Ведж долго стоит под теплым и одновременно прохладным душем. Он торчит посреди джакузи, держит в руках ручку разбрызгивателя, потому что повесить ее некуда. Наверное, никто тут не думал, что посетители будут стоять, ополаскивая с себя остатки мыла. В таких ванных положено сидеть. Лежать. Трахаться.
Но цена за нефть перевалила в четыре раза, а это значило, что бензин сейчас подорожает долларов до 8, если повезет, и до 12, если нет.
Ведж смотрит, как рыжая вода, стекая по нему на дно джакузи, становится серой. С пяти утра он возился на паркинге мотеля с их измученным, но чертовски сильным Ford Falcon, потому что время пришло. Джин и Уэсу было скучно. Веджу тоже, но сквозь тлен безделья он радовался возможности сунуть руки в двигатель. Надо было сделать что-то, чтобы он жрал топливо не в три горла, а хотя бы в два, как задумано производителем. Надо было отремонтировать его наконец, и заодно стереть с него кровавые символы, пока Джин и Уэс не поняли, на чем на самом деле они сюда приехали. Как. И как долго это длилось.
За охоту на нечисть много не платят. Но если ты занимаешься чем-то таким, ты не можешь просто встать посреди дороги, потому что машина сломалась, а ты не можешь позволить себе купить запчасти.
Колеса должны крутиться.
Вода брызгает на пол, но не сильно. Ведж пьет ее, приложив душ к губам. Так она перестает шуметь, и он слышит, о чем говорят в комнате.
Так он чувствует, как по спине мгновенно продирает ледяным холодом, словно рука мертвеца прошлась вдоль позвоночника. Холод быстро исчезает, но благодаря ему Ведж знает, что все они неправы, в этом месте что-то есть.
Что-то, что не они.
Интересно, кто из них там, в комнате, только что испытал страх и почему они об этом не говорят? Страх сильный. Только такие эмоции Ведж может ощутить в окружающем пространстве, они как звук. Но может, это кто-то в соседнем номере.
- Тако, - отзывается он, словно намеренно противореча Уэсу, но дело только в том, что ему хочется мяса. Лучше бы полусырого, но… Но. Это странное место. Может, в этом тишайшем городе все-таки лучше не заказывать мясо с кровью. Может, в этом городе лучше ходить в церковь по воскресеньям, как делают местные.
Он выходит из джакузи, перешагнув бортик и бросив змею душа на дне. Натягивает одежду, чешет тонкий шрам на левой ладони.
Его бесит то, что он чувствует что-то во всем этом городе, но не может понять, что. Ему хочется по-собачьи принюхиваться к людям и местам. К столбам. К домам. К могилам. К парку у городской школы. Ему нужно сейчас уйти из мотеля и бесцельно бродить, выясняя, где запах сделается сильнее. Пока он просто как прозрачный туман. Его почти нет. Он звенит на самой грани сознания. И Ведж не может объяснить, что это. Поэтому он долго ничего не говорит своим, только время от времени зависает, глядя прямо перед собой, а потом ежится, кутаясь в куртку, или прячет руки в карманы.
Он так и выходит из ванной – руки в карманах.
- Может, здесь нет упырей, - говорит он, и высоко поднимает подбородок, словно принюхивается к потолку. – Но что-то есть. Может, проблема в том, что они искали здесь упырей до нас. Я видел на кладбище могилы со свежей землей.
Он ходил туда один, потому что некоторые вещи у него получались только в одиночестве. Но в этот раз делать ничего не пришлось, только смотреть.
- Так много могил со свежей землей и старыми датами смерти. Они раскапывали могилы, чтобы посмотреть.

