В ответ на предложение Коррана Грейс только мило улыбается и это означает «нет».
- Ты считаешь, стоит нам отвернуться, механики генерала Антиллеса тут же перебьют на шаттле все серийные номера?.. Или по этому ЗРу тайно кочуют джавы и воруют все, что не прибито?
Она посмеивается, но просьба Хорна относительно резонна. Проблема в том, что даже если местные захотят влезть в бортовой компьютер или повесить на шаттл маячок, Грейс не сможет помешать. Вряд ли в этом случае сработает ее решительное «ребята, но это же нехорошо!» и даже «уберите руки». А угрожать оружием она не сможет. Это просто бессмысленно. Их тут всего трое, а народу на Разрушителе… Сколько, больше тридцати тысяч?.. Нет, куда больше шансов сделать что-то полезное, если просто пойти с Корраном и Орой. Там у нее точно будет возможность на что-то повлиять. И она идет.
Ора, кажется, прячет улыбку и ее это успокаивает, хотя Грейс и знает, что улыбается он ее шутке, а не обстановке, и эта улыбка не помешает ему стрелять.

В ангаре им приходится немного подождать. Грейс чувствует себя здесь как дома и с интересом оглядывается вокруг. Если честно, в КорБезе ей не хватает этой атмосферы большого количества занятых делом людей, связанных чувством общности экипажа одного корабля. Такие чувства приходят только со временем. Может, еще несколько лет в службе безопасности, и там она тоже будет чувствовать себя своей среди своих.
На «Блефе» даже встречаются знакомые лица. Кого-то она помнит по учениям Антиллеса, кого-то – просто по службе в ВКС.
Наверное, все кончится хорошо. У нее нет ощущения враждебной обстановки, хотя Корран и Ора очень собраны и очень внимательны. И винтовка эта еще…
Грейс на всякий случай подбирается тоже.
Нет, серьезно. Винтовка.
Тем временем в ангар прибывают гостеприимные хозяева, и Грейс наблюдает за тем, как от лифтов к ним идут генерал Селчу и полковник Янсон. Они такие же хмурые и напряженные, как корбезовцы, но Грейс все равно машет им рукой. В конце концов, она лично ни с кем из них не ссорилась, генерал Селчу вообще ее друг. Потому что, если ты устраиваешь с кем-то заговор, это сближает.
А еще Грейс просто радуется тому, что идет он ровно и уверенно, и на поясе у него бластер. Значит, вся затея с лечением прошла успешно, и руки у него больше не отказывают, иначе он бы не стал носить бластер на корабле. Вот тут, например, неловкое движение во время стрельбы грозит острыми впечатлениями всему ангару. Нет, он бы не стал. Значит, у него все хорошо. Ну, хотя бы по этой части.
Янсон, беглец от правосудия, которое стало вдруг кривым до невозможности, не выглядит самоубившимся, и Грейс невероятным усилием воли не добавляет к этой мысли скептичное «хотя бы». Но вообще-то в его случае это успех. Так что, справедливости ради, она машет и ему тоже. Разве что не улыбается при этом. Улыбается она Тайко, а потом прячет улыбку, потому что по ее ощущениям все сейчас будут ругаться.
Она не планирует участвовать в этом процессе, но серьезнеет просто как медик и человек с боевым опытом. Сейчас ей будет нужно немного больше внимательности, потому что…
Потому что кто-то здесь должен мыслить трезво. Если это будут они с Тайко, потому что на остальных немного надежды, все равно выйдет неплохо.

Это могло бы быть... да, просто.
Могло бы.
Сколько всего могло бы "бы" случиться в этой галактике, но не случилось.
Надо было просто взять свёрток, развернутся на этом же месте и убраться к ситховой матери. Можно было бы даже не прощаться, всё равно это было бы лучше.
