Та идея поискать, какие такие верфи могли бы осчастливить Имперское пространство группой кораблей для атаки на столицу, нравилась и не нравилась ему одновременно. Нравилась — потому что так можно было перестать перекладывать с места на место какие-то бестелесные выводы, жонглировать ими и делать ещё какие-то ни к чему не приводящие действия, а приблизиться к чему-то осязаемому, может, даже к решению. Не нравились — потому что от этого покатится целый клубок из сплошь спутанных узелков, на конце которых обязательно найдётся что-то неприглядное, хоть поищи кого-нибудь, кто сотрёт тебе это из памяти. Кто-нибудь за что-нибудь продал, кого-нибудь за что-то убил... ну, что-то в галактике проходит, а что-то вечно.

Не Фелу, конечно, было читать лекции о морали на тему, как и почём не надо кого-то продавать, кого-то убивать.

Добрый человек (или не-человек), предложивший купить у него очень интересных данных о звёздных разрушителях и их строителях, назначает встречу в кантине под самыми стенами главного космопорта, и это криффова клоака из спешащих пассажиров, их провожающих, карманников и попрошаек. Лавировать между первыми двумя — всё равно что грызть пояс астероидов, а от двух других групп населения его держит на расстоянии бластер на поясе. Какое-то время он думает, что это не очень располагающая к общению вещь, даже если у вас встреча назначена, но он потом плюет на это... да, вот хоть бы с диспетчерской вышки порта.

Может, в этом дело, и поэтому информатор не появляется. Может, он просто не появляется. Может, нет вовсе никакого информатора, и хорошо бы, что он просто потопчется здесь и ничего больше не произойдёт... Да, отчасти это — приобретённая паранойя, но где бы он был без этой паранойи?

Явно не на Аксилле.

Устав бить ноги прогулками, он берёт паузу у барной стойки, но заказывает, вопреки всем канонам портовых кантин, большую чашку кафа со сливками. Оглядывает столик за столиком, пока каф-машина трещит и булькает, перебирая глазами и в памяти расу за расой, следит за взмахами рук, лап и ласт... вон там, в уголке потемнее, не взмахивает, но у изваяния слишком прямая спина и небрежно собранные в хвост светлые волосы, перемешанные с сединой.

Очень, одним словом, узнаваемая макушка с такой натянутой струной осанкой, что ею можно было бы что-нибудь нарезать. Другим, может, не очень знакомая, но для этой конкретной у него было какое-то особенное место в душе. Если бы кто-то вздумал его спросить, кому он предпочёл бы передать немногое ценное ему и найти, скажем, кого-то на своё место комэска 181-й, то он в самых смелых мечтах предпочёл бы Селчу. Хорошо, что это так, очень смелые мечты тридцатилетней давности, а то от такого даже благовоспитанный алдераанец обязательно бы плевался.

С негромким «дай-ка я сам отнесу» барон забирает рюмку у дроида-официанта и вместе со своей парящей горячим кафом кружкой в другой руке без колебаний идёт к этому укромному столику. Второго стула, само собой, не стоит, поэтому Сунтир подталкивает стул ногой и тот немного скрипит по полу. Он ставит на столик и рюмку, и каф, сам приземляется рядом и даже думает, протягивает руку пододвинуть Тайко его выпивку, но сморит на совершенно серое и унылое лицо и останавливает этот порыв.

— Мда, — только хмыкает он, посмотрев ещё немного, а потом опрокидывает стопку бренди в каф и пододвигает к Селчу уже всю чашку.

Фел, конечно, не отвечает, что кое-кто выглядит так, будто пьёт уже не одну неделю, не просыхая. Что ещё пара стаканов чего-то алкогольного, ну, не прояснят мысли, как это не сделали сколько-то бутылок до этого, а к их годам наутро ещё и голова болит.

Вообще сам он против такого коктейля ничего не имеет, так что пододвигает чашку к себе без всякого разочарования, мол, ну, на «нет» и суда нет. Шапочка взбитых сливок выглядела более многообещающей — он вполне мог представить себе на языке терпкий, горьковатый вкус смешанного с бренди кафа, дополненный сливочной сладостью. Надо было, конечно, спросить на баре о сиропе и коктейльной трубочке...

