Кассиан закатывает глаза перед тем, как пойти с Кей-Ту. Конечно, теперь он решил похвастаться тем, сколько эмоций загружены в его программу. Как будто в этом есть какой-то смысл.

Он довольно часто убивает людей — приходится. Ему не всегда хочется, но в конечном итоге он просто помнит о том, что одна, две, три, сотня даже жизней не стоит возможной гибели Восстания. Это совсем простая математика, и он верит в нее — даже знает, скорее, что она правильная. Уугтина он тоже не то, чтобы хотел — но тут речь шла даже не о гибели Восстания, а об их собственной — и его, и Кей-Ту, причем.

Он не объясняет это, вообще ничего не говорит — не мешает Кей-Ту слушать то, что он там слушает, выбирать путь, выводить их отсюда. Кассиан чем дальше, тем больше убеждается в том, что гадостнее всего Акива под землей — а все остальное вполне еще ничего. Ему кажется, что они идут долго, но теперь хотя бы вперед, а не возвращаются назад. Иногда Кей оборачивается; Кассиан каждый раз поудобнее перехватывает бластер. Но все тихо.

Кажется, что все тихо.

Потом Кей-Ту утаскивает его к стене, и Кассиан слышит. Замирает.

Интересно — по крайней мере один из тех первых знал, как деактивировать дроидов серии KX — сколько их там, как быстро — без Кей-Ту он не сможет выбраться отсюда — он останется — а надо ли ему тогда вообще выбираться отсюда — один?

Он не успевает додумать ни одну из ворохом пронесшихся мыслей, потому что в катакомбах есть еще что-то. Кто-то. И крики там, впереди, за углом, и звук, частый, повторяющийся. Чавкающий.

Ему кажется, что это все тянется бесконечно долго. Потом он отмирает, заново начинает дышать. Никогда прежде ему не было так страшно не за Восстание, а просто лично за себя. Это неприятное чувство, оно Кассиану не нравится. И, значит, нужно поскорее от него избавиться — любым способом.

— Если ты уверен насчет того, что это наш путь, — говорит он, глядя вверх на Кей-Ту, — то... Они же заняты там. Есть вероятность — но только я не хочу знать, какая, слышишь — что мы сможем выжить, проложить себе дорогу сквозь то, что там. Как... как лист на ветру, знаешь.

Он судорожно улыбается — коротко, потому что время нельзя терять даже на это.

Перехватывает рукоятку бластера.

Перехватывает сбившееся дыхание.

Заходит за угол, готовый сорваться в бег.

Выглядит все еще хуже, чем звучало.

Сначала очень громко. Звуки облетают пещеру, поднимаются вверх и там снова сталкиваются, так же, как здесь, внизу сталкиваются уугтины и зверь.

Кассиана сразу же кто-то толкает в плечо, потому что он мешает. Тут нельзя просто стоять — и он бежит, вливается в плещущее море из живых и мертвых. Ряды мертвых полнятся быстро, он старается не спотыкаться об их тела. Кей-Ту рядом, и деактивировать его не собираются. Тут просто не до этого.

Кассиан держит палец на спусковом крючке, но все слишком быстро, куда стрелять, он не видит, и потому не стреляет.

Замедляется время. Ему кажется, что замедляется время. Что они бегут и бегут, но на самом деле они все на том же месте, что и были, и все зря. Кассиану кажется, что он не дышит, и он заставляет себя. Как штормовой приплыв — туда-сюда, туда-сюда. Всех их учат справляться с паникой, это нестрашно. Плохо только, что он не слышит, как дышит — его дыхание теряется среди звуков: криков, топота, выстрелов, рычания, укусов. Их становится так много, что в какой-то момент ему кажется, что он вообще ничего больше не слышит. Огромная пещера, наполненная тишиной и смертью. Братская могила — ну, или погреб с запасами еды для зверя. Запасов этих хватит надолго. Даже слишком надолго.

Он иногда цепляется ногами за что-то — или те просто заплетаются — но не сбавляет темп, зная, что главное выбраться, выжить. С остальным можно будет разобраться потом. Зато он больше не в Акиве, ему больше не нужно думать о том, что он обрек Восстание на гибель. И данные, которые он получил, не попадет в руки Империи. Альянсу, правда, тоже — они останутся тут, где никому не будут полезны.

Кассиан снова соскальзывает куда-то не туда, снова пытается затащить себя назад в реальность, где нет этих отстраненных мыслей, будто бы он уже не в своем теле, где он дышит, думает, все еще нормально воспринимает время, как делает это уже много лет. Где сердце не бьется — то есть, бьется, но не так сильно, а спокойно, как и должно.

Если он хочет быть полезным в разведке, ему нельзя бояться. С другой стороны, если он хочет быть полезным в разведке, ему сначала нужно выжить.

