Очередной вечер очередного трудного дня. Вианн мечется по своему жилью из отсека в отсек, не находя себе места. Она хватается то за одно, то за другое - и всё валится из рук. Обычно вечерами она продолжает работу - но уже над собственными идеями, доводя их до ума, обрабатывая в многомерном вирт-пространстве, а то и собирая небольшие модели, которые потом помещает в кювезы, создающие нужные экстремальные условия для мини-кораблей. Всё это она разрабатывала сама и никому - за исключением некоего пирата - не показывала.

Да, она любит свою работу. Да, этот режим изматывает её. Но она сознательно доводит себя до полного изнеможения, чтобы в середине ночи камнем падать в постель - и не видеть снов.

С некоторых пор этот способ не действует.

Женщина едва не опрокидывает термопот с кафом, который неловко задела локтем. Выругавшись под нос, ловит ёмкость, отодвигает подальше - и снова нервно расхаживает по отсекам.

С момента встречи в кантине с магистром Анук Рен - она же Фиона Коррино, она же "моя дочь, моя девочка" - Вианн почти не спит. Работа требует от неё максимальной сосредоточенности, но когда смена заканчивается, женщина возобновляет яростный мысленный диалог с дочерью, отвергая и опровергая её обвинения.

Ты бросила меня, Вианн!

Я не бросила тебя! Я искала тебя в распределительных лагерях! Искала - и боялась найти - твоё тело на Акзиле! Не проходило ни дня без мыслей о тебе! Я пахала на ПД, как крифова бергруутфа, откладывая каждый кредит, чтобы заплатить за твои поиски!

А потом нашла - и что? Четыре крифовых года не давала о себе знать? Ты бросила меня! Как всегда бросала. Тебя никогда не было рядом. Я была "дочкой с видеограммы", такой удобной для вечно занятой госпожи инженера. Может быть, тебе было достаточно пару раз в месяц испечь мне булочки и расчесать волосы на ночь, привезти очередную финтифлюшку из очередной до-олгой командировки? Да какое ты имеешь право называть себя моей матерью?!

- Нет, чтоб тебя боги любили, Фиона! Анук! Я - твоя мать! Ты всерьёз думаешь, что я намеренно хваталась за любую подработку и летала в самые долгие и трудные командировки, потому что мне это так нравилось?! Да если бы не деньги, которые мне за это платили... На них я кормила и одевала тебя и Итана, оплачивала нашу убогую квартиру, потому что свою мизерную зарплату твой папочка спускал в вирт-казино через пять минут после получения. Да, тебе не хватало моего внимания, но вниманием не накормишь! Во внимание не оденешь! Вниманием не вымоешься! Из своей последней командировки я вернулась с солидной суммой на счёте и думала только о том, что сейчас примчусь в нашу крифову квартиру, схвачу тебя в охапку и увезу куда-нибудь - на Скариф или Нуамос, без разницы, лишь бы тепло, солнце и пальмы, как мы мечтали! Всё разрушила эта крифова вонгская, будь она проклята! Тебе пришлось плохо, Фиона, но и я не прохлаждалась на курорте! И я никогда не снимала с себя ответственности за тебя - и даже сейчас, когда ты уже целый крифов магистр ордена Рен, я всё равно остаюсь твоей матерью!

Вианн слишком поздно осознаёт, что выпалила всё это вслух - практически прорычала-простонала, грохнув кулаком по столу на последнем слове и опрокинув-таки многострадальный термопот. Оглушённая собственным криком, она не слышит мягкого шипения открывшейся двери.

Ошарашенная внезапным появлением дочери, Вианн на несколько мгновений впадает в ступор. Потом шумно выдыхает. Соображает, что не активировала приват-режим, и хорошо, если её слышала только Анук. Впрочем, никто не стучался, чтобы выяснить, с чего вдруг такой крик среди ночи... А может, хотели, но испугались грозной госпожи магистра?

Воображение сразу рисует Анук, шествующую по коридору в приглушённом свете ночных ламп, и мрак, окутывающий её то ли плащом, то ли перепончатыми крыльями. Глаза девушки полыхают алым огнём, на лицо ложатся зловещие тени...
Картинка такая яркая и в то же время такая абсурдная, что Вианн издаёт нервный смешок.

- Здравствуй... Анук.

Голос женщины дрожит лёгкой хрипотцой. Она откашливается.

- Располагайся где сочтёшь нужным.

Вианн поднимает термопот и в то же время беглым взглядом окидывает собственное обиталище - так, как мог бы смотреть посторонний, увидевший его впервые. Ни малейшего намёка на уют. Строгая простота, граничащая с аскетизмом. Ничего лишнего и почти ничего личного - просто дополнительное рабочее пространство, с той лишь разницей, что здесь моются и иногда спят. Но, оставшись в одиночестве, Вианн не видела смысла обустраивать новое гнездо. Незачем. И не для кого.

Она пододвигает Анук одно из рабочих кресел. Откидная кровать даже с очень большой натяжкой не сошла бы за диван для гостевых посиделок. Сама Вианн опускается во второе кресло.

