Если вы хотите увидеть цитату своего соигрока (или вообще любую классную цитату) в шапке форума, присылайте её — их — в неограниченных количествах в ЛС Хартер со ссылкой на пост.
Ищем генерала, гения, популярного политика, звезду пропаганды и любителя доминировать над этим миром.
Ищем самого спокойного и терпимого рыцаря Рен в этом безумном мире
Ищем медицинское светило, строгого медика, способного собрать мясной конструктор под названием “человек” и снова отправить его на работу.
Ищем самого отбитого мудака по мнению отбитых мудаков для Джин Эрсо.
Ищем подрастающее имперское солнышко, которое светит, но не всем.
Ищем генерала Дэвитса Дравена, командира самой задорной разведки в этой Галактике.
Ищем талантливого ученика и личную головную боль Магистра Рен.
Ищем генерала разведки, командира самой отбитой эскадрильи эвер, гениального актера, зловредного пирата и заботливого мужа в одной упаковке.
Ищем По Дэмерона, чтобы прыгнуть в крестокрыл и что-нибудь взорвать.
Ищем лучшего моффа Империи, по совместительству самую жизнерадостную сладкую булочку в галактике.
Ищем левую руку мастера Иблиса, самый серьёзный аргумент для агрессивных переговоров.
Ищем имперского аса и бывшую Руку Императора, которая дотянулась до настоящего.
Ищем сына маминой подруги, вгоняет в комплекс неполноценности без регистрации и смс.
Ищем майора КорБеза, главного по агрессивным переговорам с пиратами, контрабандистами и прочими антигосударственными элементами.
Это все хорошо выглядит в голофильмах – ты спас мне жизнь, теперь я твой должник и вот спасаю твою в ответ. В реальности же спасение ее жизни никак не могло стать равноценной платой за любые грехи и преступления. Ее жизнью нельзя купить отнятые жизни других разумных. И все-таки это не снимало с нее тех долгов, которые непременно надо возвращать. Ей никогда не нравилось быть должной.
Верфи, конечно, были из разряда скелета в шкафу, на который уже никто не обращал внимания, а преспокойно вешали на него шапки и пальто, иногда поднимая слой пыли с гладкой черепушки. Ну, придёт ли кому-то в голову проверять, умеет ли скелет шевелиться и не он ли выходит из шкафа по ночам, чтобы душить во сне спящих? И даже если кто-то однажды в самом деле не проснётся, то поиски виновных начнут никак не из шкафа, пока скелет беззвучно хохочет.
Но в тот момент вместо выводов хотелось делать выстрелы. Желательно из турболазеров.
Огненные цветы на корпусах верфей Орд-Траси, уносящие сотни жизней, ему не снятся. Ведж с пустыми глазами, касающийся кольца с эмблемой Разбойной так, словно его владелец умер — да.
Star Wars Medley |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Star Wars Medley » Настоящее (35 ABY) » [15.I.35 ABY] I am the one who knocks
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Amilyn Holdo, Wes Janson
Время: 15.I.35 ABY, спустя несколько часов после [15.I.35 ABY] Ришкейт с веревочной лестницей
Место: борт гнусно угнанного фрахтовика, где-то в гипере
Описание: когда обоим есть что сказать и есть что спросить, главное - кто успеет первым.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
Шарфа не было, не было и деревянных лесов. Как, в общем, и на Кореллии, где они с Винтер не могли это устроить в своем номере. У них были кореллианские ай-ди, а глубинным кореллианцам до гаталенского небохождения глубоко фиолетово и матово.
Она обойдётся и без шарфов, и без лесов. Правда, речь не про те продвинутые практики, которые без связи с землей и в свободном парении. До таких высот можно дойти, если джедай. Ну, или, на худой конец, каждое утро занимаясь в своей комнате с видом на игру лучей восходящих светил где-нибудь на листве чайных кустов, на террасах живописных холмов и небе, читая красивые длинные стихи, и самое основное - не думая о том, что происходит в Галактике…
…Койка узкая и жесткая, но Эмилин это не мешает. Подбородок внутрь, вытяжение вверх, плечи назад и вниз, ладони раскрыты… Раскрыты, как лепестки чайного цветка… И она сама сейчас - вылитая статуэтка из электрума в древней коллекции адептов Силы.
…Вся загвоздка в том, что их Галактика - совсем не с видом на игру Света, а скорее наоборот - с видом на игру Тьмы. И каждое утро начинается не с рассвета, а с войны, с пиратов Рана, с рыцарей Рена, с Первого Ордена, с имперских моффов и с еще множества и множества фигур, играющих на стороне Тьмы… Если так пойдет дальше, то самым тихим и безопасным местом скоро будет гипер?
Эмилин глубоко вдыхает и выдыхает.
Нет, не достичь ей просветления в ближайшие тысячу лет.
А полковник Янсон… Думать о нем… Думать о нем она уже не будет. Теперь он на свободе - слава Звездам, Веджу, Винтер и их везению. И сегодняшний день уже не в счет, а завтра Уэс будет у своих. И она будет на “Нинке”. А за неделю-другую обычно привыкают ко всему. И отвыкают от всего.
Он, конечно, задаст свои вопросы, она же видела его недоумение - как она вообще попала в этот замес? Действительно, если подумать… Два раза виделись. Один раз разговаривали по связи. И это был не самый веселый из всех трех разговоров. Всего-то ничего.
Странно, что они лет тридцать, кружась где-то рядом, имея общих друзей, даже слыша друг про друга какие-то истории, так и не столкнулись раньше.
Эмилин усмехается, продолжая с наслаждением тянуться ввысь…
…Лет тридцать назад… Ах, лет тридцать тому назад всё решалось легко и стремительно. Вот тогда бы самое меньшее, чтобы она стала бы делать - она бы стала думать о его теплых - теплых карих глазах, о складочках у рта, когда он так насмешливо улыбается, думать, о чем он хмурится, чему радуется - да обо всём, обо всём, что только касалось Уэса Янсона в те годы.
…Но так не случилось.
Еще немного отвести плечи, почувствовать это бархатное тепло между лопаток…
…Поэтому теперь - “полковник - адмирал”, а иногда “Уэс - Эмилин” - это то, что нужно.. Как и ему, как и ей.
Наконец, удается отстранить эти мысли, словно отодвинуть веслом огромные белые цветы, заполнившие реку и мешающие лодке выплыть на бескрайнюю водную гладь… Гладь совершенно чистого разума…
Когда Холдо уже приводит себя в порядок и заваривает чай, без которого не делает даже шага в сторону от того места, где он лежит, Винтер не просыпается даже на его аромат. Под дверью каюты тихо.
Что ж, Снежные Королевы и классные разведчицы тоже нуждаются в отдыхе и заботе. А то принято считать, что раз ты сильный, то и так справишься. Да нет, всем нужна забота, всем… Пусть поспит подольше. А она, Эмилин, отпустит Уэса. Отдых ему не помешает. Ну и чай, возможно?
Эмилин появляется на пороге пилотской кабины с двумя чашками, и её глаза безоблачны, как гаталентское небо весной.
- Я пришла сменить вас, полковник, не возражаете?
Впрочем, она и не ждёт возражений, ставит перед ним чай и садится в соседнее кресло, где сидела Винтер, когда они ждали коридор.
- Это высокогорный пряный, - кивает она на чашку. - Вы его уже пили на Телти, помните? Отдыхайте, я посторожу гипер, Уэс, доверите? - улыбается она своей неуловимой улыбкой, словно выписанной на старых полотнах и утраченной в тысячелетиях техникой древних мастеров.
"И если так хотите - задавайте ваши вопросы."
Отредактировано Amilyn Holdo (08-05-2024 11:53:19)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Говорят, если долго смотреть в тоннель гиперпространства, можно потерять себя. Увидеть в его черно-синем свете нечто такое, после чего никогда не станешь прежним. Старое, но на редкость живучее суеверие - как и все, выросшие на базе реально существующих вещей. Движение света в гипер-тоннеле действительно оказывает легкий гипнотический эффект, и в сочетании с многими часами одиночества легко выманивает из глубин разума... всякое.
Но если бы от этого действительно сходили с ума, они бы уже давно двинулись всем летным корпусом. Очень сложно не смотреть в гипер, когда вокруг тебя только он и есть.
А может, они и правда двинулись, просто не заметили. Просто большинство из них не живет достаточно долго, чтобы это стало заметным, а те, кто остался... Что ж, раньше их звали психами в шутку и за глаза, теперь - почти официально.
Но можно подумать, когда-то было иначе. Нормальный разумный не полезет в консервную банку с движком и пушками, не полетит на ней в пустоту космоса, чтобы встретить там других придурков в консервных банках и убить их первым. Они все с самого начала здорово поехавшие. Гипер не виноват, и значит, можно таращиться в него сколько душе угодно.
Уэс не знает точно, как долго уже сидит вот так, уставившись в живой коридор, в котором свет перетекает в тьму и обратно. Ему, по большому счету, плевать.
Казалось бы, он должен быть сыт одиночеством по горло. Но это - другое. Это правильное. Очень нужное ему, чтобы вспомнить, как это - быть живым.
У него была куча времени, чтобы научиться быть мертвым. Не сожалеть, не оглядываться, не искать выходы так, как он искал всегда, не хвататься за призрачные шансы. Принять, что Уэс Янсон погиб под залпом бортового орудия "Химеры" над Дорином, или загнулся в пыточном кресле у Даалы, когда решил, что смерть - тоже вариант побега. А то, что осталось - говорящая шкура из сказки, у которой только одна задача: сделать так, чтобы не добрались до остальных.
...Говорящая шкура на то и шкура, чтобы в нее мог влезть кто угодно.
Крифф. Пять дней, пять гребаных дней прошло, а его все бросает и бросает назад, и невозможно угадать, какая случайная мысль снова утащит за собой туда. Что-то сродни тяге ковырять недавнюю рану, такое же дурное: знаешь же, что ничего там не поменялось, а все равно лезешь, трогаешь...