Уэс по-кошачьи фыркает, когда Джин лезет рукой прямо в осколки, невольно ловит ее взгляд и тоже всматривается в рассыпанное отражение. В нем Джин и потолок.
Ничего страшного.
Для человека с его родом занятий Уэс на удивление не суеверен. Или, может, наоборот, закономерно не суеверен. Но в этой мимолетной заботе Джин есть нечто трогательное.
Интересно, что увидела там она?..
- Твоя кровь в комплектации оберега не планировалась, - пока Джин произносит защитные слова, они очень близко, и вместо ворчания невольно выходит мурлыканье.
...И как это связано с ощущением чего-то упущенного вот только что?
На мгновение ему кажется, что вот сейчас он поймет. Но только кажется.
Из ванны появляется Ведж, и ему достается укоризненный взгляд из-за края кровати. То ли за то, что один шароежился по кладбищу, потенциально населенному упырями, то ли за утренний режим "свою машину я ремонтирую сам". Может, за все сразу, Уэс не определился.
- Давайте сходим посмотрим, - соглашается он, собирая осколки в ладонь. - Но я бы дождался еду. И темноту. И взял с собой лопату.
Кто-то раскапывал могилы. Посмотреть? Ну, может, и только посмотреть, а может, и прихватить что-то на память. Джин права, мало ли кто позарился на старые кости в этом тихом и приличном месте. Хорошо бы узнать, что именно там выкопали.
Или закопали.
Осколки, те, что покрупнее, Уэс ссыпает на подоконник. Остаток мелкого крошева собирает куском мокрого бумажного полотенца. Мелкого не так уж и много, зеркало разбилось удачно.
- Любой здешний бар наше появление сделает достаточно гнусным, - он мило скалится, но смотрит на обоих тревожно и цепко. Ведж разве что не в охотничьей стойке, по нему и так все ясно, а вот с Джин - непонятно.

Ведж не отвечает Джин, только внимательно смотрит на нее с насиженного подоконника. Она чуть бледнее чем всегда, и чуть рассеяннее, чем всегда. Это можно списать на голод, и Ведж решает, что сегодня будет присматриваться. Если пицца не улучшит дела, можно будет задать пару вопросов.
- Святые отцы могут их трахнуть, - шутит он в ответ Уэсу. Это плохая шутка для богобоязненного городка, но Антиллес не испытывает никакого пиетета перед чьей-то там матерью церковью. То, на что он способен, зиждется не на религии. Или, по крайней мере, не на этой.
То, на что он способен, говорит ему, что на крестах у них мертвец. То, что он восстал и вознесся, это совсем другой разговор. Восстающих мертвецов Антиллес видел, они ему никогда не нравились. Возносящихся не видел, но подозревал, что такое зрелище не понравилось бы ему тоже.
Он не понимал разницы между культами. Католицизм и вуду были для него чем-то идентичным. Разнился только антураж и правила игры.
Он всегда был где-то вне, потому что не мог быть внутри.
Был бы он христианином, если бы дела обстояли иначе?..
Он понятия не имел. Не думал. Не сомневался. Может, несомненным минусом во всем этом было то, что и кресты, святая вода, святая земля и прочие святые штуки, включая убежище в церкви, были для него ничем. Для него все это не работало.
Возможно, убежище в церкви сработало бы, просто в силу специфики здания. Но вот кресты и святая вода не оказывали никакого действия ни на него, ни для него, ни в его руках.
Зато разгребать последствия неудачных экзорцизмов ему приходилось. Существовала на земле нечисть, у которой с церковной символикой были те же… сложности.
- Тупой, да, - отвечает Ведж вернувшейся Джин и снова смотрит на нее, словно пытается поймать что-то ускользающее.
Со стороны может показаться, что он оценивает ее на пригодность к жертвоприношению.
- Хочешь, я почищу твои кольца? Я починил машину, у меня еще осталась шлифовальная паста.
Обычно Ведж оттирает этим руки от мазута.

- Поэтому пойдем втроем, пусть заебется? - хихикает Уэс в ответ. Гладит ногу Джин, без намека, просто так. Потому что под рукой, и потому что он любит трогать приятных ему людей. Неприятных нелюдей он обычно не подпускает ближе чем на расстояние выстрела.
Про кольца Джин никогда не рассказывала, а Уэс не спрашивал. У них троих с самого начала сложилось негласное правило не задавать слишком много вопросов. Важным, тем, что касается дела, они делятся, а остальное... каждый имеет право на свои тайны, заморочки и загадки. Особенно когда в вашей реальности некоторые вещи работают только до тех пор, пока ты о них не треплешься, и только для тебя.
Мигает лампочка. Уэс с подозрением на нее косится, но дальше та горит ровно. Чутье молчит.
- Не признак нечисти, но плохой проводки... - тихо бормочет он, и гладит Джин уже по плечу. - Мне нравится твоя уверенность, что этой ночью мы будем спать. А как же бар и кладбище? Разгул, разврат, развоплощения...
Он шутит, но ощущения двойственные. Какой-то его части хочется, чтобы на кладбище все оказалось тихо и скучно, чтобы ничего они там не нашли, никакой нечисти. Разве что вандалов. Или придурковатого кладбищенского сторожа, который решил посадить цветы на могилки по весне.
Другая его часть знает, что здесь что-то есть. Сам Янсон не чувствует ничего, кроме смутной тревоги, но Ведж что-то чует. А он ошибается редко, и обычно в меньшую сторону. И пока все указывает на кладбище.