- У меня здесь почти никто не бывает, - зачем-то поясняет она. - Поэтому не вижу смысла в лишней мебели. Ты... пришла поговорить?

Голос Вианн уже выровнялся, но по коже бегут мурашки от волнения. Анук пришла! Пришла сама. И даже если её девочка здесь для того, чтобы поставить окончательную точку в их отношениях - Вианн страшится такого исхода, но не может исключить его, - женщина всё равно рада видеть дочь.

Простой вроде бы вопрос неожиданно озадачивает Вианн. Она задумывается, чуть хмуря брови. Наконец отвечает:

- Смотря что считать отдыхом. Сплю, конечно... время от времени. Старые привычки очень трудно изжить, а я привыкла постоянно работать. Итану... - она медлит, ожидая привычной рези в душе, но имя покойного мужа выговаривается неожиданно легко, хоть и с ноткой печали. - Ему трудно было это понять. А я не могла объяснить. Сначала не знала, как подобрать слова... а потом, когда его затянули азартные игры, - уже и не хотела. Подумала, что не стоит тратить на семейные дрязги то время, которое можно отдать работе - и заработку. Так уж получилось, что мне платили за то, чем я очень любила - и люблю - заниматься.

Вианн грустно улыбается.

- Итан часто упрекал меня в том, что я одержима деньгами. Но было бы странно не зацикливаться на том, чего вечно не хватало. Вот ведь парадокс: в то время, когда мы едва дотягивали до очередной моей зарплаты, я точно знала, на что потратила бы, скажем, миллион - если бы он у меня был. А сейчас, когда я могу не особенно стесняться в расходах, - вроде и тратить не на что. Я привыкла довольствоваться малым, и всё необходимое у меня есть.

- Биологически - нет.

Голос Вианн так же ровен и спокоен, как голос дочери. Почти холоден, почти равнодушен. Это женщина и чувствует сейчас - необъяснимую отстранённость, пустоту. Возможно, организм, измученный непрерывным стрессом, нажал наконец на некий аварийный рычаг и вырубил сразу все эмоции.

Ту же пустоту она ощущала, когда не нашла мужа и дочь в последнем из лагерей. И когда умирала на крохотном пятачке их бывшей квартиры.

- Что не отменяет его подлинного отцовства, - продолжает она так же отстранённо. - Он любил тебя ещё до твоего рождения. И почти обезумел от нежности после твоего появления на свет. Никто в мире - даже я - не мог бы пожелать тебе лучшего отца... если мы говорим о любви и внимании.

Скажи ей, Вианн. Пусть она знает всё! Сорви с него криффов нимб святого идеала и расскажи, как он тратил последние кредиты не для того, чтобы купить дочери пакет эрзац-молока, а на очередную заведомо проигрышную ставку! Расскажи ей! В конце концов, это будет честно, разве нет? Если бы не его криффова зависимость, ты бы не гробилась на работе почти круглосуточно, чтобы обеспечить семью. И уж конечно, уделяла бы дочери не меньше времени, чем её драгоценный обожаемый папочка! Расскажи, чтоб тебя боги любили! Ведь это будет правда!

Вианн почти до крови закусывает губу, чтобы сдержаться. Ничего из этого она не скажет дочери. Если та сделает какие-то собственные выводы - другое дело. Но Анук и так была очень многого лишена. И её мать не отнимет у неё отца.

Настоящего отца, которого можно вспоминать с любовью.

Вианн задумчиво смотрит на дочь.

- О моей работе ты, пожалуй, знаешь даже слишком много - потому что она занимала почти всё моё время. А о нас с папой...

Теперь "папой" выговаривается легко и естественно. Не "Итан", не "муж"...

- Я не знаю, спрашивала ли ты папу, почему мы не общаемся ни с его, ни с моей семьёй. Возможно, ты спросила бы меня, но... - Она разводит руками. И так понятно: мамы почти никогда не было рядом, а если и она была - ей почти всегда было некогда.

Вианн потирает висок. Если Анук и говорила об этом с отцом, то, может быть, ей будет интересно услышать и другую сторону.

- Словом, наш брак был неравным. Мезальянсом во всех смыслах. Я иногда думала, что, вероятно, в этом причина всех наших проблем. Мы с Итаном познакомились на Корусканте, во время нашей учёбы в Инженерной академии. Я поступила туда сразу после приюта - прошла по квоте. За обучение Итана платили родители. Семья Коррино была из тех, которые называют "респектабельными".

Это слово Вианн произносит с ноткой отвращения.

- Да... Благополучные, успешные, правильные. Истинные столпы общества. Итан - поздний ребёнок, единственный, обожаемый, свет в окне, звезда семьи. И вот, понимаешь, какая штука: этот обожаемый мальчик связывается с безродной приютской девчонкой, которая даже не помнит, как она попала на Корускант и где находится её родная планета. В личном деле отмечено только "лишилась родителей в возрасте 9 лет, причина: кислотный дождь". И всё. Как-то не впечатляет в качестве приданого, правда?

