ему Гонщик перед тем, как отстраниться и выпрямиться.
Еще бы немного времени.
Не считая того, что весь этот допрос был не самой лучшей идеей.
Габриэль делает пару шагов в сторону от кресла и поворачивает голову к Даале.
- Он говорит правду. Но это такая правда… - он крутит запястьем в воздухе, щелкает пальцами. – Ни о чем. Чистого приказа могло и не быть. Допустим, если Республика четко дала своим верным псам понять, что ей нужно, а эти, - Габриэль небрежно кивает на кресло, - тут же вызвались добровольцами. Им не впервой. Формально приказа нет, формально он говорит правду, что покажет любой полиграф, а на самом деле…
Он делает короткую паузу.
- Это мусор, а не показания.
Пыточное кресло под задницей Янсона делает их мусорными вдвойне.

Надо же, то ли он все-таки звучал достаточно убедительно, то ли где-то между делом на него нацепили датчики от полиграфа - так уверенно Глазастый говорит про правду.
Эта его мягкость - в сочетании с тем, что именно Глазастый собрал программу для дроида - пугает куда сильнее, чем сам дроид и Даала вместе взятые. Пугает тем, что внутри что-то очень хочет откликнуться на эту мягкость, тянуться за рукой, как ищущий ласки уличный кот, за этим тихим голосом... Пока это контролируемое желание, но Уэс не знает, что будет через полчаса. Через час. Не будет ли он готов на все, только чтобы эта жуткая ласка Глазастого не сменялась новой болью.
Хорошо, что здесь Даала. Ее прямолинейная жестокость заставляет собраться.
- Собрались запачкать любимый ножик, адмирал?
Характерный звук вибролезвия ни с чем не спутаешь.
По телу пробегает дрожь. Телу страшно, оно очень хочет жить и не хочет продолжения боли. А Уэсу очень надо, чтобы у госпожи адмирала неудачно дрогнула рука. Лучше так. Потому что если Даала заскучает, если ее отвлекут другие дела - он останется один на один с Глазастым. С его руками, голосом и ситским талантом залезать этим всем прямо в самые потроха.
- Нет, это не мое.
Это еще один несложный вопрос, который стоило бы оставить на потом. Но Уэс только что решил сделать все, чтобы никакого "потом" не стало.
- Мое вы на Бискейне видели. На Орд-Траси. А Бастион и Эндекс... Какие-то утырки бездарные. Кто так атакует. Их же разобрали... как первогодок на учениях. Эндекс - чистый позор. Толку от такого налета. Бастион... еще можно понять. Я бы туда не полез. Глупо. Бессмысленно. Но уйти в ту сторону... чтобы направление прыжка просчитали... задергались... Красивая была идея. А тут эти... Парад самоубийц. Нет. Этих сами ловите. Ничего про них не знаю.
Выходит так длинно, что становится больно говорить. Но Даала вот хотела послушать главное трепло республиканского летного корпуса, что ж, наслаждайтесь, адмирал.

Гонщик чувствует порыв угрозы, исходящий от Даалы, но этот смертельный ветер, долетевший в Силе, не заставляет его изменить выражение лица. Он выглядит одновременно собранным и расслабленным, и очень, очень спокойным.
Цена этого спокойствия на века прописана в первой строчке Кодекса Темных, и обманываться им не стоит, но впечатление полное.
В ответ на кивок адмирала Гаара отрицательно качает головой.
Хорошо быть гражданским лицом. Исполнять приказы не обязательно. И самой Даале не стоило забывать, что он ей не подчиненный и уже даже не младший по званию. Так, просто гость. Человек, оказавший ей услугу своим появлением.
Она, правда, еще не знает, какую, и вряд ли будет рада, но это уже мелочи. Такие, что стоят иногда целой жизни, но и это - всего лишь нюанс.
- Он врет, - с прежней мягкостью говорит Габриэль, едва пленник смыкает губы. – Полагаю, его единственная задача сейчас – умереть.
…Пока до него не добрались те, у кого будет достаточно времени, чтобы получить все ответы. Гаара не продолжает. Это слишком очевидно.

Уэс ждет удара, вслушивается в звук вибролезвия так, будто это единственное, что осталось в мире. Для него так и есть.
Глазастый, чтоб его, опять влезает со своими ценными комментариями. Очевидное мог бы и не озвучивать.
Давай уже, ну...
Даала почему-то медлит. Янсону кажется, что он даже слышит ее гневное дыхание, но вибролезвие так и не касается тела, даже не приближается.
Ну же!..
Пока разум еще держит за шкирку примитивную, зверью часть, которую не интересует ничего кроме чисто физического выживания. Говорят, некоторые так выходят в окно - разумная часть не успевает отреагировать, когда подсознание кричит "Беги!". Иронично, что в его случае сейчас все наоборот.
"Сунь уже ситхов нож мне в горло! Ты же хочешь!"
Вместо удара звучит команда дроиду.
Не вышло... Не получилось, крифф, а было так близко.
Дурацкая часть сознания бесхитростно радуется, что прямо сейчас он не умрет. Может, уже скоро, но еще не сейчас.
Этой глупой радости хватает секунд на двадцать - примерно столько требуется дроиду, чтобы ответить на команду и развернуть манипуляторы.
...Напоминать себе про "Это не по-настоящему!" помогает очень плохо, когда боль - единственная реальность, и даже криком ее выплестнуть уже почти не удается.