-  …Ты в курсе, что Джакара забрали?
Звонок застает Каре врасплох, поздно вечером, когда Эйрин уже спит, Теммин еще не вернулся, а она сама сидит с датападом на кухне и пытается разобраться с документами по последней поставке медикаментов. Лекарства уже развезли по медпунктам и, наверное, даже потратили, а документы всё ещё выглядели так, как будто их не существует.
- Куда? – шепотом спрашивает Каре, с трудом выныривая из цифр.
По её искреннему убеждению, Лина Джакара могли забрать исключительно на Кессель, но вряд ли смогли бы его там надолго удержать.
- Так в армию. Позвонил, сказал, что не хотел расстраивать и надеялся как-нибудь отмотаться, - голос коллеги полон яда и отчаяния одновременно. – Крифф бы с ним, но кто завтра на Ктил полетит?
В результате быстрого перебора возможных кандидатур оказывается, что лететь некому: все пилоты заняты, разве что послать кого-нибудь, кто только вернулся… Вот Теммин, вроде бы, как раз ждёт посадку над космопортом, он же не откажется?
Каре нисколько не сомневается, что не откажется, но отвечает, что полетит сама, как раз надо бы посмотреть, как дела на той станции. И да, конечно, она доделает документы по криффовой медицине перед вылетом. И да, конечно, придет пораньше и присмотрит за погрузкой. И да, конечно, захватит по дороге еще груз, закиньте только координаты в навикомп. И да, конечно, дочке привет.
Дочка как раз просыпается, возмущенная мамиными деловыми переговорами.

Ей немного неловко перед мужем, когда она говорит, что улетает и оставляет их с дочкой почти на сутки, а то и двое, если на ктильской станции что-нибудь пойдет не так. Но, в конце концов, утешает себя Каре, не так уж часто она отлучается, гораздо реже, чем могла бы.
В основном вся ее работа по-прежнему здесь, на земле, и она совсем, никак, ничем не рискует. Ну, разве что сюда доберутся имперцы, но это вряд ли.
И по дороге на станцию она тоже совсем, никак, ничем не рискует, все гипертрассы под контролем и маршрут шаттла с гуманитарной помощью заранее согласован с военными. С пиратами, имперцами и прочими заинтересованными сторонами он, правда, не согласован, и случается всякое. Но так ведь, утешает себя Каре, жить вообще опасно, что же теперь, не жить?
У маленькой Эйрин не очень хорошая мама, но зато отец точно самый лучший.

До станции шаттл добирается благополучно, а в лагере беженцев местная суматошная круговерть захватывает Каре на несколько долгих часов, просто передать груз, осмотреться и улететь не получается – ну, как всегда. Стоит только разумн6ым в лагере каким-то образом узнать, что ты не просто пилот-привез-увёз, но представитель фонда, как у них возникает миллион вопросов, просьб и даже претензий.
«А как нам перебраться на другую станцию, так вышло, что мы с детьми потерялись…».
«Мы заявку не оставляли, но может у вас есть…».
«А вы точно продукты нормальные привезли, а то, говорят, нам привозят просрочку с военных складов! Не-а, сам не видел…».
«А можно улететь свами?».
«А нам не хватило…».
«А где гарантия, что вы не врёте? Все врут!».
К концу дня Каре очень хочет домой и очень удивляется, как кто-то находит силы вот так работать с беженцами изо дня в день, находить для них нужные (а не нецензурные) слова, выслушивать жалобы, находить решения тысяч и тысяч проблем, помогать…
Ей всегда казалось, что она достаточно дружелюбный и отзывчивый человек, но каждый раз после такого дня, проведенного среди беженцев, она понимает, что этого недостаточно, и что протащить пяток шаттлов с гуманитаркой через половину галактики, и можно даже через границу, и можно даже контрабандой – честное слово, проще!

Последним сюрпризом этого дня оказывается семья токоян с больным ребенком, которых руководство станции уговорило отправиться в больницу, но, как оказалось, так и не уговорило покинуть родную систему – религиозные убеждения токоян им этого не позволяют, и теперь шаттлу предстоит сделать изрядный крюк к ближайшей планете.
Планеты не было в путевом листе, но на станции ей обещают, что уладят все формальности, что планетарный космопорт их примет, что больница примет тоже и что это все не займет слишком много времени.
Каре им не верит –за время войны у нее уже есть опыт таких полетов, но не отказывается – уж слишком плохо выглядит маленький токоянин, слишком жалобно то ли плачет, то ли кричит, и его мать, объясняясь на ломаном всеобщем, тоже готова плакать – то о том, что за пределы системы им никак нельзя, то о том, что её сын очень болен и она готова лететь куда угодно, но лучше бы, конечно, на Ктил.
И без того выбившись из графика уже часа на полтора, после долгих сборов и уговоров, шаттл отстыковывается от станции и берет курс на Ктил.