Губы женщины кривит саркастическая усмешка.

- На Меркане? - переспрашивает Вианн. Почему-то ей и в голову не приходило поискать свои корни - даже когда для этого появились вполне реальные возможности. Она искала дочь и нашла дочь. Собственное прошлое даже мельком не возникало в мыслях. А ведь вполне возможно, что у неё - у них с Анук - есть какая-то родня. Где-нибудь... там.

Осознание того, что её девочка могла погибнуть так же, как и её прежняя семья, ледяными пальцами пробегает по позвоночнику Вианн. Усилием воли женщина заставляет себя успокоиться. Это было, это прошло, Анук сидит перед ней живая-здоровая. Держится отстранённо. И вряд ли ей понравится, если мама стиснет её в объятиях, обливаясь слезами ужаса и облегчения. Значит, надо продолжать рассказ.

- Видишь ли, - говорит она неторопливо, - тогда семья для меня играла огромную роль. Не как социальный институт, разумеется, а как некая группа людей, объединённых не только общей кровью, но и глубокими эмоциональными связями. Источник поддержки, заботы и радости. Я видела другие семьи и решила, что обязательно создам собственную - раз уж я была лишена родных. А работа в то время виделась как способ обеспечивать себя и своих близких. Примерно так, кстати, и получилось - только навыворот. По букве, но не по духу.

Это очень странный разговор. Если бы Вианн принадлежала к какой-нибудь религиозной конфессии, он, возможно, напомнил бы ей исповедь. Но она не задумывается о том, как дочь воспринимает её слова и полученные сведения. Она просто передаёт их, как некую коробку с неким содержимым, - а что со всем этим будет дальше, решать уже Анук.

- Так вот, мы с Итаном познакомились. Нас сразу потянуло друг к другу с такой силой, что мы сочли это любовью. Хотя что мы, вчерашние подростки, могли знать о любви?.. Наверное, случись рядом хороший врач, он разъяснил бы нам, что за подобное притяжение отвечают в первую очередь гормоны. Физиология. Впрочем, вряд ли бы мы стали его слушать. Мы какое-то время вообще никого не замечали вокруг, кроме друг друга.

Вианн грустно улыбается. Если бы ей тогдашней - да нынешний опыт... Хотя...
Она невольно передёргивается и искоса взглядывает на противоположную стену. Вспоминает, как та выглядела несколько недель назад - громадная неровная дыра, обугленная по краям... Да уж, пожалуй, даже нынешнего опыта Вианн маловато для дальнейшей благополучной жизни без конфликтов и происшествий.

- Мы стали одной из самых крепких пар на курсе, - продолжает она, снова глядя на дочь. - Никто не сомневался, что сразу после выпускной церемонии мы отправимся регистрировать брак. Нас привыкли видеть вместе, мы всегда были рядом, на каждой лекции, на каждом практикуме... Но я училась. А Итан просто посещал занятия, чтобы быть рядом со мной. Чувствуешь разницу?

- Да, очень часто это так и называют, - кивнула Вианн. - И я никогда не сомневалась в искренности чувств Итана. Дело было в другом. Для меня учёба означала хорошую работу в будущем. А хорошая работа - это благосостояние моей семьи. Нашей семьи, которую создадим мы с Итаном - никого другого я в роли мужа и представить не могла.
А для Итана учёба была... как бы тебе объяснить... Видишь ли, он родился в обеспеченной семье, которая никогда не знала нужды. И Итан тоже не знал. У него всегда были деньги. И его работа - или отсутствие таковой - никак не сказались бы на их наличии, пока он оставался членом семьи Коррино. Нет, разумеется, он знал, что деньги не берутся из воздуха. У его семьи были солидные доходы от инвестиций, проценты от вкладов; помимо этого, Коррино были землевладельцами и получали очень неплохую ренту со своих владений. Им не нужно было зарабатывать самим, понимаешь? На них работали их деньги. Соответственно, и на Итана тоже.

Вианн вздыхает и качает головой.
- Твой отец всегда был очень щедрым человеком широкой души. Закатить вечеринку для всего курса? Охотно. Отметить удачную практику в самом дорогом ресторане города за счёт Итана Коррино? Запросто. Семья ничего не жалела для своего мальчика. А он ничего не жалел для тех, кого любил. Но эта щедрость... она была от избытка благ. Он никогда ни в чём не отказывал себе, чтобы поделиться с другим. Я сейчас ни в коем случае не упрекаю его в этом. Просто констатирую, что подобного опыта у него не было.
Так вот, учёба... это было очередным времяпрепровождением. Собственно, он вообще мог не ходить на занятия - диплом с отличием всё равно занял бы своё видное место в гостиной Коррино. Ещё один повод гордиться нашим мальчиком. Но он ходил - ради меня.
Конечно, не обошлось без злых язычков, распространявших сенсацию о том, как приютская шваль захомутала богатенького наследника, вытянула золотой чип с неисчерпаемым запасом кредитов. Однако я никогда не рассматривала Итана как пропуск в лучшее будущее. Мне нужен был он сам. Весёлый, чистосердечный, иногда неловкий... Мой любимый, мой будущий муж. С ним я ничего не боялась, с ним мне всё было по плечу.