Нет, свёрток Корран берёт, умудрившись при этом даже не сделать шага вперёд, разворачивает из обёртки рукоять - и это обманчиво медленное действие. Можно сказать, что он внимательно любуется, будто ему могли бы подкинуть что-то ещё, какую-то подделку, без привычных многолетних царапин, потёртостей и сколов на металле (и когда он стал вообще допускать такие мысли относительно друзей?)
Лезвие послушно вспыхивает от мягкого нажатия на кнопку, шипя светом и жаром в сантиметре от его щеки сияющим серебром, и только углубляет тени по его лицу. Он ждёт, пока щебечет Грейс, но это хищное ожидание - Ора же предусмотрительно не шевелится, по большей части лишь ощущаясь натянутой звенящей струной за спиной.
- Мы ещё не закончили, Грейс, - Хорн старается осадить её мягко, но всё равно, кажется, рычит, будто стряхивает с себя, как невидимую пыль или пепел, и каф, и "вы", и "генерала", и "ребята". - Я спросил, где Ведж? Он ведь здесь, на корабле, - поверхностная попытка выхватить из чужих мыслей ответ ему не помогает, там нет ничего про Антиллеса. Какая-то горчинка, колющая язык, даёт понять, что вряд ли перед ним сейчас раскатают красной дорожкой долгий рассказ о том, чем-де генералы нынче так заняты, а дежурные слова уже ему не понравятся.
Но ведь иначе он Ведж пришёл бы, так?
Кто-то же из них двоих должен был знать, почему нет?
На фоне холодной сдержанности Селчу, угрожающе потрескивающую толстым слоем льда, Уэс - буквально вулкан на грани извержения, раскрывающий жерло ему навстречу, что если рискнёшь, то загляни в кратер. Он и заглядывает, даже не просто заглядывает - опускает всю пятерню в бурлящую лаву, чтобы выловить оттуда кое-что поценнее огненной рыбки.

Корран рассматривает свой меч так медленно, словно наматывает чужие нервы на колки. А может, и свои тоже.
Его обманчиво-мягкое «Грейс» где-то в Силе звучит эхом приказа и пробирает ее до глубины души. Грейс вдруг понимает, что это и вправду мог бы быть приказ, причем такой, что никто не понял бы, почему она вдруг замолчала. Хорн уже показывал ей эту технику, но… не на ней.
Сейчас он тоже не делает этого, но грань кажется прозрачной насквозь. Даже не тонкой. Эфемерной.
Так же Грейс чувствует, что на самом деле Корран не хотел и не собирался причинять ей вреда. На нервах играет только потенциал.
Она же не боится?
А может, самое время начать?
Полковник Янсон тоже не боялся. Наверное, рассчитывал на много лет дружбы, на историю, где они много раз спасали друг другу жизнь, и на то, что они знали друг друга до кончиков ушей.
Ему это ничуть не помогло.
Грейс умолкает, конечно, потому что это хорошее время, чтобы закрыть рот. Лезвие клинка чуть слышно гудит в воздухе.
Если честно, сейчас ей очень страшно буквально от всего. И от того, что у Оры винтовка снята с предохранителя. И от того, что Корран включил меч. И от того, что ни с кем она не хочет воевать. Они же все не враги, никто здесь никому не враг.
Ведь так?
Она коротко смотрит на Тайко, и в этом взгляде беспомощности больше, чем у ребенка.
Ясно только то, что ни Тайко, ни Уэс не форсы, и значит, у корбезовской тройки за все происходящее ответственности больше. Просто потому, что у них есть Сила. Если ты много можешь, но при этом ты в службе безопасности, разве не должен ты обеспечивать эту безопасность. Понятно, что не всем должен, но…
Но…
Грейс пытается что-то придумать, и как можно быстрее. Она больше не верит, что все может закончиться хорошо, и не знает, почему. Это что-то в Силе. Это что-то звенит внутри. В ангаре почему-то становится опасно.
Очень опасно.
И еще опаснее.