Ведж кладет сахар, размешивает чай по часовой стрелке – по ходу солнца, на самом деле – и смотрит, как крутится вода, превращаясь в крохотный водоворот вокруг ложки.
Корица у него есть – мелкий порошок, смешанный со жгучим красным перцем и растертой «драконьей кровью». Эту смесь можно добавить в чай, она даже будет полезной для здоровья, но вряд ли вкусной для Джин.
- Давай, - он протягивает руку к Уэсу, надеясь, что он передаст ему палочку вместе с касанием пальцев. Когда у Янсона получаются сильные артефакты, их следы можно учуять на его коже. Ведж не надеется учуять следы чужих колец, для этого надо трогать Джин и кольца так же, как это только что делал Уэс, но может, что-то.
Он еще не знает, что не так.
- Лимон…
Лимон есть, и Ведж берет кружок, но тут же разжимает пальцы.
Ему нравится смотреть на нарезанные цитрусовые, они тоже круглые и похожи на солнце. В прозрачных желтых и оранжевых кругах можно увидеть ось и спицы. Он любит свою машину, любит водить, и любит находить признаки невидимого движения во всем, что его окружает. Земля вращается вокруг солнца, и этот факт тоже близок его сердцу. Ведж об этом не говорит, потому что этот факт незначимый. Просто ему нравится. У него нет на этом пунктика.
Этот лимон неправильный.
Кружок склизкий в пальцах, тронутый бело-серым пушком.
Это неправильно, потому что Ведж трогал его час назад и даже бросил один кружок в рот. Лимон был свежий, кислый и вкусный.
Когда-то в его жизни был человек, которому нравилось, как он морщится от лимонов и трет нос, у него был приятный смех и теплые руки, и какая-то невыразимая доброта внутри.
- Лимон испортился, - говорит Ведж со спокойным сожалением, словно о чем-то незначимом.
Испортился кусочек солнца.
- Я могу сходить вниз, попросить у обслуги свежую тарелку, хотите? Это быстро. Никто меня не съест.
Он смеется, но в глубине души надеется, что они снова будут обниматься.

Палочку корицы Уэс ломает пополам. Одну половинку он опускает в протянутую ладонь Веджа, не сразу понимая, что невольно избегает прикосновения. Но все-таки ловит себя на этом, легко хмурится - да какого... Коротко сжимает ладонь друга, мол, все нормально. Больше для себя, на самом деле, чем для него.
Изгнанная уютным теплом Джин тревога возвращается, словно и не уходила.
Вторую половинку коричной палочки Уэс бросает прямо Джин в кружку, подержав немного в пальцах. Должен получиться хороший чай. Не то чтобы особенный, просто хороший. Для других у него такие вещи получаются лучше, чем для себя. Для других они вообще хоть сколько-нибудь получаются.
- Курьера заодно поймай, - ухмыляется он Веджу, который гоняет один на растревоженное кладбище, а потом трогательно убеждает их, что поход за лимоном безопасен. - Только не ешь его. Он несбалансирован и не рекомендован лучшими охотниководами.
Шутке про "не жри курьера" двести лет, Уэс уже сам не помнит, по какому поводу она завелась, но исправно шутит ее каждый раз. Не надоедает.
Сам он все-таки возвращается к Джин, садится на край кровати, греет ладони об кружку. Дешевый пластик легко пропускает тепло, почти обжигает руки, но в этом есть нечто по-своему приятное.
- Закапывали или выкапывали? - спрашивает он у пространства, а потом поворачивается к Джин. - Как думаешь? Нет, не думай, просто скажи.

Они сидят почти как школьники. Ведж смеется только глазами, потом ставит пакет с едой на кровать и занимает место рядом с Джин.
- Священники обычно не любят ходить ночью на кладбище с незнакомыми хмырями, особенно если у них с собой лопаты.
Он пристраивает свой чай рядом с бедром, с риском, что содержимое чашки при неосторожном движении выльется на кровать, и протягивает Джин один из тако и мороженое, на выбор.