Голос Вианн вдруг холодеет и теперь странно контрастирует с неподдельной теплотой предыдущего рассказа.

- С семьёй Итана - с отцом и матерью - я виделась лишь однажды. Незадолго до выпускной церемонии он привёл меня на семейный ужин, чтобы познакомить со всеми. До сих пор не знаю, чья это была инициатива - самого Итана или его родителей. Но точно не моя.

- О нет, - Вианн качает головой, и на её губах отражается улыбка дочери. - Для этого они были слишком благовоспитанны и деликатны.

Женщина хмурится. Тёмные глаза суживаются, брови сходятся к переносице.

- Итан сообщил мне о приглашении за два часа до назначенного времени. А я была только-только из ангара... Едва успела отмыться в душе и вычистить парадную форму курсанта. Да-да, это была моя самая нарядная одежда в те дни. Что бы там ни шептали у меня за спиной, мне и в голову не приходило выпрашивать у Итана нарядное платьице или, там, побрякушки. А он как-то не задумывался об этом - ведь я нравилась ему любой. "Моя крошка Ви будет ослепительна даже в грязном чехле от старого станка", - шутил он...
Так вот, с первой минуты стало ясно, что на задушевную атмосферу можно не рассчитывать. Семейный ужин - сказал Итан. А когда я увидела белоснежную скатерть, хрусталь и серебро, у меня коленки задрожали. Представь - перед тобой горка из четырёх тарелок, а по обеим сторонам - приборы, приборы, штук двадцать! И я понятия не имела, как ими пользоваться. В нашей студенческой кантине были ложки и вилки, и я даже не представляла, что бывают вилки, где больше или меньше трёх зубцов, и ложки разной ширины и глубины...
Отец и мать Итана очень трогательно расцеловали сына и едва кивнули мне. В общем-то, мы ожидали чего-то подобного, но наивно рассчитывали расположить их ко мне во время беседы. Итан начал было живописать мои успехи, но госпожа Коррино прервала его еле заметным движением пальцев.
- Стало быть, мисс Фелис - умница и звёздочка курса? - улыбнулась она одними губами. - Это похвально, весьма похвально. В вашем положении вам остаётся рассчитывать только на себя, не так ли?
Какой нежный и мелодичный у неё был голос, о боги... В один этот голос можно было бы влюбиться. Господин Коррино, видимо, заворожённый его мелодией, весь вечер молчал.
Потом подали какие-то закуски. Я смотрела на два ряда приборов возле тарелок и мысленно клялась себе, что не буду спать неделю, месяц, год, но вызубрю назначение и последовательность использования каждой криффовой финтифлюшки за этим столом. Желудок завязался в узел.
- Что же вы не угощаетесь, мисс Фелис? - зажурчала миссис Коррино. - Итан, поухаживай за своей гостьей. Ах, Итан такой добрый мальчик! Он всегда всех подкармливал...
Я помню, как покраснела до кончиков ушей. Две-три лёгкие нотки в тоне - и я сразу почувствовала себя нищенкой, которой кидают кусок, а потом сразу захлопывают дверь. Итан тоже встревожился - я видела, как побелели костяшки его пальцев, которыми он стиснул... да, кажется, вилку. Двузубую, с широким основанием.
Потом тарелку переменили - вроде бы после закусок был суп, но я уже плохо это помню. Я взяла наугад какую-то из ложек, но тут миссис Коррино со звоном положила свои приборы на тарелку.
- Надеюсь, мы не очень задерживаем вас, мисс Фелис. - Её ласковый голос так контрастировал с резким звуком за секунду до этого. - Итан рассказывал, что вы так усердно учитесь... Когда у вас следующий экзамен? Вам, вероятно, надо готовиться.
- Вы совершенно правы. - Это были первые слова, которые я сказала за вечер. Я твердила себе, что это семья моего любимого, что я у них в гостях и не имею права обострять ситуацию... Я встала.
- Вот и славно, - с видимым облегчением отозвалась миссис Коррино. - Леда, уберите со стола лишний прибор...

Вианн напрягается, переплетает пальцы. Желваки на скулах ходят ходуном, но она всё-таки продолжает:

- ...А потом хозяйка добавила, чуть понизив голос для вида:
- И продезинфицируйте стул.

Итан, поднявшийся следом за мной, споткнулся и побелел. Миссис Коррино дружелюбно улыбнулась, глядя на меня:
- Вы же не возражаете, мисс Фелис?
А я... я сорвалась.
- О, ничуть, - ответила я. - Не отказывайте себе в этом удовольствии. Правда, на спинку стула я не опиралась, вот жалость-то, не так ли?!