Янсон жмурится крепко, до боли. Под веками все равно струится гипер.
Шаги за спиной тихие, почти неслышные. С ними появляется запах и ощущение присутствия. Уэс открывает глаза, и когда в соседнее кресло опускается Холдо, он опять завороженно смотрит в синий вихрь.
- Думал, больше никогда этого не увижу, - тихо произносит он вместо ответа.
Вряд ли ей нужна эта захватывающая информация. Просто нужно ведь что-то сказать. Что-то отличное от "Да, спасибо, я пойду" или "Нет, не нужно, мне и здесь отлично отдыхается".
Уходить Янсон не хочет. Лететь еще долго, а каюта слишком похожа на камеру. Уснуть он все равно не сможет, а таращиться в гипер куда приятнее, чем в переборку.
Еще он не хочет, чтобы уходила Холдо. Потому что все равно хотел поговорить с ней до того, как они прилетят. Потому что вместе с ней в рубку как будто вошло нечто, что он долго и безнадежно высматривал в потоке гипера.
- Я останусь, если вы не против, - в его голосе звучит что-то странно уязвимое, словно вице-адмирал может выставить его из рубки приказом, и ему обязательно нужно ее разрешение остаться. Уэс тут же пытается спрятать это за неловкой шуткой: - Гипер сегодня коварен.
Его обязательно нужно сторожить вдвоем.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
В первую минуту в кокпите, ей кажется, что ее присутствие тут неуместно, как неуместен ее чай, как неуместна ее безмятежность и даже улыбка… Что она чужда, словно резкий цветной мазок в монохроме картины. Нет, она привыкла, что всегда и везде кажется такой, но сейчас это ощущается ею самой, и почти физически. Словно она непозволительно… материальна. А у человека тут наедине с самим собой что-то такое неосязаемое и тонкое, словно открытие ощущений жизни заново, словно первое прикосновение к свободе и к будущему…Через эту воронку гипера, с ее сумасшедшей красоты бело-синими всполохами, на том конце которой всё, что было когда-то его - друзья, эскадра, всё… И станет ли всё таким же снова?
О, хатт…Они там с Винтер были так поглощены своими приготовлениями, жили часом его освобождения, своей ненавистью, переживаниями и надеждами, она даже летала мимо тюрьмы и смотрела на нее, будто что-то хотела высмотреть через стены...
А полковник всё это время, день за днем - в преддверии приговора…
Слово - то какое у нее отвратительное нашлось… Дверь, за которой… Ничто? Потому, что все знают это скорое на расправу, транслируемое и показательное судилище Новой Республики… Да для Уэса нет разницы, какого. То и другое - конец.
И он начинает день за днем отдаляться от всего живого, потихоньку впуская в свою душу смертную пустоту, чтобы когда за ним пришли, он не достался им живым и шагнул в пустоту налегке… Это же казнь, это же не умереть в бою, это даже - не от руки врага, который признал тебя смертельной опасностью для себя, для своего дела… Это от своих, Звезды… От своих, которые публично обесценили самое важное в его жизни - верность дружбе. верность командиру, да так, что всяким имперским Даалам с ее пыточными дроидами и не снилось… Полковник Уэс Янсон, геройски прошедший две разрушительные войны, легенда! Живая.
Что ж, для того, чтобы Уэсу смириться со своей участью, Хорн сделал неоценимо много. Всё.
Она стискивает пальцы на ручке чашки так, что пальцы белеют, как ручка. Просто ручке белеть некуда. Она и так.
…Неудачный день для безмятежности, мистрисс Холдо, кругом неудачный…Хочется убить Хорна, всех судейских трибунала, хочется…
Да нельзя. Нельзя. Мало кто пожалел, что не поддался эмоциям, но те кто поддались - пожалели тысячекратно. Нельзя, даже если внутри слева сжимается и печет, когда Уэс произносит свое “если вы не против”, и это звучит так непривычно для него, так незащищенно, что... Нет, нельзя.
- Вообще-то, это ваш корабль уже несколько часов, вы тут и командуете, полковник, - напоминает ему Эмилин с тихой улыбкой, - И нет, я ни за что не откажусь от вашего общества, если мне можно остаться. Знаете, я бы еще запаслась им впрок, как чаем очень-очень редкого сорта. И длинными элонскими вечерами, я бы доставала его по крупинке, и оно согревало бы меня. - тихо говорит она своим певучим голосом, даже не понятно - шутит или всерьез. А ее “многослойную, как говорят художники, улыбку, как всегда, можно трактовать в сторону любого "слоя".
Холдо умеет во всякие там странные иносказание и странную образность, давно известно.
- А то когда там выпадет еще случай переговорить за чаем, не спеша по своим делам?
Если это и шутка,то в ней доли правды куда больше, чем нужно. Поэтому шутить немного больно.
Она смотрит в гипер, улавливая на транспаристиле задумчивое отражение полковника. Они тут все были на взводе, когда ждали коридор. И полковник тоже. Она любовалась им, когда он взлетал и вел корабль, да? Слепая, и даже не в прямом смысле! Уэс Янсон вышел из тюрьмы, летит в гипере. Но тюрьма еще в нем, отравляя его сознание своим казенным запахом безнадеги и смерти.
Есть один способ немного приобщить его к жизни. Самый быстрый и безотказный. Как искусственное дыхание “изо рта в рот”... Но это получилось бы, если бы на ее месте сидела какая-нибудь девчонка - пилот, или не пилот - но юная и красивая обязательно. Или кто-то там из его девушек, которая просто обязана была это сделать. Но не повезло.
Ну, ничего. Тем более, уже меньше суток до всего, что для Уэса, действительно, важно. Его там ждут друзья. И будут и встречи, и тепло, и радость, и его А-шка… Да все, кто знают Уэса, будут рады. А это даже лучше искусственного дыхания…
- А гиперпространство, действительно, всегда очень затягивающее зрелище, прямо в ту воронку и затягивающее. Иное измерение, еще бы… Почти параллельная Вселенная. Раздают ли тут шансы? - она отрывает взгляд от тоннеля, и в её глазах гаснут отражения голубых вспышек. - Вас всё равно бы вытащили, Уэс. Надо было раньше. Но я рада, что это случилось сегодня.
Отредактировано Amilyn Holdo (10-05-2024 09:48:10)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Действительно, когда еще...
В тот, первый раз он жалел о том, что их свело неприятное дело. Что с Холдо приходится цапаться о судьбе пиратов вместо того чтобы просто непринужденно поболтать о разных сложных штуках под странный чай. Но с тех пор каждый их разговор отчего-то несет в себе настроение "давайте закончим с этим побыстрее". Как будто первая встреча навсегда пропечаталась в них обоих невидимым шаблоном, и по-другому теперь не будет. Поговорить о необходимом и разбежаться по разным концам галактики. Как будто вселенная рухнет, если они станут себя вести иначе. Вот и теперь...
В том, как Холдо смотрит на него, как улыбается, сквозит какое-то странное сожаление.
- Вы говорите так, словно это наша последняя встреча, - Янсон отводит взгляд от гипер-туннеля, берет чашку. Подозрительно щурится на Холдо. - У меня есть причины волноваться?
Справедливости ради, встреча действительно может быть последней. У них здесь война, они оба в ней участвуют, и никто из них не застрахован от превращения в кучку звездной пыли прямо завтра, через неделю, через месяц... Просто обычно об этом не думаешь, а если начнешь - свихнешься раньше, чем встретишь свою торпеду.
Нет, здесь что-то другое.
На дне чашки медленно шевелятся листья. Несколько секунд Янсон внимательно всматривается в них, словно те вот-вот сложатся в нужные слова. А они все никак не складываются.
- Спасибо, что пришли за мной, - тихо произносит Уэс. Это голое "спасибо" кажется возмутительно недостаточным, но других подходящих слов у него нет. Кого-то из своих он бы просто крепко обнял. Но Холдо вряд ли оценит такое вторжение в личное пространство.
Отредактировано Wes Janson (21-05-2024 17:42:10)
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
Она смотрит, как Уэс разглядывает чай в чашке. Наверное, надо было принести не совсем чай?
Или — совсем не чай?
Она не знает. Да и откуда? Она мало что знает о Уэсе Янсоне, не как о героическом пилоте, а как о человеке. И, в общем-то, особенно, не стремится?
Ну, та неудачная попытка в разговоре на “Нинке”, когда он не откликнулся — не в счёт. Слушания в трибунале — тоже. Никогда бы её всего этого не видеть и не слышать. Ни выступлений обвинителя, ни судебных заседателей, ни действий Хорна, ни читать потом комментарии, как это ужасно глупо жертвовать жизнью ради кого-либо, и они бы — никогда! И как те же самые, высоко ценящие свою жизнь, почему-то требовали отобрать ее у другого. Разумные…
…Чашка неловко изворачивается в руке Холдо, едва не расплескавшись…
…разумные. Разумные давно перестали ее удивлять. Она могла бы просто сделать очередной вывод о всё большем сходстве Новой Республики с государством, которое победили Уэс и такие, как он.
Но в тот момент вместо выводов хотелось делать выстрелы. Желательно из турболазеров.
В этих мыслях тихое “спасибо” Уэса и застает её врасплох.
А она почему-то думала, что с этим они уже закончили, что расставлены все точки в том, чьи это заслуги и кому надо говорить все эти слова.
Но понятно — полковнику необходимо как-то выразить свою признательность едва знакомому человеку. Повторений словами со своими - не нужно. А вот с посторонними у разумных принято быть особенно вежливыми. Они с полковником очень вежливы.
В этом и есть истина, которую, выходит, не изменить ни Кореллии, ни этим ослепительным завихрениям, крошащим пространство и время в пыль...
В этом измерении шансов не раздают тоже.
