— Буть проклят тот день, когда я решила, что могу научиться летать.

Корпус фрахтовика в очередной раз содрогнулся, как под сильным ударом. Снаружи бушевала гроза.

Лезть прямиком в шторм Амара не собиралась. Проскочить плотные облака, которые тянулись, казалось, над половиной планеты, выглядело не самой плохой идеей. Кто ж знал, что под радостно-белыми, безобидными на вид облаками прячется ионный шторм. Слабенький, но старичку «Ложному Следу» хватало по самые дюзы. В справочнике о Киндлабетии этого не было!

А хуже всего было то, что летели они в какую-то дыру, в которой даже завалящего порта не было, и хорошо если найдется оборудованная посадочная площадка, а не вытоптанный круг в чистом поле.

Впрочем, с тем, как фрахтовик слушается управления, поле может оказаться даже нужнее...

Снова тряхнуло, борткомп заполошно пищал, сообщая об отказе чуть ли не половины всего, а главное — маршевого двигателя. Ох, да и плевать, главное, что репульсоры пока держатся. Есть репульсоры — есть шанс сесть одним куском, а не выкопать местным новый симпатичный овражек.

«Ложный След» выпал из шторма так же внезапно, как и попал в него. Просто вдруг облака кончились, стало светло, тихо и спокойно. Если бы еще внутри фрахтовика все так же внезапно и само по себе успокоилось, как и снаружи...

Посадка, впрочем, выходит относительно мягкой. Роль посадочной площадки здесь действительно играет выкошенное поле за поселением, и даже не пустое: на краю стоит древний YG-4210. Судя по слою ржавчины и снятым кускам обшивки, очень давно стоит.

— Ну, мы на месте, — сначала Амара тянется к интеркому, но тот только агрессивно шипит. Тогда она вылезает из кресла, трет плечо (криффов ремень давно надо заменить), и идет искать свою пассажирку. Которая за такую доставку может и в морду плюнуть, но кто ж знал...

Амара провожает пассажирку сочувственным взглядом и понимает, что ей, кажется, все-таки не заплатят. Но по крайней мере вслух Генриетта ругается на погоду, а не отдельно взятого криворукого пилота.

Предоставив мисс Антиллес первой высказать местным все нелестное об их планете, погоде и всем, что придет в голову, Амара некоторое время ковыряется сначала в борткомпе, а потом наскоро заглядывает в инженерный отсек. Увиденное не радует, и без ремонта они, кажется, отсюда не улетят, но после ионного шторма могло быть и сильно хуже. Даже пожаловаться не на что. Кроме справочника.

Но когда Амара с мстительной ухмылочкой берется за датапад, чтобы вписать комментарий с предупреждением о коварно притаившейся в облаках грозе, ей весело подмигивает значок отсутствия связи.

Вот же крифф, последние радости жизни отнимают!

Снаружи удивительно тихо. Никто не орет, что они приперлись без приглашения, заняли своим ржавым ведром единственную приличную площадку и теперь должны за это все кредитки мира. Генриетта не отрывает ничью голову. Даже мирного разговора не слышно...

И возле трапа никого. И в пределах видимости тоже.

— Ну и где все? — озадаченно уточняет Амара у затянутого высокими облаками неба. То ожидаемо не отвечает. — Генриетта? Здесь должно так быть или мы не там сели?

Координаты вроде были правильные. Да и археологи не живыми разумными обычно интересуются, может, здесь и не должно никого быть.

Но поселение, по крайней мере, на первый взгляд, не выглядит давно брошенным. И это тревожит. Немного.

— Под тысячу? — Амара окидывает выразительным взглядом безлюдные окрестности. — В этом поселении или на всю планету? Может, местные просто живут по одному и ревностно оберегают гектары своих угодий от вторжения чужаков...

Теория совершенно дурацкая, учитывая, что они прямо сейчас смотрят на совершенно обычное поселение. Дома, даже не слишком убогие, в конце улицы маячит вывеска кантины, на саму улицу, в отличие от посадочной площадки, даже дюракрита не пожалели. Словом, нормальный такой, обычный городок в гребенях.