Я помню, как за моей спиной захлопнулась дверь. Я помню, как Итан вылетел на улицу за мной - и минуты не прошло. Я никогда не видела его в таком бешенстве. В ту ночь он не вернулся домой, а я не ночевала в общежитии. Он снял номер в гостинице. Там мы... в первый раз были вместе.

Вианн замолкает, переводя дух. Былое унижение давно зарубцевалось, но этот рубец иногда вызывает кислую горечь на языке. Вот как сейчас.

- Я всё-таки уговорила его помириться с семьёй, - грустно улыбается она. - Видишь ли, я потеряла своих родных и не могла допустить, чтобы Итан лишился своих - по моей вине. Я убеждала его, что отец и мать его очень любят и поэтому никакая девушка не будет в их глазах подходящей кандидатурой для него. Я помню, как выпалила: "Да приведи ты к ним саму Лею Органу - они бы и к ней придрались!"... Как мы после этого хохотали!.. Потом он поехал разговаривать с родителями - а я впервые за три дня смогла выплакаться. Я не могла плакать при нём, понимаешь? Ему было бы слишком больно...

Вианн качает головой.

- Нет. И даже не думала об этом. Видишь ли... они окончательно порвали с Итаном - даже не с нашей с ним семьёй, потому что в их понимании у нас с ним была не семья, а детская истерика в песочнице... ну, знаешь, когда малыша тянут домой, потому что он устал, замёрз и хочет кушать, но малышу почему-то важнее достроить домик, поэтому он истошно вопит и дрыгает ножками... так вот, они окончательно порвали с сыном, когда я забеременела.

Ну вот... доковыривай до конца, Вианн. Будет больно - тебе так уж точно. Но это надо вытащить на свет, который, как говорят медики, убийственен для заразы. Интересно, они имеют в виду только кварцевое излучение, которым стерилизуют помещения и инструменты, или солнечный тоже сгодится? В старых сказках солнце убивало любую нечисть... И хотя сейчас ночь...

- Сразу после выпускной церемонии и вручения дипломов мы зарегистрировали наш брак. На следующий день я пришла в академию на распределение. Меня отправили на Акзилу. Итану как привилегированному студенту разрешили выбирать. Думаю, не нужно уточнять, что на Акзилу мы полетели вместе.

Поскольку Итан, по моему настоянию, помирился с семьёй, они продолжали общаться. Он всегда старался созваниваться с ними, когда я была на работе, чтобы не травмировать меня лишний раз. Однако для его матери это был ещё один повод уколоть меня, пусть и заглазно. Разумеется, всё очень аккуратно прикрывалось заботой о мальчике, жена которого, вместо того, чтобы вить семейное гнёздышко и ублажать мужа, пропадает день-деньской со своими чертежами, железяками... Возможно, она в чём-то была права. Я действительно сразу нырнула в работу. Но не потому, что не хотела обустраивать наш с Итаном семейный очаг. Я просто хотела обустраивать его на наши заработанные деньги.

Губы Вианн кривятся в подобии усмешки. Оказывается, бередить старые шрамы не так уж безболезненно. Но раз начала...

- Дело в том, что Итан продолжал пользоваться деньгами своей семьи. Для него всё оставалось по-прежнему, и он искренне не понимал, зачем мне так убиваться ради заработка, - ведь нам вполне хватает на жизнь. А для меня это было делом принципа - ни кредита не брать у той семейки! Не то чтобы я рвалась им что-то доказать - нет, я и не пыталась изменить их мнение о себе в лучшую сторону. Но мне было по-настоящему важно, чтобы мы сами могли себя обеспечить. Поэтому я хваталась за любые, даже самые сложные, задания - а их всегда было в избытке. Знаешь, на новичков часто сваливают всё трудное и неприятное...

Спустя три месяца после нашего переезда на Акзилу мне предложили командировку. Долгую - на полтора месяца, которые в итоге превратились в два. Не по моей вине, просто так получилось. Я, честно говоря, надеялась, что Итан полетит со мной - он ведь был хорошим ремонтником, даром что никогда особенно не напрягался на работе. Не стремился повысить квалификацию, расширить свои профессиональные компетенции... Зачем усложнять себе жизнь? Меня же это предложение буквально окрылило. Если я достойно проявлю себя, то меня повысят до помощника старшего инженера. Зарплата тоже повысится - и мы переедем из общежития, где жили до сих пор, в собственную квартиру, которую снимем на наши деньги!

...Когда я сообщила Итану эту новость, он внезапно погрустнел, а потом вдруг разозлился. И слово за слово... в общем, мы наговорили друг другу много очень неприятных вещей. Я упрекала его в том, что он ничего не понимает в настоящей жизни, что он живёт в своём уютном мирке, уверенный, что никогда ни в чём не будет нуждаться. Он кричал, что, вместо того, чтобы пропадать на работе, я могла бы заботиться о нём, ведь его семья готова обеспечивать даже меня!..