— Уэс… Это лишнее, ну, правда, — чуть подавшись к нему негромко говорит она, и его имя звучит мягко даже для ее певучего голоса, — Представляете, если бы нам пришлось отстреливаться? О, я прямо так и вижу, как мы друг другу кричим во время перестрелки — спасибо за то, что прикрыли, адмирал, о, нет, это я так рада, полковник, что вы подстрелили вон этого, ах, нет, еще и того, крифф, и вон того! — в лицах у неё получается забавно, почти весело.
Но искорки постепенно тают в синеве глаз.
— Вы прорветесь, полковник, — неожиданно звучит ее тихий голос. — И про атаку на Бастион и Эндекс мы все равно узнаем. И “не рано или поздно”, а в обозримом будущем. Над этим работают, да вы и сами знаете…
Эмилин делает еще одну попытку взять чашку в руки. Как-то не пьется сегодня ее высокогорный…
— И да, ещё — вам совсем не обязательно пить это, — Холдо показывает глазами на его чашку, — Вы же не с Гаталенты, как я. Тем более, что в условия аренды корабля, насколько я помню, входят каф, соки и даже маленький бар. Что вам принести, полковник? А то при следующей встрече опять буду поить чаем, — грозится она, и ее акварельная улыбка отлично держит свою привычную форму, не растекаясь за обозначенные границы.
“При следующей встрече”... Когда она только состоится при нынешнем раскладе в Галактике, Эмилин даже не рискнет спрашивать у Звезд.
Сопротивление в составе флота НР, а Бродячая — вне закона.
На Гаталенте поэты писали об этом еще тысячи лет назад, а кажется - сегодня.
”...я сквозь ветер и дымку взираю на сто переправ, что разделят наш мир до грядущей, обещанной встречи. Нам положено странствовать — служба такая у нас”.
Всё то же - война, служба, боевые товарищи расстаются.
...Но они -то ещё здесь...
Отредактировано Amilyn Holdo (27-05-2024 19:13:54)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Уэс представляет эту гипотетическую перестрелку в красках и тихо смеется.
- Я был однажды на планете, где перед началом драки со смертельным врагом принято долго обмениваться любезностями. Сообщить, кто ты, по какому поводу собираешься его убивать, пожелать каких-нибудь красивых неприятностей... По-настоящему вежливые люди, нам до них далеко.
Он весело подмигивает Холдо.
Кажется, будто ей все еще не по себе, и у него никак не получается понять, почему. Все же хорошо...
Или нет.
Конечно нет. Она смотрит дальше, глубже маленькой сиюминутной радости от удачного побега. И там у них поводов для радости примерно ноль. А привычки дипломата не позволяют ей прямо сказать "Вообще-то вы с вашей Бродячей в полной заднице, и до этого были, но теперь особенно глубоко".
Если бы он только не дал Хорну себя прогнуть...
Память снова бросает его назад, и Уэс понимает это только когда Эмилин замечает его зависание над чашкой и трактует по-своему.
- Мне нравится ваш чай, - он заставляет себя улыбнуться, неловко пожимает плечами. - Вы тогда говорили, что с ним не надо спешить. Хотя не то чтобы я был против странных снов...
Может, тогда ему приснится что-то отличное от того, что снилось в последнее время.
- Мы скоро прилетим, и там будет достаточно разумных, с которыми нужно выпить, и достаточно работы, чтобы пустить каф по венам вместо крови. А вашего чая уже не будет. Пусть будет сейчас.
Где-то среди немногих его вещей на "Бродяге" лежит и тот мешочек с Телти, микровзятка. Уэс так и не добрался до него, то начисто о нем забывая, то решая, что пусть остается на какой-нибудь особый случай. "На удачу" - сказала тогда Холдо.
Что ж, вывернуться из лап закона за мгновение до того, как на тебе сомкнутся его челюсти, можно было бы назвать удачей. Только у этой конкретной удачи есть целый набор имен и лиц.
На одно из этих лиц Янсон задумчиво смотрит поверх чашки. Чай у Холдо по-прежнему вкусный.
Она ясно дала понять, что считает лишним обсуждать свое участие в этой безумной авантюре. И, наверное, следовало бы побыть вежливым и учесть это ее желание, хотя бы из чувства признательности. Но если он не спросит сейчас, то не спросит уже никогда. А жалеть все же лучше о сделанном.
- Эмилин... Почему - вы? - вопрос по-дурацки многозначителен, и Уэс уточняет: - Не верю, что ни у Винтер, ни у нас не нашлось больше никого, чтобы запихнуть за руль спидера... Вы стольким рисковали. Зачем?
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
Холдо нравится, как он смеется. Как что-то вдруг вспыхивает насмешливыми искорками в глубине темных зрачков, и как все его лицо приходит в движение — собираются от прищура складочки у живых глаз, приподнимаются брови, морщиня лоб, лезут вверх уголки рта, причем один выше другого, и он начинает походить не на легендарного полковника, а на одного из ее шалопаев-приятелей из ее студенческой юности. Из того самого времени, когда они все были моложе, честнее, искреннее, отдавались со страстью своей борьбе, когда не имели таких чинов и званий, но самые дерзкие цели были им по плечу, когда завязывались все их дружбы, дожившие до сегодняшнего дня. И эта улыбка Уэса, словно привет ей из того далека.
Эмилин усмехается про себя, усмехается с едкой иронией.
Ну что, мистрисс Холдо, всё-таки западаешь на улыбку полковника? Так запечатлей её на голо — идеальный вариант, на самом деле. И будет он улыбаться тебе, хоть до смерти Звезд. И, может, станет будничной частью дней, неспособной нарушать душевное равновесие?
Нечаянно забытый на лице полковника взгляд снова возвращается в пространство перед ней, где вихри измерений над видавшей их достаточно приборной доской. И чай в ее руках. Которого, кажется, слишком много во всём. В чашке, в их словах...
Но ведь это и есть все их темы. Дела, чай - и разбежаться? И не то, чтобы она хотела спорить с полковником... Но ему бы это сейчас не помешало. Такой разговор, чтобы его задело, чтобы он язвил ей в ответ, горячился... Это же тоже вкус жизни? Но они всегда слишком вежливы. Да и острой темы нет. Есть чай. И она кивает, соглашаясь — да, полковник - действительно, высокий чай всегда лучше высокого вина. Которое героическому пилоту найдется с кем выпить...
Тем более, он очень хорошо помнит, как пить высокогорный. Что ж, странных снов ему, точно, не нужно. Лучше совсем без них, пока не выветрятся из памяти события трех последних месяцев.
И хорошо бы, вместе с её участием в этой операции. Это если смотреть с ее стороны, то ничего удивительного в ее причастности к этому делу нет - это для нее он никакой не чужой. Пусть они и не были знакомы раньше, но все эти годы где-то рядом занимались одной работой. А его друзья - это и ее друзья. Ну и потому, что за три месяца человек, о котором слышишь, читаешь, смотришь заседания трибунала и думаешь о его освобождении - не может не стать своим?
Но для полковника- то ничего не изменилось. Она для него всё та же, что и на "Сюрпризе". Поэтому недоумение, поэтому недопонимание...
И Уэс будто подслушивает ее мысли. Напрямик спрашивает — почему она?
Хороший вопрос, полковник Янсон... Вы даже не представляете, сколько ответов на него у человека с воображением. Очень разных. И все - правда.
— Ну как «не нашлось других»? — усмехается Эмилин. — Нашлось, и предостаточно. Водить спидер — не самое редкое умение в Галактике. Но учитывайте, полковник, что Винтер — моя подруга, а не тех других. И если она отдает предпочтение мне и берет на операцию, то это же логично? На что еще нужны подруги?
Эта её уклончивая легкость разговора — как воздушный шарик, который не хочется отпускать. Еще не сейчас...
— И вы про какой риск? — пожимает она плечами, откидываясь на спинку кресла, и делает небольшой глоток из чашки. — А разве на мостике нет риска?
О да, у нее получилось бы красочно подтвердить последнее! С демонстрацией глазного импланта. Но давайте — после смерти? Если там будет что... демонстрировать.
— И согласитесь, — слегка улыбаясь, смотрит на него Эмилин, — Винтер прекрасно умеет в такие вещи, правда же?
...А теперь с шариком придется попрощаться...
— Вот и я полностью доверяю профессионализму Винтер. Как и она мне. И даже если мы в чем-то не согласны друг с другом, то всегда полезно взглянуть на проблему с разных точек зрения. Но на вашего Хорна они не были разными. Они были противоположными с самого начала, — линия ее губ перестает напоминать плавный изгиб на портретах старых мастеров. Такими командуют открыть огонь из всех установок.
— Я ему и на минуту фелинксенка не дам в руки, — произносит она четко, и даже с некоторым вызовом глядя на Янсона. — И у меня веские причины на это после его деяний с моим пилотом. А ему, вдруг, доверяют вашу жизнь, Уэс, даже больше! Слушайте, я ничего не путаю, он действительно ваш общий друг?
На секунду Холдо смолкает, отвернувшись к вспышкам гипера. Её личные чувства к Хорну — это её личные чувства...
— И вы еще спрашиваете, почему — я? — Эмилин прекрасно справляется с волнением под взглядом полковника. — Но, Уэс... Из чайника с чаем можно налить только чай, ничего больше. Да и как директор КорБеза, Хорн работает на закон. И если он берется вас защищать, то...То не надо гадать по Звездам, чем это кончится. И тогда почему не я, Уэс? — с улыбкой смотрит она, машинально вращая в руках чашку. — А вы бы так не сделали?
Но ответа она, кажется, и не ждет.
Отредактировано Amilyn Holdo (26-07-2024 19:19:26)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Кажется, вопрос ее задевает. Естественно задевает, любого бы задел. "Вообще-то я рассчитывал увидеть здесь кого угодно кроме вас", так это прозвучало. Пусть он и совсем не это имел в виду. Хочется немедленно оправдаться, но так, кажется, выйдет только хуже.