Тайко, вероятно, ещё как не в духе, его он предусмотрительно о таком спрашивать и не собирался. Тот аж сочится язвительностью — что, наверное, было ещё каким признаком, что алдераанец не без причины тут глушил бренди, и Сунтир не скрывает на лице вполне искреннего сочувствия. Нет, не жалость — ну, может, какая-то не очень светлая полоса в жизни у Селчу (не только у него, впрочем), и за одно это до жалости не скатываются.

Колючие вопросы барон игнорирует.

— Как раз хотел спросить то же самое у тебя... Не в том ли дело, что нам двоим пообещали одни и те же коммерческие тайны о покупателях кораблей, м? — он прищуривается внимательно, но совсем не зло, на Тайко вообще как-то у него не получалось злиться. Если дело именно в этом, то тогда можно спокойно дальше попивать сливочную пенку и думать о чём-то хорошем. Например, как убраться из этого потрясающего цветущего мира без зазрения совести. Правда, смотря на то, как Тик изучает именно что обширный алкогольный ассортимент, причём самую крепкую его часть, совсем без зазрения у него уже не получится развернуться и уйти. — Не хочешь выбрать что-нибудь полегче, там... ликёр или пиво? Тебе явно не стоит больше налегать на бренди. Ужасно выглядишь, — Фел старается обернуть это в какие-то осторожные, мягкие слова и тон голоса, чтобы это не выглядело так, будто он выдирает у него выпивку из рук. Пьющие люди от этого, говорят, только больше сопротивляются.

Но ему правда не хотелось бы знать, что Тайко Селчу — его искренняя гордость — упился до зелёных ситенят, так что он хотя бы попробует. Даже несмотря на то, что они вроде как были опять по разные стороны, хотя это больше похоже не то на замкнутый круг, не то на хитрую спираль, и вообще давным-давно никто никому ничего не должен.

Тайко, честно говоря, звучит так, будто он тут не выпивку перечислял, а ещё намеревался сделать по ней полную аналитическую выкладку, предложить пару приемлемых вариантов, во что это может вылиться  по разной степени последствий и что-нибудь порекомендовать... а, ну, да, примерно это он и делал, не хватало ему только датапада перед собой, где он и вёл бы свои записи.

Действительно, всего-то два лума и один бренди, кто вообще заказывал меньше? В ответ Фел смотрит строго, вообще не проникаясь мягким, переливчатым объяснением.

Не то что бы он истовый поборник трезвости и строгого сухого закона как образа жизни, но где-то была грань, где немного вина к ужину или стакан пива превращались в нездоровое пристрастие.

— У тебя всё в порядке? — звучит он тоже достаточно строго, хотя и без явного нажима, просто давая тем самым понять, что перепитии высокого и бесполезного слова Сунтир не ценит, по крайней мере, в данный момент. — И я сейчас не про коммерческие тайны, — на всякий случай уточняет он, это даже как-то не всерьёз, отвлечённо, пока он высматривает дроида-официанта и вытаскивает из его подставки пластиковую трубочку, которую и втыкает в каф, используя её и как ложку, чтобы перемешать и вылитое туда бренди, и сливки, и каф воедино.

Да-да, его никто не просил копаться в сложной алдераанской душе, но ему просто не всё равно.

Не для многих у него было это «не всё равно».

Для всех этих... мятежников так и вовсе считанные.

— Я тоже здесь давно. Пару часов, может. Может быть, это ловушка, но пока что никто не пытался нас убить или похитить, да? — хмыкает он со стаканом, в чём-то даже беспечно. И каф у него тоже выглядит беспечно, и качаться на стуле, балансируя на двух ножках, тоже хочется беспечно. — Возьми какой-нибудь лимонад, Тайко. Газировку хотя бы... — и чуть менее беспечно не оставляет попыток всё же столкнуть Селчу на менее алкоголизированный путь. Между прочим, не просто так, потому что если это и впрямь какая-то западня, сильно выпившим спасаться куда сложнее.

