Проведя всего сутки в медблоке, Каре напрочь отстает от жизни. Когда она выбирается в кают-компанию поболтать со свободными знакомыми, то узнает от них, что, во-первых, то ли адмирал Холдо улетела на «Сюрприз», то ли к ней кто-то прилетел, причем уже давненько, а во-вторых, учения на границе какие-то слишком подозрительные, и кроме генерала Антиллеса там собралась едва ли не вся старая гвардия, вот и их полковник Селчу, кстати, тоже там.

Слухи во флоте традиционно распространяются со скоростью хорошей новенькой «ашки».

Слухи не приносят новых тревог: она на стороне тех, кто отмахивается «да не будет ничего», потому что ну а что может пойти не так, когда в одном месте собрались такие люди. Ну, да, попугают немного имперцев, но и правильно, они охренели там убивать новореспубликанских граждан, еще и таких. Но люди, у которых за плечами две войны, не станут развязывать третью, они же видели, как это бывает. Да и флот после Хосниана, говорят, еще не вполне восстановился.

Словом, её не пугает и не тревожит война. Возможно, и потому еще, что собственные беды пугают и тревожат её куда больше. То есть, беда. Теммин. Теммин, который опять не выходит на связь, и это не только пугает, но и злит, потому что как можно быть таким упрямым идиотом! И если с ним ничего не случилось – только бы с ним ничего не случилось! – то она сама устроит ему такие неприятности…

Кстати, ведь он рассказывал, что генерал Антиллес – Ведж – ему как отец. И если это так, то, может быть, она могла бы поговорить с ним… попросить помощи в поисках, попросить, в конце концов, вправить Теммину мозги, ведь кто-то же должен. В любой другой ситуации Каре не раздумывая рвалась бы на «Сюрприз», но сейчас не знала, стоит ли. Как разговаривать с человеком, который неделю назад потерял жену, как о чем-то его просить? Если только найти там полковника Селчу и попросить через него…

Занятая всеми этими мыслями, она слоняется в окрестностях главного ангара и уже почти принимает решение поискать кого-нибудь, кто согласует ей вылет на «Сюрприз», когда в противоположном конце коридора появляется очень знакомая фигура. Каре узнает Уэса сразу: и потому что он мало изменился со времен вонгской, и потому что его появление здесь вполне укладывается в логику происходящего.

— Уэс! – окликает она его и торопится навстречу. Запоздало думает, не следовало ли назвать его майором Янсоном, но они здесь вроде бы одни. Еще более запоздало думает, а помнит ли он её. Это она в него почти влюбилась, а он… но ведь и он был рад каждой их встрече! – Привет.

Она не задает дурацкий вопрос «помнишь меня?», но все же с неловким видом замирает напротив, добежав – не знает, обнять ли, пожать ли руку или достаточно будет улыбки.

— Очень… неожиданная встреча.

Лет пять прошло, даже больше, а на ней все еще военная форма вместо платья, и почти такой же усталый вид, и на самом деле проблем стало ничуть не меньше, а из приобретений разве что капитанское звание, да и то не в республиканском флоте.

Помнит!

От этого воодушевляющего открытия лицо Каре озаряется ещё более радостной улыбкой, и она обнимает Уэса в ответ. Когда она на несколько мгновений прижимается головой к его плечу, её неожиданно окутывает тепло тех встреч во время войны, которые с ними случались, и мрак настоящего отступает перед этим теплом.

Тогда всё было плохо, но при этом кристально ясно. А сейчас всё плохо – и ничего не понятно.

— Это не я! – тихо смеётся Каре. Она чуть отстраняется, но не пытается ускользнуть из-под рук Уэса, оставшихся на её плечах. – Это По, мой друг. У них с вице-адмиралом Холдо недолгая, но чрезвычайно насыщенная история взаимоотношений. Когда «Нинка» вылетела громить пиратов, он позвал меня некоторое время полетать с ним. Но вообще-то моя эскадрилья не здесь, и я по ним скучаю.