Винтер взяла с собой подругу, которой доверяет, вот и все. Ничего странного. И определенно ничего личного, полковник, как вам только в голову такое пришло.
Чай горчит на языке.
Уэс понимающе улыбается. Да, Винтер прекрасно удаются разного рода безумные операции, и Холдо в образе коронетского водилы была очень хороша. Отлично сработано, вот он тут, сидит живым доказательством.
Потом она заговаривает о Хорне, и улыбка на лице Янсона застывает.
Мало кто в этой галактике относится к Хорну хорошо, особенно после вонгской. Бытие директором КорБеза тоже не добавляет народной любви. Но Холдо - из тех немногих, кто смотрит дальше официальных данных, кого мало волнуют занимаемые должности. И в том, как она говорит про Хорна, звучит что-то необычно резкое, личное.
- Корран не плохой человек, - его собственный голос звучит тихо и невыразительно. - У него просто... свои взгляды на то, как лучше для всех.
Янсон не уверен, пытается он убедить в этом Эмилин или самого себя.
- Когда летаешь с кем-то столько лет, это больше чем дружба, - он снова смотрит в гипер, так почему-то проще. - В современных методичках по летному делу есть раздел "не пытайтесь это повторить". Там хватает наших маневров, вроде применения "щели Тейллона" против Разрушителя. Знаете, за что в этот раздел попал Хорн? Когда нужно пробиться через щит ЗРа, а у вас с собой нет эскадрильи бомберов и лишнего часа, чтобы продолбить в этой громадине дыру, можно справиться синхронным залпом торпед, бьющих в одну точку. Но даже самая слетанная эскадрилья не способна на такой точный выстрел. Если только не навести торпеды на одну маленькую цель. Это Хорн придумал. Двадцать две торпеды на хвосте, когда достаточно одной - и ты покойник. Мы выпускали по нему торпеды, и он заводил их на цель.
Запредельный уровень доверия. Когда проворачиваешь подобное, кажется, что ничего большего быть уже не может.
- Мы тринадцать лет каждый день доверяли друг другу жизнь и даже больше, - это звучит резко, почти зло. Совершенно незаслуженно в отношении Эмилин, и злится Уэс вовсе не на нее, но это она сидит сейчас рядом. Это ей приходится иметь дело с его злостью.
- Простите, - тихо выдыхает он. - Хорн сделал то, что считал правильным. Пытался сохранить мне жизнь, как умеет.
Она видела - запоздало понимает Янсон. Холдо видела криффову трансляцию заседания, и поняла, что именно там произошло.
Пальцы на чашке коротко дергаются.
- Что он сделал с вашим пилотом? - спрашивает Уэс просто для того, чтобы думать о чем-нибудь другом. О чем угодно еще, только не о том, как Хорн заставил его говорить.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
Ну, что? Кто-то очень хотел поспорить?
Это все время больно бьется у нее в висках, пока она выслушивает с каким запалом Уэс говорит о Хорне, как остро реагирует на ее сомнения в том, что Коррану надо было доверить судьбу полковника…
Ну, вот, Звезды, оказывается, слышат?
Она сидит, не шевелясь. И видит, как твердеют его скулы, как он отворачивается к спасительному гиперу, чтобы не смотреть на нее. Словно внутри рана с мясом через пол души, в которую она еще и потыкала палкой. Как в детстве, когда они, четырехлетние отморозки, с любопытством ковыряли, что сломанные механизмы, что мертвых червячков и жучков. С одинаковой эмпатией.
Но поздно. Слово - как заряд, выпустишь ты, а поймает кто-то другой.
“ у него…свои взгляды на то, как лучше для всех…” - говорит Янсон.
Просто свои взгляды…О, она знавала еще кое-кого, уверенного в том, что знает, что и как именно для всех лучше. Поэтому она может объяснить себе, почему директор КорБеза вывернул наизнанку мозги Дэмерона, как какой-нибудь имперец из ИББ. Объяснить, не простить! Ну, да - они, Сопротивление, для безопасников очень подозрительная негосударственная военная организация. Сегодня они против Первого Ордена и пиратов, а завтра? И поэтому с ними все способы хороши и допустимы? Чем же Республика тогда отличается от Империи? Целями? Да ладно! И ради этого они боролись против имперской машины, чтобы через тридцать лет перенять её методы? И теперь ей никогда никогда не забыть ощущение осколка стекла в горле от потухших глаз По и беспомощной невнятности его слов. Но с другом-то? Как это можно?
Ничего этого она Янсону не скажет. Еще одно несказанное. Оно словно морская пена на камнях - оседает и остается на них горькой солью. Тринадцать лет - это много. Поэтому полковник разберется и с этим. Сам. А ее мнения никто-никто и не спрашивал.
И сейчас она извинится, что влезла не в свое дело и дипломатично переведет тему разговора на… на какой-нибудь чай.
Ведь дипломатия - это умение молчать? Крифф, но она тут она не дипломат и даже не вице-адмирал!
- Нет причин извиняться, полковник, - Эмилин качает головой, и сиреневая челка, закрывающая один глаз, подрагивает в такт, - Вы же знаете, я ценю вашу прямоту. И, конечно, ваши чувства тоже.
…Она вообще ценит его…
В неслышный звуковой фон работающего оборудования вплетается какое-то звяканье - это Эмилин, наконец, избавляется от пустой чашки, ставя ее на панель управления. И звук такой домашний и такой неуместный в кокпите, с гипером, вскипающим за транспаристилом.
- Я директора КорБеза знаю только с одной стороны, - пожимает она плечом, - и совсем не с той, с которой знаете его вы, Уэс. Может быть, это извиняет меня. Или не извиняет. Но мне все равно. Мой счет к нему остается.
…А теперь он даже вырос?
- Но, знаете, в одном я, пожалуй, могу с ним согласиться… - помолчав, неожиданно добавляет Холдо.
- Если бы я была вашим близким другом, Уэс, то тоже старалась бы сохранить вашу жизнь всеми силами и доступными мне способами. Даже если это пожизненное, которое ни разу не жизнь! Ну, потому что из тюрьмы можно вытащить, а из того, другого места - нет. Понятно, что он не мог отпустить вас туда, полковник. Как и никто из тех, кто знает вас, - её ресницы вздрагивают, - Только способы бывают разными. У него был хаттски тяжелый выбор, если он, как человек системы и закона, не мог позволить себе другого.
… что никак не отменяет чудовищности совершенного…
Но это она тоже не договаривает. Она и так слишком прямолинейна сегодня.
Правда, это всё-таки еще не конец. Есть одно, что давно бы следовало сказать, вместо того, чтобы делиться впечатлениями о Хорне.
Всегда не слишком приятно сознаваться в провале миссии даже самому себе, не то что кому-то еще. И пусть бы пострадало ее криффово честолюбие, но последствия её неудачи ударили по другим. И чашки в руках уже нет...
- Но моя ответственность во всем том, что случилось с вами после девятого числа месяца мелоны куда больше, - она не отводит взгляда, - С меня всё и началось. Войну я, наверное, вряд ли могла предотвратить... Но вас-то, полковник, я могла уберечь от ужаса застенков. И имперских, и наших… От всего этого…
Они оба знают, о чем она.
Но у нее не получилось.
Отредактировано Amilyn Holdo (05-08-2024 23:03:02)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Холдо уходит от ответа изящно, как умеют только старые опытные политики. Потому что это затрагивает кого-то третьего, или она просто не хочет услышать в ответ еще одно оправдание действий Хорна? Не важно, на самом деле. Ее право. И на молчание, и на счеты с Хорном.
У него вот теперь тоже есть счеты с Хорном.
Хотя минуту назад он сам же отчаянно его защищал. А теперь об этом же говорит Эмилин - про тяжелый выбор и про то, что любой на его месте сделал бы то же самое, она сама сделала бы то же самое...
- Всеми способами? - поворот головы выходит резким, брошенный на Холдо взгляд резкий, голос звучит резко. - Даже вывернув мне мозги наизнанку?
Клубящаяся внутри темнота скручивается в тугую воронку, готовая прорваться наружу сквозь ребра. Уэс до боли стискивает пальцы на чашке. Славься неубиваемый пластик. Парочка-другая осколков в ладонях помогла бы лучше, но вышло бы некрасиво.
Такую прямоту и такие чувства вы тоже цените, адмирал?
Это бесконечно несправедливо по отношению к Эмилин. Да, она абсолютно права в своем "что угодно лучше, чем смерть", в том, что можно выкрутиться откуда угодно, пока остаешься живым. В конце концов, он в итоге сидит здесь. Летит домой. Не состоялось продолжения допроса, которого он боялся настолько, что готов был напороться на даалин нож, темнота не осталась с ним навсегда, и даже от казни или Кесселя удалось отвертеться. Все сложилось хорошо, и он дожил до этого момента только потому, что не прокатило с одной отчаянной попыткой самоубийства.
Было бы ситски смешно передать свою благодарность Глазастому.
В конечном итоге они все были правы, а он - нет. А все, что было между... Не был бы таким упрямым идиотом, сделал бы как сказали сразу, и обошлось бы без...
Но на самом деле, если бы пришлось повторить, он бы все равно сделал то, что сделал. И единственное, о чем Уэс действительно жалеет - что позволил Хорну получить контроль. Сила действует на слабые умы, ведь так? Значит, ему можно было противостоять, можно было же как-то...
Остро хочется запустить чашкой в переборку. Вогнать руку в приборную панель так, чтобы хрустнули кости.
Если Винтер действительно доверяла Хорну так, как говорит об этом Холдо, "в вопросе жизни и даже больше", если он был в курсе плана... Зачем?! Зачем ему это понадобилось? Страховка на случай, если ничего не получится?
Или, раз уж государственного преступника все равно планируется вытащить, пусть сделает какое-нибудь удобное для всех признание напоследок?
