Если не спать — она сделает плохо лишь себе, поэтому Шара спит.
Если не есть — она так же сделает плохо только и только лишь себе, поэтому, когда в её камеру закидывают миску с кашей, она ест.
Хотя толку от этого — ноль целых и ноль десятых. Она отсюда уже не выйдет. Ну если, конечно, не найдет где-то в себе мирно разлагающиеся остатки третьесортной актрисы затрапезного театра и не заявит, мол, вдохновилась вашей любовью к сдохшей Республике, поэтому готова стать борцом за бобро и справедливость во имя какой-либо луны.
Про добро местные главари явно знали еще меньше, чем фелинкс про высшую математику. 
Никто из флотских не знает, что она здесь. Да и если бы знали, что с того? С террористами переговоры не ведут, обмены не производят, а она не столь важна чтобы за ней кого-то посылать.
Хотя помереть от старости, лет так в сто, загорая на золотых пляжах, она бы не отказалась. Впрочем старость у лётчиков — дело такое, отнюдь не гарантированное, каждый поступающий в Академию знает об этом.
В конце концов она находит плюсы в её положении: не бьют, даже не пытают, жрачка после пещер Джеды неплохая, а еще сводили в душ. Последнее спустя две недели кажется чуть ли даром небес. Можно привыкнуть ко всему. К разваренной похлёбке, полусонным бдениям, отсутствию хоть каких-то развлечений, безнадеге запертых стен. 
Даже злобная толпа прошлой ночью не удивляет — она бы на их месте тоже бы возмущалась, ибо зачем тут враг, который явно немало твоих подстрелил. Если пленный — узнаешь, что тебе надо и давай, до свидания. Ну или пытаешься переманить его на свою сторону. Впрочем душеспасительных бесед за три дня с ней тоже никто не проводил — чисто кормили пару раз в сутки, раз в день выводили в туалет. И всё. 
Ни Кассиан, ни Рэм, ни Контра больше не навещали.
Спала она вслушиваясь, как старый пёс, которого забыли в старом доме. Только вряд ли о Шаре Бэй забыли — её ужасу явно давали настояться, как соленьям в бочке. Только, в отличие от капусты или огурцов — Шара овощем не была. И у неё была отличная броня от кошмаров — здесь не пытали. Возможно, пока что. После партизанских пещер — это можно было бы назвать практически курортом.
Поэтому шум шагов вне расписания она слышит еще при подходе к двери камеры и открывает глаза.
А вот сама посетительница удивляет.
Сильно.
- Ты чего? - недоуменно косится на Конру Шара, но тем не менее послушно встает.

Отредактировано Shara Bey (Вчера 23:18:02)

Шара молча смотрит и кивает.
Быстро, за минуту, переодевается. Залеченные ребра уже не болят, синяки, ссадины и прочие отметки после пещер Со и так восхитившие Рэма, тоже через пару недель сойдут.
Если у неё будут эти недели, а это всё не психическая пытка местных коновалов — дать пленнице надежду и отнять.
Смелость, конечно же, отчаянная, дурная. А что ещё остается, если худший расклад уже случился: Шара Бэй уже в плену, из которого стоит выбираться да поскорее. Сложнее задачки не придумать уже, так вот и нужно искать в себе то ли смелость, то ли глупость, чтобы идти и идти вперед. Хотя бы на злости, главное — не поддаваться отчаянию.
Шара понимает, что не хочет умирать.
Любопытное открытие для той, которая уже, казалось бы, наметилась на тот свет, зашнуровала ботинки, и надеялась встретиться с мамой.   
В чужой одежде она слишком похожа на мятежника.
На койке остается бластер.
Если бы Контру просто подослали бы, то не оставили бы его охраннику? Правда же?
Она смотрит на него, потом на Контру и тянется к оружию, переключив его на не боевой режим.
- Могу отдать, но мне кажется так будет гораздо проще.