Уже к утру «Новости ГолоНета» взорвутся броскими заголовками: «Злодейство века», «Лайнер «Горизонт» расстрелян имперскими войсками», «Ужасная гибель «Горизонта»». К тому времени к месту гибели подтянутся спасатели, и, возможно, кого-то даже и спасут: погибли не все — неподалеку болтается парочка спасательных шлюпок и капсул, и, погодите-ка, вон ещё одна улетела к ближайшему астероиду. Так что нет, погибли не все. Голокамеры, встроенные в датапады пассажиров, отлично и услужливо запечатлеют расстреливающих безоружных людей военных (двадцать пять против трёхсот), а чаты и форумы вознегодуют, обсуждая имперское вероломство, которое не жалеет даже детей, и заглушая редкие рациональные голоса логики, что это как-то странно и совершенно Осколку не выгодно.
Впрочем, до утра еще было далеко.
И к утру всё могло измениться.

Звук тревоги вот уже пять минут противно раздается в голове, заставляя Генриетту мечтать о гильотине и материться в полголоса, мол, они бы еще сирену бы прикрутили, чтобы окончательно собственных мыслей не слышать. Верхний свет, в общем-то, тоже погас, так что помогает идти сейчас себе мистрисс Антиллес очень удачно приспособленной для этого светошашкой, отмахнувшись от нервов случайных благодарных или не очень зрителей.
Зрители её сейчас волнуют примерно как прошлогодний набуанский снег.
В отличии от Катуни.
Где та отыскала данные об этой конференции Генриетта так и не поняла, впрочем особо понять и не стремилась, понимая, что в некоторых вещах дочь всё равно уже больше знает чем она, как и сама Генриетта в юном возрасте больше знала об истории, чем отец. Это было совершенно не важно, в отличии от загоревшихся дочериных глаз и её радостного вопля, что пятая всё-таки проходит, а то эти взрослые с их войною совершенно про нормальные вещи позабыли. Мероприятие проходило два дня при содействии имперского агентства по делам молодежи, некого республиканского общества и межгалактического фонда, название которого ничего не сказало Генриетте, в нейтральном секторе, на борту имперского лайнера «Горизонт».
Это было несколько дней назад. Собственно она могла отправить дочь и одну — здесь оказалось немало одиноких детей — но что-то её дернуло и она поехала вместе с Катуни. Сегодня же, после начала мероприятия, когда Кореллия задержалась в их каюте, сосредоточено пролистывая пришедшие данные по Кадомай-Прайм, её чтение было нарушено внезапно выключенным светом, и, чуть позже, сработавшей тревогой.
В коридоре пусто и темно. По ушам режут звуки тревоги, заставляя мечтать о гильотине, уже не себе, а существу придумывавшему именно такое — громкое и протяжное — оповещение. Почему бы не собачий лай? Звуки бант? Объявление голосом императора Палпатина, наконец? Генриетта невольно косится наверх, но возможностей выключить эту муть там не находит и едва не спотыкается о распростертого на полу дроида, на корпусе которого пара отметин от бластерного заряда, что заставляет Генриетту озадачено хмурить брови и поминать чью-то корабельную бабушку. 
Коридор заливается темно-красным светом и хаттова сирена, наконец, отключается.
Корабль, внезапно, сотрясает — Генриетта едва не сваливается прямо на несчастного дроида, затем она выпрямляется и поворачивает в сторону лестниц, решая, что в таких условиях, они как-то понадежнее, чем лифт. Расположение кают, залов, кантин и развлекательных центров она помнит лишь очень смутно, но надеется, что где-то будет висеть карта. Генриетта вслушивается — в корабль, коридоры, Силу — и услышанное ей не нравится настолько, что световой меч она далеко не убирает, лишь только выключает — заработавшегося света хватает на то, чтобы видеть, где идешь. 
Сквозь Силу ощущаются разумные — огоньки — и большинство огоньков собрались в одном месте.
Главный конференц-зал.
Кореллия поворачивает к нему.
Через один поворот она натыкается на первый труп. Молодой человек, почти мальчишка, в форме стюарда, будто решивший внезапно прилечь там, где шёл, и Генриетта отводит от него глаза. В данную минуту её совершенно не волнует личность тех, кто сотворил такое, чем они руководствовались и что хотели передать этой потрясающей картиной. И вообще волнует её, в данный момент, лишь одно — куда делась её дочь. О том, что последняя может быть тоже мертва, мистрисс Антилесс даже не задумывается. Катуни жива и это совершенно точно.

Отредактировано Henrietya Antilles (21-09-2024 23:51:24)

Она вздрагивает от внезапно выросшего перед нею мальчика-в-броне, но и только.
Габриэль.
Габриэль, ситх его, капитан Гаара.
Кто же ещё-то умеет появляться столь эпично и, как не странно, но всегда вовремя.
Или почти всегда.
О, у неё найдется столько вариантов ответа. Выбирай — не хочу!
Из страны добрых фей и розовых щенят, неужели не заметно.
Сбежала от тайного возлюбленного с Коррибана, ибо не захотела выращивать с ним карликовых ранкорчиков.   
Из места, где изучала занимательную жизнь насекомых с неизвестного доселе ракурса.
Из относительно безвредной планеты некой Далекой-Далекой Галактики, которую в небе той планеты видно как туманную полосу.
Свалилась с брильянтового неба.
Из места, где собирала на коленке силаядерную бомбу, чтобы схлопнуть уже, наконец, к имперским отцам-основателям весь этот мир, ибо, алло, полиция, они меня достали. 
Но все цветистые выражения, вся образность мышления, сопровождающее её всю жизнь, похоже протекающей в очаровательном жанре survival horror — всё это требует для вербализации напряжения, которое сейчас мисс Антиллес совершенно не по силам.
Генриетта выдыхает.     
- С дочерью летела, - она удивляется, что всё0таки совладала с собственным речевым аппаратом и на всякий случай повторяет еще раз. - С Катуни. Нет, не видела. Я в каюте находилась, когда это всё дерьмо случилось. Она мне, правда, вот что прислала.
Гета включает датапад, где некие военные лица, с имперскими знаками отличия, сгоняли в одну кучу перепуганных пассажиров.
- Только не говори, что в твоей Империи случился политический кризис и кто-то решил взяться за старое, а заодно перебить пару сотен республиканских детишек?
Еще один вопрос «Когда ты вышел на службу?» повисает в воздухе. Нет, она знает, что полковник Гаара теперь воспитывает подрастающее поколение, но воспитывать и ходить в броне — две большие разницы. Хотя Осколок мог и курсантов сюда послать. С него сдалось бы. Хоть Осколок и утверждал, что совершенно не та Империя, но прошлое не соломинка, его в копне не спрячешь, как не пытайся.