...Нет, Хорн не знал. Винтер говорила, что Хорн ничего не знал. Что они тогда ему доверили такого?
Взгляд Янсона, направленный куда-то сквозь Эмилин, вдруг снова фокусируется на ней. Половину ее слов он успешно пропустил, провалившись в собственные мысли, но последние - услышал. Отстраненность в глазах сменяется искренним удивлением.
- Уберечь меня?.. - Уэс озадаченно ведет головой. - Каким это образом?
Закатать в карбонит и повесить на стену, чтобы в ашку свою не залезал?
Да и застенки эти не были такими уж ужасными. Большей частью смертельно унылыми. Даже близко не то, что пришлось пережить тем, кто попадал в плен к той, старой Империи.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
Спокойствие она умеет хранить. Хотя бы показное.
Долгие годы работы среди разумных "в поле" прекрасно научат демонстрировать хладнокровие под брошенными в лицо угрозами, гнилыми джоганами и камнями. И трудно сказать, что ещё неприятнее - камень в голову или вонючая оранжевая слизь с отвратительным запахом на волосах, одежде и лице. Кровь и шрамы, ладно - украшают политиков, а вот следы от тухлятины…
И, стирая с подбородка и лба эту гадость, стоишь в центре всеобщей ненависти, глумления, горя и криков и даже пытаешься им что-то ответить, успокоить, донести информацию.
И жесткий взгляд полковника, и его вспыльчивость она выдержит. Хотя, конечно, неприязнь тех, в толпе, если и задевала ее, то как камень, пронесшийся по касательной. Поцарапал сегодня - завтра заживет. Неприязнь Уэса почему-то достает её куда глубже.
Но она сидит в своем кресле очень прямая, кажется, невозмутимая, только взгляд на полковника почти немигающий.
… А он даже половины ее слов не слышит. И, видимо, ему все равно, как и что она говорит о Хорне. Главное - она назвала имя. А это имя в сознании Уэса такой же противоречивый клубок чувств, что сверток с ветрами из древних легенд… Боль, ненависть, горечь, память. И дружба. А это для полковника - это самое сильное чувство. И теперь он не знает, кто ему Корран Хорн после того, как тот заставил его назвать генерала Антиллеса ответственным за удар по верфям…
Она видит побелевшие костяшки пальцев Уэса, сжатые на кружке и понимает - он не с ней спорит, а с собой. Она просто в эпицентре его эмоций.
Как те, кто расчехлил сверток с ветрами...
И в его ненависти - ее нет тоже. Ну, вообще-то, её нигде нет. Она просто… Попутчица! Вот, нашлось правильное слово. Та, которой в душных транспортниках иногда выплескивают свою радость, переживания и печали.
Так она сейчас в кокпите именно для этого. Ни для чего больше. И завтра ее, как любой попутчицы, и близко не будет.
То, что она говорила там про начало войны и неудачу своей миссии - полковник все равно не слышал. Он вообще не понял, что она говорила про себя. Он был далеко. И это к лучшему.
- Каким образом уберечь... - повторяет Холдо его вопрос. - Да никаким, выходит. Забудьте, Уэс, - слабый изгиб ее губ должен обозначать сдержанную улыбку. - Миссия все равно провалилась. Йеллу так и не отдали. И потом случилось то, что случилось.
Ее пальцы глухо выстукивают на панели дробь.
…Помнится, что четыре ветра ничего не оставили от самих моряков… Ну, что ж...
- Я думаю, Уэс, у нас у всех есть право оценить что-то выше своей жизни, - помолчав, она поднимает на него темно-голубые внимательные глаза. Вернее, один. Второй, как всегда, закрыт прядью. - Республику, Сопротивление, честь… У кого - что. И эгоистично со стороны других мешать этому, да? Потому что "не могу иначе", потому что "должен", потому что "нужно защитить"… Да и у тех, кто прыгает с корусантских высоток есть свое "потому". И смерть - тоже часть жизни разумного. Но никто не думает при этом, что будут испытывать близкие, друзья. Я знаю, - добавляет она поспешно, словно боясь, что полковник перебьет её, - Вот вы, например, когда рискуете собой в бою, думаете о них? Нет, вы просто выполняете свой долг, свою работу. Вам это вообще не приходит в голову, правда? Или вы вспоминали о них в тюрьме? О тех, кому вы дороги? Да вы и не помните, наверное, всех? - усмехается она, глядя на него, – А у них жизнь потом, как с тупым ножом под сердцем. И убить не убьет, и вытащить нельзя. И болит. Так что все мы, полковник, эгоисты по отношению к кому-то, - заключает она, - Поэтому не очень сердитесь, что - “всеми способами”. И я не про "выворачивать мозги", это же не способ, это чудовищное преступление над личностью! Корран Хорн должен за него ответить, этого ничем нельзя оправдать.
… И потому что два раза - это уже система…
- Но он-то думал, что он последний рубеж между смертью и вами.
Отредактировано Amilyn Holdo (09-08-2024 02:26:35)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Она про ту дурацкую просьбу, ну конечно...
В прошлый их разговор Уэс уже пытался объяснить, что ее вины в том, как все сложилось, нет. Что задача просто была невыполнимая изначально. Что это все равно что пытаться остановить руками лавину, которая уже несется с горы. И вот опять они здесь, только теперь Холдо винит себя не за начало войны, а за то, как на этой войне сложилась судьба отдельно взятого летчика.
Янсон порывается было сказать ей, напомнить про то, что невозможно отвечать за то, чего не контролируешь, но Эмилин продолжает говорить, и он, для разнообразия, слушает.
Она почти цитирует Хорна. Почти повторяет это его "не думаешь ни о ком, кроме себя". Только если Хорн его тогда этим выбесил, то от слов Холдо просто что-то болезненно сжимается внутри.
Почему, ну почему они все думают, что это ради какого-то благородства, ради каких-то гребаных идеалов, ради долга, чести и прочих абстрактных красивых слов?! Да плевать ему было на всякий там долг, честь и прочие высокие материи. Если бы его так волновали долг и честь - повел бы себя как порядочный республиканский офицер и послал бы Веджа к ситхам с его планами.
Уэс судорожно втягивает воздух - и тихо, медленно выдыхает. Аккуратно убирает чашку на приборную панель.
Спокойно. Хватит. Он и так только и делает, что задевает Эмилин сегодня совершенно не по делу.
Люди просто так чувствуют, так видят со стороны, а оно выглядит как выглядит, и не их вина, что они не могут заглянуть ему в голову.
Один мог, впрочем. Но предпочел не пытаться понять, а продавить свое.
- Я знаю, что при этом испытывают, - Янсон говорит тихо и ровно, почти безэмоционально, и лицо у него такое же, ровное, почти неподвижное. - Я потерял криффову кучу друзей за последние сорок лет. Я очень хорошо это знаю.
Почему она говорит так, как будто ему плевать?! Как будто он сам никогда не был по ту сторону. Как будто это только другие живут с условным ножом под сердцем весь остаток жизни, а он ничего об этом не знает, и у него нет своей коллекции этих ножей, по одному за каждого...
- Все, что привело меня сюда, я делал для друзей, - голос срывается до шепота, и требуется пара секунд, чтобы вернуть ему подобие силы. - Я вписался командовать ударной группой, чтобы Ведж не съехал крышей к ситховой матери от бессилия что-то сделать и чувства, что против него вся галактика. Я подставился под криффов луч, чтобы Тайко с кучей разумных на борту мог уйти. Я пытался сделать так, чтобы с них с Тиком спросили меньше, если однажды они окажутся на моем месте. У них есть семьи. У Тика есть Винтер. У Веджа - его девчонки. Из нас троих мне меньше всего терять. Меня и так бы казнили, Республике нужно было с кем-то показательно расправиться. Да, был маленький шанс отделаться пожизненным. И маленький шанс, что я отыграю что-то для них. Пусть не полное прощение, но...
Янсон запинается, осознав, как жалко теперь все это звучит. Обеими руками сжимает переносицу, уткнувшись локтями в колени.
- Да с чего вы все взяли, что мне просто жуть как хочется сдохнуть, и надо как с психом, смирительную рубашку и наркоту по вене... - шепчет он хрипло, почти неразборчиво. - Я сорок лет башкой рисковал, и никто из друзей не вис у меня на руках, пытаясь не пустить на вылет, потому что я там угроблюсь, и как же они без меня. Чем это отличалось?..
Не "все", он глубоко неправ. Это только Хорн решил, что он вправе распоряжаться чужой жизнью, вправе лишать свободы воли.
Уэс убирает руки от лица, медленно выпрямляется. Зря он остался. Зря вообще начал говорить. Последнее, чего ему хочется, чтобы Эмилин видела его... таким. Но что уж теперь.
- То, о чем вы говорили... Насчет "уберечь". Это не ваша вина и не ваша ответственность. Я знал, на что иду. Вы же сами сказали... Даже на мостике есть риск. Мы с вами выбрали такой путь, на котором нельзя никого уберечь. Глупо винить себя за результат чужого выбора.
Губы трогает кривая улыбка.
- Только вы все равно будете. Что бы я ни сказал. Кучу раз говорил это другим, никогда не помогает. Мне самому не помогает.
Двойка вот тоже сам выбрал плюнуть на приказ убираться, сам полез во второй заход на эмиттер луча, только это знание может катиться к ситхам, потому что если бы Уэс был немного быстрее и не словил бортом залп турболазера, не попался бы так тупо, ведомый был бы жив.
...А в луче захвата вместо уэсовой ашки остался бы шаттл Тайко, и это ему досталась бы и Даала, и все остальное.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
Не надо трудиться считывать с лица полковника какие-то там невербальные сигналы. Оно у него достаточно живое и выразительное. Да, такая выразительность является огневой мощью его обаяния, чего уж там… Но сейчас, пока она говорит, оно выражает нетерпеливую усталость и обреченность. Обреченность на непонимание. Непонимание ею?
