Коронет — не самый плохой город в их Галактике, поэтому когда столицу переносят на Кореллию, мисс Морван переезжает тоже. Уж точно лучше Орд-Мантелла. 

А еще она тут находит точку с вкусной выпечкой, которое держит одна обаятельная бабушка.

Против пирога с мясом от самой бабушки Ви никто не устоит, даже Император, если бы тот еще был жив, так что комендант тюрьмы не устоял тоже. Ибо воззвание к законам — это, конечно, хорошо, правильно и по-журналистки, но сытый мужик — это еще лучше, благодушнее настроен будет. Впрочем, про республиканский закон разрешающий даже военным преступникам возможность сказать массам свое слово, и не на суде, она тоже упоминает. Комендант в ответ лишь хмыкает, замечая, что с пирогом было лучше, нечего так шантажировать, хотя он совершенно не понимает, что такую обаятельную женщину может заинтересовать в этом разумном, когда итак всё ясно, двадцать минут подойдет? Лоис в ответ лишь мило улыбается: мол, совсем не думала об этом, ну что вы, просто напомнила, и да, вполне подойдет.     

Двадцать минут — это временами довольно много, думает Лоис.

За двадцать минут иные Звезды Смерти взрывать успевали.

Камера совершенно не вдохновляет — голые унылые стены, стол, два стула, то ли чтобы заключённые сразу понимали куда вляпались, то ли просто из-за кореллианской вредности — а когда заключённого приводят, заковав в наручники, вдохновлять всё это перестает её окончательно и бесповоротно. 

Даже с особо опасными обращаются уважительнее. 

Ну прямо самая опасная особь в Галактике, ухмыляется Лоис, рассматривая смертника (если она еще что-то помнила в законах и совокупности нарушений, хотя тут, конечно, от суда и защитника зависит). Нет, так дело не пойдет, какое интервью в таких условиях, тяжело вздыхает она, вновь связывается с комендантом и просит разрешения освободить мистеру Янсону руки, и да, она ничего не имеет против охраны, но лучше за дверью. Ну что вы, что он ей, девушке, сделает, всё-таки бывший герой войны и куда вообще сбежит? Тут везде охрана, камеры, а у господина Янсона даже ножика нет. 

Просьбу всё-таки удовлетворяют, поэтому когда руки Янсона становятся свободны, а местный страж порядка выходит за дверь, то вместо того, чтобы включить диктофон комлинка, она встряхивает термос.

— Лоис Морван, журналист, я смотрю, здесь вас просто обожают, что вы такого натворили-то, для такой любви? Управляли Старкиллером или какой-то форсюзер? Каф будете? Тут такого точно не выдают — я знаю.

— О, за фелинкса я бы расстреливала, — не поймешь серьезно или иронично говорит. Впрочем, она никогда не любила тех, кто обижает животных.

Лоис пожимает плечами и отвинчивая крышку термоса, без всякой демонстративности отпивает сама. Она вообще напиток себе прихватила, не успев утром позавтракать, но по-человечески решила поделится и с арестантом.     

Кажется Лоис начинает понимать, почему тут его так не любят — и нет, вся эта война явно не первую скрипку в нелюбви играет.

Потрясающая способность заводить друзей, впору курсы для желающих проводить.

— Я так понимаю, именно на волне ностальгии вы решили сыграть и в самого Зинджа? — перед любым интервью она любила побольше узнать об объекте, поэтому незнакомое название не застигло её врасплох. — Только без карманной империи и пиратов? Надеюсь хоть турниры по сабакку в плане есть?

Теперь господин Янсон делает вид, что не понимает, зачем тут может быть журналист, ведь быть одним из зачинщиков войны — это как в магазин сходить в обычный сентаксдей.   

— Гаталенское мороженое и полчашки интервью, — улыбается она. — Но, так как первое вы мне мне дать не сможете, даже если бы у вас было такое желание, то второе — вам ничего не мешает сделать. Впрочем, если вашей целью, господин Янсон, и была эта война, то вы всегда можете отказаться. Но она же ею не была?

Она наклоняет голову набок.

Собеседник ведет себя так, будто его отвлекли от жутко важных дел, например, вычисления правильной методики внезапного удара. И вообще вся эта камера — его вотчина, а тут притащились какие-то. 