Каре реагирует на появление незваных гостей несколько нетривиально: в отличие от тех, кто хаотично кидается врассыпную, она кидается по вполне определенной траектории - чтобы не попасть под огонь корабельных орудий в первые секунды атаки и получить простор для разворота с последующим торопливым уходом в гипер. От истребителей, конечно, прилетит, но может и не успеют.
Все это проносится в её голове машинально и очень быстро, ещё до того, как гости оказываются не налётчиками, а вроде как законными представителями власти.
Грань между этими двумя определениями бывает исчезающе тонка.
- Крифф, - ворчит Каре, вырубая щиты, - какого ситха лысого, тут же не Кореллия! Сейчас растянут эту галиматью часа на три...
Встревоженная токоянка подскакивает к ней, не понимая, что происходит, но чувствуя, что что-то идет не так. Приземляясь на ту же платформу, с которой поднялась минуту назад, Каре силится объяснить ей, что всё в порядке, что это просто проверка, что они сейчас влезут в начало очереди и постараются отделаться от этого всего поскорее.
По крайней мере, голос в эфире сразу располагает к себе. Может, потому, что кажется немного похожим на голос Теммина.
- Платформа 10-2 в эфире, - пока все пытаются припомнить, водятся ли за ними какие-то проступки, она решительно выходит в эфир, безукоризненной вежливостью голоса подражая кореллианину. - Уважаемые господа, прошу прощения за наглость, но у меня на борту больной ребенок, которому требуется срочная транспортировка в планетарный госпиталь, в связи с чем прошу досмотреть и отпустить нас в приоритетном порядке.
Ожидая ответа, Каре торопливо роется в россыпи датакарт, отыскивая среди них документы на шаттл. К сожалению, шаттл Лина Джакара всё еще оставался шаттлом Лина Джакара, и хотя и был сейчас приписан к фонду, она понятия не имеет, какая у него история и вообще, не числится ли он в угоне в какой-нибудь системе.
Но его же проверяли, да?

- Так...
Услышав этот новый голос, Каре решительно выгребает из ящика все остальные датакарты тоже и рассовывает по карманам, как будто собирается сразить корбезовца наповал количеством документов, которые у неё имеются при себе. Его голос не предвещает ничего хорошего - вернее, он предвещает интонацией ещё больше неприятностей, чем прямым текстом, - но она не подает виду, чтобы не расстраивать токоянку ещё сильнее, просто просит её приготовить документы и ждать.
Прежде чем открыть входной люк, Каре достает из рюкзака косметичку и заглядывает в зеркало, чтобы поправить прическу, и надеется увидеть там привлекательную уверенную в себе женщину, но видит только встрёпанную рассерженную нексу, которая с удовольствием вцепится кому-нибудь в горло, отпустите только с поводка.
Нексу нервными движениями проводит по волосам расческой, обновляет помаду, улыбается своему отражению и старательно прячет острые зубки. Может быть, интуиция её обманывает, и владелец второго голоса окажется вполне приятным человеком.
Так, надеясь на лучшее и готовясь к худшему, Каре открывает люк, велит токоянам оставаться на месте и выходит на платформу.
И она, и небольшой грузовичок Джакара смотрятся совершенно безлико и в то же время довольно органично вместе. Кораблик явно уже не нов, вооружения на нём нет, но есть на удивление неплохие дефлекторы. На борту нет ни названия, ни других отличительных знаков, словом - самый обыкновенный рабочий грузовичок, у хозяина которого нет ни фантазии, ни амбиций.
Или есть кое-какая житейская смекалочка, но это уже совсем другая история.
И Каре в своем тёмно-сером костюме, похожем на военную форму, но без знаков отличия, выглядит точно так же обыденно. Рюкзак на плече, пачка датакарт в руках и к краю расстегнутой куртки всё еще прикололот слишком яркий для этой серости кислотно-зелёный бейдж с именем и название фонда.
На крестокрыл она смотрит с нескрываемым профессиональным интересом, приправленным завистью. Хорошо они там живут, в этом своём КорБезе...

Корбезовец выпендривается, но не то чтобы перед ней, а скорее по привычке: Каре отлично знает эту пилотскую привычку, она, в конце концов, тоже так умеет. Ну, умела. Сейчас, наверное, несколько лишних килограмм могли бы ей пмешать, да еще и спина болит.
Грубит он, наверное, тоже по привычке.
Можно легко представить себе, какой переполох сейчас кучка таких упырей поднимет на станции, а ведь присутствующие здесь разумные и так натерпелись, убегая от войны.
- Здравствуйте, - как ни в чем не бывало начинает разговор Каре, ныряя в открытый люк и включая на всем корабле яркое освещение. - Меня зовут Каре Кун, я представительница благотворительного фонда "Новая надежда", я сегодня привезла на станцию гуманитарный груз и сейчас возвращаюсь обратно, у меня на борту семья токоян, мать и двое детей, младший болен и ему требуется помощь, я отвезу их в госпиталь.
Грузовой отсек шаттла пуст, если не считать нескольких бутылок с водой, пайков и аптечку, а из кабины за ними испуганно наблюдают пассажиры - мать держит на коленях сына, закутанного в пару одеял, и испуганно прижимает его к себе, а рядом сидит и как будто бы пытается спрятаться ей за спину старшая дочь.
- Руководителя станции зовут Тонис Шиф. Полагаю, он сейчас прибудет к платформам. А вы, сэр, в спешке забыли представиться, - Каре очень старается не ёрничать, и её замечание пока что звучит как продолжение миролюбивого разговора, а не претензия. Последующие слова звучат так же, хотя на самом деле это ещё какая претензия. - Кроме того, я бы хотела видеть ваше служебное удостоверение и документы, дающие вам столь обширные полномочия.
Еще она хотела бы знать, какого криффа КорБез забыл так далеко от Кореллии, и хотела бы заметить, что лучше бы они с имперцами так воевали, как с собственными гражданами, но это ещё успеется.