Ну, конечно, лучше бы тут сейчас сидела Винтер. Винтер, которая знает его настолько, что не заденет за растяжки и не вызовет в нем нечаянного взрыва боли. И разговаривали бы они о друзьях, о Тайко, вспоминали бы. Им есть о чем. И вряд ли о Хорне.
Но что сделано, то сделано. Вот и в легенде, раскатав команду героя в донный мусор, его самого бурей отбрасывает еще дальше того места, откуда он начал свой путь.
…Скорей всего, к тем временам, где никто из них и знать не знал про планету Телти?
Потому что полковник как-то чрезмерно аккуратно ставит чашку на панель и потом начинает говорить.
Так тихо, так бесцветно, и с лицом, которого просто не может быть у этого человека, от него же всегда летят искры!
У Эмилин перехватывает дыхание - но это же… это всё уже было!
…Четыре дня назад… слушания в трибунале… то же незнакомое, ровное лицо Уэса, тот же невыразительный размеренный голос... какой-то слишком гладкий и плоский… даже не запнулся перед именем Веджа, после того, как всегда брал вину на себя?! Эндекс и Бастион?! Что за... Это же не он! Они говорили об этом! Что с ним сделали?
Взгляд Винтер, в котором те же вопросы. А потом - ночь просмотра записей. С разных ракурсов. В разных программах.
… Крупно - лицо Уэса. В деталях. Его глаза, такие яркие раньше... В деталях. Его руки. Его движения… Дальше, дальше… Судьи, зал… Крупно - лица в зале. Крупно - лицо директора КорБеза. Крупно его -.полуопущенные веки… Крупно - его стиснутые губы… Все лицо - в деталях. О, они обе насмотрелась на Скайуокера, чтобы понять… Еще раз. И опять - по новой. И потом еще. И еще… И вот голо Уэса и голо Хорна выкладываются по времени. Винтер - голо полковника, она - голо Хорна… Сопоставление... Пятая кружка кафа. Или шестая? В окне снова сумерки. На этот раз предрассветные. Всё.
Сомнений у них с Винтер нет. И слов нет.
И она садится в спидер и летит на заброшенный завод долбить заржавелую дверь.
А вот теперь у Уэса такое же лицо в разговоре с ней. Это с ее помощью?
У него пресекается голос и падает до шепота… Руку протяни - ну, вот же его растрепанные волосы, вот его ладони, прикрывающие частичку его лица от переносицы до подбородка … Дотронься, успокой… Нельзя.
Полковник - сильный человек. Пилот. Легенда. Вряд ли он принял бы это и от Винтер.
И даже закусить губу до крови, когда звучит вот это беспощадное в своем откровении: “Из нас троих мне меньше всего терять. Меня и так бы казнили” - тоже нельзя.
И она просто держит себя за плечи так крепко, словно если отпустит их, то тут же распадется на кусочки, как разбитая статуэтка.
… Да, да, да, полковник, если бы она добилась того, чтобы Веджу отдали Йеллу - ничего бы этого не случилось! И войны - может быть.
И даже если в этом нет ее прямой ответственности, то всегда остается ощущение - ах. если бы раньше…если бы сделать так… если бы так сказать… Это как искать метод лечения, когда пациент уже умер. Так же поздно, больно и напрасно. Но кого и когда это останавливает? "Все могло быть иначе" - страшное осознание.
Какое-то время вокруг только монотонный шум корабля. И он уже становится отчетливым и давящим.
- Неудачная тема для такого дня, да? - наконец, тихо выговаривает Эмилин и только теперь разжимает руки. - Для вас, Уэс, мне точно такого не хотелось. Извините, - и она уходит, унося с собой их пустые чашки.
Вряд ли полковник успевает по ней соскучиться, но Холдо возвращается из уголка, называемого камбузом, и молча ставит на панель стаканчики, как и чай незадолго до этого.
- Мы с вами, Уэс, - замечает она, - как-то умудряемся разойтись во мнениях, хотя ходим вокруг одного и того же смысла, по одной дороге и в одном направлении, - она замолкает на секунду, отвинчивая пробку черной бутылки, - Но по разные ее стороны. Вы смотрите - со своей, а я со стороны тех, кто вас окружает. Но я бы сделала тот же выбор, что и вы, Уэс. И обоснование для этого у меня…
Она не спрашивает его, просто разливает по чуть-чуть в каждый стаканчик. Ну, да, на фрахтовике изысков питейной культуры не предусмотрено. Но так и они тоже не из изысков общества.
- … и обоснование такого выбора у меня сходное с вашим. Разве что у вас друзей все же побольше. И даже на моей Нинке. А политики кому нравятся? Это же не пилоты истребителей, - усмехается Холдо, бросая взгляд на полковника.
К запахам металла и другим характерным запахам аппаратуры примешивается теперь острый и теплый аромат кореллианского виски.
- Но, наверное, если бы могли жить иначе, мы были бы не здесь и занимались чем-то другим. А вы бы что делали, Уэс? Если бы не Восстание? - поднимает она на него вопросительный взгляд.
Думает она, правда, не только о том, где бы они еще не встретились в те года, если бы Восстания не случилось, если бы Империи удалось его задушить при его рождении. Она думает, что в первый раз вошла в кокпит с самым твердым решением держаться подальше от полковника Янсона. Это было где-то час назад, меньше?
И теперь так странно... Живешь и мир выглядит так, как он выглядит. Но появляется кто-то, без которого мир становится другим. Будто он свернул его неповторимый свет и радостные краски - как декорацию. И унес с собой.
Отредактировано Amilyn Holdo (15-08-2024 23:16:27)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
Для таких тем не существует удачных дней. И не Холдо нужно за это извиняться. Это нее ее внутренняя чернота протекает наружу как топливо из пробитого бака.
- Не стоит, - тихо роняет Уэс, только Холдо уже уходит, и вряд ли слышит.
Без нее в рубке становится как будто холоднее.
Прекрасно, Янсон. Нашел по кому проехаться. Сначала втащил ее в безнадежное дело, своими руками обеспечил чувством вины на годы вперед, и теперь, когда она рискнула головой, чтобы вытащить из тюрьмы твою жалкую задницу, у тебя не нашлось для нее ничего кроме дурацких вопросов и несправедливой злости. Молодец, можешь постучаться дурной башкой о приборную панель и дальше таращиться в свой спасительный гипер.
Что ж, он не хотел, чтобы Эмилин его таким видела - она больше и не видит.
И вряд ли когда-нибудь снова захочет иметь с ним дело, потому что все, что приносит в ее жизнь один бывший Проныра - неприятности и поводы для раздражения.
От этого странно грустно.
Ее возвращения Уэс не ждет, и вздрагивает, когда краем глаза замечает рядом движение. Молча смотрит, как Эмилин разливает по стаканчикам что-то определенно кореллианское и крепкое, слушает ее спокойный, текучий голос.
Она ситски красиво ухватывает суть: говоря об одном и том же, в целом разделяя взгляды друг друга, они ухитряются остаться несогласными. Как так получается, почему - да крифф его знает. Так исторически сложилось? Это что-то о том, какие они оба есть?..
В словах Холдо сквозит одиночество. Старое, привычное, приросшее к телу, как любимая полевая форма. И когда она говорит про тот же выбор, становится до жути неловко. Он тут жалуется, что его шкуру спасали как-то не так, а у нее, может, и не было никого, кто готов был на что-то подобное ради нее. На вот это самое "всеми силами и любыми способами". Может, именно из глубин этого одиночества ей и кажется, что "любые способы" - это не так уж и плохо...
Кое в чем она неправа, однако.
- Вы не только политик, - Янсон осторожно улыбается.
Так же, как никто не назвал бы только политиком Лею, или Кре'фея на его посту министра, или Гарма Бел Иблиса.
"И мне вы нравитесь". Вслух он этого не говорит, потому что в его исполнении это прозвучит как пошлое, безвкусное заигрывание. Да и нравиться ему - само по себе удовольствие сомнительное. С такими-то паршивыми способами выражать симпатию.
Вопрос Эмилин родом с задушевной дружеской попойки, из тех, на которых обычно обсуждают, кто кем был до, кто кем был бы вместо, и кто кем станет, когда кончится война. Идеально соответствует содержимому стаканчиков. У Янсона есть несколько готовых ответов разной степени серьезности, но ни один из них не кажется уместным.
Он задумчиво смотрит на свои руки, сцепленные на коленях. На правом запястье след от металлического захвата заметнее, чем на левом. Забавно.
- Я не знаю, - наверно, впервые в жизни Уэс отвечает на этот вопрос честно. Поднимает на Холдо немного виноватый взгляд, как будто у него должен быть хороший ответ для нее, а его нет. - Может, летал бы в планетарной обороне. Или стал бы контрабандистом. Или остался бы на ферме растить кабачки. Я много чего могу придумать, но правда в том, что я не знаю.
У него никогда не было другой жизни, за пределами летного корпуса Восстания, потом Альянса, потом НР. Пять лет отставки - долгие, тягучие, странные пять лет - не в счет. Когда нагрянули вонги, какая-то часть его обрадовалась этому, потому что неуловимое чувство потерянности, сидевшее где-то глубоко в нем все эти годы, вдруг пропало. И пусть вокруг творилось жуткое, кровавое безумие - это было понятное, знакомое, привычное безумие, в котором он умел жить.
- А вы, Эмилин? Что бы делали вы?
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
… Вот такая вот у нее хаттова дипломатия, прямолинейная и неизящная, как заряд в лоб, и она может себя поздравить с этим. Кому нужны ее доводы, когда нужна чуткость? Доказывать, что жизнь человека ценна, нужно не в споре. Но запоздалое понимание - словно амнистия после казни. Поздно. Выпейте виски, мистрисс Холдо...
Потому что гипер конечен, и настанет завтра. Обычное завтра, как всегда и каждый день. И эти их бдения у гипера будут размыты в памяти, как акварель, оставленная под дождем. В одно некрасивое пятно. И больше ничего.