Вианн ненадолго умолкает. Потом с видимым усилием продолжает:
- Вот это "даже меня" было последней каплей. Я прекрасно понимала, что это слова не Итана, а его мамаши. Меня готовы терпеть из милости, как странный каприз ненаглядного сыночка, - в надежде, что он однажды наиграется подобранной на улице грязной куклой и обратит внимание на игрушки, которые соответствуют его уровню и статусу. А Итан совершенно искренне рассчитывает, что однажды всё само собой как-нибудь уляжется. А оно не уляжется, я точно знала.
Поэтому торопливо пошвыряла в сумку какие-то вещи - не так уж много их у меня было - и ушла, грохнув дверью. Ночь провела в космопорте, в кантине, едва не падая носом в чашку с крепким кафом. Дождалась своих коллег - и улетела с ними. Об Итане меня никто не спросил.
Во мне бурлили обида и ярость, которые я старательно скрывала. Однако в командировке я познакомилась с человеком, который сразу почувствовал, что со мной что-то не так. Он был учтив, внимателен, обращался со мной уважительно... Понимаешь, он видел во мне - меня. Как самостоятельную ценность. Не то, чтобы меня это сразу покорило... но я была ему благодарна. Такое отношение мне было необходимо. Поэтому мы... сблизились. Прекрасно понимая, что с моим отъездом эта близость закончится. Он женат, я замужем... Не знаю, были ли у него на тот момент дети...

По крайней мере, одно дитя ты унесла в себе, Вианн.

К концу командировки я уже сходила с ума от тоски по Итану. Безумно боялась, что вернусь - и не найду его на Акзиле. Но он встретил меня в космопорте с охапкой цветов, такой виноватый - и такой счастливый... Мы забыли обо всём и обо всех. Пришлось даже оформлять недельный отпуск задним числом, потому что мы не могли оторваться друг от друга.

Спустя пару недель я поняла, что беременна.
После медосмотра мне назвали срок - и выходило, что отец... не Итан.
Я показала ему заключение врача. С ужасом ждала его реакции. Но он был на седьмом небе и думать не думал о том, сходятся сроки, не сходятся... В тот же вечер позвонил матери, думая обрадовать её тем, что она скоро станет бабушкой.
Мистрисс Коррино, в отличие от сына, моментально сложила "два" и "два" и открыто заявила Итану, что ребёнок - не от него. Я лежала в соседней комнате, укрывшись с головой одеялом, и представляла, что сейчас он договорит, потом соберёт вещи и грохнет дверью - как я два с лишним месяца назад. Но он... он впервые на моей памяти повысил голос на мать. "Не желаю ничего слушать! - орал он. - Моя жена беременна, и она носит моего ребёнка!" Поэтому мистрисс Коррино просто прервала звонок.

На следующее утро оказалось, что личный счёт Итана Коррино заблокирован. В почте он обнаружил письмо, в котором говорилось, что его семья с прискорбием сообщает, что не может поддерживать с ним родственные отношения, однако будет счастлива возобновить их, если он вернётся в их любящие объятия абсолютно свободным человеком.
Итан не вернулся.

Эти слова растрогали Вианн до глубины души. Её девочка

пусть не Фиона, пусть Анук

готова вступиться за маму, защитить её от возможных нападок мужниной

отцовской

семьи. Мелькнула мысль о том, что Коррино, буде они возникнут в жизни Вианн, уж точно не поздоровится - Анук

магистр Рен

наверняка найдёт на них такую управу, которую её мать вряд ли даже сможет вообразить. Но эта мысль почти сразу же бесследно растворилась в приливе материнской нежности и гордости.
Усилием воли женщина сдержала слёзы, готовые навернуться на глаза. Потом, позже, после того, как Анук уйдёт, если они снова подкатят - Вианн их выплеснет. Сейчас нельзя.

- А дальше... что ж... - Она собралась с мыслями и продолжила:

- Итан вполне ожидаемо оказался не готов к безденежью. Я ни капли не осуждаю его за это - человеку, который никогда не знал нужды, очень трудно и больно к ней привыкать. На верфях он за месяц зарабатывал чуть меньше того, чем раньше мог спустить за день. Это ранило его самолюбие. Мой гонорар за ту большую командировку целиком ушёл на подготовку к твоему появлению на свет - мы не могли оставаться в общежитии с ребёнком. Не то чтобы это было запрещено правилами, но... общая кухня, общий санузел... ты понимаешь. Словом, мы сняли квартиру, закупили всё необходимое. Денег хватило в обрез. А заработок Итана, даже при строжайшей экономии, улетал буквально за неделю. И мне пришлось вернуться на работу через месяц после твоего рождения.
Сначала мы с Итаном чередовались, но вскоре поняли, что это нерационально. Я при таком графике зарабатывала в разы меньше, чем могла, а его зарплата превращалась в жалкие крохи. Поэтому мы решили, что он будет присматривать за тобой, а я - кормить семью.
Это решение далось Итану ещё труднее, чем привыкание к ограничениям. Он воспитывался в старинных традициях, которые требовали от мужчины быть кормильцем семьи, а от женщины - хранить домашний очаг. Сложно пересматривать свои взгляды в сознательном возрасте...
Его немного успокаивало то, что мы, в общем-то, не бедствовали. Не роскошествовали, конечно, но жили вполне благополучно. А потом он начал играть...