Кей-Ту, будто зная, что с ним, толкает, помогая Кассиану оказаться в настоящем. Тишина исчезает, но не полностью. Какая-то ее часть, тревожная, опасная, еще здесь. Кассиан по инерции продолжает движение еще три шага, а потом останавливается. Что-то изменилось, что-то не так. Он оборачивается, уже понимая, что Кей-Ту рядом больше нет. Оборачивается, чтобы напороться на голодный взгляд, увидеть, как Кей остается. Остается, хотя сам бросать Кассиана не захотел.

Примерно в этот момент в голове что-то щелкает: он дышит, слышит, видит — хотя ему не нравится то, что он видит. Ему все еще страшно — но он умеет бороться со страхом, только устраняя его, защищаясь. Защищая.

Он вскидывает бластер быстро, хотя зверь тоже быстрый, и потому Кассиан знает, что не сможет убить его. А вот ранить, ослабить — вполне. Он выпускает четыре быстрых заряда прежде, чем останавливается: зверь теперь слишком близко к Кей-Ту.

Кей-Ту кричит на него, чего в принципе не делает никогда. Кассиан стоит на ногах так, будто те вросли в пол, и ждет удачный момент. Зверь откроется — и он выстрелит снова. Теперь рукам хватит твердости, дыханию ровности, ему самому — уверенности. Зверь открывается, когда Кей-Ту оставляет его придавленным к полу. Кассиан стреляет — зверь не замечает этого.

Кассиан стреляет снова, отступая назад. Но и на этот раз зверя осталавливает не бластер, а Кей-ту, который снова кричит. Эхо, зная, что он не самый послушный из людей, когда речь идет не о прямых приказах, собирается под сводами и снова обрушивается на него, давит: «Беги! Беги! Беги!»

Эхо право, и Кей-Ту тоже прав. Кассиан стреляет еще раз, надеясь, что в третий раз все получится. Как обычно, не получается. Он бесполезен и, скорее всего, мешает, потому что Кей-Ту приходится думать не о том, как убить зверя, а о том, как удержать его подальше. Он делает еще один шаг назад и вдруг видит все со стороны: вокруг все еще уугтины, большие и маленькие, напуганные, пытающиеся выжить. Он стоит здесь и мешает — а может помочь и стать чуть более полезным, чем он есть. Кассиан опускает бластер.

— Пять минут! — кричит он, пытаясь перекрыть остатки эхо Кей-Ту.

Он не объясняет, зная, что это не нужно: они достаточно давно знают друг друга, чтобы и так понимать — через пять минут он вернется, если Кей-Ту не выйдет сам, и это единственный вариант, при котором он уйдет.

В последний раз оценив зверя и дроида, Кассиан ставит на дроида, игнорируя все вероятности, даже не думая о вероятностях. Потом он разворачивается и становится частью потока, покидающего пещеру. Он движется чуть медленнее, потому что теперь он полезная часть потока. Он больше не спотыкается, но помогает тем, кто вот-вот упадет, подтягивает тех, кто отстает, подгоняет тех, кто оглядывается, хотя часто оглядывается и сам тоже — хочет видеть, что там Кей-Ту.

Он скоро чувствует свежий воздух на лице — они приближаются к выходу. Свет впереди режет глаза даже сквозь уугтинские очки. Его перестают бояться и отступать от него, но с уугтинами к выходу Кассиан не идет. Он боится, что если выйдет, то уже никогда не наберется смелости шагнуть назад в катакомбы. Он глотает свежий воздух тремя резкими глотками. Думает, что пять минут вполне прошли — и поворачивает назад.

Впереди гремит эхо, но его становится все меньше, потом оно и вовсе умирает. Кассиан останавливается вместе с ним. Что, если он опоздал? Что, если ему вообще не нужно было уходить? Он чувствует укол вины под ребра: он выбрал то, где был полезнее, но ради этого бросил Кей-Ту. Пусть даже тот хотел этого: он же дроид с упором в стратегический анализ — что он понимает в таких вещах?

Кассиан заталкивает вину поглубже, перехватывает дыхание, идет, снова вытащив бластер. Он не помогал, но если зверь что-то сделал с Кей-Ту, просто так, ничего не пытаясь сделать, Кассиан все равно не станет.

Проход снова расширяется, потолок взлетает вверх, расползаясь в своды пещеры. Сверь стоит, упираясь пробитым черепом в копье. Через три секунды Кассиан понимает, что у него открыт рот. Еще через две он замечает Кей-Ту. Из него торчат провода, в нем на одну кисть меньше, чем было раньше — но он жив.

Оглянувшись на всякий случай, он прячет бластер, решив, что опасности пока что нет, и Кей-Ту важнее остального.

— Жаль, я не видел, как ты его, — говорит он, подойдя ближе. Морщится, увидев царапины на корпусе. — Извини, что я бросил тебя. Уугтины — те, что были живы — выбрались. Я немного помог, заодно увидел выход.

Он наконец-то видит оторванную кисть, подбирает ее с пола и осматривает, разговаривая, прикидывая, сможет ли поставить ее на место и подключить, не трогая техников базы. Он не очень любит отдавать им Кей-Ту даже на время — всегда думает о том, что однажды — совершенно случайно конечно же — они сделают что-то не так, и его напарничеству с дроидом придет конец.