Но Уэс пока здесь.
Да, он здесь и говорит ей, что она не только политик. И пока еще улыбается ей. И у нее почему-то ощущение, что полковник снова протягивает ей руку, как утром, когда они шагали к контрольному пункту космопорта. Несмотря ни на что. Или ей просто очень хочется так думать.
- Не только политик? - переспрашивает она, правда, голос отстраненный, будто скользит где-то там, далеко, там ж где ее мысли, - Ну, да, конечно, - ломается ее рот усмешкой, - В моем личном деле было ещё что-то про звание вице-адмирала.
И причем тут это? Дело в ней. Она действительно, никому не сочувствует? Но ему-то, Уэсу... Крифф… Один поковырялся в мозгах, другая - в ране, которую осталась после этого. И это другая - она…
Странно, что ее хватает, чтобы смотреть ему в глаза, внимательно слушать, и даже улавливать смысл его слов. Одно из них звучит совершенно непривычно для кокпита и для легенды галактики..
Кабачки… Он мог выращивать кабачки? Да, конечно, мог. Не у всех же было место в легислатуре Сената, кто-то выращивал кабачки, а кто-то шел в контрабандисты, а кто-то в имперский флот. Жизнь - хаттская шутка.
- Мне, наверное, просто очень трудно вас представить вне корабля, после того, что я знаю о вас, Уэс, - извиняющимся тоном объясняет она. - Может, и так… Но, ваши руки всё-таки не для земли, а вот для этого безграничного пространства, для рычага гипера, для штурвала.
…А сам он — для своей А-шки, для сетки прицела, для дерзких танцев в истребителе, среди пересекающих пространство зеленым лучей. Он — для своих боевых друзей, для своей эскадры и Бродячей. И для своего командира. Дружба, крылья и сражения. Именно в таком порядке. Хотя и крылья, и сражения, наверное, на одном втором месте. А третьего просто нет. Этим заполнена жизнь полковника Янсона. И больше никаких смыслов туда не вместить. И сразу становятся ощутимее, почему “всеми силами” и “любыми способами” ему так не подходит. В его системе координат без дружбы и полетов жизни нет.
Она знала это о нем. С “Сюрприза” знала.. Но знание - так, набор фактов и мыслей. А понимание всегда бьет в душу и насквозь проворачивает там дыру. Судя по всему, она понимает полковника Янсона.
Но поздно.
- Вы бы летали, Уэс, все равно вы бы летали, - произносит она наконец.
И дружили бы.
Говорить о себе после Уэса тяжело по очевидной причине. Но и к тому же ее возможности в то время в корне отличались от его. Ей всегда была гарантирована очень достойная работа и жизнь. Она могла бы спокойно жить на Гаталенте, заниматься культурой или наукой. И до Восстания. И после. И вместо Восстания.
Но, наоборот, Восстание стало ей вместо всего.
- Да я тоже не знаю, Уэс. Не задавалась таким вопросом, - она задумывается, и морщинки у бровей становятся заметнее, - Если бы мы были знакомы с Леей в той реальности, где у нас нет Восстания, то я занималась бы тем же, что и сейчас. Восстание, или что-то иное, все равно было бы. С Леей его не могло не быть. А если бы мы не познакомились…- Холдо берет стаканчик, машинально рассматривая прозрачную темно-желтую жидкость с крепким и каким-то дымным запахом.
Куда? В семнадцать лет идти в политику, чтобы помочь всей галактике, не меньше? Чтобы принести туда справедливость, гуманность, права - а как еще? Но в итоге, за все время помочь считанным единицам, если повезет?
- Не знаю, Уэс… - взгляд, поднятый на него, немного светлеет, - Возможно, я бы участвовала в гуманитарных операциях. И занятость походящая. Сутки, вся жизнь.
Стаканчик снова неслышно опускается на панель.
- А вы еще не хотите спать, Уэс? А то вахта моя, - напоминает ему Эмилин, слегка улыбаясь. - Но если не против поговорить… - она замолкает, потому что теперь это, наверное, звучит странно и горьковато для него. Но еще сегодня.
- А то, согласитесь, мы не очень-то хорошо знакомы, хотя оба начинали с Восстания. Наверное, даже где-то по одним дорогам ходили? Вы как стали повстанцем и пилотом, Уэс? И наверное, у Антиллеса летали сразу?
…Это, здесь, в настоящем у них полно всяких шероховатостей и железных заноз, о которые можно порваться в кровь, если зацепить какую-то тему. Занозы еще острые, шероховатости очень шероховатые, раны от них еще свежие. Что может быть безопаснее прошлого, которого нет.
Отредактировано Amilyn Holdo (24-08-2024 14:39:38)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
А если бы все было не так...
Уэс не думает, что Восстание не случилось бы без Леи. Да, за ней шли, она вдохновляла, она сделала для победы Альянса бесконечно много. Но ни она, ни Мон Мотма, никто другой не создал бы Восстание, если бы в каждом уголке галактики, от Корусанта и до задрипанных колоний Внешнего кольца, не нашлось разумных, которые сказали бы "Хватит, мать вашу". Кто-то говорил это целыми народами, кто-то - одним тихим шепотом среди сторонников Империи. Восстания просто не могло не случиться, потому что таковы разумные, потому что Империя была тем, чем была, и для того, чтобы все случилось не так, нужна была какая-то совсем иная галактика.
Для того, чтобы все было не так, они все должны быть какими-то другими.
И даже в этом абстрактном "вместо" он бы все равно летал, а Холдо бы все равно рисковала головой, пытаясь сделать лучше жизнь разумных, которых едва знала. Потому что это то, какие они есть.
В том, что их дороги до сих пор практически не пересекались, не так уж много странного. Он просто пилот. Достаточно живучий и вредный, чтобы кому-то запомниться, но и только. Там, где пролегали дороги Эмилин, ходили Лея и Люк, иногда - Ведж и Тайко. Лидеры, командиры. Те, кто стачивал Империю не только тем, что хорошо летал и метко стрелял.
Уэс тихо, хрипло смеется. Даже теперь, после всего, Холдо продолжает думать о нем слишком хорошо.
Тому, кто когда-то придумал сделать из Разбойной символ, а из них всех - героев, хочется примитивно набить морду. Даже теперь, спустя столько лет, в его жизни продолжают появляться те, кто упорно видит в нем тот образ из пропаганды. Кого-то достойного, с кого можно брать пример. Вот это все благородное-высокое-правильное... Тьфу. После того, что они сделали, от этого камня на камне не должно было остаться, но где-то по коридорам КорБеза все равно ходит отчаянно храбрая девушка, которую они научили не спрашивать, не отступать и делать невозможное, если решил, что так будет правильно.
- Нет, - Янсон мрачно усмехается. - Все было не так.
На этот вопрос он тоже никогда не отвечал честно. Разве что тем, кому нельзя отвечать по-другому, когда-то очень-очень давно.
Он берет стаканчик, опустошает одним глотком. Не то чтобы для того, чтобы рассказывать, непременно нужно пить. Просто, раз уж они дошли до вопросов уровня дружеской пьянки, то почему бы не поддержать консистентность.
Вирренское - надо же, неплохо для начинки старого арендного фрахтовика - знакомо обжигает горло.
- Мне было плевать на Восстание. Я даже не знал, чем именно те парни занимались. Они были не местные, и мы, кучка малолетних отморозков, докопались до них из-за какой-то фигни вроде парковки на нашем месте. Подрались. Выпили. Обсудили байки. Выпили еще, пошли гоняться вокруг свалки. Я им чем-то понравился, и дальше мы пили уже у них на базе. Они травили пилотские байки, я выпендривался тем, что уже второй год вожу внутрисистемник, как будто это охренеть какое достижение, а не перевозка удобрений через орбиту. Кто-то из них спросил, хочу ли я летать по-настоящему. На истребителе. Мне было семнадцать, истребители я видел только на парадах на день Империи и пару раз на орбите, когда пролетал патрули. Да я бы душу продал. А они ничего за это не хотели. Ну, кроме банального "мы тебя учим, ты для нас летаешь". Мне они тоже понравились, так что я согласился. Поговорил утром с их комэском. Про всякое там осознаю ли я, что это военная организация, что это может быть опасно, что меня вышвырнут, если я не подойду и бла-бла... Тем же вечером я поцапался с родителями и свалил из дома с одним рюкзаком, не сказав им, куда. А через сутки уже был в учебке на Тиерфоне.
Никакой романтики борьбы с Империей. Никаких высоких целей. Просто жажда приключений и святая уверенность вчерашнего подростка, что это будет круто, весело и с тобой ничего не случится.
- А с Веджем мы познакомились три года спустя. После Звезды Смерти.
Но для этой истории уже нужно пить.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
От его хриплого смешка почему-то все сжимается внутри.
Она вздрагивает, непонимающе глядя на Янсона. У нее есть нервы, приятное открытие, конечно, но… Но какую растяжку, протянутую из прошлого, она еще задела? Она же только спрашивает, как он пришел в Восстание, ничего больше? А полковник мрачнеет на глазах, и усмешка у него хмурая.
Все было не так, говорит он… Да что там могло быть не так, полковник? Кем вы были - до?
Она слушает его и буквально давится позывами рассмеяться. Громко. В голос. Но это очень плохой смех. Его подпирает горечь.
Кажется, сама атмосфера кокпита пронизана их эмоциями и напряжением. И выплеснувшиеся, и закрытые друг от друга, чувства создают особый фон, на котором так легко говорить откровенно и без оглядки, и пусть будет, что будет…
Где-то под рукой оказывается стаканчик, и она делает глоток. Обжигает до слез, до огненного смерча в горле, но сразу - тепло и тихо. Только видишь все уже, словно со стороны. С не менее горькой, но со стороны.