Никто не меняется в лицах, никто не двигается, но на пятачке пола, где стоят они все, становится душно от этой бьющейся в виски угрозы. Это доли секунды, но Грейс кажется, что они тянутся целую вечность.
Вот в Силе рядом начинаются колебания. Корран мучительно медленно – как ей сейчас кажется – и так же неотвратимо фокусируется на полковнике Янсоне и делает что-то.
Грейс мгновенно понимает, что сейчас будет. Она помнит, каким был Уэс в тюрьме. Он не вытерпит... Не станет!
Полковник Янсон почти опережает это понимание.
Он медленно, как в страшном сне – то есть очень, очень быстро в реальности – тянется к кобуре. Бластер идет вверх.
Грейс кажется, что она так же медленно делает шаг вперед и в сторону, вклиниваясь между мужчинами. Корран не станет размахивать мечом, если она будет на пути. Уэс не станет стрелять, если она…
Грейс не понимает, почему мир такой медленный.
Она не понимает, что окружающие видят ее как короткий порыв ветра.
Она впервые в жизни входит в Ускорение Силы, даже не понимая этого. Страх делает все за нее.
И по той же причине бластерный болт, войдя в ее грудь, не прижигает кровь. Он просто не успевает. Сердце Грейс работает сейчас с невероятной быстротой, и это именно Ускорение выбрасывает из раны тугую струю крови, орошая каплями сначала Янсона, потом Хорна, когда девушка падает, едва не напоровшись на его клинок, и сползает ему под ноги уже с самой обычной скоростью.
Хватает ртом воздух она тоже с самой обычной скоростью, но воздуха все время не хватает.

Если менталист слишком увлекается миром из чувств и мыслей, то он может не найти пути назад - это опасная игра, в которую не нужно выигрывать. Иногда это происходит даже не на секунду, а на какую-то её мизерную долю, и она оказывается очень дорогой долей секунды.
Корран всё равно не выхватывает ни единого полезного воспоминания, потому что всё оно перекрывается истошным ужасом, который проходится по всему разуму напалмом, оставляя только выжженную землю, инстинкты, необходимые в подсознании для простейшего выживания.
Конечно, он предпочёл бы знать, что безусловное действие у Уэса Янсона - взяться за боевой бластер, в любом другом случае, когда от этого пострадает какой-то очень глупый враг.
Не Грейс.
Он едва успевает погасить меч, прежде чем она налетела бы на лезвие в фантастической скорости, которую давала только Сила.
Он едва успевает подхватить её оседающее, лёгкое тело, прежде чем она ударилась бы о пол, так и не ухватившись за его одежду, приседая ниже - это уже его безусловное, когда начинается пальба. Этим он даёт Оре столько свободного пространства, сколько могло понадобиться, а надо ему как раз для того, чтобы вскинуть винтовку.
У майора Джулиана тоже есть безусловное, если в его сторону стреляли - он стрелял в ответ, и ухающий лазболт смешивается со парализующим зелёным блеском ещё одного бластера.
У Тайко, видимо, тоже на этот случай было что-то безусловное.
Хорн только подаётся чуть вперёд, стараясь выгадать на секунду в будущее, чтобы стан не попал куда-то в Грейс и он мог бы её заслонить собой. Чужая тёплая кровь по ладони, которой он сжал тонкие пальцы, очень заостряла восприятие - как и в нём поднимается достаточно кипящего гнева, чтобы подставляться под выстрелы осознанно.

Он назвал бы это танцем по крылышку мотылька, где всякая неосторожность ломала бы хрупкое крыло и убивала мотылька.
Пропустить энергию через себя, едва не закричав в голос от разом нахлынувшего сквозь кожу холодного огня стана - не дать ей коснуться ни одного нервного окончания, а превратить в чистую Силу. Универсальная, наверное, вещь, но он так и не научился с ней делать что-то полезное. Эта Сила избыточна, она чувствуется в голове как бомба с тикающим часовым механизмом - и на её хронометре не часы, а секунды.