Но она не могла оставить По одного, потому что уверена, что он все еще не до конца восстановился после встречи с Хорном, и кто за ним присмотрит, кто заметит неладное, если не она? И в то же время, ей и самой нужна поддержка. Вот только рассказывать обо всем этом Уэсу точно не нужно, уж слишком сложное хитросплетение проблем в этом их Сопротивлении.

— Но ты-то здесь откуда? Тоже знаком с Холдо? Или просто с кем-то с «Нинки» и заглянул в гости? Мне вообще-то стоило догадаться, что и ты здесь, хотя про тебя в слухах не болтали, только про генерала Селчу. Тогда бы я напросилась провожать к вам дочку генерала Антиллеса!

По вроде бы летал на «сюрприз» или на какой-то из кораблей сопровождения, но ничего интересного потом не рассказывал – вернее, не рассказывал вообще ничего, потому что вице-адмирал Бусики-Браслетики нашла ему какое-то очередное полезное применение, и его не было видно.

— Я немного надеялась попасть на «Сюрприз», потому что... — Каре смолкает, теряется, немного тускнеет.

Как это ему сказать — «потому что, может быть, генерал Антиллес не настолько убит горем, чтоб отказать мне в разговоре»? Ведь он наверняка убит ровно настолько и даже сильнее. Может, он даже с вице-адмиралом не встретится, а уж с какой-то лётчицей...

— Ты откуда и куда, кстати? — она быстро собирается с силами и почти убедительно делает вид, что ничего такого в её прошлой фразе не было, чтобы её продолжать. — Если не очень торопишься, можно дойти до кантины, или до кают-компании, или хоть до ближайшего пустого брифинг-зала, чтоб поболтать. Как ты, что ты — мне интересно! И у нас, оказывается, столько общих знакомых...

Каре почти пропустила мимо ушей то, что Уэс назвал фамилию По, но потом мысли её вернулись на несколько шагов назад и зацепились за эту мелочь. По, конечно, личность известная, но пока что не всей галактике.

А если так, то вдруг для этого разговора ей не так уж нужен именно генерал Антиллес?

— Не знаю, откуда ты знаешь По, но если расскажешь об этом полковнику Дарклайтеру, который наверняка тоже тут, то можешь поучаствовать в третьем... или четвертом... акте голодрамы «замани коммандера Дэмерона в Разбойную всеми правдами и неправдами». По-моему, это очень успешный сериал и его точно продлят еще на парочку сезонов!

Каре смеется, легко и неосознанно подстраивается под шаг Уэса, как ведомый под скорость ведущего, и ведет его... да крифф его знает, на самом деле, её мысли больше заняты тем, что она хочет спросить, и ноги просто ведут её по коридорам. Коридоры, к слову, до сих пор непривычные и легко заводят куда-то не туда, потому что на базе всё совсем иначе устроено, а от больших кораблей она за четыре года и вовсе отвыкла.

— А ещё... слушай, если уж ты знаешь По, может быть, ты и Теммина знаешь? Теммина Уэксли. Он еще Альянс застал мальчишкой и хорошо с генералом Антиллесом знаком. Может, и с тобой?

«Я вышла за него замуж, представляешь».

Этого она не произносит. Потому что если они не знакомы, то какая разница Уэсу, за кого она там вышла.

И куда он потом делся.

— Нет.

Как будто в комнате выключили свет — так резко исчезает улыбка с лица Каре и уходит из голоса жизнь. Каждый день она думает, что вот сегодня, сегодня-то точно она уже научилась жить в этом подвешенном состоянии, научилась жить без Теммина, научилась ждать и паниковать. Но эта уверенность неизменно разбивается о какую-нибудь мелочь, на самом деле — о первую же мысль о нем, или о ребенке (о звёзды, в ней же ребенок, какой-то вообще отдельный человек, что с этим делать?!), или о будущем.