Был бы нормальным, не будь таким пустым.

— Сможем, — оптимистично заявляет Амара, тоже оглядываясь на свое любимое ведро с болтами. — Может, не прямо сейчас... Но сможем. Нужно починить кое-что. И переждать криффов шторм.

Который с поверхности даже штормом приличным не выглядит. Так, затянутое тучами небо, даже не слишком мрачно, кое-где солнышко пробивается.

— Я займусь, пока ты ищешь это свое... — на самом деле Амара успела наглухо забыть, за чем таким госпоже археологу надо было на эту вселенной забытую планету, и просто рассеянно водит в воздухе рукой, мол, мы все знаем, зачем здесь, бла-бла. Потом еще раз смотрит на пустую улицу, по которой ветер несет одинокую обертку, и задумчиво добавляет: — Или нет. Давай вместе посмотрим, чего у них так тихо. Может, праздник какой?..

Но рука сама собой тянется к кобуре, и Амара легко поддевает кончиками пальцев клипсу, оставляя застежку болтаться. Просто так. На всякий случай.

— Да, — лаконично соглашается Амара. Чем больше они на это смотрят, чем ближе подходят к домам, тем больше ей становится не по себе, а трусихой Амара никогда не была. — Хорошая идея. Я займусь. Пойдем, подожди на корабле.

Она разворачивается и возвращается на борт так быстро, словно вот еще немного — и за ней погонятся. Невольно ежится от ощущения, что пустые окна таращатся прямо в спину. И тихо надеется, что здравомыслие Генриетты все еще с ней, и ученая вернется на борт, а не решит все-таки пройтись по окрестностям.

В двигательном отсеке пахнет гарью, но, к счастью, ничего не горит прямо сейчас. Амара бросает куртку на пороге, закатывает рукава и погружается в увлекательный внутренний мир полетевшего движка. С нежностью вспоминает одного вечно накуренного виквая, который научил ее собирать что-то рабочее из жвачки, палки и недокуренной палочки смерти. Так виртуозно у нее все равно не получалось — наверно, для этого нужно было родиться викваем, или так же безумно накуриваться, но кое-что из его уроков здорово пригождалось.

К сожалению, если полетел предохранитель, а запасного нет, новый из жвачки и ветки не склепаешь. Точнее, склепать-то можно... Но крифф его знает, сколько он проживет, а остаться с неработающим движком где-то посреди космоса куда неприятнее, чем на планете, даже если вокруг декорации какого-то плохого триллера.

И ведь простейшая же штука, копеечная, стандартная, в любом порту продаются россыпью, вот что мешало купить сразу горсть еще на Эриаду...

— Генриетта? — Амара выбирается из двигательного отсека и наконец вспоминает про свою пассажирку. — Тебя еще не съели?

Ох, вот это неловко выйдет, если съели.

— Ооо, каф, — Амара благодарно вцепляется в кружку обеими руками. Одну, правда, тут же приходится освободить, чтобы батончик поместился, но вскрывать упаковку приходится уже зубами.

— Еще нет, — из-за этого она звучит неразборчиво. Сначала из-за упаковки, потом из-за самого батончика, от которого отгрызает сразу половину. — Фредофранители. Сдофли.

Каф Амара допивает на ходу, жестом позвав Генриетту за собой.

— Отличная рекомендация. А этот твой знакомый не написал, случайно, от чего надо съебываться? Ладно. Сейчас, кажется, сами узнаем. Мне нужны предохранители, без них не взлетим, а значит, нам все-таки придется пройтись до местногй лавочки, или какой-то мастерской, или склада... Короче, по графику — мародерство. Раз уж здесь никого нет и мы не можем честно попросить.

Снаружи, меж тем, начинает нехорошо темнеть. Амара приканчивает оставшийся каф в два глотка и пристраивает кружку у трапа, чтобы не возвращаться. На обратном пути уберет.

— Но корабль я на всякий случай закрою... — задумчиво произносит она и смотрит на Генриетту. — Ты со мной, или здесь подождешь?