Каре вздрагивает при звуках этого имени и долго, слишком долго и внимательно всматривается в экран датапада, изучая разрешение. Она надеется теперь только на то, что достаточно быстро отвела взгляд и не слишком сильно изменилась в лице, но не уверена в этом, потому что волна страха нахлынула стремительно и неотвратимо, на несколько долгих секунд выбив почву у нее из-под ног.
Она хорошо помнит это имя.
Лицо уже совсем не помнит, хотя искала его в Голонете, но когда это было - почти год назад.
Зато лицо По помнит так, будто это было вчера. Неживые глаза, едва различимый голос... Даже после возвращения из плена Первого Ордена он был не так плох, как после возвращения с Кореллии. Это потом так долго заживало в нем, и порой ей кажется, что до сих пор полностью не зажило.
И вот этот человек сейчас пойдет по лагерю... Он что-то ищет, ему что-то нужно, разумные при таких должностях обычно неохотно вытряхиваются из своих мягких кресел в уютных кабинетах. Ему что-то нужно... даже сильнее чем тогда, с По.
Очень страшно.  За всех тех, кто укрылся здесь от войны - и немного за себя.
- В этом лагере почти нет мужчин, разве что старики и несколько инвалидов. В основном женщины и дети, - и ей хочется всех их защитить, потому что они еще не знают, что такое Корран Хорн, а она знает. Но как их защитить? - Документы на груз здесь, такие же у начальника станции. Одежда и обувь, в основном детские, предметы личной гигиены, детское питание.
Перебрав в руках датакарты, Каре передает директору КорБеза те, на которых хранятся документы. Косится на испуганных токоян.
Она уже почти уверена, что не улетит отсюда, пока отсюда не улетит этот человек. Может быть, присутствие начальника станции и представителя благотворительного фонда его остановит?.. заставит вести себя корректно?..

Он всё-таки заметил. Почуял? Наверное, она всё-таки выдала себя движением или голосом, она же не разведчица и никогда не училась притворяться. Или это он так пользуется Силой? Каре ничего не понимает про Силу, хотя немного общалась с Джейной и Джейсеном, но они никогда не выглядели какими-то особенными. Еще на Крайте некоторое время жил аж целый мастер Скайуокер, но он жил где-то сам по себе и не применял свои способности направо и налево.
А вот директор Хорн, может, и применяет.
- Вы спросили меня, что я здесь выгрузила, - Каре решает игнорировать вопрос по страх и отвечать по существу. Из голоса её улетучивается весь налёт дружелюбия, но всё еще остается подчёркнутая вежливость. - Я вам рассказываю, что я здесь выгрузила, и не тыкаю в вас датакартами, а предъявляю документы в подтверждение. Настоятельно прошу вас придерживаться вежливого тона в общении. Я переживу ваше хамство и напор, но в этом месте находятся разумные, в жизнь которых ворвалась война. Вам на Кореллии не видно, но война - это падающие с орбиты обломки кораблей, диверсии на поверхности, постоянный страх за тех, кто находится на линии боевого соприкосновения и прочие бытовые трудности.
Чем дальше Каре говорит - быстро, уверенно, упрямо, не позволяя Хорну вклиниться с каким-либо комментарием в свою речь, - тем меньше в ней остается страха и тем больше в ней становится гнева. Это как вгрызаться в противника, когда за твой спиной пытается уйти эвакуационный транспорт. Сначала страшно, а потом... потом тоже страшно, но ещё бесит.
- Поэтому, я вас очень прошу, держите при себе этот обвинительный тон. Вы говорите мне о наборе добровольцев в частные армии - я отвечаю вам, что здесь некого набирать. Оружие, спайс? Да, это возможно. Но вы выглядите так, как будто вы уже нашли здесь оружие и спайс, хотя я начала наш разговор предельно вежливо. Это неприемлемо по отношению к беженцам. Они всего боятся, они никому не доверяют, они потеряли свой дом, а вы хотите учстраивать здесь обыск, как в каком-нибудь притоне!