Вианн вздохнула.

- Я иногда думаю, сколько всего важного и необратимого в нашей жизни происходит по воле случая. В тот день он посадил тебя в коляску и пошёл к стоянке спидеров - там я оставляла нашего крылатого старичка, когда возвращалась с работы. Вы всегда встречали меня - если погода была хорошая. И по пути на стоянку он встретил старого приятеля, с которым раньше работал в ремонтном цеху. Кажется, его звали Рего... или вроде того. Словом, Итан узнал, что этот Рего на днях выиграл крупную сумму - не то в лотерею, не то на рулетке... Действительно крупную - три своих годовых дохода. Хвастал, что теперь можно вообще не работать - положи денежки в банк и живи себе на проценты!
И Итан загорелся этой идеей. Она была очень созвучна ему, понимаешь? Легко и просто, без лишних усилий - ррраз! - и набить карман на всю оставшуюся жизнь, которая станет неотличима от той, что он вёл до нашей с ним свадьбы. Он вообще был очень увлекающимся человеком... Увлечение сменилось азартом, азарт - зависимостью.

Вианн грустно покачала головой.

- Я потом спрашивала у врачей, можно ли излечиться от тяги к азартным играм. Они отвечали, что можно - излечиваются же люди от других зависимостей... От наркомании, например. Оказалось, что все зависимости похожи друг на друга - задействуются одни и те же мозговые центры, что-то в таком духе. Я не врач, поэтому вряд ли смогу объяснить как следует, а перевирать не хочу. Но непременным условием было собственное желание зависимого стать здоровым. А Итан не желал. Как и практически все его собратья по несчастью, он отрицал свою зависимость, утверждая, что в любой момент может остановиться - вот только ещё разок поставит... Коварная это штука - "ещё разок". Тебе не везёт снова и снова, однако по какой-то парадоксальной причине от этого только крепнет твоя уверенность, что уж в этот-то "ещё разок" ты непременно сорвёшь самый крупный куш!.. Пару раз Итан действительно выигрывал - ну, как выигрывал... возвращал столько же, сколько поставил. Но и эти редкие удачи окрыляли его. Он даже вернулся на работу - чтобы играть на собственные деньги. Тем более что ты уже подросла и не нуждалась в столь пристальной опеке. Но его заработка хватало на две-три ставки, не больше. Ведь если надеешься на большой выигрыш, то играть по мелочи смысла нет. Так что играл он в том числе и на заработанное мной - то и дело влезая в долги...

Вианн умолкла, задумчиво глядя на дочь. Может быть, и не стоит ей обо всём этом рассказывать. Но, с другой стороны, это - история её семьи. Уж какая ни есть. И Итан Коррино, хоть и был человеком не самой сильной воли, не становился от этого менее любящим отцом. Вианн надеялась, что смогла донести это до Анук.

- Я решила, что уйду от него вместе с тобой, - призналась она. Нет смысла это скрывать после того, как столько всего уже рассказано. - Дам ему официальный развод. Он смог бы вернуться к семье - они бы приняли его, я в этом уверена. И, возможно, перестав нуждаться в деньгах, он избавился бы от своей пагубной страсти. А я увезла бы тебя куда-нибудь к морю. Ты, может быть, помнишь, как часто мы с Итаном ругались в последние два-три года... Я думала, что, если мы какое-то время поживём раздельно - ну, то есть совсем раздельно - то сможем хотя бы вернуть ровные и доброжелательные отношения. Если бы всё сложилось так, как я планировала, возвращаясь в тот день на Акзилу, то я забрала бы тебя на какой-нибудь солнечный курорт и первым делом отправила бы ему сообщение с нашими координатами. Вы с папой продолжали бы общаться... Если бы... если бы...

Отредактировано Vianne Korrino (04-07-2023 04:34:37)

Вианн пожала плечами.
- После того, как я нашла там Итана и не нашла тебя, я тоже не возвращалась на Акзилу. И поиски пропавшей дочери поручила... специалистам.

Она снова взглянула на свежеотремонтированную стену и передёрнулась.

- Анук...

Новое имя дочери выговорилось неожиданно легко. Что ж, Вианн всегда быстро адаптировалась к переменам - от этого порой зависит не только карьера, но и жизнь, знаете ли.

- Я должна рассказать тебе кое-что очень важное о значительно более недавнем прошлом.

Усилием воли отогнав воспоминания о чудовищно раскромсанном протезе Рана, Вианн произнесла:

- Голокрон с информацией о тебе хранился здесь, в моём стенном шкафу, на самой верхней полке. Я доставала его, чтобы посмотреть на тебя... какой ты стала. Сначала - часто, потом - время от времени. О голокроне никто не знал, кроме меня и того, кто мне его передал. Того, кому я за него заплатила. Вернее, я так думала...