— Просто последнее время он ведёт себя как благородный идиот, который знает, как будет лучше для всех. Я думала, что может быть он в этом своем идиотизме как-нибудь советовался с генералом Антиллесом или хотя бы звонил ему в связи с... тем, что случилось. Я понимаю, что генералу сейчас не до того, но так как никакой другой надежды у меня нет, я надеялась поговорить с ним о Теммине. Хотя бы попробовать.

На очередном повороте Каре резко останавливается, оглядывается, не сразу сообразив, то это место или не то. Оказывается, что то, и она открывает дверь ближайшей каюты.

— Заходи, не наматывать же нам круги по кораблю.

В стандартной двухместной корабельной каюте застелена только одна кровать, но даже это не придает крохотной комнатке обжитой вид: нет ни одной лишней вещи ни на столе, ни на полу, ни на кровати. Не столько идеальный порядок, сколько признак временного жилья, куда просто не принесли вещей.

— Моё временное пристанище. Дело, видишь ли, в том, что недавно я вышла замуж за этого идиота. А потом... случилось много разных плохих вещей. Теперь он не выходит на связь, — Каре усмехается и нервно дергает плечами. За нарочито язвительным и небрежным тоном она пытается спрятать и горе, и страх, и боль, чувствуя, что если начнет говорить нормально, то может не сдержать слёз.

Последнее время ей вообще ничего не стоит расплакаться. В медблоке ей сказали, что после родов это пройдёт, но от этого знания не стало легче.

— А ещё...

Каре судорожно вздыхает и смолкает, не решаясь сказать Уэсу то, что хочет сказать.

Ей просто хочется вывалить на кого-то все свои проблемы разом, и чтобы её пожалели. По поддерживает её так, как поддерживает всегда: ободряет, предлагает решения, и всю жизнь это было именно то, что ей нужно — протянутая рука, о которую можно опереться и встать. Сейчас нет сил вставать, и нет смысла вставать, и хочется только бесконечно ныть, и чтобы кто-то обнимал, успокаивал, баюкал.

— А ещё у меня будет ребенок, и я сказала ему об этом, а он... — Каре снова глотает тяжелый вздох и опускает глаза, не решаясь смотреть на Уэса. И зачем только она ему всё это рассказывает, зачем портит впечатление о себе, как о приятном приключении посреди страшной войны?.. Ей нравилось быть такой в его памяти, ведь он был для неё именно таким.

Но его рука у неё на плече теплая и тяжелая, уверенная и спокойная, лучше слов обещает за него, что всё будет хорошо. Хочется непрерывно переспрашивать: правда будет, правда-правда, ты обещаешь, скажи ещё раз, если обещаешь, не убирай руку, если обещаешь, ведь ты точно знаешь, да, ведь точно?

Никто не знает.

И дурацкие эти корабли на границе, и гибель мистрисс Антиллес, и что-то тревожное в воздухе. Ей не верится, что случится что-то плохое. Здесь Уэс, здесь её учитель Тайко Селчу, здесь генерал Антиллес, о котором Теммин говорил только хорошее. Эти люди запросто могут напугать кого угодно, играя плоскостями и щерясь орудиями Разрушителей, но она-то знает, что ни на что плохое они не способны.

Недавно она знала, что Теммин никогда её не бросит.

И где он теперь?

— Если бы он сказал, что всё это невовремя, то я бы согласилась, но он сказал «решай сама». В общем, — третий вздох, — тресни его за меня, если увидишь. Знаешь, когда мы с тобой... немного встречались, я по-настоящему влюбилась в тебя, но когда мы больше не встретились, мне не было больно, потому что мы никогда ничего не обещали друг другу и просто были счастливыми, когда могли. Теперь я думаю, что, может быть, так и лучше. Лучше никогда ничего никому не обещать, и не разрешать, чтобы тебе обещали.

Каре грустно улыбается и качает головой, одновременно со словами признавая их совершенную невозможность для себя. Уэс стал в её жизни приятным исключением, остальные зачем-то разбивали её сердце.