— Я не посредник, не парламентер, не прокурор, не собираюсь заставлять что-то подписывать и даже нахожусь здесь только, потому что, слишком дурная и мне слишком надо, а на любых войнах довольно редко бывают лишь правые и неправые. Более того, там даже редко бывают только две стороны. К противникам всегда добавляются спорадические союзники, те, кто ещё не определится, те, кому всё равно, те, кто просто хочет выжить и еще куча других «тех». Итог войны определяет большинство, а большинство определяет информация. И в этом я могу вам помочь. А вы можете помочь мне — сделать галактическое информационное поле чуть менее... однобоким.

— Полковник, — спокойно не спорит она, оставив за ним его звание. Что, впрочем, у него сейчас осталось? Впрочем, Новая Республика может отказываться от своих граждан как угодно, но она не может их лишить слова.

— Моя цель — не выступать с комментариями «Всё не так было!!!», — улыбается она, тоном дав понять, что количество единиц в ответе он может проставить самостоятельно. — Нет. Просто если я слышу утверждение с одной стороны, я хочу, чтобы рядом с ним был комментарий другой стороны. Хочу, чтобы вслед за обвинением могло появиться опровержение, а рядом с одним толкованием факта рядом стояли и альтернативные.

Янсон скептически настроен и напряжён: то ли у него давняя нелюбовь к журналистам, то ли свежеприобретенная. Не то чтобы Лоис его не понимала в данных условиях, но всё равно хотела выжать из полковника всё, что сможет. Шанс побеседовать с одним из акторов галактического трагифарса выпадает один из миллион, и если он выпадает — упустить момент будет величайшей глупостью в журналисткой практике. 

— И если вы считаете, что я собираюсь быть карманным журналистом Бродячей Эскадры или какой иной эскадры, то нет. Точно так же, СМИ — не пресс-служба властей, и если они об это забыли, придется развенчать их убеждение. Я пишу так, как считаю нужным. Но я не могу работать, не зная всех мнений и точек зрения. И не представляю, как без них могут жить и воевать местные.

Ну да, ей об этом уже говорили. Мол, если идет война — выбери себе сторону, ибо в такие моменты якобы нельзя не выбирать, и не тереби нервы понапрасну. Между строк отчетливо сквозило, что выбрать Лоис должна именно официальную республиканскую версию. К их огорчению, она не была ни республиканкой, ни имперкой, ни доминионкой и могла позволить себе такую роскошь — не выбирать.

Улыбка её трогает не сильно. Если бы её улыбки собеседников трогали, то журналистом она бы давно не работала.

— Вы не совсем правы, полковник. «Единственно правильное мнение» и «без мнения» — это совершенно не подкрепленное никакими фактами мнение. Да, именно интересы читателей определяют повестку дня, но если не предлагать им иной выбор — то выходит вечный замкнутый круг, в котором читатели ждут только «единственно правильное мнение», не зная, что есть что-то еще.

Да, сразу могло не получиться. Сразу вообще редко что-то у разумных рас получалось. Но широкая общественность — это фикция, которой не существует: есть только множество маленьких групп, интересы которых временами пересекаются. И если попасть в цель, то одна за другой группы поймут: да, им это очень интересно.

— Договорились, — соглашается она, включая диктофон, внутренне немного удивившись, как Янсон быстро согласился. И еще он почему-то считает себя будущим мертвяком. Хотя известно, что в последний момент могут резко поменяться любые карты. В качестве мелкой мести за улыбку, не предупреждает заранее, что вообще-то Уэс может сказать, что дает комментарий или ответ не для печати. 

— Как всё началось восьмого мелоны 34?

Начинать с более конкретных вопросов в данных условиях сравнимо начинать с обвинений, а за обвинениями пусть идут в КорБез и прочую военную полицию.

Интересно, можно ли выйти на самого Антиллеса? Да, вряд ли власти понравится, если она начнет писать не то, что они хотят и контактировать с теми, кого они хотят видеть за решеткой. Но она не государственная служащая, она даже не гражданка Новой Республики, даже уже не работает в штате какой-то из газет. Она может делать что угодно и работать как хочет. И если в своей работе она окажется более удачна и успешна, чем все республиканские службы, не способные предотвратить войну, это не её вина, не её ответственность и не её проблема.

Она отставляет термос и достает обычный блокнот, диктофоны — это хорошо, но Лоис любит делать разные заметки по ходу.   

— Именно с вашей точки зрения, как полковника Янсона.