Голос алдераанца, хорошо поставленный за годы командования, что от него хотелось пригнуться к полу ещё ниже, такой же холодный, как парализующий луч, и он будто резонирует с этим бурным потоком Силы, что у него в ушах начинает звенеть.
Невыносимо звенеть.
Ещё Корран, кажется, не дышит - с того момента, как в него влетел первый стан. Когда он выдыхает, Сила вырывается, как сходящая с гор сель.
Куда-то туда, где были и Тик, и Уэс, ударной волной поднимая даже с вылизанной дюрастали ангара микропылинки. Он сам чуть теряет равновесие и рукой, в которой до сих пор держал рукоять меча, упирается в пол.
Так даже лучше смотреть в лицо Калум, и его зелёные глаза, может, впервые за много недель смягчаются, разбавленные беспокойством - спокойным, но мерцающим.
Грейс? Грейс, не бойся, дыши. Если дышишь Силой, не задохнёшься, я дам тебе её столько, сколько нужно...

Кто-то кричит под небом ангара. Громко. Это какие-то правильные слова, просто Грейс их больше не понимает.
Кто-то опускает ее на пол так плавно, словно она и не падает. Кто-то прижимает ее ладонь к ране.
Кровь щекочет пальцы. Боль бьет под дых, прошивает насквозь. Грейс пытается зажать дыру, но тело кажется ватным, ей не хватает сил. Если бы ее руку не держали, она бы просто соскользнула с груди. Но кто-то держит.
Грейс пытается что-то сказать, но губы ее не слушаются. На каждом вдохе воздух влажно клокочет внутри, как будто… как будто вода кипит. Эту боль не выкашлять, но Грейс все равно вздрагивает.
Кашель не получается. Влага стоит в горле и от этого Грейс хрипит.  Ее никак нельзя сглотнуть, она течет быстрее, чем Грейс может глотать.
- Я…
Это даже не буква, это едва ли выдох. От него розовая пена пузырится в углах губ.
Грейс забывает, что хочет сказать. Мысли рассыпаются, ей не хватает воздуха. При каждом движении грудной клетки кровь льется из-под пальцев.
Потолка больше нет, вместо него только глаза Коррана.
Грейс очень страшно и очень больно.
Пол под ней скользкий, липкий, ледяной. Совершенно мокрый.
На миг становится легче.
Корран что-то делает с ней. Приходит к ней, ближе, и так она может его понимать, слышать, и даже ответить.
Сила, да… Сила.
Грейс слушается, пробует дышать снова. Это дикое, совершенно животное желание – просто набрать в грудь побольше воздуха. Все это снова заканчивается болью и мир перед глазами мутнеет. Даже глаза Коррана почти теряются во мраке.
Я умираю
Это даже не слова, и это точно не адресовано ему. Это мгновенное понимание происходящего, накрывающее ее с головой. Смесь опыта, отчаяния и страха. Как врач, она знает, что происходит. Она не хочет об этом думать, об этом думает ее опыт. Она может продержаться еще немного, если Корран будет управлять ее телом, дышать ее уцелевшим легким за нее, но ее сердце вот-вот встанет, потому что ему будет нечего качать.
Поэтому пол такой холодный. Поэтому мир такой холодный. Поэтому ее бьет крупная дрожь, отдаваясь даже у Коррана в ладони. Поэтому тело такое тяжелое.
…не стреляйте больше.
Она не может додумать мысль, то есть досказать все важное, потому что воронка забытья тащит ее на самое дно сознания, куда-то далеко-далеко, и это так чудовищно несправедливо, это так обидно, что Грейс успевает потратить последние силы не на дыхание. Она прикасается к сознанию Коррана и это больше всего похоже на призрачное прикосновение щеки к щеке.
Оно тут же исчезает.