- А что, это было бы впечатляюще, - на слова Джин про прикрытие голой задницей Уэс похабно скалится. - Отвлекающий фактор, все такое... Правда, есть риск шокировать насмерть нашего святого отца, но что поделать, жертвы в нашем деле случаются.
Затыкается он только потому, что жевать пиццу и трепаться одновременно сложно, но бросать на девушку гнусные взгляды и выразительно шевелить бровями пицца не мешает. С Джин станется и треснуть, но вообще-то она слишком уютно сидит, и руки заняты мороженым.
Взаимные дурацкие шуточки на грани фола спустя три года совместной работы - что-то привычное.
Предложение Джин, пусть даже намеком - нет.
Ее карты - только ее, она не дает их в руки кому попало, даже если это и не совсем кто попало. У нее и раньше бывали неудачные дни, как и у всех них, но еще ни разу Джин не предлагала кому-то из них...
Похабный взгляд становится тревожным и подозрительным.
- Я только запорю тебе колоду, - Уэс привычно отшучивается, но на самом деле он серьезен. Он не уверен точно, чем могла бы кончиться попытка поговорить с картами Джин, просто знает, что ничем хорошим. Во всех смыслах.

Отредактировано Wes Janson (05-04-2024 22:12:04)

Низкий уже закат заглядывает в окно. В комнате сгущается полумрак. Подступающая ночь едва ощутимо звенит на кончиках пальцев. Это особое время, переходное время, когда день уже не день, и ночь еще не ночь, а стрелки на часах все идут и идут по кругу, напоминая, что этот путь уходит в темноту, и вынырнет из нее еще нескоро.
К счастью, они втроем – именно те, кого лучше бояться в темноте.
Не вся нечисть умеет бояться. Не вся она даже разумна. Не вся «сука, личность».
Ведж берет карты и тут же понимает, откуда взялся отпечаток на коже Уэса. Это нужно разложить по полочкам.
Когда он трогает Джин, он этого не чувствует.
Когда он трогает Уэса, он этого не чувствует обычно.
Но Уэс потрогал кольца. А он сам сейчас трогает карты, и это – похоже.
Такие артефакты делает сама Джин? Все ее артефакты имеют такой отклик?..
Ведж сомневается в этих выводах. Он бы заметил раньше, знал бы. Нет, что-то не так. Он понимает пока только одно – он очень, очень сильно не нравится этой колоде. Он чувствует, что это вещь Джин, но колода словно принимается угрожать ему, еще не узнав. Безличная, обещающая.
Артефакты часто передают настроение своего автора, но Джин, и в этом Ведж уверен, относится к нему иначе.
Антиллес поднимает взгляд и смотрит Уэсу в глаза. Гладит карты по рубашке.
Иногда ему нравится гладить некоторых собак, пока они не начинают хрипеть и давиться от ярости и страха, и все равно прижимают уши к голове и не смеют уйти из-под руки.
Иногда ему нравится гладить так людей. Но не своих, нет. Не тех, кому он нравится.
До сих пор он не гладил этим жестом вещи, но сейчас чувствует, что ему это нужно. И он трогает. Проверяет. Потому что карты отдают чем-то смутно знакомым.
Похожее ощущение возникает в нем самом, когда кто-то чужой трогает этих двоих с дурными целями. Похожее. Не такое. Все равно знакомое.
Колеса должны крутиться.
Джин сказала, что можно спрашивать что угодно. Спрашивать о ней было бы невежливо, потому что об этом он может спросить ее. Например, о том, чего она сегодня испугалась.
- Что будет нашей самой большой проблемой в скором времени?
Он намеренно не задает тайминг и не вводит детали. Гадать можно по-разному, иногда общий вопрос полезнее конкретного, потому что тогда тебе могут показать то, о чем ты еще даже не подозреваешь.
Этот городок – просто шкатулка с сюрпризами, и пусть первым вопросом будет этот.
Ведж выкладывает на кровать пять карт, одну за одной, и немедленно морщит лоб.
Карты трактует гадальщик. Ведж просто знает, по опыту, что в гаданиях сам часто выпадает либо королем пик, либо королем сердец, но такие безумные гадальщики, чтобы гадать на игральных колодах, попадаются ему нечасто. И здесь второй король, наверное, Уэс.
Или кто-то еще.
Или что-то.
Или во всем раскладе их нет, потому что не они будут своей самой большой проблемой. Просто где-то есть король червей и король пик. И это плохо. Потому что король – это жирная, сильная проблема. А их тут две.