Но охотников за почтенными имперскими баронами вот явно напрягла бы сцена, когда этот самый имперский барон расслабленно потягивал каф через трубочку, с явными следами сиропов и сливок по прозрачным стенкам. Как знать, возможно, так плохо изучив свою жертву и её кафейные привычки, они перепугаются, что связались с каким-то психом.

А пилоты, особенно долгоживущие, именно такие и есть.

Фел смотрит поверх оседающей шапки из сливок... допустим, удивлённо, хотя это очень мягкое и совсем не серьёзное удивление. Хотя, по-хорошему, удивляться было бы нечему. С точки зрения того, чтобы и впрямь выяснить — почти из первых уст — кому же очень нужно, чтобы никто ничего нового не узнал, это было бы очень удачно. Можно сказать, даже здраво.

Другое дело, что от идеи снова превратиться в жертву на такой охоте, ему было дурно.

Кивает он неопределённо, мол, ну, может быть, если уж дело до этого дойдёт...

Важно, пожалуй, другое. Например, то Тайко изящно игнорирует всё, что отходит от намеченного курса с нападавшими всех мастей и размеров, от мелких исполнителей до тех, кто побольше, на звёздных разрушителях.

Ничего о себе, будто здесь оставили только какую-то очень функциональную версию Селчу, а не всего целиком.

Сунтир делает вид, что не замечает — ни этого, ни бренди.

— А что, если это не наши заклятые друзья? Если уж сторон больше двух, — он медленно болтает трубочкой таким тоном, что его сложно начать подозревать в симпатии к тем самым друзьям. — Я слышал теории разной степени сумасшествия. Начиная с того, что всё это — на самом деле дело рук Леи Органы. Я уверен только в двух вещах... это были не имперцы и не вы. Насчёт остальных, кем бы эти «остальное» ни были, у меня доказательств нет. У вас, видимо, тоже, — коротко вздыхает он.

Сунтир не говорит, что удивительные сюжетные повороты реальной жизни могут превзойти любую мелодраму, детективный роман и трагикомедию — и что в конце они, наверное, очень сильно удивятся, когда будет разгадана последняя загадка. Пока что они, наверное, едва ли к ней приблизились, потому что просто отмести пару подозреваемых — не значит найти ответ. Желательно ещё, чтобы он был правильным.

Он вздыхает буквально взглядом, оставаясь где-то на тонкой грани того, чтобы вот-вот закатить глаза — мешает, пожалуй, только то, что у него во рту коктейльная трубочка. Ещё бы — танкер повместительнее, ящик кредиток побольше, космос почище, мира во всём мире, а ещё — закатать кому-нибудь губу. Барон, правда, ничего говорит вслух — потому что несказанное, не произнесённое вслух невозможно пришить ни к какому делу, а он намеревался оставить это щедрое спонсорство (с совершенно невместительным танкером) неподшитым ни в какую папочку так долго, как это вообще возможно.

Вираж чужой мысли, конечно, крутой, но ему нравится. Будто бы пока они говорят о войне, Тайко неминуемо среди тех, кого ему следует называть врагом, а так — совсем необязательно. Так он может быть его курсантом, учеником, и просто каким-нибудь Тайко.

— Нет, я был под арестом. Мы вообще не встречались, — качает он головой. Хотя он не скрывает — ему было бы интересно, это была та часть работы, которая всегда ему нравилась. В свете того, как спрашивал Селчу — наверное, особенно понравилось бы. — Гонялись они с Джагом, ему как раз было нечем заняться. И из того, что я знаю... выбор истребителя всё ещё кажется мне странным. Девочка решила быть непредсказуемой в предпочтениях? Дело явно не в том, что ты набирал только один класс, — хмыкает Фел с явным знанием о том, какими неординарными могут быть эти, казалось бы, яблоки от яблонь, оказывавшихся на самом деле апельсинками от осинок.