Корран старается не моргнуть - хотя бы для того, чтобы Грейс тоже смотрела, не отводила глаз, тоже не моргнула. Мир вообще удивительно легко можно сузить до какой-то маленькой точки, что всё хвалёное джедайское предчувствие может видеть только то, что перед носом, даже если в уши бьётся эхом осторожный топот не одной пары ботинок.
Всё равно неважно, сколько.
Нет, Грейс.
Он звучит уверенно, спокойно, даже когда отлично чувствует по своей руке не просто сочащуюся тёплую кровь - едва ли не журчащую струйкой. Потому что даже если не сделать ни единого вздоха, Сила заменит лёгкие. Даже если вся кровь литр за литром выльется по холодному глянцу ангарного пола, Сила заменит сердце. Это не лечение, но поддержание жизни, когда она, казалось бы, должна была угаснуть, всё равно что раздувать угли ветром.
Наверное, можно было бы лечить, а не банально расплёскивать Силу, не задумываясь, как можно применять её эффективнее. Можно было бы попытаться хотя бы остановить льющуюся кровь, но он не умел.
Он умел не сгореть в шквалистом бластерном огне, ударом о стену переломать хребет разумным, разнести с истребителя наземные и воздушно-космические цели, но не мог сделать ничего, что вело бы хоть к капле чего-то созидательного. Хотя бы такую мелочь - заставить кровь свернуться, перестать так бурно струиться между пальцами, ещё немного удержать чужое сознание рядом.
Больше не буду.
Хорн вскидывает взгляд только тогда, когда медиков уже невозможно проигнорировать, однако у него и целей таких нет. Он отдаёт ей Силы ещё - чтобы создать какой-то запас, как можно больший, чтобы наверняка, пока искорки жизни не подхватят бакта и медикаменты.
Руку он выпускает в самую последнюю очередь - его собственная рука в крови почти по локоть, тяжёлые рукава насквозь промочены алым.
Корран почти не оглядывается, Ора и сам знает, что дальше уже не нужно сопротивляться.
Он впивается взглядом - жёстким, уверенным - в лицо Тайко. Он явно в бешенстве, но от этой яркой злости его всё ещё держит это "больше не стреляйте" от сиюминутных решений, а он пообещал.
Пока ещё это обещание имело вес.
- Если она не выживает, - кореллианин звучит глухо, это было честное, продуманное предупреждение, дружеское даже, - я заставлю его затолкать бластер себе в глотку и нажать на спусковой крючок. И мне никто не помещает, - он будто бы нарочно не шевелится, так и присев на одном колене посреди багровой лужи, всё ещё сжимая рукоять меча (которым, видят звёзды, очень хотел бы выпотрошить Янсона).
Потому что если она не выживет, то и обещание развеется той же лёгкой дымкой, как исчезло её сознание.

Может быть, не успеет. Может, успеет. Может, успеет кто-то ещё. Плюс и одновременно минус будущего - никто его не узнает, даже если переберёт все большие и маленькие вероятности, пока оно не наступит. Главное, чтобы оно вообще у них было.
Корран медленно приподнимается на ноги, избегая резких движений. Со стороны они, наверное, похожи на двух котов, которые пока надеялись не драться, а запугать соперника поднятыми загривками и распушёнными хвостами.
И двигаются так, чтобы не подставлять друг другу спину. Давно ли вообще у них с Тайко, с кем угодно из них - так?
Тоже, благодетель нашёлся. Даже отдаст.
- Я не уберусь без Грейс, - качает он головой, и это не звучит как то, что он готов обсуждать. Если уж из двух вариантов ему подходит только один, то, ну... Значит, один, без возможности выбора. Хорн отстёгивает ремень со всем снаряжением и бросает перед Селчу на пол. - На. Доволен? - эта клокочущая злость всё же так, пробивается, и это больше яд, чем что-то разрушительное и кипящее с огненными брызгами во все стороны.
Может, дело было в глазах, руках, лапах и ластах тех, кто неотрывно следил за его жестами сквозь прицел, а он, хоть и кореллианин, иногда разнообразия ради оценивал шансы.