Женщина переглотнула с трудом, но продолжила спокойно и твёрдо:
- Пару недель назад у меня был гость. Я показывала ему свои личные инженерные разработки. Он заинтересовался. Я предложила ему копию чертежей. Голокарты с ними хранились на той же полке, что и голокрон. Довольно высоко, выше моего роста. Гость предложил мне помочь достать их - ему, в отличие от меня, достаточно было протянуть руку...

Соберись. Соберись. Этот кошмар уже в прошлом, и не надо накручивать себя, представляя, что в будущем может быть ещё хуже!

- ...И когда он доставал с полки контейнер с картами, раздался взрыв. Гостя сильно травмировало, но он довольно быстро оправился, даже странно... Меня почти не задело, только чуть тряхнуло. Но шкаф со всем содержимым, включая голокрон, разнесло на атомы. Вероятно, это было покушение. Скорее всего, на меня - ведь раньше на эту полку лазила только я. И я подозреваю, что оно связано с твоим... повышением в ордене Рен. Я не знаю пока, что, как и почему. Но иных предположений у меня нет. Может быть, тот, кто собирал информацию о Фионе Коррино - рыцаре Анук Рен, испугался, что его прищучат из-за пристального интереса к новоиспечённому магистру Рен, и решил замести следы. Может быть, меня хотели ликвидировать как возможный инструмент влияния на тебя. Я пока ничего не знаю. Но, Анук, я дорабатываю здесь последние дни. Потом беру бессрочный отпуск по состоянию здоровья и улетаю на Гаталенту. Там попробую затаиться.

Она достала из неприметного ящичка под рабочей панелью крошечный чип и протянула дочери.

- Тут все мои контакты. Я больше не потеряюсь, Анук. Но я очень боюсь, что ты теперь тоже в опасности.

Вианн посмотрела на чип, полученный от дочери. Медленно сжала его в кулаке. Стиснула изо всех сил, чувствуя, как кромки впиваются в кожу.

- Не... переживать? - переспросила она недоумённо.

Боги, да я с самого твоего рождения только и делала, что переживала за тебя! Причём совершенно помимо собственной воли и всех доводов разума. Если бы ты знала, сколько раз, глядя на мой выпирающий живот, мне говорили: "О-о... первый год самый трудный - все эти подгузники, режущиеся зубки, бессонные ночи!" или "Пока не научится ползать - вообще никаких хлопот, зато потом глаз да глаз, только успевай следить!", или "Вот погоди, заговорит - тогда начнутся проблемы!"... Кризис пяти лет, кризис десяти лет, переходный возраст, созревание... О чём меня только ни предупреждали! И никто, ни одна живая душа ни разу не озвучил самое трудное - вечную, неизменную, постоянно грызущую тебя изнутри тревогу за твоё дитя. Первый крик новорожденного младенца - всё равно что выстрел стартового пистолета для твари-тревоги. По этому сигналу она впивается в самые уязвимые уголки твоей души и ни на секунду не разжимает челюсти. И я, взрослая разумная женщина, могу сколько угодно смотреть на тебя и осознавать, что ты выросла, ты сама отвечаешь за себя и за криффову тучу народа, ты охренительно сильный форс, ты криффов магистр криффова Ордена Рен! - и при этом переживать за тебя, как за маленького ребёнка, который на мгновение пропал из виду, потому что спрятался в домик на детской площадке!.. И никогда, никогда не простить себе того, что может случиться с тобой по моей вине.

Вианн (в который раз за эту странную, но такую нужную ей встречу!) взяла себя в руки.

- Я тоже обязательно свяжусь с тобой, - кивнула она, силясь улыбнуться. - Главное, не делать этого слишком часто, чтобы не

надоедать

отвлекать тебя от дел. Хотя, видят боги, будь моя воля, я бы висела на связи с тобой круглосуточно. - Теперь улыбка почти получилась. Кажется. - Но я непременно сообщу тебе, где я остановилась. И дальше буду сообщать обо всех моих перемещениях... и обо всём, что со мной произойдёт. Насчёт голокрона ты, разумеется, права - особенно с учётом твоего... гм... повышения. Человека, которому я платила за информацию, звали Найджел Фейт. Ну, или так он мне представился. Но я не могу исключать, что он привлекал и кого-то со стороны... Я теперь, как ты понимаешь, вообще ничего не могу исключать.

Она прямо-таки физически ощутила, что смотрит на дочь с мольбой. Наверное, Анук разозлится... но это было сильнее Вианн.

- Анук. Пожалуйста. Если я и могу просить тебя о чём-либо, то прошу: береги себя. И держи меня в курсе событий - разумеется, насколько это возможно и допустимо, - чтобы я смогла среагировать на... новые обстоятельства.

Знать бы ещё, как придётся на них реагировать. Бесконечным бегством? Или - ха-ха! - попыткой защитить свою девочку? Брось, Вианн. Как будто ты не знаешь, что в открытом противостоянии от тебя толку не больше, чем от кантинной салфетки.

Отредактировано Vianne Korrino (18-07-2023 03:17:33)