- А что тут не так, Уэс? А как вы должны были прийти? - тихо интересуется она, не сводя с него слишком блестящий взгляд. - Да вы прекрасно пришли в Восстание, Уэс. В семнадцать-то лет... И вы выложились для его победы полностью. Что здесь не так? Каждый пришел своим путем, по своей причине. Хан вот сначала за кредитами, потом за своей принцессой. Лэндо, шулер и игрок... Он даже мне в камере предлагал с ним сыграть. И он пришел после того, как Вейдер изменил условия договора.. Договора… - усмехается она, - Сдать Лею, Хана, а потом и Люка. Но сколько он всего провернул необходимого? А Мадина? Генерала Мадину, - оживляется она, - вы должны знать, Разбойная же его вытаскивала с Кореллии! Главнокомандующий спецназа Альянса. А он организовал штурм-коммандос Империи, проводил диверсии против повстанцев, заразил Дентаал кандорианской чумой. Но он пришел, и это его план помог уничтожить вторую Звезду Смерти. Да что я вам говорю. Зачем? Вы сами это всё знаете.
Она снова находит свой стаканчик, смотрит в него из под фиолетовой челки и опрокидывает какие-то остатки в рот. И снова шаровая молния выжигает дыхалку. И потом опять успокаивающие волны теплого моря внутри. Хоть что-то есть хорошее на Кореллии. Не только тюрьма, Хорн и ветер с океана…
- Но вы не мне это рассказывали, Уэс, - слегка улыбается она и бросает взгляд на полковника, - Вы же не мне это рассказывали с таким мрачным видом, словно это ужасное откровение?
Потому что, если он ей…
…Ей еще хочется смеяться, но вирренское смягчает образы, картинки и слова.
Он опять старается сказать, что он не тот, и спасать его всеми силами не нужно, и говорить ему, как он дорог друзьям, не нужно… Он все время старается ей показать, что он не тот…
Для чего не тот-то?! Для таких вот случайных встреч?
- ...потому что, если это вы мне, то я поняла вас, Уэс, - кивает она, улыбаясь своей неясной улыбкой, теряющейся в уголках рта.
... Чай будет на восход. Чай будет на закат?
Отредактировано Amilyn Holdo (27-08-2024 00:27:07)
корусантский мятежник по обмену, рожден летать, но ползает тоже норм
государственный преступник, левая рука Антиллеса
О, ему есть чем возразить, и пока Эмилин говорит, Уэс смотрит на нее цепким, упрямым взглядом человека, готового спорить. Заготовившего целую пачку аргументов, ждущего только паузы в речи собеседника, как уведомления от системы захвата.
А потом она говорит, что поняла его. Это... внезапно. Как сбой системы наведения в момент после захвата цели.
- Я не... - начинает Уэс и осекается.
"Я не" что? Не это хотел сказать? Не пытался донести какую-то мысль? Не ожидал быть понятым?
В голосе Холдо сквозит странная горечь. Едва уловимая, как движение воздуха, когда ее сиреневые локоны покачиваются в такт движению головы. Как будто выплеснувшаяся из него чернота оказалась вдруг заразной. Или просто висит теперь в воздухе между ними, бросая на лицо Эмилин странные тени.
"Я не понял". Вот это будет честно.
- Простите, - он с силой проводит по лицу ладонями, как будто на нем все еще маска, и надо содрать ее, чтобы появился кто-то нормальный. - Я сегодня ужасный собеседник.
Уэс дотягивается до бутылки, в тесноте рубки почти задевая Эмилин предплечьем, наливает ей и себе.
- Вы первая, кому я рассказал эту историю как есть, за... много лет, - признается он. - Ну правда дурацкая же.
Вписаться в Восстание по пьяни. Остальные из контраргументного списка Холдо пришли за тем, чтобы исправить то, что сами когда-то сделали. Достойная уважения штука, вообще-то, - не просто с самого начала быть с правильной стороны, а прийти с неправильной, признать свою неправоту и сделать с этим что-то, а не просто самоустраниться.
- Как вас занесло в одну камеру с Лэндо? - спрашивает Уэс. Пусть лучше они говорят о ней, а не о нем. И ему в самом деле интересно. Не только это. Потому что они действительно очень плохо знают друг друга для людей с таким количеством общих знакомых. Потому что "Вы не только политик", и ему интересно, а кто еще.
Он уже видел Холдо жестким переговорщиком и загадочной чайной волшебницей, пугающе проницательной и не желающей признавать очевидное, непрошибаемо уверенной и тщательно скрывающей тревогу. Видел ее глаза полными сожаления и хитрых искр. Видел ее руки крепко стиснутыми на рукоятях управления и бережно обнимающими тонкое стекло чашки. Видел больше, чем со многими другими, но с ней как будто всегда мало.
студентка Младшей легислатуры при Сенате Империи
вице-адмирал Сопротивления
С самого начала, с Телти, она знала, что лучше всё оставить там, где оно есть, в той самой кантине города под куполом, где в окнах мягкий свет конца лета, где над чашками облачка чайного пара, где можно полюбоваться горячностью и прямотой суждений симпатичного майора, поулыбаться ему... И оставить эту встречу неприкосновенной, как крохотное зернышко в окаменелой смоле белого врошира. С пометкой: “Несбывшееся. Не трогать.”
Но она не смогла остаться в стороне, не смогла пройти мимо… И это всё катилось дальше и дальше, прорастая по пути переживаниями и чувствами, как пустошь травами…
Она даже не отдавала себе отчет, что ее личное участие в этой операции - дело не только странное, но, видимо, напрасное? У полковника Янсона много, очень много хороших друзей, которые сделают для него не меньше, чем он для них. И Винтер пошла ей навстречу, только учитывая ее с ней теплые отношения. А желающих… Желающих было очень много. Вот это действительно правда. Но они с Винтер это сделали? Сделали. Остальное теперь не важно.
У Уэса такое задиристое выражение лица… Почти как на Телти. Вот только после её слов он теперь замолкает... Вот только они, кажется, уже боятся заговаривать на любую тему. Вот только он упрекает в этом себя.
- Да ну что вы, Уэс, - она бережно трогает его за рукав, когда полковник тянется налить ей вирренское, и поражается тому, как это теперь просто - дотронуться. Просто и... как-то еще...
- Вы - то тут совсем не причем, полковник… - качая головой, она так же осторожно убирает ладонь от его плеча. - А наши извинения на единицу времени уже и так переходят все разумные пределы, - на ее губах полуулыбка. - И сейчас снова моя очередь. Не пора ли это прекратить?
Ее улыбка - пастель, ее выражение лица - полутона и тени… Она привыкла к этой маске. И она ей помогает, когда так пусто и так ясно…
- Понимаете… Вы слишком строги к себе, Уэс. Мы же только из-за этого и спорим, не замечаете? А я за то, что вы хороший человек, Уэс Янсон, - взгляд у нее такой же бережный, как и прикосновение, - Можете со мной не соглашаться, сердиться и кидаться стаканчиками. А в остальном я вам не оппонент. Мы же оба жили в том безвозвратном “тогда”, о котором сейчас наснимали ужасных голо, где от подлинных событий остались, наверное, только даты? О, погодите, республиканские таланты еще доберутся и до всех вас по-настоящему… - усмехается она. - По -дурацки, говорите? Ну, хорошо, Уэс, пусть, если у вас такое видение, хорошо. Да, можно было прийти по-дурацки, случайно или как-то ещё… Но остаться случайно - нет. Вы остались, Уэс. И вы остаетесь. И это всё, что имеет значение.
… Как всё теперь легко - прикасаться, разговаривать... А “несбывшееся” тем же и останется, просто в нем еще прибавится воспоминаний. Неважно сколько.
- И мне приятно, что вы поделились этим со мной, Уэс. Ответить могу только своей тайной, годится? - Эмилин вопросительно улыбается и небрежно подхватывает двумя пальцами свою порцию виски, - Правда, о ней знает еще один человек, если, конечно, он не трепанул другим. Например, всем? - пожимает она плечами.
Она смотрит на стаканчик в своей руке, словно это чай, и там листья, по которым можно что-то высмотреть. Но листьев в нем нет. Да и угадывать уже нечего.
- Вы, наверное, летали, Уэс, мало задумываясь, откуда берется топливо? И всё необходимое? Но война бывает и такой, - продолжает Холдо. - А тогда нас с партией топлива кинул “Багровый Рассвет”, и это было полной катастрофой. Правда, брать Набу с ее запасами плазмы было всё же чуть потруднее, чем искать где-то в криффовых гребенях по какой-то призрачной зацепке пропавший там столетия назад огромный конвой с топливом. Вот мы и отправились на его поиски. Ну, там было много всего…
…Да, вот именно - много всего. Но у каждого была своя работа в Восстании. Что нового она может рассказать о ней Уэсу, который каждый день летал и летает навстречу смерти? Какая там погоня имперцев, какие там дроиды - убийцы, эй?
- …и в итоге мы оказались у колонистов этого конвоя. И так, как наш корабль… пришел в негодность, они нас решили поселить у себя навеки. Ассимилировать, так сказать. И всех изолировали по одним им известным принципам. Меня - с Лэндо. Рассчитывали месяцев на шесть. Да, мы выбрались и привели конвой с топливом. Так что никаких имперских застенков и пыток. Кроме пытки бездельем… И пока Чубакка, Лобот, Люк и Лея в своем заточении придумывали, как всем выбраться из этой хаттовой норы, Лэндо все время предлагал сыграть с ним в сабакк. С таким-то профессиональным картежником и шулером? Ну нет. И я ему предложила… - она делает небольшой глоток из стаканчика, - … целоваться.
Холдо смотрит на полковника, пряча улыбку в уголках рта.
- Ну, правда, дурацкая же история? - поддразнивает Уэса она, повторяя его же собственные слова.
Отредактировано Amilyn Holdo (Вчера 12:03:46)
Вы здесь » Star Wars Medley » Настоящее (35 ABY) » [15.I.35 ABY] I am the one who knocks
